Последний воин Империи

Анна Гурова

Последний воин Империи

Часть 1

Глава 1

Замок Асенаров

Редкий снег падал на красные крыши Аттура. Над крышами к тяжелым облакам поднимались дымки очагов. С высоты городские улицы казались коричневыми полосами, грубо прочерченными на белом, – снег там уже растаял, тележные колеса и лапы ездовых псов перемешали воду с грязью. Вдалеке темнела река, а за ней, за пеленой снега, длинной зубчатой грядой поднимались горы Хольда.

Снежинки кружились в воздухе, залетали в открытые окна светлого просторного зала. От вымощенного каменными плитами пола тянуло жгучим холодом. Под высоким сводчатым потолком гуляло эхо звонких детских голосов. Резкие выкрики сменялись сосредоточенной тишиной, а тишина взрывалась топотом, стуком и треском.

Холодный зал был предназначен для занятий – здесь упражнялись в боевых искусствах знатные мальчики рода Асенаров, их родичи и вассалы.

Сейчас занимались пятеро мальчиков от восьми до двенадцати лет. Их наставник Торд, если не вглядываться, казался таким же мальчиком – старшие ученики уже обогнали его в росте. Неудивительно, ведь он был вагаром. Вагары считались лучшими в мире наставниками в воинских искусствах, но традиционно учили детей только двух знатных семейств – Асенаров и Роанов. Как и все вагары, Торд был долгожителем. Он обучал боевым искусствам уже третье поколение этой боковой ветви Асенаров, начиная с покойного Гардараса, отца Робура, нынешнего хозяина замка. Внешне Торд выглядел мужчиной средних лет с короткой темной бородой, жилистым и коренастым – только ростом был не выше десятилетнего ребенка.

В центре зала в боевой стойке замер двенадцатилетний Аскель, старший сын Робура. Его глаза плотно закрывала повязка, в руке он держал палку. Остальные четверо, стараясь ступать бесшумно и даже не дышать, медленно окружали его с разных сторон. Но ошибся бы тот, кто бы решил, что Аскель прислушивается к их шагам. Он был сосредоточен и неподвижен, пытаясь применить тридцать девятое правило Мангхел-Сёрк. Торд не настаивал, чтобы дети учили их наизусть, – главное, чтобы поняли суть.

«Очерти круг и сделай его продолжением себя. Пусть твоя сила хранит его целостность, словно это твое собственное тело. Только ограниченное число врагов может преодолеть его границу, сила же вставшего на путь – беспредельна…»

Мальчики подкрадывались всё ближе, занося палки. Торд уже видел то, чего они не замечали: как вокруг Аскеля словно гаснут звуки, образуя кольцо тишины, в котором не существовало пространства и времени… Вдруг палка в его руках взметнулась, описала в воздухе круг и снова опустилась. Ни один из четверых мальчиков не успел отразить удар или уклониться. Двое выронили свое оружие, тряся ушибленными руками. Аскель снял повязку и радостно улыбнулся.

– Ну как? – воскликнул он, сверкая синими глазами. – Ведь получилось?

– Уже лучше, – сдержанно (чтобы не зазнался) похвалил его Торд. – Ну, пожалуй, хватит на сегодня. А скажите мне, что творится с Гили? Почему он уже третий раз заглядывает в дверь, а внутрь не идет? Заболел?

Младшие мальчики захихикали.

– Он сломал руку, – ответил один из них.

– Может, мне объяснят, что смешного в сломанной руке?

– Ему сломала руку сестра, – объяснил второй.

Вагар тоже засмеялся.

– Вот так сестра! Умеет за себя постоять.

– Да они не дрались, она нечаянно!

Вдалеке скрипнула тяжелая дверь, и в щель просунулась еще одна беловолосая голова.

– Вы уже закончили? Можно?

Вошел мальчик с рукой в лубке, поклонился вагару.

– Я не хотел заходить и мешать. Учитель, простите, я не смогу заниматься в ближайшее время…

– Ну-ка покажи… Как это случилось?

– Я хотел взять куклу сестры, а она схватила меня – и рука сломалась…

– Как это – сломалась?

– Как щепка…

– Сколько же лет твоей сестре?

Гили растерялся – видимо, это вопрос никогда не приходил ему в голову.

– Кажется, семь, – ответил за него Аскель. – Инги просто очень сильная. А зачем он к ней полез? Сам виноват!

Торд хмыкнул и покачал головой.

