Магнатъ

– Еще б ты был против, хе-хе… Кхем. Кха!

Купец громко прочистил пересохшее горло.

– На прошлой неделе прибыла из твоей маслобойни дюжина бочонков масла. Стали его перевешивать да осматривать, глядь – а среди сливочной благодати два булыгана нашлось, фунта[11] на три-четыре каждый. Значица, это ты камни разбросал. А я собрал, о чем и бумага от кладовщика имеется, коий их лично из бочонков вытряхивал. Не веришь бумаге?.. Так и свидетели тоже найдутся. Вот по всему и выходит, что тебе штраф, а мне денежка, за труды.

– Не могли мои бабы такое утворить!

– Да мне без интересу, кто именно у тебя там такой хитрозадый. Печать на бочонках – четвертой артели? Подпись в бумагах – твоя? Или будешь заливать, что каменюги тебе лихие люди подбросили, а масло скрали, прямо по дороге? А может, возница тару подменил?

Маслодел на требовательный взгляд лишь уныло помотал головой.

– Ну и что ты от меня тогда хочешь, Евласий? Штраф меньше сделать? Так ты же знаешь правило – ежели меня из-за вас на рубль «дергают», то я за то с виновника все три снимаю. Чтобы впредь неповадно было. А теперь как на духу – подкладывали булыганы для веса?

– Да что ж мы, совсем дурные? Ну вот те крест, кормилец, нет на мне вины!

Савватей осуждающе покачал головой и цыкнул зубом, прекрасно уловив переход от «невиноватые мы» на «я здесь ни при чем!».

– Эх вы, не цените, когда к вам всей душой… Еще раз такое повторится, артельный, я с вами со ВСЕМИ по-другому разговаривать буду. Или вон сторожам поручу выяснить, кто это такой умный завелся. Уж они-то вам живо объяснят, что на каждый хитрый зад есть кое-что с винтом. Все ли понял? Ну тогда иди себе с Богом, не доводи до греха…

Проводив проштрафившегося бригадира, Савватей раздосадованно сплюнул в очень кстати подвернувшийся горшок с какой-то чахлой зеленью, спохватился (не видит ли жена?) и опять едва не плюнул – где он, а где Марыся?! Да уж, совсем замотался со всеми этими переездами да торговыми заботами!

– Митяй, где ты там, бездельник?

Поначалу-то он хотел отстроить новый дом в Грязовце, а потом пораскинул мыслишками, посоветовался с умными людьми – и надумал, что раз уж пошла такая пьянка, то перебираться надо не в уездный город, а сразу в губернский. То есть в Вологду. И уважения больше, и дела проворачиваются куда как быстрее. Опять же знакомства с другими купцами легче сводить… Вспомнив своих сотоварищей по торговой стезе, Савва все-таки не удержался и сплюнул, едва не попав мимо горшка: вот же индюки надутые! Сами второе-третье поколение от крестьян, а поди-ка ты, выскочкой да «скороспелком» его кличут. Не в глаза, понятное дело, – лицом-то к лицу они улыбаются, в гости приглашают, самочувствием интересуются. Как стал многими тыщщами ворочать, так сразу и озаботились его «драгоценнейшим здоровьечком» да планами на замужество единственной наследницы. И подходцы-то все такие, что сразу и не поймешь, что к чему – тут слово, там легкий интерес… А вот хрен им, да на все рыло! Поди, благодетель его Ульянке такого жениха найдет – в Вологде все от зависти удавятся!..

– Хозяин, там до тебя люди пожаловали, с гумагами от компании.

– Бумагами, олух.

Машинально поправив помощника, Савва самокритично вздохнул – давно ли он сам перестал быть таким вот «дярёвней»?

– Сейчас спущусь. А ты пока распорядись, чтобы бричку заложили.

Во дворе арендованного под контору домика (небольшого, зато почти в центре города!) губернского представителя Русской аграрной компании терпеливо поджидали сразу четверо крепких мужчин, в которых за версту можно было разглядеть отставных матросов. Пользуясь тем, что новоприбывшие заняты разговором со старшим оберегателем его собственного тела, и не обращая внимания на второго охранника у себя за плечом, купец тихонечко подошел поближе. А охранник… Уже и привычка к такому сопровождению появилась. Тем более что деньги он при себе носил по любым меркам солидные, а дураков на свете, как известно, всегда хватает. Да и вообще, с такими серьезными ребятами за спиной и порядку в делах заметно больше, и спокойствия…

– Да-а, и так бывает. Ничё, настоящему мужику нога – не главное!

