Без царя в голове. Боевая фантастика

Не любил он Каховского, денег у него занимал, должен был, вот за это и не любил, по всей видимости. Паскудно все время чувствовать себя кому-то должным. Нет, солдатский долг Ивану был не в тягость, другу последнее бы отдал, но вот деньги, точнее их постоянная нехватка, делали жизнь Ивана тяжкой до невозможности. А так как должен он был тех денег Каховскому и всякий раз занимал еще и еще, неприязнь Ивана к поляку росла день ото дня, словно грозовая туча. Волгин умом понимал, что не Каховского вина в том, что Иван ему должен, но душе-то не прикажешь – не лежит к нему душа у Ивана и все тут. Как завтра с Каховским разговор зачинать, как еще денег в долг просить?

– Неладно вышло, перебор, пожалуй, но он же первый начал! – бубнил Иван себе под нос, прикладывая холодный медный пятак к огромному фингалу под глазом.

Примочка запоздала как минимум часов на шесть, но прохлада была приятной и малость отвлекла от грустных мыслей. Радоваться особо нечему – известна привычка Каховского слов на ветер не бросать. Эти поляки худые, но гоношистые, задевать их себе дороже, сразу в драку лезут с криками: «Напшут, ещче польска не згинела!».

– Эх, отчего так получается, что у меня кулаки завсегда вперед мозгов работают, – ворчал Иван. – Если подумать, мог бы и на шутку перевести, не все же людям морду бить. Но, что было, не вернешь, придется теперь с оглядочкой ходить, с осторожкой. Вот был бы я царем, – вздохнул Иван, – я бы этого гада Каховского закатал в самый темный каземат, чтобы людям жить не мешал.

Не успел Иван с головой погрузиться в болото грустных мыслей, как противно завыл, загавкал сигнал видеофона. Сразу понятно, ничего хорошего в том вызове нет, потому как сигнальчик то специфический. Чтобы не думать, от кого пришел вызов, Иван дал каждому контакту свою мелодию. Играет марш военный – друганы звонят, на пьянку приглашают. Смеется по-дурацки – кредиторы беспокоят, а смех, чтобы на душе не так погано было от их звонков назойливых.

А вот когда гавкает и воет по-собачьи – это в штаб вызывают. А кто может Ивана в штаб вызывать? Люська, конечно! Видеофон гавкал. Горестно вздохнув, Иван повернулся к экрану той половинкой лица, на которой не красовался фингал, пригладил, как мог, буйные вихры и нажал кнопку соединения.

Где-то в глубине экрана пряталась секретарша начальника крепости Людмила, в просторечии называемая пилотами Люськой-Лиской, Рыжей Лисой и просто Рыжей. Ее огненно-рыжая грива украшала кукольно-красивую мордашку, все это покоилось на изумительном теле, о более близком знакомстве с коим могли только мечтать господа пилоты.

Несмотря на слухи о веселой жизни Люськи и ее многочисленных ухажерах, никто не мог похвастаться чем-то более реальным, чем сплетни. Шутить, острить и кокетничать равных ей нет на всей базе. Но стоит очередному претенденту пойти в ближний бой, как разом ударяется о неприступные крепостные стены. Люська непреклонна и недоступна, как богиня, как сон, как…

Вот и сейчас сидит, на Ивана не глядит, вся из себя важная, бумажки перебирает – делами занята. Нет, чтобы слово приветливое Ивану сказать, улыбнуться радостно при виде бравого пилота. Волгин парень видный, не чета некоторым штатским замухрышкам. В любой драке победителем выйдет, в любой пьянке… кхм, об этом лучше помолчим.

Была бы деньга в кармане, Иван не раздумывая пригласил бы Люську в ресторан. И не важно согласится она или нет, важно пригласить и знать, что есть на что посидеть с красивой девахой в уютном ресторанчике. Но коли в кармане вошь на аркане, то ничего кроме «здрасьте» в голову не приходит.

– Здрасьте, – буркнул он в экран, стараясь сильно не шуметь. Потому как каждое громко сказанное слово отдавалось в голове колокольным звоном.

– Волгин, кроме «здрасьте» существует масса способов поздороваться с девушкой, – язвила Люська, скептически оглядывая помятого Волгина.

– Это каких же? – искренне удивился Иван, считавший себя эталоном вежливости и обходительности.

– Добрый день, – вздохнув, ответила Люська, – рад вас видеть, вы хорошо сегодня выглядите… – методично перечисляла она, надеясь наставить Волгина на путь истинный.