Отпустив детей, он направился не к себе, а в малый обеденный зал. Там горел огромный, вполстены, камин. Пламя гудело в дымоходе. Близилось время обеда, слуги накрывали длинные столы. Те, кто не был занят, разнося блюда, толпились у огня, чтобы урвать толику тепла в непривычно холодный для этих краев зимний день. Торд пробрался сквозь толпу. Справа от камина он обнаружил ту, кого искал, – Адальберту, хозяйку замка. Формально хозяйкой считалась молодая беременная женщина, сидевшая там же, – жена Робура. На самом деле всем заправляла его мать, статная пожилая дама. Адальберта приветливо кивнула учителю. Торд подошел к ней, поклонился в ответ и задал вопрос.

С губ Адальберты сбежала вежливая улыбка.

– А, эта Инги… Она, в сущности, незлая девочка, но очень неуклюжая. К тому же туповата. Я постоянно пытаюсь объяснить ей, почему она поступает плохо, а она словно не понимает. И раз за разом совершает проступки…

– Ломает руки братьям? – ухмыльнулся Торд.

– Не только братьям. И не только руки. Она портит всё, к чему прикоснется. Мы наказываем ее, но нельзя же постоянно колотить девочку за мелкие провинности? Что с ней делать, когда начнутся крупные?

Вагару стало еще интереснее.

– Можно на нее взглянуть?

– Да, если хотите, – сухо ответила Адальберта. – Инги сейчас в девичьей башне, с другими девочками. Там теплее.

Они вместе вышли из зала, прошли темным коридором и направились наверх по сумрачной винтовой лестнице.

В девичьей башне было уютно, светло и тепло. В застекленные витражные окна лился разноцветный свет.

Пахло духами, цветочным воском и сушеными яблоками. Девицы и девочки, сидя кругом за пяльцами, вышивали шелком. Чтобы подруги не заскучали, одна из них, поставив перед собой пюпитр с нотами, играла на цитре и нежным голоском пела балладу об отважном рыцаре и ужасном магхаре. Когда вошла Адальберта, пение прервалось. Рукодельницы отложили пяльцы, привстали и приветствовали ее хором:

– Здравствуйте, госпожа бабушка!

Адальберта кивнула, и девицы вернулись к своему занятию. Снова забренчала цитра.

– Вон она, – Адальберта указала в дальний угол.

Там сидела мрачная девочка в голубом платьице и с явным отвращением ковырялась иголкой в натянутом на пяльцы шелке.

– Иди сюда, Инги!

Девочка встала, подошла поближе и присела в неглубоком реверансе, с подозрением глядя на вагара. Прочие девочки сразу зашушукались, с любопытством ожидая, что будет. Особенного сочувствия в их любопытстве не ощущалось. В самом деле, девочка была не из тех детей, что вызывают приязнь с первого взгляда. Да и со второго тоже. Маленького роста, болезненно худая, некрасивая; бледное лицо без всякого намека на румянец, у висков – две пепельные косички баранками. Но хуже всего были ее глаза под белесыми бровями: бесцветные, неподвижные и холодные, как у ящерицы.

– Гили первый начал, – сказала она сиплым простуженным голосом. – Куклу у меня хотел отобрать. И вообще он слабак. Я ему всего-то одну руку сломала, а он сразу плакать.

Адальберта выразительно покосилась на Торда: что, насмотрелся?

Вагар не сводил с девочки заинтересованного взгляда. Если судить по внешнему виду, эта худышка не может сломать и тростинку. Но внешность бывает обманчива – кому, как не ему, это знать! Теперь, когда она стояла рядом, вагар видел, что ее глаза не бесцветные, скорее уж розоватые: радужка усеяна мелкими красными точками. Что-то он слышал про подобные глаза…

Девочка спокойно стояла и ждала. Ее, кажется, не очень интересовало, зачем ее позвали. Торд покосился на Адальберту. На его языке вертелись вопросы, но он не был уверен, что имеет право их задать. В конце концов, может оказаться, что он ошибается. Альбиносы рождаются и среди обычных людей…

– Дай-ка взглянуть на твое рукоделие, – попросил Торд, кое-что придумав.

Он протянул руку к пяльцам, которые девочка держала в руках, подумав про себя – а забавно вышло бы, если бы она попыталась сломать руку и ему. Но девочка отдала ему рукоделие даже с охотой. Должно быть, с еще большим удовольствием она выкинула бы его в окошко.

– Да ты мастерица, – проговорил Торд, рассматривая корявый орнамент, на котором гроздья ягод напоминали комки мышиного помета. – Я бы так точно не сумел.

