Доброе утро, Царь!

– Ты их всех одолел, дед. Кстати, энс Карана верил тебе и раньше. Он, по-моему, очень умен.

– К Эннугу их всех! Я собираюсь рассказать тебе все.

– О чем рассказать?

– Молчи и слушай! Ты моя наследница, поэтому будешь знать. Но сначала – поклянись молчать обо всем, что услышишь. Клянись!

– Ох, дед, – Иарра все еще не понимала, к чему он клонит. – Я со вчерашнего вечера клялась целых два раза! Можно обойтись без этого?

– Клянись! – прорычал энс, и ей ничего не осталось, кроме как подчиниться.

Когда клятва была принесена, дед хмуро кивнул:

– Так-то! Я наконец разобрался почти во всем. И мне совсем некстати ваша глупая возня, тебе ясно?

Кривой дедовский палец сердито нацелился ей в лицо. Выглядело это устрашающе. Иарра спросила:

– Ты хочешь, чтобы я поехала в Палату вместо тебя?

– Эннуг тебя забери, нет! Хватит с меня твоих прогулок! Ни шагу из дома, Иарра Самурхиль, до тех пор, пока я не найду время выбрать тебе достойную охрану! Ты меня поняла?

– Поняла, дед. Спасибо.

– Ты теперь наследница Дома, так что веди себя соответственно!

– Я буду вести себя соответственно.

– Уж изволь, – буркнул он. – Иди смотри. В ящике и на столе.

Иарра послушалась. На широком столе, установленном под окном так, чтобы свет падал прямо на него, лежали растрескавшиеся, местами разбитые глиняные таблицы, какие использовались в древние времена для записи законов и повествований. Письмена на них были частично уничтожены временем. Рядом желтел пергаментный свиток по виду ненамного новее самих таблиц, и еще один, в лучшем состоянии, но тоже очень старый. Тут же стоял ужасно древний ларец темного дерева. В нем Иарра увидела еще свитки и свернутые листы бумаги, все, кроме нескольких, желтые от старости.

Она осторожно облокотилась на край стола, стараясь не задеть лишний раз драгоценные таблицы, и принялась разбирать знаки древнего языка:

О днях, когда мир был иссохшей пустыней,Поведаю ныне.Как тучи светила его затмевали,И тени вставали.Как люди в щелях и ветвях хоронились,Подняться страшились.И звери в расщелины гор убежали,От страха дрожали.Ни люди, ни звери с душою живоюНе знали покоя.Посеяна смерть от пустыни до моря,Взошла нам на горе,Чужие пришли, урожай собирали,Потом пировали,От неба до самого нижнего ада,То демоны хлада…

Дед молча ждал, что она скажет. Наконец она подняла голову:

– «Имир и хладные демоны». Я читала ее раз десять, не меньше. Ты этим решил меня удивить, дед? Вторая таблица тоже про этого Имира. Почему вдруг он тебя заинтересовал?

– Почему меня интересует Имир Кровопийца? Имир победитель демонов? Имир изгнатель богов? Почему бы это, если не потому, что он был бессмертен?

– Но это же легенда! С каких пор ты веришь в богов и чудовищ?

– Имир не бог и легенда, Иарра Самурхиль! Он основал этот город, будь он неладен, и правил им тысячи лет!

– В самом деле? – Иарра наугад ткнула пальцем во вторую таблицу. Прочитала медленно, переводя на язык современного Арша: – «Тогда Имир разгневался, и огонь вышел из его ладоней, и сжег город вместе со всеми жителями. И предсказал Имир, что до конца мира люди не будут жить на этой земле и возделывать ее». В это ты теперь веришь, да?

– Это Бат-Ольская пустошь, если хочешь знать. Там до сих пор никто не живет и не возделывает ее.

– Потому что земля там засолена! Какой смысл ее возделывать?! Ну хорошо. А в хладных демонов ты тоже веришь? А в…

– Хватит! – прикрикнул энс. – Закрой рот и слушай! Ты знаешь, кто такие Хранители?

Иарра пожала плечами:

– Старая секта Синих, которая давно вымерла. Кажется, они боролись за сохранение памятников древности. При чем здесь это? Мы и так бережем памятники!

Энс Адай крякнул, будто она сказала что-то неприличное. Повозил по полу концом трости. Невероятно, но теперь он выглядел смущенным.

