Перекрестки судьбы. Время полыни

Доев небогатый ужин, Птица расстелил постель и лег спать. Покрутившись с минуту под тощим казенным одеялом, он нащупал под подушкой приятный холод пээмовского металла и погрузился в сон.

Сны были обрывистыми и тревожными. Виделись то облезлые хари, то бегущие без рельсов поезда, а потом и вовсе уж какой-то бред.

Ему приснилось огромное пушистое облако, к которому был приставлен конец пожарной лестницы. Опиралась же она на живую кашу копошившихся мохнатых существ. Посреди лестницы висел Серега.

Судорожно перебирая руками перекладины, он пытался подняться наверх. Каждый раз, когда облако было уже рядом, лестница неожиданно складывалась. Твари снизу нетерпеливо стучали крысиными хвостами, и Сергей, холодея от ужаса, вновь рвался к спасительной высоте.

Это длилось бесконечно долго, пока наконец Птица рывком не вскочил на заветную, клубящуюся снегом шапку. Потея от усилий, он втащил за собой лестницу и попытался отдышаться.

Когда же Сокольских осознал, что облако – это на самом деле огромный клуб радиоактивной пыли, оно гнилостно лопнуло. Вместе с лестницей он полетел в чавкающий внизу ад.

Резко открыв глаза, Сергей проснулся. Было уже утро, за окном пели птицы и грохотала металлическая стремянка. В свете выглянувшего впервые за все это время солнца он снова осмотрел комнату. Она была такой же, как и вчера. На столе лежали сморщенные сухофрукты, на плечиках вешалки болталась высохшая одежда. Стул по-прежнему подпирал дверь.

Часы показывали четверть десятого. Необходимо было провести этот день с пользой. Поэтому, несмотря на сильное желание поспать до обеда, Сергей умылся и поскреб бритвой мятую физиономию. Одевшись, спустился на улицу.

Здание пансионата представляло собою букву «П», обращенную верхней перекладиной в сторону дороги. Во внутренний двор, образованный правым и левым крыльями строения, выходили лестницы. По одной из них Птица и вышел на свежий осенний воздух.

Асфальтовые дорожки, дикие груши, ветки рябины – маленький парк жил своей неторопливой жизнью. Возле распределительного щитка трансформаторной будки возился человек. Распахнутая дверца с облезлыми буквами «ЩР-7» скрывала его лицо и плечи. Алюминиевая стремянка, разложенные инструменты и «Твою мать, да что ж такое…» выдавали серьезность мероприятия. Сергей заинтересованно подошел ближе.

Молодой мужчина в советской спецовке молодежных строительных отрядов осторожно тыкал индикаторной отверткой в недра трансформатора.

– Бог в помощь, – поприветствовал его Птица.

– Не отказался бы… – Мужчина отложил отвертку и задумчиво почесал затылок. – Все утро колупаюсь. Не пойму: то ли от воды закоротило, то ли реле от старости накрылось?

Сокольских заглянул в щиток, осмотрел его. Взяв отвертку, кивнул на трансформатор:

– Разрешишь?

– А шаришь? – вопросом на вопрос ответил электрик.

– А то! Пятый разряд, до «штуки» допуск. – И Сергей начал деловито свинчивать заднюю крышку.

– Ну, тогда валяй. А то, если честно, у меня уже руки ходуном ходят. – Электрик достал из кармана сверток с семечками и принялся их неторопливо лузгать. Закрашенные толстым слоем краски болты поддавались с трудом. Открутив восемь штук, Сергей снял крышку.

– Ну, что там?

– Похоже, предохранитель сработал да и прикипел. Чистить надо, а так нормально вроде. – Птица постучал отверткой по металлу, и с предохранительного реле посыпалась труха нагара. Зачистив контакты до блеска, поставил все обратно, посадил крышку на два болта, а остальные кучкой сложил сверху.

– Дальше сам, – улыбнулся Сергей и вытер руки о протянутую ветошь.

Электрик склонился над щитком, щелкнул, и трансформатор тотчас жизнерадостно загудел.

– Вот спасибо, выручил. – Мастер пожал Сокольских руку и представился: – Сашко. Кореша кличут Мангустом. Но это длинно, поэтому можно просто – Манга.

– А почему – Мангуст? – полюбопытствовал Серега.