Девицы приглушенно захихикали.

– Всё, ступай на место, – сказала Адальберта.

Бледная девочка взяла вышивку, еще раз присела перед бабушкой – и вернулась на место.

– Эй, малышка! – окликнул ее Торд, когда она подошла к своему табурету в дальнем углу. – Я кое-что забыл тебе отдать…

И, чуть заметно шевельнув пальцами, бросил ей иголку, которую потихоньку вытащил из вышивки чуть раньше. Иголка сверкнула в воздухе крошечной искрой. Инги вскинула руку и быстро сжала пальцы. Игла словно сама собой оказалась у нее в руке.

– Спасибо, господин учитель, – сказала она, села на место и принялась вдевать в игольное ушко новую нитку.

Адальберта перевела удивленный взгляд с нее на Торда. Никто в комнате не заметил броска и не успел понять, что сделал вагар. А тот нахмурился. Нет, едва ли ему померещилось! Подобной быстротой и силой от рождения, без тренировок, обладали только вагары…. и еще одно племя…

Но вслух Торд ничего не сказал.

Глава 2

Вопросы без ответов

Хозяин замка Робур приехал домой поздно, в сумерках, весь засыпанный снегом. Он бывал в Аттуре наездами, предпочитая жить в Глориане, где находилась база имперского флота. Робур готовился сменить своего дядю адмирала на этом высшем посту. Ему было около тридцати, и всё, чего он желал в жизни, – это участие в победоносной войне, которая принесет славу империи и лично ему. Правда, на такую войну надежда была невелика – после конгской кампании сопредельные страны вели себя тихо.

Торд нашел Робура в кресле у большого камина, где тот отдыхал в ожидании ужина. Робур радостно приветствовал бывшего учителя. Один из слуг приволок тяжелый табурет с бархатной подушкой, второй принес еще один кубок горячего вина, над которым поднимался пряный пар.

– Ну и вьюга! – заговорил Робур. – Прямо как в Хольде, честное слово! А к ночи наверняка еще и подморозит. Присаживайся, Торд, угощайся. Как успехи мальчишек? Что Аскель, ты им доволен?

– Аскель молодец, но я пришел поговорить не о нем. Хочу задать тебе несколько вопросов. Извинишь меня, если вопросы покажутся тебе не очень вежливыми?

– Конечно, – ответил Робур, слегка насторожившись.

– Я сегодня видел в башне девочку…

Робур засмеялся.

– Их там много!

– Эта отличается от прочих. У нее белые волосы и красноватые глаза.

– А, Инги? – спросил Робур небрежным тоном. – И чем она тебя заинтересовала?

– Да так, ничем. Сломала руку одному из маленьких Роанов. Расскажи мне о ней. Она ведь не твоя дочь?

– Моя, – возразил Робур. – Только не родная. Я ее опекун.

– Ага, так я и думал! А кто ее настоящие родители?

– Я не знаю.

Торд пристально посмотрел бывшему ученику в глаза. Робур внезапно рассердился.

– Ты мне не веришь? Или считаешь, что нельзя взять в дом сироту и растить ее вместе со своими детьми?

– Может быть, Светлейший, для тебя обычное дело – растить в своем доме ребенка соххоггоев, – съязвил вагар. – Но я немного удивился.

Ответом ему был оторопевший взгляд.

– Ребенка соххоггоев? С чего ты взял?

– Нет, сначала ты мне ответь. Откуда она? Как появилась в твоем доме?

– Ее попросил взять на воспитание мой родич Волод.

Торд задумчиво кивнул. Вот так дела! Имя – в Аркисе знаменитое: Светлейший Волод был верховным магом Руны.

– Инги была тогда грудным младенцем, – продолжал Робур. – Я отдал ее своей матери. Собственно, к ней-то Волод и обращался в первую очередь. У Адальберты суровый нрав и твердая рука – как раз то, что надо для такой девочки, как Инги.

– Какой – такой?

– Ты сам видел. Волод что-то говорил про тяжелую наследственность…

– Да уж, – проворчал вагар. – Слово подходящее. Робур, ты ведь участвовал в последней конгской кампании?

Робур поудобнее устроился в кресле.

– Участвовал – это громко сказано. Когда дядя привел эскадру в Фаранг, почти всё было кончено. Конгаи отлавливали и добивали по лесам последних уцелевших соххоггоев. Ты ведь знаешь, что их всех уничтожили?