– Что такое, дед?

– Мне не нравится слово «секта», – сказал он. – Не смей его больше произносить. Общество Хранителей существует с незапамятных времен, прояви уважение. То, что они вымерли, тоже неправда. Последний из Хранителей – я.

– Ты?

Больше Иарра не нашла что сказать. Энс поглядел на нее исподлобья:

– И ты тоже, с сегодняшнего дня. Из всех, кому я мог бы передать знание, ты единственная его достойна.

Иарра открыла рот и закрыла снова, не произнеся ни звука. Ее дед принадлежит к вымершему тайному обществу и называет ее достойной. Нет, не так – единственной достойной. Чего еще ждать от такого дня?

– В ящике архив, – сказал энс. – Немногие доказательства, которые у нас есть, кроме легенд и таблиц, которые всем известны. Мы храним их и переписываем раз в поколение. Если я умру, ты должна будешь сделать то же самое и, главное, хранить тайну. От всех, запомни это. Свитки, которые лежат перед тобой, возьми и прочитай. Один из них – история раскопок под храмом Непознаваемого.

– Под храмом?

Было похоже, что она разучилась говорить и может лишь повторять его слова. Дед нахмурился:

– Под храмом есть подземелье. Его раскопали шестьсот лет назад, потом закрыли снова. Нашему обществу пришлось потрудиться, чтобы память об этом исчезла из всех архивов. Свиток, который перед тобой – единственный.

– Единственный, – повторила Иарра.

– Второму тексту больше двух тысяч лет. Раньше он хранился в десяти экземплярах, сейчас – в двух, и оба перед тобой. Когда будешь снимать копию, помни, что образец нужно сразу предать огню. Он не должен попасть в чужие руки.

– Предать огню, – повторила она, и дед наконец расхохотался, ударяя в пол концом трости:

– Ты похожа на лунатика, Иарра Самурхиль! Отправляйся-ка спать! Потом читай и думай. Это твое задание на ближайшие дни.

Иарра осторожно взяла свитки и пошла к выходу. Она лунатик, и ее только что приняли в секту Хранителей. А божество доисторического Арша, Имир, чьи разломанные статуи с самодовольно выпученными глазами до сих пор находят в погребах и подземельях, жило на самом деле, и ее дед в это верит.

У дверей она обернулась:

– «Иарра Самурхиль» – это теперь вместо «глупая девка»?

– Пошла вон! – гаркнул энс и запустил в нее тростью.

– Мне надо было еще раньше потеряться, – выпалила она, выскакивая прочь.

Он что-то сердито кричал вслед, но Иарра уже не слышала.

«Решение Палаты, принятое большинством голосов, таково: найденное подземелье следует расчистить. Для производства работ еженедельно выделять восемь сиклей серебром в деньгах города Арша. Работы поручить Содружеству свободных каменщиков, обязав их в точности следовать предписаниям мастеров Синих Домов, дабы ни один памятник истории не был разрушен или поврежден. Бездомных для черных работ нанимать по необходимости с поденной платой. Сокровища, буде таковые действительно обнаружатся в подземелье, внести в городскую казну, знания же считать достоянием великого города Арша, для процветания его и вящей славы…»

Текст, несомненно, принадлежал перу летописца из Синих. Иарра скользила глазами по строчкам, пропуская ненужные подробности хода работ и отчеты о затраченных средствах. Писавший, похоже, был ее собственным предком: семейная дотошность Самурхиль сквозила в каждом предложении.

Пришлось признать, что дед не ошибся. Под храмом Непознаваемого, единственным строением, уцелевшим со времен доисторического Арша, действительно было подземелье. Невероятно, что шесть веков спустя об этом никто не знает. Куда же смотрели Самурхиль?

Ах да. Иарра закусила губу, проворачивая свиток. Самурхиль как раз и позаботились, чтобы о подземелье никто не знал.