– Я то? Хорошо выгляжу? – скривился Иван, тронув набухающий фингал. – Вот уж не сказал бы такого о себе! – вздохнул он тяжко, шмыгнув носом.

– Ваня, а ты тут при чем? – всплеснула руками Люська. – Это ты мне должен говорить. Как увидел, так и говори!

– Ага, – мысли в голове Ивана совершенно не ворочались, но он напрягся, сконцентрировался и выдал, как мог. – Отлично выглядишь, Людмила, краше только в гроб кладут… – привычно пошутил он и тотчас же осекся, потому как Люська моментально обиделась и надулась.

– Дурак ты, Волгин, и не лечишься. Тебя полковник вызывает, чтоб был через десять минут в штабе! – приказным тоном холодно кинула секретарша и отвернулась в сторону, но связь не отключила.

– Так уж и срочно, врешь ведь! Небось, Врубель сказал: «Вызови мне Волгина после обеда!», а ты «десять минут», – с надеждой в голосе заканючил Иван.

Он представил, что сейчас ему нужно умыться, побриться, опохм… кхм, это, конечно, нужно, но не перед визитом к полковнику. Полковник терпеть не может пьяных пилотов и по каждому такому случаю сажает их без лишних рассуждений в цугундер на пару суток. После вчерашнего кабака амбре от Ивана не самое приятное, так что освежать его точно не ко времени.

– Сказано через десять минут, значит одна нога здесь… – в голосе Люськи звенел металл.

– Слышь, Люсь, я ж тебя люблю, а ты со мной, как сержант с новобранцем.

– Любишь? – изумилась Люська. – Вот не знала. И что мне с той любви, кроме твоих вечных пьянок и побитой рожи? Тоже мне герой-любовник, – обидно фыркнула Люська.

– Да я для тебя… да я, что хошь… хоть, – Иван крепко задумался, чтобы не брякнуть чего сгоряча, – хоть планету подарю, али звезду. Хочешь, Люся, звезду?

– Хочу! Две! И сегодня! Врун ты, Волгин, врун и брехун. Цветочка малого не подарил девушке, а уже люблю-у-у. Ты хоть знаешь, Ваня, какая она любовь? – с придыханием, наклонившись поближе к экрану, спросила Люська.

– К-к-какая? – сглотнув, спросил Иван, узрев глубины Люськиного декольте.

– Вот именно. Я так и знала, что для тебя этот простой вопрос – сплошная загадка. А мне, Ваня, простой солдат в мужья не годится. Мне нужен мужчина, который меня полюбить сможет и… сделать счастливой. Вот ты, Волгин, можешь сделать девушку счастливой?

– А то ж, – уловив знакомую нотку, приободрился Иван, – запросто. Полчаса и любую… на седьмом небе от счастья… у меня, Люся, с этим делом все в порядке.

– И опять дурак, с тобой о святом, а ты все на… черт знает что сведешь. Сегодня на седьмом небе, а завтра на девятом месяце, не это я счастьем называю, – секретарша тяжко вздохнула и отвернулась, помолчала и добавила безликим потускневшим голоском. – Твое счастье, пилот Волгин, сейчас целиком и полностью в ногах, а не между ними, – не удержалась, чтобы не съязвить Люська, – десять минут, и чтобы был как штык у полковника в кабинете!

Вот зараза, вот дрянь, – ругался про себя Иван, старательно улыбаясь в экран. – Отродясь такого не водится, чтобы к полковнику и через десять минут явиться. И вообще странная она какая то, не от мира сего. Другая бы девка давно уже перед Иваном хвостом крутила, а это цацу недотрогу строит.

Никак с полковником путается? А у того жена где-то на материке. Вот и бесится девка от невозможности стать полковницей, все пилотов шугает, да строгость нагоняет, словно не секретарша она, а генерал в юбке.

Вспомнив ту самую юбку, Волгин сладко причмокнул губами и вздохнул – юбка та чисто формально прикрывала самую малую часть стройных Люськиных ножек. При виде такого великолепия служивый люд напрочь забывал, по какому делу он к полковнику спешил и тотчас же начинал к Люське клеиться, стараясь переместиться в ближнюю зону.