Собеседник докрутил болты, захлопнул щиток и, собирая инструменты, стал рассказывать:

– Я в свое время много по стране поколесил. Аккурат сразу после развала «нерушимого». Так вот, в Средней Азии мы с бригадой высоковольтную ЛЭП тянули. То да се, пески, барханы. У меня от природы реакция отменная, так, веришь, я кобру голыми руками научился ловить. Она даже среагировать не успевала, как я ее за горло «цап», и ваших нет! А уж на что она, змеина, шустрая. Потому и прозвали мангустом. Да только… – Он сплюнул, вспомнив что-то нехорошее. – Лет пять назад, «на грудь» принявши, полез я вот в такую же хрень, – Сашко кивнул на трансформатор. – Ну, по пьянке «дугу» и словил. Тряхнуло так, что, когда на землю шваркнулся, только ботинки дымились. После этого не то что реакцию потерял, моргать с задержкой стал.

Он криво усмехнулся и сложил стремянку.

– А ты здесь электриком числишься? – Птица помог собрать инструменты.

– Да не совсем. Я так – мастер, как говорится, на все руки. И не здесь конкретно, а вообще по «карантину». И местным в поселке, и дачникам помогаю. В общем, курсирую по мере надобности.

Сергей глубоко вдохнул свежий воздух, пахнувший осенней прелой листвой. И будто невзначай поинтересовался:

– И воякам тоже помогаешь с ремонтом?

Мангуст рассмеялся:

– Нет, конечно. У армейцев свои спецы имеются. У них вообще все свое, нас они не жалуют.

Метрах в тридцати неожиданно послышался смех. Сергей оглянулся и сквозь огненно-рыжую листву разглядел двоих. Они сидели на скамейке, играли в нарды и о чем-то переговаривались. На одном были старые кеды, брюки и теплая байковая рубашка в «ковбойскую» клетку. На плечи была накинута стеганая куртка, а из-под кепочки-малокозырки выбивалась длинная челка. Второй же, несмотря на осеннюю сырую погоду и холодный ветер, сидел в вылинявшей синей майке. Спортивные треники с вытянутыми пузырями колен были подвернуты до середины голени, на босых ногах – шлепанцы. По всему телу второго, насколько позволяла видеть его «скромная» одежда, синели щедрые татуировки. Видимо, тюремные. Периодически эти двое начинали громко пересмеиваться, а затем снова что-то тихо меж собою обсуждали.

– Постояльцы? – спросил Птица.

– Ага, вроде того. Наши весельчаки, – ответил электрик.

– А чем вообще занимаются? – Сокольских продолжал разглядывать двоих сквозь ветки.

– Отдыхают, видимо, – без энтузиазма произнес Сашко, пристраивая на плечо бухту провода. – Тот, что слева, новенький, его не знаю. А второй, стриженый, в майке, – Генка-сиделец. В розыске он. – Электромонтер пощелкал плоскогубцами и сунул их в сумку.

– То есть как? – неподдельно удивился Птица. – Здесь же особый режим, карантин…

Сашко усмехнулся и, спрятав моток изоляционной ленты в карман спецовки, сказал:

– Вот потому его здесь и не ищут. – Многозначительно подмигнул и направился к зданию.

Позавтракал Сергей прекрасно. Как ни странно, в практически пустом пансионате для него открыли столовую и приготовили еду. Пища оказалась очень недурна, но от второй порции пришлось отказаться. Тяжесть в желудке неминуемо требует сна или, по крайней мере, отдыха. А время Сокольских экономил, поэтому, допив компот, вышел на улицу.

В парке он столкнулся с тем самым Генкой, которого полчаса назад видел на скамейке. Его приятель с нардами уже ушел, и «сиделец», видимо со скуки, прогуливался в одиночку. Завидев Птицу, он вразвалочку пошел навстречу.

– Здорово, кентуха. – Блатной широко улыбнулся, демонстрируя две стальные фиксы.

– Здоров, коль не шутишь. – Сергей остановился и вынул руки из карманов.

– Ты ведь вчера приехал? Вечером? – Генка изучал нового постояльца профессионально-оценивающим взглядом. Внешне глаза бандита приветливо смотрели на Сокольских. Но в их глубине была отчетливо видна хватка матерого рецидивиста, отмотавшего в зонах и штрафных изоляторах не один год своей жизни.

«Сколько ему лет?» – подумал Сергей. Возраст таких «граждан», в силу образа жизни, определить было довольно трудно. Что-то неопределенное от тридцати до пятидесяти. На груди Генки под растянутой майкой виднелось изображение церкви с пятью куполами.