Наконец она обнаружила что-то интересное:

«Ход завершается комнатой двадцати восьми шагов в ширину и двадцати восьми в длину. Стены комнаты укреплены каменными плитами, поддерживающими свод до его обрушения, так же как и колонны в середине помещения. Дальняя стена разрушена. При расчистке завала обнаружен камень, более всего похожий на кристалл необыкновенно большого размера. Повернуть или сдвинуть с места его не удалось даже после того, как были приведены быки. Поверхность его так тверда, что удары орудиями не оставляют на ней следов. Мастера Синих Домов подвергли его тщательному изучению. Их заключение прилагается:

«Двенадцатого дня месяца даузу окончено исследование кристалла под храмом Непознаваемого. Длина его в пять локтей и ширина в три локтя; точный вес определить невозможно. Поверхность твердая. При столкновении с железом и камнем не разрушается. При нагревании остается холодной. К кислоте нечувствительна. Свет отражается от нее, преломляясь и усиливаясь, так что маленькая лампа, будучи поднесенной к кристаллу, освещает всю пещеру.

Между тем замечено, что у всех, долгое время соприкасавшихся с камнем, возникают головные боли и усиливаются все обычные болезни, но врачи не могут определить причину. Некоторые больные выздоравливают, оказавшись вдали от подземелья. Но двенадцать человек уже умерли, и есть основания полагать, что будут и новые жертвы.

Приняв во внимание вышеперечисленное, сообщаем, что нынешними средствами распознать природу находки невозможно. В то же время находка представляет несомненную опасность для здоровья людей и может представлять опасность еще большую, о которой нам неизвестно. Посему следует оставить ее неприкосновенной до тех пор, пока не возникнут новые знания, позволяющие ее изучить либо уничтожить. Подземелье следует закрыть. В сем подписываются: Бассем из Дома Самурхиль, Мели из Дома Самурхиль, Куммия из Дома Дамур, Такити из Дома Эбратхиль, Амагеш из Дома Эбратхиль. Печатью священника удостоверяет Физид из Дома Аншамар».

Также прилагается список обнаруженных в комнате предметов:

Остатки большого стола из железа и дерева, со сгнившими деревянными частями. Двенадцать сосудов из серебра, похожих на чаши с сужающимися краями; некоторые опрокинуты, в других засохшая темная жидкость. Поначалу она была принята за вино, но алхимики из Синих Домов, исследовав, признали в ней человеческую кровь. Кроме того, в комнате обнаружен неповрежденный скелет человека, вероятно, попавшего под обвал.

Двадцать восьмого дня месяца даузу раскопки были завершены. Вход в подземелье закрыт, защитный механизм восстановлен. Запись об этом и ключи вручены на хранение главам Девяти Домов».

На этом запись обрывалась.

Иарра отложила свиток и подкрутила фитиль лампы. Она так и не смогла заснуть. Все что с ней случилось, что в конце концов сделало ее наследницей Дома в обход матери, странные дедовские разговоры, то и дело всплывающий в памяти убитый бездомный – слишком много для ее бедной головы. Даже в тишине ей мерещились чьи-то крики. Хотелось спрятаться и забыть обо всем, но не получалось. Чтение хотя бы отвлекало.

Теперь, когда оказалось, что дед прав насчет подземелья, ей даже стало интересно – что за тайну откроет второй свиток? По словам энса, он копировался тысячи лет, еще с доисторических времен. Уж кто-кто, а глава летописцев первым должен подумать, что это подделка!

Она удобнее устроилась в постели, облокотившись на подушку и разложив рядом второй свиток. В языке древних жителей Арша каждая буква обозначала целый слог, а когда и слово. Разбирать их уставали глаза, но Иаррой уже владело любопытство.

Что за историю раскопал ее неугомонный дед?

«Я расскажу всю правду о том, что видела, о том, что сделала и что сделали со мной. Пусть ее запишут на глине и на коже; я хотела бы высечь ее в камне, чтобы, когда под солнцем истает даже память о нас, люди все еще сторожили его, но теперь не осталось уже никого, кто был бы способен это воплотить. Сила моя иссякла. Вся надежда теперь – на Непокорных, ибо они одни знают правду. Они поклялись передать ее детям и завещать, чтобы те передали своим. Да будет так, пока стоит мир.

Я, Элетия, до сегодняшнего дня называемая Царицей мира, клянусь Молчащими богами, клянусь своей кровью и проклятой Силой, что все это правда.