Хлопнув одного из морячков по плечу так, что выбил в воздух небольшое облачко пыли, их собеседник отошел в сторонку. Открыв тем самым прекрасный вид на будущего разъездного механика перерабатывающих центров вообще и его отнятую по колено ногу в частности. Одного из четырех механиков, если быть точнее.

– Как добрались? Разместились? Жалобы есть?

Глядя, как четыре отставных матроса моментально выстроились идеально четкой шеренгой и чуть заметно дернули правыми «клешнями», бывший конный объездчик пограничной стражи не удержал довольной усмешки. И он кое-что может! Выслушав короткие ответы и чуточку напоказ пробежавшись глазами по дюжей фигуре калеки, Вожин остановил свой взгляд на нарукавной нашивке, изображавшей шестерню с наложенным на нее трехлопастным винтом.

– Старший машинист броненосца береговой обороны Императорского Балтийского флота «Вещун»! Бывший, понятное дело.

– Где же ты сподобился так… гм, пораниться? Вроде, слава богу, войны никакой и нету?..

Старший охранник подошел и двумя тихими фразами прояснил ситуацию.

– Значит, сам погибай, а товарища выручай?..

Бравый моряк небрежно повел литым плечом:

– Лучше моя нога, чем его голова. Да и отделались легко – упади балка на аршин левее, разом бы обоих и похоронили.

Бывший пограничник, хромота которого хоть и не бросалась в глаза, а все же присутствовала, и бывший моряк, полгода назад заимевший вместо правой ступни и голени хорошо отполированную дубовую деревяшку, вдруг ощутили некую общность душ. Конечно, словами это выразить было сложно (практически невозможно), но какая-то ниточка взаимной приязни явно протянулась.

– Савватей.

– Потап.

Две мозолистые руки с легким хлопком встретились, ненадолго застыв в крепком рукопожатии. Перезнакомившись с остальными механиками и потихоньку с ними же разговорившись, Савва и сам не заметил, как минул целый час. Собственно, он и дальше бы душевно общался, с превеликим удовольствием отвечая на множество вопросов морячков, дорвавшихся наконец-то до непосредственного начальства, не напомни верный Митяй о заждавшейся его бричке. И проверке строек. И о визите в банк, за денежкой на очередные расходы. Опять же к бондарям[12] заглянуть не помешало бы. Им в цех месяц назад аж три станка сестрорецкой выделки установили, пилить, строгать да фрезеровать клепки[13] бочажные, а пользы с тех станков – что с быка молока. Привыкли по старинке работать, оглоеды…

В общем, остаток дня пролетел единым мигом, и домой (вернее, в снятую на полгода четырехкомнатную квартиру) Савватей заявился ближе к сумеркам. Поцеловал Марысю в подставленную щечку, привычно потянул носом, стараясь угадать, каким именно кулинарным шедевром сегодня его накормят, прогулялся до уборной, умылся-причесался и, направляясь к столовой комнате, едва не споткнулся о хвостато-полосатую тушку кота Васьки. Впрочем, усатый бездельник тут же исчез в открытой нараспашку форточке (пользуется, паразит, его отсутствием да добрым сердцем хозяйки!). Савва негромко ругнулся, тут же выбрасывая мелкого приживалу из головы, перешагнул наконец-то порог столовой – и едва удержал на губах словечко покрепче.

– Доброго здоровьечка, Савватей Елпифидорович!

– И тебе не хворать. Никанор, гхм, Александрыч.

Выразительно покосившись на Марысю, едва заметно пожавшую плечами в ответ, хозяин дома страдальчески вздохнул и пригласил гостя к столу – отведать, чего бог послал. Вечеряли в полной тишине и даже с каким-то официозом, что тоже сказалось не в лучшую сторону на и так далеко не радужном настроении главы семьи. И только после того, как глубокие тарелки опустели и чай был выпит, а значит, положенное вежество было полностью соблюдено, бывший житель села Опалихино прямо спросил старосту соседнего села: какого!.. гм, хорошего ему понадобилось от второй гильдии купца Вожина?!..

– Ты уж не серчай, Савватей Елпифидорыч, коли что не так. Я ведь не сам до тебя подался, меня все наше опчество послало.

– Послало, говоришь…

Бережно неся свой заметно округлившийся животик, Марыся подошла и положила руку на плечо мужа – пока еще тот тоже не послал гостя, далеко и надолго.

– Ну давай, говори свое дело.