При ближайшем же рассмотрении открывался изумительный вид на глубокое декольте, но Люська в самый пикантный момент успевала запахнуться в полупрозрачную накидку, лишая сластолюбца манящего образа. В памяти оставалась неясная тоска и тайное желание заглянуть под это покрывало в уютной интимной обстановке. Но не тут то было…

Силой такую крепость не возьмешь. Провинись кто перед Люськой и не жизнь тому, а сплошное мучение. Такого полковнику про тебя наговорит, такого в уши надует, будешь в сплошных передрягах и без премий сидеть, повышения век не увидишь, полковник запишет в черный список и все – прощай карьера.

Брать же Люську осадой никаких финансов не хватит, да и откуда те финансы у пилотов? На дорогой подарок или ресторан денег нет, а дарить ей дешевую бижутерию, да вести в кабак никто не решится. Вот так и стоит крепость за семью замками, ждет своего принца на белом коне.

А был бы Иван царем? Зашел бы сейчас в приемную к полковнику, подошел бы к надувшейся важностью Люське и р-р-раз ей на столик зеркальце в золотой оправе, бац туда же кольцо золотое с бриллиантами, хрясь до кучи серьги золотые с платиновыми листочками. У Люськи бы личико враз перекосилось, и челюсть отпала до стола.

А он бы, словно и не замечая, равнодушно так: «Приходите, Людмила, вечерком ко мне во дворец – чайку попьем, павлинов в саду погоняем!» Вот тогда бы Люська и поняла, какого парня она гнобила, да от кого нос воротила. Тогда бы…

– Волгин, ты уснул что ли? – ворвался в светлые Ивановы фантазии пронзительный голосок Люськи. – Можешь думать что угодно, но, чтобы в штабе был вовремя! – без тени сожаления к страдающему тяжким похмельем пилоту рявкнула секретарша и отключила видеофон.

Делать нечего, одна нога здесь, другая уже бреется и синяк белилами замазывает, чтобы страшной рожей прохожих не пугать. Подпоясался Иван, топнул ботинком, встряхнулся и побежал в штаб, ежась на ходу от колокольного звона в похмельной голове.

– 4 —

Люблю зверей я человеческой душою,Но к людям редко отношусь как нужно,Хотелось бы душевности порою,Но зверь в душе опять рычит натужно.

Ничего хорошего в штабе Ивана не ждал, можно было бы и заблудиться по дороге в ближайшей пивнушке. Глядишь, какой кабатчик в долг нальет бражки хмельной – свои люди, сочтемся. Сегодня ты меня угощаешь, а завтра я тебе десяток таких же приведу, да деньгу принесу. Отчего и не зайти? Так нет же, нельзя и все тут!

Пилот себе не хозяин, потому как человек служивый и подневольный. Приказ не обсуждается, неподчинение приказу – лишение премии, а то и в отставку немедленно. А куда же боевому пилоту на гражданке? На купеческих грузовиках штаны протирать?

– Да лучше сдохнуть, – сплюнул под ноги Иван, и прибавил ходу.

Точнее попытался прибавить, потому как под ноги попалась некстати брошенная кем-то картонная коробка. Иван чуть кубарем не покатился. Кабы не сноровка быть бы ему с разбитою рожей. Потирая ушибленный бок, Иван встал и собрался пнуть злосчастную коробку, как из нее послышалось жалобное скуление.

– Вот те здрасьте, а это что за фрукт?

Он присел на корточки, осторожно раскрыл бумажные крылья – из глубины коробки на него жалобно смотрел лобастый щенок не более месяца от роду. Он поскуливал, оживленно вертел куцым хвостиком и выжидательно смотрел огромными глазищами на своего неожиданного спасителя. В собачьих породах Иван не разбирался, да и поди разберись в этой мелочи пузатой, каким он станет через пару месяцев.

– Тебя как звать, кутенок?

– Тяв-тяв, – с готовностью сообщил щенок, пытаясь взобраться повыше.

– Хорошее имя, но для собаки не подходящее. Чей будешь? – проникновенным басом поинтересовался Иван у щенка и вознамерился погладить его по голове.

Щенок тотчас отпрыгнул в сторону, потом рванулся навстречу руке и вцепился в большой палец беззубой пастью, яростно мотая башкой.

– Р-р-р-р, – рычал щенок, атакуя дружески протянутую руку.

– Ишь, ты какой, – осклабился довольный Иван, – настоящий мужик, правильно, так и надо, нечего каждого встречного поперечного привечать, так ему, ату его, – приговаривал он, не делая попыток спасти прикушенный щенячьим ртом палец.

– Иди-ка сюда, герой! – Иван подхватил щенка другой ладошкой, прижал к широкой груди и погладил щенка по голове. Щенок притих, вздохнул пару раз тяжело, словно жалуясь на жизнь, и затих, смежив глаза. Видать почувствовал себя в надежных руках, не то что в темной коробке.