Я родилась в городе Арше под сенью всемилостивого Имира, Царя царей. Его слава превосходила славу солнца и звезд. Правители всех земель в страхе преклонялись перед Имиром и называли его богом, и никто, до самых краев земли, не смел перечить его воле. В незапамятные времена он явился из-за пределов мира, от края великой тьмы. Земля тогда была во власти ночных созданий, которых люди называли хладными демонами, пожирающими человеческие души. Имир сражался с ними и победил. Он изгнал демонов, но этого ему было мало, и он изгнал также и богов. С тех пор и до сегодняшнего дня миром правил один Имир. Он был Царем, и он был богом. Но я, единственная, кому Имир открыл все свои тайны до последней, свидетельствую: хоть Сила Имира равна Силе богов и даже сейчас его тело неподвластно смерти, он всего лишь человек.

Моим отцом был Саад, один из Непокорных. Многие века Непокорные втайне противостояли Имиру, сберегали знания, передавая их из поколения в поколение, и хранили надежду в ожидании своего часа. И вот он настал. Когда моя мать была в тягости, Прорицательница предсказала мне избрание Молчащими богами и гибель Имиру через меня. С тех пор меня готовили к моему предназначению. Я должна была вырасти совершенной душой и телом, чтобы в день, когда меня приведут перед его лицо, он больше не смог отвести от меня глаз, чтобы впустил меня в свое сердце и свою душу. Тогда я смогу выведать его тайны и погубить его. Так и случилось.

Но мне не должно было знать о моем предназначении прежде времени, иначе Сила Имира открыла бы ему правду: ничья магия не могла устоять перед его могуществом. Я выросла в неведении и, впервые увидев Имира, полюбила его всем сердцем. Полюбил меня и он, попавшись в сети смертельного заговора. Молчащие боги свидетели, что никто доселе не любил так, как любили мы. Я улыбаюсь, вспоминая об этом сейчас, хотя не прошло и суток с того часа, когда я обрушила потолок над местом его заключения, где он останется до скончания времен.

Он не скрыл от меня причин своей страсти: мое лицо и мое тело в точности походили на лицо и тело другой женщины, бывшей его возлюбленной в ином мире. Та женщина давно умерла, но тоска по ней сопровождала его много веков до встречи со мной. Множество раз, обнимая меня, он называл ее имя. Он любил ее во мне, но любил также и меня.

В то время я не различала между добром и злом. Жестокости, творимые моим возлюбленным, не вызывали у меня сожалений. Сердце мое было тверже камня; когда Имир убедился в этом, он, желая сохранить меня для себя навечно, ввел меня в тайный круг своих учеников. Так я познала науки, произошедшие из иного мира. Люди, обладавшие таким знанием, в сравнении с остальными все равно что боги, настолько они превосходят их и мудростью, и силой. Недаром Имира почитали за бога, но я знаю и свидетельствую, что он человек.

За годы обучения я достигла совершенства в Познании. Тогда пришло время Воздействия, и Имир сам поднес мне мою первую чашу крови. Я не испытывала ни страха, ни сомнений. Имир наблюдал за мной, и я думала лишь о том, чтобы он остался мною доволен; я все сделала правильно и стала магом».

«Поднес мне мою первую чашу крови». Иарра протерла глаза и отодвинула свиток. Ей порою трудно было выбрать из двух или даже трех вариантов прочтения, и сейчас она сомневалась, что поняла правильно. Что значит – «поднес чашу крови»? Иносказание или какой-то ритуал? До сих пор ей не встречалось подобных упоминаний в старинных текстах, а ведь она прочла их немало. Неужели у древних было в обычае разливать в чаши кровь и пить ее?

Иарра содрогнулась, вообразив это зрелище. Ничего не скажешь, подходяще чтение на ночь, да еще после того, как сама убила человека!

С другой стороны – прозвище Имира «Кровопийца» так обретает совсем другой смысл.

Иарра зевнула. Пока что она не прочла ничего такого, что заставило бы поверить или, наоборот, счесть написанное подделкой. Глаза слипались, но она упрямо провернула свиток и читала, пока сон не заставил ее забыться, упав щекой прямо на ломкий от времени пергамент.

Глава 4. Брат и сестра

Наследница одного из Девяти Домов – звание официальное и весьма обязывающее. До сих пор собственная жизнь казалась Иарре просто невыносимо размеренной и упорядоченной, как будто вся она проходила под знаменем «достоинства Дома». Достоинство Дома требовало получить блестящее образование во всех сферах, считавшихся принадлежностью Синих, и постоянно совершенствовать свои знания. Достоинство Дома заставляло проводить в библиотеке большую часть того времени, что не посвящалось обучению, быть в курсе всех главных новостей Арша, присутствовать на приемах и представлениях и никогда не давать повода говорить о себе иначе, кроме как о благонравнейшей из девушек высшего сословия. Но при всем этом у нее находилось время для веселья и даже для любви. Раньше, но не теперь.