– Все знают, Савватей Елпифидорыч, что хозяин ты справный и справедливый. Цену за хлебушек не опускаешь, на беде человеческой не наживаешься…

Дальнейшую речь, со славословиями в свой же адрес, хозяин слушать не стал, оборвав главу соседнего с Опалихиным села резким взмахом руки – тем более что основную мысль он и так уже понял.

– А эти твои знающие не говорят, случаем, что я напрямую зерно покупаю только у односельчан?

– Говорят.

– Или, может, они не знают, что, начни я брать зерно в других селах да деревеньках, на меня разом все зерноторговцы Вологодчины ополчатся?

– Савватей…

Гость запнулся и пару мгновений мучительно подбирал слова.

– Ты ж нам не чужой. Сам знаешь, каким потом хлебушек полит, какими слезами. И про то, каков неурожай нынешний, тоже знаешь. А эти христопродавцы сговорились, и одну цену покупную держат – что в Грязовце, что в Вологде. Продать им зерно за бесценок – так только на подати[14] и хватит. Не платить подати – враз становые[15] пожалуют, хозяйства разорят… Ну войди ты в наше положение, поимей жалость!

– Меня бы кто пожалел.

Супруга незаметно прижалась животиком к мужниной спине, и это кардинальным образом изменило еще не прозвучавший ответ.

– Покупать у вас ничего не буду. И другим, этим твоим «знающим» людям, так и передай, чтобы даже не думали ходить с этим до меня. А вот у своих, у опалихинских, куплю все, сколько бы ни было. К примеру, у дядьки моего Осипа Дмитрича. Или другого дядьки, Егора Дмитрича. Но!..

Вологодский купец сжал кулак и со значением посмотрел на просителя:

– Если только пойдет по деревням поголос[16] о таких моих делах, то более ничего ни у кого брать не буду, да и вообще крепко осерчаю. На всех!.. Хорошо ли ты меня понял, Никанор? Правильно?

Просветлевший староста тут же засобирался, не забыв напоследок отвесить благодарственный поясной поклон:

– Спаси тя бог, Савватей Елпифидорович, век твою доброту помнить будем.

Проводив гостя, по возвращении хозяин увидел белый конвертик письма в руках у любимой жены:

– Никак от Ульянки весточка?

Остатки плохого настроения окончательно развеялись:

– Та-ак, почитаем… Угум. Ну да, я так и думал!.. Вот и славно, вот и хорошо!

Отложив одинокую страничку, плотно исписанную крупным округлым почерком, Савва горделиво огладил усы и потянулся рукой к жене.

Шлеп!

Легкой плюшкой перенаправив мужнину длань с ягодиц на поясницу, Марыся захотела подробностей.

– Ну что. Жива, здорова, да. Благодетель наш записал ее в младший класс…

Любящий отец быстро скосил глаза на письмо:

– Московского Александровского института, учение начнется в сентябре. В классе вместе с ней будет девятнадцать учениц, жить станут при институте неотлучно, на полном обеспечении, дочке пока все нравится. Еще приветы передает, спрашивает, когда ей братика ждать.

– Или сестричку!

Муж согласно кивнул, пробурчав в усы, что он бы и от обоих сразу не отказался. Прижался щекой к животу, довольно прикрыл глаза – и тут же получил очередной шлепок по шаловливой ладони. В руку ему вернули отложенное письмо и требовательно посмотрели.

– Вот найму и тебе учителку, чтобы научила самой читать!

Взгляд благоверной стал откровенно грозным. И что самое страшное, она перестала ласково ворошить его волосы, растрепывая прилизанную укладку на голове.

– Ладно, ладно. Гхм. «Дорогие матушка и батюшка, низкий поклон вам от дочери вашей Улияны…»

Глава 3

Балтийская погода никогда не отличалась особым постоянством и приветливостью, а ближе к осени и вовсе обиделась на людей, заплакав длинными, тягучими нитями частого дождя. Хмурилось небо, отражаясь в частых лужах свинцовой тяжестью туч, гулял по мокрым верхушкам деревьев беззаботный ветер, сбивая время от времени с зазевавшегося прохожего шляпу или выворачивая из рук зонт.