– Ишь, чертяка, признал ведь. А что я с тобой делать теперь буду, мне ж на доклад к начальству, как я с такой обузой к полковнику в кабинет припрусь? – рассуждал вслух Иван, продолжая гладить горячее тельце щенка.

Ноги сами несли его в нужном направлении и ничто бы не нарушило идиллии, не попадись в поле зрения Ивана стандартное табло с точным временем.

– В корень твою коромысло, – чертыхнулся Иван и, сунув щенка за пазуху, рванул что было сил к штабному отсеку.

Встречные и поперечные шарахались в стороны, заслышав издали грохот ботинок спешащего пилота. Стены переходов, лестничные марши и мелькающие лампы освещения слились для него в единую цветную канитель. Сейчас наиважнейшей задачей для Ивана было поспеть вовремя на аудиенцию.

– 5 —

Любви мы знаем главную примету,Но верить так не хочется порою,Что сердце занято бессмысленной игрою,А время тает за предельною чертою.

В приемную он ворвался за минуту до назначенного времени. Взопревший, пыхтящий, как паровоз, страдающий от неутолимой жажды. На ходу кивнув сидящим в очереди офицерам, Иван метнулся к бочке с водой и выпил залпом три стакана. Потом до его сознания дошел визг возмущенной Люськи.

– Волгин, ты что себе позволяешь? Не в казарме и не в пивнушке! А где «Добрый день!», сколько можно вас, господ офицеров, манерам учить? – строго отчитывала она Волгина. – Ой, а что это под глазом, опять подрался? – неожиданно обеспокоилась Люська. – Пьянь ты, Волгин, выгонит Врубель, как пить дать выгонит! – моментально перейдя от жалости к нападению, пообещала она. – В зеркало на себя смотрел? Совсем опустился, на человека не похож, как же с такой рожей к полковнику пойдешь, а? Вот другие пилоты не тебе чета, посмотреть приятно: форма наглажена, подворотничок пришит, каждая пуговка сияет, выбрит, причесан, хоть сейчас на обложку журнала. Ну, что стоишь, как бревно? Между прочим, я с тобой разговариваю, а не со стенкой.

И за что такое наказание? Вот же народ сидит, на них свои коготки точи, чего ко мне привязалась, – мысленно выговаривал Иван секретарше. – Где это видано, чтобы в приемной полковника вместо адьютанта в форме сидело это чудо-юдо в миниюбке и декольте до пупа? Каждый ведь знает, что не положено это и молчат, сам полковник давно рукой махнул на Люську «делай, что хочешь, лишь бы порядок в приемной был!».

А откуда беспорядку то взяться? При виде Люськи офицеры млеют и умом трогаются. Некоторые цветы таскают, кто-то конфеты, а один совсем рехнулся – стихи написал. Боевой офицер и стихи?! Но со всеми Люська ласкова и нежна, воркует, аки голубь и только при виде Ивана становится стервой невозможной, так и норовит под кожу шпильку запустить и перед честным народом в смешном свете выставить.

Иван не мог взять в толк, почему его персона вызывает в секретарше полковника столько неприязни. По какой такой причине она каждый раз выливает на него ушат помоев и норовит обозвать по-всякому? Может, влюбилась, подумывал он? Но, глянув еще разок на перекошенное кукольное личико, передумал. Ну, на черта ему такая любовь? Такая любовь она точно до гроба, причем гроб выходит ему сразу же после свадьбы.

– Здрасьте! – буркнул он, отдышавшись. – Заходить к полковнику или я еще посижу? – Иван решил сделать вид, что претензии Люськи им услышаны не были.

– Вот спишут на большую землю, тогда и посидишь, – рассерженной кошкой фыркнула Люська, – бегом в кабинет. Да волосы то пригладь, не пилот, а клоун из цирка.

– Эй, тут очередь! Людмила, у меня срочное дело к полковнику! – возмутился капитан с интендантскими нашивками. – Если все будут буром переть, так я тут до вечера просижу!

– Сидор Михайлович, что же вы спешите сбежать от меня? – Люська томно улыбнулась и смахнула невидимую пылинку с блузки в районе глубокого декольте.

Интендант, едва не подавившись, сглотнул слюну и в смятенных чувствах молча упал обратно на диванчик.

– Так я пойду? – смутившись выпадом интенданта, обратился Иван к офицерам.