В первый раз, когда дед наконец позволил ей выйти на улицу и нанести визит подруге, дочери смотрителя главной городской обсерватории, у дверей Иарру поджидали носилки.

Она застыла на месте при виде такого новшества. Восемь дарастанских рабов – полуголые тела лоснятся на солнце, на лицах никакого выражения, как и положено вымуштрованным слугам, – неподвижно застыли возле жердей. По обе стороны носилок в куда более небрежных позах ждали стражники, и то были не рабы и даже не свободные, а воины с татуировками Красных Домов. Один оказался ей знаком – тот самый незадачливый солдат, ударивший ее на пороге собственного дома. Сейчас он смиренно опустился на одно колено и в такой позе дожидался, пока наследница энса заметит его присутствие.

Иарра прошла мимо не взглянув. Ну, спасибо тебе, дед!

Устроившись на подушках, махнула рукой, и рабы тут же подняли на плечи жерди. Стражники зашагали по обе стороны, но так, чтобы лишний раз не попадаться ей на глаза. Носилки мерно покачивались. Их кровля заслоняла от солнца, уже не такого жаркого, как летом. В воздухе пахло дождем. Шитые золотом занавески остались раздвинутыми, так что Иарра могла видеть все вокруг.

Вспомнилось детство – тогда ей часто приходилось путешествовать в носилках с матерью, высокородной баллой Инсиной. Прохожие кланялись, приветствовали наследницу энса. Мать благосклонно кивала, блестела драгоценностями и улыбалась Иарре. На людях она всегда делалась очень ласковой. Как же давно это было!

К тому времени, когда Синий квартал остался позади и по правую руку заблестела темная вода Ксара, Иарра готова была признать, что идея с носилками не так уж плоха.

Обратно возвращалась в темноте. Накрапывал дождь, мелкий и теплый, пахнущий полынью и нагретой глиной. Хотя война была уже делом решенным и первые отряды Красных вместе с получившими призыв свободными еще на той неделе отбыли в направлении Дарастана, город не поддавался унынию. Улицы были полны гуляющими людьми. Иарру приветствовали веселыми криками и взмахами поднятых ладоней.

Когда ей наскучило улыбаться и отвечать, она задернула занавески и откинулась на подушки. Кто сказал, что носилки – это старомодно и напыщенно? Да они просто завидуют!

Беседа по душам помогла ей, на сердце давно не было так легко. Саттия, дочь смотрителя обсерватории, оказалась на удивление осведомлена обо всем. От нее Иарра узнала, о чем не упоминал дед: к примеру, что из бездомных, участвовавших в нападении на энсов, казнен каждый пятый, выбранный по жребию, а прочие отпущены. Что тела казненных оставлены без погребения вне городских стен, для устрашения остальным. Что бездомным отныне запрещено выходить из своих домов от вечерних рогов до утренних, что их квартал патрулирует ночная стража, но кто-то все же умудрился выкрасть для погребения часть тел. Ни кто это сделал, ни где их погребли, так и не удалось выяснить, тела просто исчезли на вторую ночь.

Еще Саттия сказала, усмехаясь, будто бы нападение на Иарру обсуждали в Палате, и энс Карана торжественно клялся лично отыскать виновников и разбросать куски их трупов по всему кварталу бездомных. Но это уже было явной сплетней. К тому же Иарра знала от деда, что Карана скоро отправится с войском на запад, куда уже отбыл Нерр, так что вряд ли у него в ближайшие месяцы будет время для чьих-то трупов, не считая дарастанских.

Она посмеялась вместе с подругой и вдруг поняла, что воспоминание о той ночи меркнет и почти уже не пугает.

Радуясь неожиданному спокойствию, убаюканная качанием носилок и мерным топотом своей новой стражи, Иарра почти задремала, когда резкий шум ворвался в ее мысли, а носилки дрогнули, как будто рабы сбились с шага.