– Может, приезд твой обмоем? – предложил «сиделец». – Лавэ-то у тебя есть?

– Лишних нет. – Сергей достал сигарету и, прикуривая, продемонстрировал наколку на ребре левой ладони – «За ПВ…». Солдатская татуировка произвела правильное впечатление. Генка перестал улыбаться. Поскоблив ногтем каменный налет на зубах, спросил:

– Служивый, значит? На «вышке», часом, не стоял? – поинтересовался он с чуть скрытой неприязнью.

Твердо, но без вызова, глядя ему в глаза, Птица ответил:

– Не стоял. Погранвойска.

«Сиделец» тягуче, через губу сплюнул в сторону и протянул:

– Один хрен, гэбист.

Во времена СССР погранвойска входили в структуру КГБ (Комитета госбезопасности или сокращенно – гэбэ), что для воровского мира было равносильно сотрудникам милиции. В общем – «западло». Но тем не менее намек Генка понял правильно.

– Ну, будь здоров. Береги себя, пограничник. – И, слегка задев плечом Птицу, не спеша утопал по аллее.

Сокольских посмотрел ему в спину, развернулся и пошел в свой корпус.

Поднявшись в номер, он переоделся, сменив джинсы на брюки из «штормовочной» ткани, а кроссовки на солдатские берцы. Свернув, сунул в рюкзак плащ-палатку и полиуретановый коврик. Положил кофр с биноклем, пехотную лопатку, фонарь и все свои документы. Подумав, спрятал во внутренний карман паспорт и удостоверение «Пресса». Пистолет брать не стал. В Зону сегодня было все равно не попасть, а при предварительной разведке он бы вряд ли пригодился. Попадись Серега с огнестрелом возле периметра, и вся поездка накрылась бы медным тазом. Тем более обидно было бы, что фактически у самой цели. Но и оставлять оружие в номере не хотелось. Встреча с уголовником могла запросто закончиться «шмоном» помещения в отсутствие хозяина. Так что оставлять ПМ на сувенир вору Птица вовсе не собирался.

Внимательно осмотрев свои хоромы, ничего, что можно было бы использовать как тайник, он не обнаружил.

«Радиоприемник? Нет. Старенькая «Аврора» слишком заметна, уж туда бы Генка точно заглянул. Сливной бачок? Слишком банально. Остается кровать, сетка с пружинами и старенький матрас. Вот то-то и оно. Нет, тут надо что-то другое. Гм, как там говорил Сашко сегодня? «Потому его здесь никто и не ищет»? А ведь электрик был прав».

Сергей приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого. Осторожно пройдясь по галерее, остановился возле электрического силового щитка.

Тихо раскачав дверцу, Птица высвободил язычок замка и осмотрел темную нишу. Пыльные провода, к которым не прикасались с прошлого века, уходили в чрево кабельной шахты, тянувшейся от одного этажа к другому. Достав из кармана сверток с пистолетом, Сергей аккуратно, на толстой капроновой леске, опустил его в шахту межэтажного пространства. Второй конец накрепко примотал к металлическому штырю, на котором и держалась вся силовая автоматика щитка. Закрыв дверцу, осмотрел схрон и остался доволен проделанной работой.

Спустившись в холл, Сергей сдал ключ дежурной администраторше:

– Я по работе в лесок пройдусь, почву посмотрю, – объяснил он свой внешний вид.

Женщина равнодушно пожала плечами и углубилась в чтение журнала.

Сергей миновал аллею. Шлепая по лужам кирзовыми ботинками, вышел на автостраду. Пройдя по ней километров пять, уворачиваясь от брызг пролетавших мимо автомобилей, он через несколько минут решительно свернул в лес. Топать по бурелому, выстраивая маршрут по компасу, он не собирался. Поэтому, держась от дороги приблизительно в сорока метрах, Птица продолжил путь вдоль мокрого шоссе.

Выдерживая направление, он плавно огибал буераки с оврагами. Невидимый для проезжавших машин, уверенно приближался к блокпосту. Пансионат был конечной точкой гражданского автотранспорта. Дальше ход был только для армейской техники. За время пути Сергей заметил несколько «Уралов», пару «шестьдесят шестых» ГАЗов и даже БТР. И тем не менее однажды в сторону поста ушла желто-горчичная «Нива» без номеров, с тонированными стеклами.

«Да-а… Что-то тут явно есть. Скрытое за всем этим карантином от общественного взора. Ну, дай бог, со временем узнаем!»