– То есть живого соххоггоя ты не видел?

– Как же, видел! – оживился Робур, вспоминая. – В клетке, в подвале дворца, видел их княгиню. Она была усыплена чарами и скована, но от нее веяло угрозой…

…Некогда Конг входил в состав империи, но давно уже отделился от нее. А потому, когда бывшую южную провинцию охватила междоусобная война, это не прошло незамеченным в Аркисе. К берегам Конга был отправлен флот. Для начала – просто посмотреть, что да как. Недаром поговорка гласит: «Если удравший пес вылезает из кустов и лижет руку хозяина, тот не должен его наказывать – просто надеть на него ошейник и вернуть домой». Почему бы не воплотить ее в жизнь, если подвернулся случай?

Однако пес вовсе не собирался никому лизать руки. Эскадра адмирала Адальга без сопротивления захватила приморский Фаранг. Но потом северяне, едва углубившись в джунгли, наткнулись на огромное разноплеменное войско. Конгаи, горцы урнгриа, черные охотники Гибельного леса – едва ли они сами понимали, как оказались в одном стане, кто здесь кому помогает и зачем. Их всех объединяла лишь преданность таинственному Сантану Освободителю, который возник ниоткуда и пропал потом неизвестно куда. Словом, имперцам объяснили, что Конг не собирается к ним возвращаться. Всё, что оставалось, – помочь дружественной стране покончить с внутренним врагом, а потом отправиться восвояси.

Не то чтобы Робура, племянника адмирала, это устраивало. Он хотел подвигов и славы, а тут даже повоевать толком не получилось. Конгаев признали друзьями. А бывших правителей Конга, соххоггоев, перерезали еще до его приезда – всех до единого.

– Это одна из них? Что-то не впечатляет.

– Если бы ты знал, светлейший, как часто я слышал эту фразу. Для некоторых это была последняя фраза в жизни.

– Ты говоришь о ней так, будто эта бледная крошка – демон…

Они собрались в подвале резиденции градоправителя в Сарбуре, окружив клетку, в которой спала, одурманенная чарами, единственная взятая живьем соххоггоя. Эрд, Биорк, Тилод и Эйрис и высшие лица Конга, его новые правители. В компанию затесался и юный Робур. Он давно уже мечтал посмотреть на красноглазого вблизи, но всё как-то не получалось. После того как соххоггоя ловил сиргибр, смотреть было уже не на что. А кроме хищного ящера, больше никто их поймать не мог. И вот наконец повезло. Перед ним лежала бледная женщина, похожая на слепую пещерную рыбу. Тощая, миниатюрная, с острыми застывшими чертами лица – как мертвая…

– Такую шейку можно переломить двумя пальцами!

Робур просунул руку в клетку. Эрд схватил его за рукав.

– Нет!

Отвечая на удивленный взгляд младшего брата, он в нескольких словах рассказал о воине по имени Иллан и о том, что с ним сделала подобная женщина, которую тот полагал одурманенной и закованной в железо. Но добился противоположного – Робур уставился на спящую с удвоенным интересом.

– Брат, твое предложение увезти ее в Аркис начинает мне нравиться!

Биорк и некоторые из присутствующих рассмеялись. Но Тилод, новый правитель Конга, без улыбки сказал:

– Нет. Она останется здесь – как напоминание нам всем. Жрецы Тура присмотрят за ней. Под их опекой она будет неопасна. Друзья, не перейти ли нам в другое, более удобное для беседы место?

Поднимаясь по ступеням, Робур напоследок оглянулся.

– Неужели она последняя? – спросил он Тилода.

– Я на это очень надеюсь…

Робур закончил рассказ и несколько мгновений сидел, глядя на огонь и размышляя.

– Определенное сходство есть, – признал он наконец. – Эта бледность, бесцветные волосы… Нет, едва ли. О женщинах соххоггоев рассказывали, что они могут очаровать кого угодно – при своей мерзкой внешности. До меня доходили слухи, что даже мой великий брат Эрд на время потерял голову от такой вот ящерицы. А Инги наоборот всех от себя отталкивает. Знаешь, прочие дети ее терпеть не могут.

– А ее сила и быстрота? – не отставал Торд. – Она не просто отличается от прочих – она ненормальна от начала и до конца. Если мое предположение неверно, она может быть только…

Он прикусил язык.

– Я догадываюсь, на что ты намекаешь, – ответил Робур. – Не думаю, что Волод подсунул бы мне на воспитание человекоподобного магхара.