Нахохлились воробьи и голуби под крышами, пережидая затянувшееся ненастье. А коты и кошки, развалившиеся в безопасном тепле на сухих подоконниках, насмешливо щурились, наблюдая за тем, как редкие фигурки людей медленно и с большой опаской передвигаются по вездесущей грязи. Уныние и скука воцарились во всем Сестрорецке, замерла прежде бойкая жизнь курортного города…

Впрочем, кое-где затянувшегося до неприличия дождя почти и не заметили. Вернее, заметили, но внимания на это обратили пренебрежительно мало – все так же днем и ночью сновали по дороге от поселка до фабрики мастеровые, дымили трубами и светились широченными окнами цеха и суетились наподобие муравьев грузчики, разгружающие очередной вагон.

Бегала по улицам поселка ребятня, которой нипочем были и дождь, и зной, и даже морозная вьюга (играть не мешают – и ладно), месили размякшую глину полигона экспедиторы и охранители начальственных тел, в очередной раз отрабатывая и шлифуя одни – нападение, другие – защиту. Работал и их командир, позволивший себе одну-единственную поблажку: принимать посетителей не в кабинете управы, а у себя дома. Тем более что даже эта его, гм, слабость все равно пошла на пользу делу – гости дорогие не теснились в духоте приемной управы, а с комфортом устраивались в глубоких креслах, расставленных по большой дуге вокруг камина, и коротали время, наблюдая за извечной игрой живого огня. И даже те, кто уже был в хозяйском кабинете, не торопились покинуть уютную гостиную, непринужденно общаясь с теми, кто только ждал своей очереди, – хорошим знакомым всегда найдется о чем переговорить.

– Вениамин Ильич, мне нужно больше инструментальщиков! Производство непрерывно возрастает, и я…

– Помилуй бог, да где же я их вам возьму, Иммануил Викторович? К столичным заводам теперь и на пушечный выстрел не подойти – тем более что вы сами же и переманили оттуда всех, кого только можно было.

– А волонтеры из Чехии?! Не далее как на прошлой неделе в Кыштым уехал целый десяток отличных специалистов. Они нужнее здесь, у меня!

Лунев пожал плечами и парировал:

– В основном вербуются обычные мастеровые. А этот ваш пресловутый десяток собирался почти три месяца. В конце концов, Иммануил Викторович, ну наберитесь же терпения, будет и на вашей улице праздник.

– Через полгода? Благодарю покорно, результат с меня требуют уже сейчас. Хм, а ведь вы лукавите, друг мой.

Юрист, уже давно шагнувший за рамки своей профессии, неподдельно удивился.

– Да-да, не отрицайте. Я регулярно списываюсь с Лазоревым – так вот, он в последнем письме поведал о том, как вы выполняете ЕГО заявки на специалистов. Понадобились ему шлифовщики – и уже через месяц он их получил. Шлифовщики! Коих, может, две дюжины на всю Австро-Венгрию и наберется. А вы мне каких-то там инструментальщиков найти не можете… Непорядок-с!

– Хм. Действительно. Вот только к переезду семейства Ладислава Плишека из Брно[17] в Ковров я никакого касательства не имел. И не имею!

– Как? Разве это не вы его уговорили?

– Нет. Этот Плишек сразу уперся, и даже разговаривать со мной не хотел.

– А как же тогда?..

Лунев покрутил головой, одновременно оглядываясь по сторонам, и заговорщически понизил голос, практически до громкого шепота:

– Александр Яковлевич уговорил. Знаете как? Пообещал старому чеху, что кроме солидного вознаграждения за каждого выученного им шлифовщика для нас оплатит обучение десяти юношей у него на родине. Подходящему для них ремеслу, разумеется. Ну знаете – каменщики, плотники, кожевенники, слесаря… Один у нас, десять там.

Герт опустил приподнявшиеся в удивлении брови обратно и жадно спросил, уже зная ответ:

– И что чех?

– Сам поехал и трех сыновей с собой прихватил. Вот так-то, Иммануил Викторович. Знаете, во сколько встало такое приглашение?

– Сделайте милость…

Стряпчий наклонился поближе к собеседнику и коротко что-то прошептал.

– Однако!

– Вот-вот. Я, когда узнал об этом, взял на себя смелость поинтересоваться у Александра Яковлевича – не слишком ли большие траты ради приобретения четырех мастеровых редкой, но все ж таки далеко не уникальной специальности?

– А что же он?

– А он мне ответил в своем духе. Мол, я всего лишь меняю деньги на время.

– Нда-с…

Двое мужчин с пониманием переглянулись – к таким непонятным ответам у них уже давненько выработалась привычка. Как и к непонятной, но постоянной спешке. Князь Агренев развивал свое производство такими темпами, словно вечно куда-то опаздывал, предпочитая переплатить, но не ждать, – и надо сказать, такая манера ведения дел оказалась заразной.