Птица продолжал пробираться сквозь заросли и спустя два часа увидел блокпост.

Это было солидное сооружение, обустроенное по всем правилам фильтрационной зоны. Продвинувшись на триста метров вправо от поста, Сергей с небольшого склона, надежно укрытый травой и кустарником, осматривал армейскую фортификацию. Оптика бинокля отлично демонстрировала все тонкости работы контрольно-пропускного пункта.

Кирпичное здание было превращено в надежную крепость. На расстоянии пятидесяти метров от нее была установлена укрепленная пулеметно-огневая позиция. Стволы тяжелых «Утесов» хищно смотрели в сторону дороги.

Позиция была выбрана очень грамотно. С дороги до нее нельзя было добросить гранату. С самой же огневой точки было видно все, что происходит на посту проверки документов. Бойцы дежурившего наряда, останавливающие автотранспорт и проверяющие бумаги, постоянно находились в прямой видимости друг друга. А значит, визуально могли контролировать действия напарника. Во всем чувствовались профессионализм и матерая закалка. Это были уже не «срочники», а настоящие спецы своего дела.

Водители грузовиков выходили сами, и, пока у них проверяли документы, напарник осматривал кабину. У бойцов не было коротких АКСУ-74, которыми обычно вооружали сотрудников автоинспекции. Вместо них на ремнях висели грозные АКМ. А в случае серьезной беды с пристрелянной пулеметной позиции свинцовый град калибра 12,7 мм смел бы любого противника.

Весь блокпост по периметру окружали ряды колючей проволоки в самых разных ее модификациях: от обычного заграждения до лежавшей на земле спирали Бруно.

В принципе, ничего нового для себя Сергей не открыл. Примерно тем же образом были организованы блокпосты в Таджикистане. И сейчас аналогичный, с небольшими дополнениями пост расположился на стратегически важном направлении. Метрах в пятистах от него вдоль шоссе находился еще один такой же блокпост-близнец. Стоявшие недалеко сооружения могли поддерживать друг друга огнем тяжелых пулеметов: если бы кто-то прорвался через один пост, его бы неминуемо уничтожили или задержали на втором. Редкий лес, тянувшийся перпендикулярно дороге, разделяло перепаханное поле. Оно уже проросло травой, и среди ее жухлых стеблей торчали грозные таблички: «Мины!»

«Мать-перемать! Это что же, они весь периметр Зоны минами обложили? Ни хрена ж себе, какой запас, однако!» Подходы к минному полю перекрывали два ряда проржавевшей колючей проволоки. Врытые в землю столбы со временем разъехались. Проволока местами лопнула и обвисла. Сергей перевел бинокль на поле и внимательно осмотрел его.

«Ого! А минные поля у нас, оказывается, с тротуарами!» Даже отсюда было видно, что местами трава была примята, а грунт наискось перепахан гусеницами тяжелого трактора. Причем сделано это было совсем недавно. Кто, как и зачем совершил сие деяние, не имело значения. Главное, что забрезжила-таки надежда проскочить открытое пространство.

Глава 5

Зона отчуждения, территория научно-исследовательской станции.

Дощатая крышка борта распахнулась, и из кузова армейского грузовика медленно подали тяжелую коробку. Солдаты, елозя берцами по чавкающей грязи, потащили груз в глубь станции.

– Осторожно! Не заденьте оборудование! Грязи, грязи-то сколько натащили, молодые люди! – Старший научный сотрудник метался между грузчиками и больше мешал, чем руководил разгрузкой.

– Кто из вас Кобзарь? – обратился к ученым широкоплечий майор в лихо заломленном черном берете.

– Это я! – встрепенулся тот самый научник, ответственный за разгрузку.

– Распишитесь! – Майор протянул ему акт приемки.

Заместитель и главный ассистент профессора Ямпольского Марк Витальевич Кобзарь бегло сравнил опись с разгруженными коробками. Кивнул и поставил размашистую подпись.

Когда военные уехали, ученые собрались вокруг груза. Зашуршали упаковочные пленка и бумага. Заскрипели доски под гвоздодером, защелкали крышки металлических и пластиковых кофров. Сопровождавшие осмотр груза реплики в целом были положительными. Не обошлось без разочарованных вздохов, но надо было признать, что почти все заявки оказались исполненными.

Лишь когда вскрыли самый последний, крупный ящик, воцарилась тишина. Спустя несколько минут созерцания Кобзарь хрипло попросил:

– Кто-нибудь, пожалуйста, позовите сюда Валерия Семеновича.