– Я не имел в виду…

– Скажи, Торд, зачем тебе всё это? Какое тебе дело до крошки Инги?

– Никакого, – буркнул вагар. – Простое любопытство. Но лучше бы вам приглядывать за ней, пока она случайно не оторвала кому-нибудь голову. Лучше бы ее учили не вышивать на пяльцах, а управлять своей силой…

– Вот ты себя и выдал! – рассмеялся Робур. – Да ты никак хочешь за нее взяться?

Торд скривился.

– Еще не хватало! Учить соххоггоя искусству Мангхел-Сёрк! Ты представляешь, что из нее может вырасти?

– Вот именно! Полагаю, именно этого и хотел избежать Волод, отдавая девочку на воспитание моей матери. Нет, я не верю, что Инги принадлежит к племени этих людоедов. Волод предупредил бы меня.

Торд покачал головой.

«Предупреждать необязательно, – подумал он. – Гораздо интереснее просто наблюдать со стороны: удастся ли переделать соххоггоя в человека…»

– К тому же, – добавил Робур, – она всего лишь ребенок.

– Пока, – проворчал вагар.

Глава 3

Тайный друг

Несколько месяцев спустя, в ясный летний день, Торд проходил по своим делам по верху крепостной стены замка, когда его внимание привлек шум и гам во внутреннем дворе. Вагар посмотрел вниз и увидел Инги. Он ее сразу узнал, хотя не видел уже давно. Ее белесые волосы растрепались, платье было перепачкано грязью. Инги окружала толпа девочек, которые что-то выкрикивали, размахивая руками. Одна из них, постарше остальных, стояла перед Инги и с искаженным лицом кричала на нее. Инги стояла неподвижно, прижимая руки к груди, как будто скованная страхом. Торд присмотрелся – и нахмурился: руки девочки были в крови.

– Эй! – крикнул он, пытаясь вспомнить, как зовут старшую девочку. – Что там у вас стряслось?

Красивая кудрявая девочка подняла голову и что-то сердито прокричала. Инги тоже обернулась.

Лицо у нее было бледнее чем обычно. Она улыбалась. У Торда мурашки пробежали по коже от этой улыбки.

Кудрявая девочка схватила ее за плечо и развернула к себе. Инги вдруг сделала невероятно быстрое движение. Девочка отлетела и опрокинулась навзничь. Остальные дружно ахнули и отшатнулись. Инги отрывисто рассмеялась. Через миг в нее дождем полетели песок, гравий, камни – всё, что валялось во дворе. Крик поднялся невероятный. Швырялись с азартом, с ожесточением – даже те, кто старался держаться подальше от жертвы. Инги завертелась на месте, прикрывая лицо руками. Торд выругался и поспешил вниз. В нем нарастала уверенность: если травля немедленно не прекратится, кто-то серьезно пострадает – причем это будет не Инги…

Но его опередили. Внизу мелькнули золотистые кудри Аскеля. Стоило ему появиться, как толпа расступилась. Кудрявая девочка принялась ему что-то с жаром объяснять, гневно тыкая пальцем в Инги. Аскель, не дослушав, подошел к Инги, схватил ее за руку и увел за собой.

На лестнице, ведущей на стены, Торд перехватил их.

– Видели, учитель? – возмущенно воскликнул Аскель. – Налетели на нее, как урги на падаль! Тоже мне, благородные девицы! Я сказал Линн, что если еще раз увижу…

«Не увидишь, – подумал Торд. – Будет то же самое, только исподтишка».

Инги стояла рядом, похожая на пугало: лицо в серых грязевых разводах, волосы всклокочены, на руках и платье бурые пятна.

– Пошли, умоешься! – приказал Аскель. – Смотри, вся в крови!

Инги быстро отступила и спрятала руки за спину.

– Ступай, Аскель, – сказал Торд. – Я разберусь.

Когда Аскель ушел, вагар облокотился на крепостную стену и сказал:

– Это не твоя кровь. Давай, показывай, что ты там прячешь.

Инги неохотно достала руку из-за спины. На ладони у нее лежал какой-то окровавленный комок.

– Что это?

– Хонга.

– Хонга? – Торд удивился. На красивую белую ящерицу с перепончатыми крыльями комок был похож меньше всего. – А почему она без крыльев?

– Я их оторвала, – сиплым голосом сообщила Инги.

– Зачем?!

– Хотела посмотреть, вырастут ли новые. Вырастает же хвост. А хонга взяла и сдохла.