С верхнего этажа послышались шаги нескольких человек, и Лунев-старший тотчас встрепенулся, кладя руку на ставший просто незаменимым стальной чемоданчик для бумаг, а заодно находя взглядом младшее поколение – сегодня они шли на доклад вместе. По его, между прочим, просьбе. Так что как только в гостиной появился Долгин в компании своего недавно появившегося заместителя Купельникова (должность коего называлась на удивление длинно и непонятно – старший инспектор по вопросам техники безопасности на рабочих местах), как он энергично кивнул, напоминая племянникам о повышенном внимании, и двинулся на второй этаж.

– Добрый день, прошу, располагайтесь как обычно…

Обстоятельно обложившись бумагами из вскрытого наконец переносного сейфа, стряпчий положил прямо перед собой открытый блокнот и чернильную ручку, после чего посчитал, что вполне готов к докладу.

– Александр Яковлевич, сегодня у меня исключительно хорошие новости!

– Что же, это радует.

– Итак! Начну с оружейных дел. Аргентина!

Соответствующая папка начала свой короткий путь по столу – от юриста к оружейному магнату.

– Очень, ну просто очень просят продать им еще сорок тысяч винтовок с тройным боекомплектом. Согласны доплатить за срочность или принять вместо «Агреней» такое же количество МАг.

– Хм, собираются немного повоевать?

– По всей видимости.

Столь точный ответ Лунев сопроводил неопределенным пожатием плеч – Аргентина и Чили уже давненько бряцали оружием, нехорошо поглядывая друг на друга через границу.

– Еще в заказе пять тысяч «Орлов» с соответствующим количеством патронов, складные ножи, зажигалки, пять полевых лазаретов и немного пистолетов-карабинов «Кнут» – по всей видимости, на пробу. Это первый контракт. Второй – им нужен еще один патронный завод и две мастерские по ремонту оружия. Особое пожелание – что все это будет выполнено, как вы говорите, «под ключ».

Вторая папка присоединилась к первой.

– Мы беремся. Дальше?

– Простите, Александр Яковлевич. А вы уверены насчет винтовок? Все же сорок тысяч?..

Вместо ответа князь порылся в кипе вчерашней прессы, отыскивая нужную газету, и перекинул ее стряпчему:

– Я думал, вы в курсе.

«Столкновения между правительственными войсками и повстанцами в Бразилии, уже три провинции охвачены пламенем…»

– Гм! Вы думаете, у них там дойдет до чего-то серьезного? Вроде настоящего мятежа?

– Уже дошло, Вениамин Ильич. Только это не какой-то там мятеж, а полноценная гражданская война – раз уж на сторону «мятежников» разом перешла добрая половина армии.

– Как некстати!..

Юрист замер на секунду-другую, вспоминая крайний срок выполнения собственноручно составленного оружейного контракта, и тут же исправился:

– Очень кстати.

– Да, я тоже думаю, что пару месяцев они как-нибудь поживут и без своих винтовок – если, конечно, тоже не доплатят за скорость.

Первая пометка легла на бумагу блокнота, а на смену одной стране пришла другая:

– САСШ! С Арчибальдом связались представители судостроительной компании «Вильям Крамп и сыновья». Не буду томить, скажу сразу – за генеральную лицензию на ацетиленовый резак и «Электрогефест» мы получим три с четвертью миллиона долларов единовременно! И пятнадцать процентов с каждой проданной уже ими лицензии!.. Также двадцать тысяч долларов ежемесячной ренты в течение всего времени действия патентов.

Место рядом с докладчиком потихоньку освобождалось от папок.

– Англия. Должен заметить, тут моей инициативы не было, но тем не менее предложения вполне хороши. Да-с! Компания «Армстронг энд Митчел» предлагает нам за генеральную лицензию по «Электрогефесту»… так как на патент они уже даже и не надеются, хе-хе… так вот – предлагают пятьсот тысяч фунтов стерлингов разом и, соответственно, пять процентов с каждой лицензии. Каково, Александр Яковлевич, а?

Магнат задумался, покатывая пальцами карандаш по столу. Очнулся от мыслей и мягко поторопил-напомнил:

– Вы сказали – предложения?

– Так точно-с. Верфи «Харленд энд Вулф», что в Белфасте, почти одновременно с «Армстронг энд Митчел» предложили триста пятьдесят тысяч плюс семилетнюю ренту в пять тысяч фунтов стерлингов ежемесячно. И шестьдесят тысяч за лицензию на один из ваших нержавеющих сплавов.