– Открыли мы ее, а тут вот это, представляете? – Кобзарь в третий раз повторял одно и то же.

Ямпольский рассматривал содержимое ящика, закусив нижнюю губу.

– Взглянем на опись, – нетерпеливо взяв лист накладной, он стал внимательно сравнивать наименование грузов с маркировкой ящиков. Вскоре Ямпольский отложил бумаги в сторону и задумчиво обвел сотрудников взглядом.

– Как вы думаете, коллеги, успеем ли мы в достаточной степени изучить присланный образец, прежде чем военные осознают, что перепутали ящики?

– Перепутали? – Молодой сотрудник группы, Дмитрий Волков, удивленно присвистнул. – А что, можно вот так запросто перепутать груз подобной категории секретности?

– Как видишь, Дима, да. – Ямпольский еще раз посмотрел на содержимое ящика. – По большей части визуально все ящики действительно одинаковые. И мы не единственная научная станция в Зоне. Так что, видимо, человеческий фактор сыграл свою роль. Честно говоря, я давно догадывался, что до нас доводят далеко не всю информацию о флоре и фауне Зоны. Но я даже не мог предположить, что от нас скрывают вот такое.

Он указал на мертвое тело, очертаниями напоминавшее человеческое. Однако сходство на этом заканчивалось. Кожа – серо-бурого оттенка, развитая мускулатура, заметно выдающиеся надбровные дуги. Тяжелая, агрессивно выдвинутая нижняя челюсть, полная крупных желтых зубов, похожих на лошадиные. Пальцы на руках непропорционально крупные, вытянутые, с длинными звериными когтями.

– Мутация? – Кобзарь подкатил тележку с инструментами.

– А что, есть какие-то иные предположения? – Ямпольский включил электрооборудование.

– Ну, может, это вообще инопланетянин? – предположила молоденькая девушка-лаборантка.

– Знаете, Вика, на инопланетянина он как-то не очень похож. Ну, если только пришелец из параллельного мира, – охотно поддержал беседу Волков.

– Скорее уж болотный упырь из славянских сказок. – Кобзарь уже фиксировал мертвое тело на столе для вскрытия.

– Вот мы сейчас и посмотрим. – Ямпольский настроил свет над столом и взял скальпель.

Через три часа профессор дал отмашку, и лаборантка выключила видеокамеру. Свет над столом погас, сотрудники устало сели рядом с Ямпольским.

– Ну, и какие будут мысли? – профессор пытливо взглянул на свою группу. – Высказывайтесь по младшинству. Волков?

Тот пожал плечами:

– Навскидку сложно сказать, но если брать в расчет результаты экспресс-анализов…

– Ну-ну, не тяни кота за сапоги, – поторопил Ямпольский.

– Я считаю, что это глубокая мутация. Но это невозможно в нынешних условиях. Для подобного видового изменения должно было бы пройти огромное количество времени.

– Я согласна с Димой, – вмешалась Шибина. – Это черт-те что такое! Невозможно такое быстрое превращение живого существа в подобное состояние в условиях Зоны!

– А вы все-таки уверены, что оно появилось тут, в Зоне? – язвительно хмыкнул Кобзарь. – И из кого же оно, позвольте спросить, мутировало? Ну, давайте, смелее!

– Из человека… – Волков пожал плечами. – Из кого же еще? Или вы тут, в Полесье, обезьян видели?

Ямпольский поднял руку, призывая к тишине.

– Степан, а ты что думаешь? Ты ведь лучше всех нас прочих разбираешься в данной теме. Хотелось бы услышать твое квалифицированное суждение.

Самый основательный из всех научных сотрудников Ямпольского Степан Вербицкий закончил набивать табаком трубку. Прикурил от спички, выпустил к потолку несколько колец сизого дыма.

– Полагаю, что данное существо – не космический пришелец. И не былинный представитель славянского фольклора. Это определенно мутант. И мутация его произошла очень быстро и бурно.

– И это вы, коллега, определили за трехчасовое вскрытие? – ревниво поинтересовался Кобзарь.

– Это только предварительное заключение. Основанное на полученных анализах. И да, на трех часах вскрытия. Уж позвольте мне делать такие заключения исходя из имеющихся данных.