Потом покачивание возобновилось. Мужские голоса звучали совсем рядом. Кто-то выкрикнул ругательство, послышался резкий свист и хлопок хлыста. Глухо вскрикнул мужчина, потом закричала, гневно протестуя, женщина. Иарра раздвинула занавески: ей показалось, что она узнала голос.

Она снова была у моста в кварталы бездомных, и снова был такой же яркий лунный вечер. Вокруг, не считая четверки мужчин в одеждах городской стражи и двух их жертв, никого не было.

Стражники с хлыстами и мечами обступили кого-то, кто упал на колени и прикрывал голову. Один из стражников раз отводил в сторону хлыст после удара.

Упавшего мужчину заслоняла собой девушка. Она отчаянно кричала – что брат не виноват, что это она заработалась допоздна, и он вышел ее встретить, только и всего, и если стражникам надо кого-то наказать, пусть это будет она, а не… Следующий удар как раз и пришелся бы по ней, и стражник уже успел замахнуться.

– Стойте! – закричала Иарра, но воздух уже разрезал тонкий свист и сразу – оглушительный хлопок.

Девушка упала. Ее брат со звериным рычанием бросился на стражника. Иарра выпрыгнула из носилок прежде, чем рабы успели их опустить, и кинулась на помощь.

Ее собственная стража показала себя блестяще, так что пришлось простить им все, сразу и навсегда. Прежде чем Иарра успела добежать, Красные уже оттеснили стражников от жертв, лишили оружия и взяли в ощетиненное клинками кольцо.

Только тогда командир Красных повернул голову и спросил:

– Балла?

В этом вопросе было все – и недоумение, что наследнице энса вздумалось вступаться за бездомных, и неудовольствие от собственной роли в происходящем. Наверное, впервые в жизни воин Красного дома поднял оружие против городской стражи, и ради кого?

Но Иарра уже отвернулась к девушке. Та успела подняться. Жгучий удар пришелся ей по лицу, где быстро вспухал красной полосой, рассек ткань туники от плеча до самого живота и оставил след на коже. Девушка рыдала – Иарре показалось, что больше от ярости и унижения, чем от боли.

– Таша! Ты цела?

Девушка пробормотала что-то невнятное. Не переставая плакать, униженно согнулась, как подобает бездомной перед лицом высшего сословия. Ее брат остался стоять в двух шагах, и лишь когда Иарра посмотрела на него, нехотя склонил голову.

– Эта бездомная благодарит баллу за милосердие, – со всхлипом проговорила Таша.

Иарра и сама не ожидала, что так разозлится:

– Да что такое ты говоришь?! Когда эта бездомная в прошлый раз спасала мою жизнь, она говорила не так!

Мужчина тихо присвистнул – довольно нахально, отметила Иарра про себя. Головы, правда, не поднял.

– Эта бездомная просит прощения.

Иарра вздохнула. За ними наблюдали двенадцать пар глаз – не лучшее место для объяснений, даже если считать, что объяснения тут нужны.

– Это твой брат?

– Да, балла, – ответила Таша.

– У тебя есть имя? – спросила Иарра мужчину.

Тот ответил, не поднимая головы:

– Этот бездомный Римуш.

Почтительности в его голосе было куда меньше, чем в позе. И да, это был тот же самый голос. Лица не было видно из-за нависших мокрых волос, сутулая фигура даже в склоненном виде казалась очень высокой.

Вождь бездомных? Жизнь становится интереснее с каждым днем!

– Бездомный Римуш, – сказала Иарра. – Недавно я воспользовалась гостеприимством твоего дома. Это случилось без твоей воли, думаю, если бы ты об этом узнал, ты бы меня убил. Тем не менее я обязана твоему дому благодарностью и сегодня этот долг возвращаю. Тебя больше никто не тронет. Один из моих стражей проводит тебя домой, чтобы удостовериться в этом. Таша сегодня будет моей гостьей, и я даю слово, что с ней ничего не случится. Подожди минуту.

Красные успели спрятать мечи в ножны. Теперь стражники стояли вперемешку и таращились на нее, как на комедийного актера, дожидаясь – что еще выкинет? За их спинами садилось большое мокро-оранжевое солнце и тихо скользили по реке лодки. Шел дождь, на который никто не обращал внимания. Где-то далеко нежный женский голос пел о любви.

Иарру посетило озарение – она знала, кто ей нужен. Красный, ударивший ее недавно, выступил вперед. Он тоже догадался.