– Занятно… Ваши предложения?

– Небольшой аукцион поможет определить победителя.

– Хорошо.

Быстро исчеркав треть блокнотной странички, Вениамин Ильич поднял голову, одновременно убирая последнюю папку в чемоданчик, и уставился на работодателя со всем возможным вниманием и преданностью. Князь помедлил, а затем рублеными фразами выдал поистине ошеломляющую новость:

– Военное ведомство приняло все мои предложения, изложенные в подготовленном вами и Андреем Владимировичем контракте. Изменилась только сумма сделки – тридцать восемь миллионов рублей. Срок исполнения остался прежним – шесть с половиной лет, начиная с октября месяца сего года.

Стряпчий непроизвольно подобрался, невольно отметив полное отсутствие воодушевления и счастья в глазах начальства. Это было достаточно странно!..

– Подписание документов состоится в первых числах августа, так что время ЕЩЕ РАЗ хорошенько проработать все документы у нас есть – не слишком много, но все же. Далее.

Александр оставил в покое карандаш и откинулся на спинку кресла.

– У меня получилось договориться с Губониным насчет кредита в двенадцать миллионов, поэтому с финансовой стороны у нас, если можно так выразиться, крепкие тылы. Взамен я обязался вести свои дела только и исключительно через Волжско-Камский банк. Поэтому!..

«Паркер» навис над листком, чуть ли не втыкаясь золотом пера в мелованную поверхность.

– Закрыть все депозиты в Русско-Азиатском и досрочно выплатить остаток кредита. Все рентные поступления и расчетные счета перевести в наш новый банк.

– Прошу прощения. Переводить ВСЕ поступления?

Юрист не мог не уточнить этот вопрос. Так как именно его подчиненные колесили по всему миру, трудолюбиво переоформляя старые договоры ренты на новый лад – с тем, чтобы отчисления поступали не в империю, а на заграничные счета князя.

– Те, что остались на данный момент в Русско-Азиатском.

Аристократ-промышленник вздохнул и нехотя, чуть ли не через силу, дополнил короткий список распоряжений:

– Двадцать процентов паев Русской оружейной компании передаются в залог Волжско-Камскому банку вплоть до полного погашения кредита. Подготовьте соответствующие бумаги.

Кислый вид оружейного магната без лишних слов свидетельствовал, насколько он «рад» такому условию. Тем временем недавний докладчик попал в довольно затруднительное положение: в его ручке внезапно закончились чернила. Впрочем, ничуть тому не опечалившись, Вениамин Ильич ловко выхватил из кейса точную копию первого «Паркера» и продолжил заполнять уже восьмой по счету лист – опытный стряпчий должен быть готов к любой неожиданности! А глава юридической конторы был очень, очень опытным человеком.

– Мм?.. Позвольте уточнить?

– Разумеется.

– Меня смущает сумма контракта. Ведь первоначально в смете было прописано двадцать три с половиной миллиона?..

– Верно. Дело в том, что мне дополнительно… Кхм. Одним словом, мне доверили провести реконструкцию Пермских пушечных заводов.

Причина «задумчивости» князя стала окончательно ясна – он попросту откусил больше, чем рассчитывал. Причем лишний кусочек был на диво костлявым и неудобоваримым, и подавиться им было легче легкого – так как в вопросах артиллерии сестрорецкий промышленник разбирался настолько слабо, насколько это было позволительно выпускнику военного пехотного училища. То есть захватить орудие, ну или издали перебить его обслугу он бы определенно смог – но и только.

И что оставалось отставному ротмистру пограничной стражи? Ну для начала отложить в памяти имена и фамилии всех тех «добрых» людей в Военном ведомстве, чьими заботами он был вынужден принять на себя повышенные (а вернее, сильно завышенные) обязательства. Глядишь, как-нибудь и удастся при случае отблагодарить их за явно бескорыстную помощь. Затем надеяться на хорошие отношения с одним из профессоров Михайловской артиллерийской академии, генерал-лейтенантом Чебышевым, и директором тех самых Пермских пушечных заводов, господином Славяновым. А еще крепко думать – что же именно он может предложить Круппу за его небольшую дружескую поддержку в данном вопросе. Пока на ум приходили только деньги. ОЧЕНЬ большие деньги – при их наличии старина Фридрих точно проявит все возможное в данном случае понимание.