– Ну что же, – Ямпольский вздохнул, – надеюсь, все вы понимаете, что подобный образчик у военных, скорее всего, далеко не первый. А стало быть, мы с вами почти ничего не знаем о том, чем на самом деле живет Зона отчуждения. Какие процессы в ней происходят. И какие прогнозы можно на этом основании делать.

– Зачем такая конспирация? – Виктория Шибина удивленно посмотрела на товарищей. – Нам что, не доверяют?

– Я думаю, они просто не хотят давать полевым научным группам всю полноту информации. Скорее всего, данные из лабораторий уходят в аналитический центр, и там уже моделируют обстановку в Зоне, – ответил ей Вербицкий, безмятежно попыхивая трубкой.

– Конспираторы-перестраховщики! – фыркнул Волков. – А мы из-за этого в своих исследованиях кругами ходим. Правая рука не знает, что левая делает.

– Я думаю, все гораздо сложнее. – Ямпольский покачал головой. – Там, наверху, идут какие-то политические игры. И информация о происходящем в Зоне является элементом одной из таких партий. Только игроки не понимают, что Зона отчуждения – не та сила, с которой можно выстраивать комбинации.

– Думаете, это все плохо кончится? – Вербицкий задумчиво покрутил в руках трубку.

– Определенно, с таким подходом ничего хорошего ждать не стоит. Но я вам больше скажу, по-человечески, морально, мы не вправе сидеть и ждать у моря погоды.

– А что нам делать? – Кобзарь развел руками. – До начальства все равно не достучаться, им наши измышления малоинтересны.

– Я думаю, друзья, что нам необходимо запастись фактами и с ними самостоятельно выходить на мировой уровень. Пока все не стало необратимым. – Ямпольский сделал паузу. – Кое-кто из руководства будет в ярости. Для них мы станем предателями. И я полностью отдаю отчет последующим действиям в отношении себя и тех, кто будет со мной. Сейчас еще можно соскочить с этого поезда, выйти из-под удара. Поэтому, если кто-то хочет отказаться, я все пойму и без укора подпишу перевод на любую другую станцию.

Волков фыркнул:

– Валерий Семенович. Мы все – ученые. И прекрасно осознаем свой долг перед человечеством. Если нам суждено быть теми глашатаями, которые расскажут страшную правду, подвергнувшись гонениям и нападкам, значит, так тому и быть!

– Прозвучало довольно пафосно, – Кобазрь усмехнулся, – но верно по сути. Я тоже с вами, Валерий Семенович.

– И я! – Виктория Шибина встала. – Вы наш руководитель, человек, которому мы все безоговорочно доверяем. Мы видели вас в работе, вы делили с нами все трудности, и если вы решились на этот крестовый поход, что ж, мы пройдем его до конца.

– Ну а вы, коллега? – Ямпольский обратился к Вербицкому. – Вам, пожалуй, больше всех есть что терять. И все может кончиться отнюдь не осуждением, а кое-чем похуже.

– Вот именно, профессор. Если вы окажетесь правы в своей теории насчет Зоны, то все действительно кончится. Для всех. Это раз. А еще я не люблю, когда меня водят за нос, это два. – Вербицкий показал на тело мутанта. – Пока мы довольствуемся червяками да улитками, кому-то, оказывается, возят вот таких красавцев на вскрытие. Считайте, что это был вызов моему честолюбию.

– Хорошо. – Ямпольский удовлетворенно кивнул. – Значит, работать будем прежним составом. А теперь то, что касается предстоящих действий. Полагаю, нам следует выйти за условно безопасный периметр и совместными усилиями изучить ближайший район. Где бы мог обитать подобный образец фауны? Есть предположения, куда именно направиться?

– Есть. – Вербицкий кивнул. – На ногах мутанта имеются частицы флоры, которую он топтал еще при жизни. Фрагменты почвы, растений и листьев, коры деревьев. Если сложить все вместе, получится пространство обитания, ареал, характерный для конкретной местности. Это ведь только для непосвященного вся Зона отчуждения одинаковая.

– Тогда начинаем готовиться к небольшой экспедиции. Не забываем про основную работу. Все, что есть по текущему плану, должно быть выполнено. И так, чтобы комар носа не подточил.

– Эх, выходит, старая работа никуда не делась, но к ней еще и новая добавилась? – Кобзарь грустно улыбнулся. – Как бы спину не потянуть. «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе».

– Что, Марк Витальевич, уже жалеете, что согласились на нашу авантюру? – поддел Волков старшего коллегу.

– Нет, это я так, ворчу по-стариковски, – махнул рукой Кобзарь.