Последние слова Инги произнесла обиженно, как будто ящерица сдохла ей назло. Особой жалости к хонге в ее голосе Торд не заметил.

– Так из-за нее на тебя напали девочки? – догадался он.

– Да. Правда, дуры?

Торд посмотрел на изуродованную ящерицу. Ее сородичи, посвистывая, носились в небе над башнями замка. В их перепончатых крыльях мелькали радужные отсветы. О хонгах в здешних краях сочиняли песни…

– Что, сейчас прикажешь меня выпороть? – спросила Инги, зорко наблюдавшая за его лицом.

– С чего ты взяла? Я думаю о том, что, будь я мальчишкой, накостылял бы тебе за ящерицу. Но не стал бы собирать толпу, а сделал бы это сам.

Инги посмотрела на хонгу, равнодушно выкинула ее и взобралась на стену рядом с вагаром. Торд невольно отметил, как легко она вскочила почти на высоту своего роста. И то, что с наружной стороны стены разверзлась пропасть, ее явно не смущало.

– Но почему? Почему они опять на меня нападают? Ведь это моя ящерица. Я сама ее поймала!

«Неужели она в самом деле не понимает? – подумал Торд. – Она замучила и убила красивое безобидное существо – и не испытывает по этому поводу никакого сожаления… Ей только обидно, что хонга не оправдала ее ожиданий. Если так, то что помешает ей завтра оторвать руки одной из тех девочек, что кидались в нее песком – даже не со зла, а просто чтобы посмотреть, не вырастут ли они заново?»

И снова промелькнула мысль о соххоггоях. Может, их легендарная кровожадность именно от этой ужасной наивности?

Как объяснить ей, что она поступает плохо? Торд вдруг понял, что не знает. Как объяснить вещи, которые для человека естественны, которые он понимает не разумом, а сердцем?

Хонги то и дело проносились мимо них, трепеща прозрачными крыльями. Торд спросил:

– Инги, скажи, ты можешь сделать так, чтобы у хонги выросли новые крылья, и она ожила?

– Нет, конечно!

– А кто может?

Инги задумалась.

– Маги?

– Нет. Сделать мертвое снова живым под силу только богам. Созидание – деяние высших. Разрушение – низших. Ты принадлежишь к роду Асенаров, самому знатному роду империи. Так зачем унижать себя убийством беззащитного существа?

Инги вдруг нахмурилась и ответила:

– А девочки говорят, что я не из Асенаров. Что я приблуда, упырь и ящерица.

Торд смешался. Знает ли Инги, что она не родная дочь Робура?

– Какая разница, что они говорят? – проворчал он.

– Я тоже так думаю.

«Странно, – подумал вагар, – почему Адальберта назвала ее туповатой? Она вовсе не глупа. Скрытное дитя себе на уме. И она вовсе не выглядит затравленной – скорее напротив, уж слишком уверенной в себе. Но вот внутри у нее, похоже, полная неразбериха…»

Инги решила, что разговор окончен, и сделала движение, собираясь уйти.

Торд ее задержал. Ему вдруг захотелось заглянуть в душу Инги, понять ее чувства и помыслы.

– Сегодня на стене так хорошо! Чувствуешь, воздух пахнет солью? Это ветер с теплого Межземного моря… Я исходил его вдоль и поперек, но ничто не сравнится с холодной красой родного Хольда. Есть одна песня, которую я очень люблю…

Вагар негромко пропел:

Бегут тяжелые валыВперед, всегда вперед,Туда, где из туманной мглыГранитный клиф встает…За ним не видно с корабляНа сотни дней пути.Мой Хольд, мой дом, моя земля,И лучшей не найти…

Торд покосился на Инги: та сосредоточенно вытирала руки подолом.

– Ты любишь песни? Баллады? Сказки?

– Нет, – девочка пожала плечами. – Много слов без смысла.

– А что ты любишь? Может, шить? – лукаво спросил он.

– Нет уж!

– А чем бы ты хотела заняться сама, если бы могла выбирать?

Девочка с безразличным видом буркнула:

– Ничем.

«М-да… Если она так же беседует с бабушкой, неудивительно, что та считает ее глупой», – подумал Торд. Вспомнив их прежнюю встречу, он спросил:

– Ты, верно, любишь кукол?

– Я?

Инги отпустила подол и бросила на вагара удивленный взгляд.

– Помнишь, прошлой зимой Гили хотел отобрать у тебя куклу? А ты ее так защищала, что сломала ему руку…