– Иди уже, иди! – приказала Люська тоном, не терпящим возражений. – Подождут они! Правда, господа офицеры? – господа офицеры молчали и послушно кивали головами, словно китайские болванчики.

Иван одернул форму, проверил ремень и кокарду, собрался было привычно хлопнуть по груди, и замер подобно изваянию. Вот же беда, не может же он, в самом деле, со щенком в кабинет ввалиться. А вдруг тот тявкнет или того хуже лужу напустит? Не-е-е-т, достаточно тех казусов, за которые с него полковник сейчас стружку снять собирается. Совсем лишнее добавлять дровишек под собственный котел.

– Извиняюсь, господа офицеры, секундное дело! Люсь, а у меня для тебя подарок есть, – необычайно томным басом обратился он к секретарше и погладил себя по груди.

– Ты кого имеешь в виду, себя что ли? – обидно фыркнула Люська. – Спасибо, нам такого добра не надобно.

– Все бы тебе, Люся, обижать бедных пилотов, а ведь я с чувством, можно сказать от чистого сердца, – деланно обиделся Иван.

Он сунул руку за пазуху, нащупал уснувшего щенка и потянул его осторожно вверх. Люськины глазки загорелись любопытством, носик вытянулся, старательно принюхиваясь. Видать Люська ожидала от Ваньки чудесных духов или еще какой косметики, что так дивно красят девичьи личики.

Торжественно улыбаясь, Иван вытащил щенка из-за пазухи и протянул Люське на ладонях.

– Вот, зовут, э э э… Рэкс! – ничего лучше ему в голову не пришло.

– Тяв, – согласился щенок, дернулся и едва не вывалился на пол.

На лице Люськи светилось восхищение смешанное с разочарованием. Щенок явно был не тем, чего она хотела, но вид его не мог не вызвать умиление.

– На помойке нашел? – все с той же улыбкой ласково поинтересовалась Люська. – У тебя же, Ваня, кроме бутылок и дохлых мух в кубрике отродясь никакой живности не водилось.

– Нету у меня в кубрике дохлых мух, – обиделся Иван.

– Вот-вот, даже дохлых мух и тех не водится. Ну, признайся, на помойке нашел?

– Ну, нашел, – буркнул Иван обижено, – не хочешь, не надо, себе оставлю.

– И куда ты с ним? К полковнику в кабинет? А вдруг он пи-пи сделает?

– Чего? Какое еще пи-пи?

– Лужу напрудит, вот какое пи-пи. Между прочим, это девочка и имя Рэкс ей совсем не подходит.

– Э э э, ну пусть будет, э э э… – в голову как назло не приходило ничего путнего.

– Давай сюда, герой, свой подарок! – Люська решительно выскочила из-за стола, осторожно перехватила щенка из рук Ивана и ткнула его пальчиком в нос.

– Сейчас укусит, – обреченно подумал Иван, представив Люськин визг.

Но случилось чудо – щенок лизнул протянутый палец и тихо заскулил.

– Ой, маленькая моя, да ты голодненькая, плохой дядька тебя не накормил бедненькую, – сюсюкала она, чуть не целуя собаку в морду.

– Чего это я плохой? Я его, может быть, только что нашел… кхе-кхе, – заперхал Иван, проколовшись в показаниях. – Откуда я знал, что оно есть хочет? – начал он неуклюже оправдываться.

– Иди уже, даритель, полковник ждет не дождется, чтобы пропесочить по первое число. Злой как черт, того и гляди взорвется. Чего опять натворил?

– Ничего я не творил, наговаривают, – пробурчал Иван, проникаясь чувством обреченности.

Идти в кабинет к полковнику Врубелю отчаянно не хотелось. Но обратной дороги нет, любишь кататься, люби и саночки возить. Не все коту масленица, не все с гуся вода. Иван решительно прихлопнул буйную шевелюру широкой лапищей и осторожно потянул на себя дверь кабинета.

– 6 —

Что же вы, гости дорогие, на пороге стоите?

Идите уже, идите к черту!

– Разрешите войти, господин полковник? – робким баском осведомился он, сунув голову в приоткрывшуюся щель.

– А-а-а, Волгин, ты то мне, голубчик, и нужен. Заходи! – тон полковника не обещал ничего хорошего.

Если полковник начал в твоем присутствии употреблять слово «голубчик», жди скорой расправы. Мягко стелет, да жестко спать. Вроде как все хорошо и слово ласковое, но тем, кто знает о манере полковника готовить экзекуцию, это слово ничего хорошего не обещает.

Новичка обманет вид благодушного сухонького старичка, но бывалый служака знает, что в том худеньком теле прячется могучий дух. Достаточно пристальнее вглядеться в глаза полковника, выдержать его пронзительный взор хотя бы пару секунд и все станет на свои места. С такими старичками держи ухо востро, сам не подставляйся и вовремя хвост из капканов выдергивай. Славится полковник особым мастерством те капканы в разговоре прятать. Беседуешь вроде как на обычную тему и вдруг бац и прозвучит лишнее слово, случайно вылетевшее изо рта неуместно расслабившегося пилота.

И тогда держись, паря, за звезды, пока этот сухонький старичок из тебя душу выколачивает и основы полевого устава на ее место вколачивает. А не хочешь в роли мальчика для битья выступать, так говори мало и по делу, врать берешься, так держись до последнего. Полковник вранья на дух не переносит, но еще более того терпеть не может, ежели кто своего мнения отстоять не умеет или не желает. Раз ты солдат, так бейся до последнего патрона.

Молодежь по первости полковника за старпера канцелярского держит, в кабинет заходят с ленцой и презрительной ухмылочкой в уголке губ, мол боевой пилот свое время тратит, чтобы старичков уважить. Но первый взгляд на кабинет полковника изнутри поражает такого ухаря в самое сердце. Стены кабинета увешаны планами битв и сражений с личной подписью царя императора. Орденов и медалей тьма, а в уголке на манекене золотом отсвечивает парадный мундир полного полковника гвардейского истребительного полка боевой эскадры Его Величества.

За стеклом в шкафу особое место занимает масштабная копия боевого крейсера «Причуда», которым в былые годы командовал полковник Врубель. А на стеночке за той моделькой полный перечень сражений в которых «Причуда» приняла участие и неизбежно выходила победителем. О чем имеется личная благодарность царя батюшки и затейливый вензель его собственноручной подписи.

От осознания собственной малости и незначительности челюсть у тех молодцов отвисает до пола и с трудом возвращается на место, только что бравый голос садится до почтительного шепота, а вид становится донельзя неприглядным. Только Ивану в том кабинете не в первой бывать, уважение уважением, но главное при встрече с полковником демонстрировать боевой дух и армейскую выучку. Не любит полковник гражданских разгильдяев, а военных разгильдяев не любит и того пуще. Так что грудь вперед, живот подтянуть и четче, четче руби фразы солдат.

– По вашему приказанию явился, господин полковник! – щелкнул каблуками вытянувшийся по стойке «смирно» Иван.

В этот момент посмотреть на Ивана было одно удовольствие. Подтянутый, атлетически сложенный молодой парень, лицо не ангельское, но вырубленное из благородного дуба хорошим мастером. Буйная русая шевелюра, закрученная в крупные пряди, делала его облик похожим на ангельский. Но шрам на лбу и синяк под глазом в образ ангела категорически не вписывались. Не в райском месте, видать, те регалии приобретены были.

– Являются черти из ада, а пилоты прибывают! – съязвил полковник, скептически оглядывая пилота Ивана Волгина с ног до головы.

Скажи он «прибыл», полковник точно также заявил бы, что «Прибывают только черти из ада, а пилоты являются!». Сути дела это не меняло и служило преамбулой любой язвительной беседы у полковника.

– Как служба идет, Волгин? Погоны не жмут?

– Никак нет, господин полковник! Рад служить Его Величеству! – рявкнул Иван, сверля полковника преданным взглядом.

Только полковнику Ивановы прихваты по барабану, смотрит, как рентген, сухонькими пальчиками по столу постукивает.

– Жалуются на вас, господин лейтенант! – коротко бросил полковник и вновь замолчал, держа драматическую паузу, нагнетая обстановку.

Мол, дрожи пилот, думай, вспоминай сам, в чем провинился. Добровольное признание смягчает наказание, любит приговаривать полковник. Правда само наказание никогда не меняется. И мягкое, и жесткое оно до обидного постоянно – цугундер. Меняется разве что срок наказания, в зависимости от тяжести содеянного и личного отношения полковника к случившемуся. Иногда на это решение оказывает влияние рыжая Люська.

Ходили слухи, Иван сам не проверял, что недовольство полковника вызывал не сам факт расхищения казенного имущества, а то, что с ним никто малой долей не делится. Говаривали, есть особые люди в крепости, которым полковник поручает ту самую долю малую собирать, да за остальными ушлыми приглядывать. Врут, скорей всего, а вдруг правда?