Исповедь чемпионки

Ну вот, опять слёзы рекой, сердце бешено заколотилось, всплеск нахлынувших эмоций и лавина воспоминаний. Потом, сдерживая слёзы, я поведала дедуле, как живу и где мой дом, как моя семья, и какие славные у меня сыновья, где работаю и кто мой муж. Краем глаза я взглянула на мужа.

Мы живём вместе уже семь лет, а я всё ещё до конца не могу понять, почему он так трепетно и с уважением относится к моим родственникам, живым и мёртвым, ведь он их совсем не знает, а дедулю вообще не видел никогда?

Помянув дедулю, мы по традиции выпили по стаканчику вина, чем-то закусили, покурили, молча постояли несколько минут, опять покурили и двинулись медленным шагом к выходу. К моему удивлению, такси стояло на том же месте, как приклеенное.

Мы молча загрузились в машину и отправились назад в город.

Гнетущее ощущение несправедливости от того, что у меня нет возможности навещать деда чаще, не проходило; в горле стоял ком не сказанных в детстве любимому дедуле нужных слов. Я слишком увлекалась акробатикой, совсем мало времени проводила с дедом и совершенно не задумывалась о том, что он не вечный.

Какое счастье, что у меня до сих пор жива баба Дуня, хотя ей уже далеко за девяносто.

Заметив моё состояние, таксист не лез в душу с разговорами, а просто протянул визитку со словами:

– Если вам понадобится машина, звоните в любое время дня и ночи.

Муж дал водителю сто гривен, чему тот оказался несказанно рад, и мы распрощались.

Сделав большое, важное для меня дело, можно теперь заглянуть в родную школу, где я училась, расположенную в самом центре города, недалеко от дома, где я жила. Предстояло ещё одно волнующее, трогательное событие для моей издёрганной нервной системы.

Почему человека тянет в места его детства? Каков глубинный смысл встречи с детским садом, куда ходила, или посещение школы, где я, если по-честному, считалась круглой троечницей и совсем не хотела учиться?

А зачем так необходимо встретить хотя бы одну учительницу из моего детства?

Думаю, что ответы на эти непростые вопросы не такие уж однозначные.

Не стану философствовать обо всех людях, поделюсь лишь своим пониманием данного феномена. Лично меня, Елену Лешукову (Штайнер), тянет в места моего детства только потому, что я хочу ещё раз окунуться в атмосферу ярких, волнующих, незабываемых ощущений, в то время, когда все мои друзья и одноклассники были рядом!

Конечно, в каждом возрасте свои яркие впечатления и положительные моменты, но то, что я переживала в детстве, кажется самым запоминающимся и важным.

Быть может, именно по этой причине я смутно помню время, когда мне исполнилось 25—30 лет, но детство помню отчётливо.

Параграф 5. Школа номер один

Что касается школьных лет, то шестой, седьмой, восьмой классы вспоминаю смутно, а вот девятый и особенно десятый стоят перед глазами, как будто всё происходило вчера…

Тут я немного соврала, поскольку и восьмой класс помню отчётливо, ведь в это время у меня случилась серьёзная травма, наложившая отрицательный отпечаток на всю мою жизнь.

Шагаем по улице Октябрьской в сторону школы, а дальше – дом, где я жила.

Что, если школы уже нет и моего пятиэтажного панельного дома тоже нет? Может статься, их снесли по старости? Возможно, на месте школы построили очередной никому не нужный роскошный банк для отмывания наворованных денег, или красивый торговый центр для наглых нуворишей и их тупых жёнушек?

Чего это я вдруг такая злая??

До школы ещё метров двести, волнующих, мучительных двести метров.

О! Ура! Она на прежнем месте, как новенькая, скорее всего, летом сделали капитальный ремонт. Придётся новым хозяевам жизни, ворюгам всех мастей, подождать ещё лет двадцать, чтобы заполучить выгодное место в центре города…

Первое сентября 1974-го года. Я топаю в первый класс в нарядном белом фартуке, с огромным букетом цветов. Мама крепко держит меня за руку, не давая убежать в новую школьную жизнь.

– Ну егоза! Лена, ты можешь идти спокойно? – говорит мама, но видно, она тоже волнуется.

Что меня ждёт в школе? Кто они, новые друзья – одноклассники? Как сложатся школьные годы? Кто она, первая учительница? Вопросы, вопросы, вопросы.

Мою первую учительницу звали Зоя Фёдоровна, она оказалась, стервой редкостной, антипедагогической личностью, делающей всё возможное, чтобы отбить всякое желание учиться, и не только у меня. Наверное, не следует так высказываться о своей первой учительнице, но таких «педагогов» на километр нельзя близко подпускать к школе, к воспитанию детей, особенно самых маленьких.

Я всегда считала, считаю и буду считать, что учитель – это призвание, данное далеко не каждому, это – талант, подаренный Богом. Тем более, когда речь идёт о первой учительнице, прививающей любовь к учёбе, к знаниям, к размышлениям.

Как прививала любовь к учёбе Зоя Фёдоровна? Её педагогические методы выглядели просто идиотскими. Она запросто могла наорать на ученика, используя грубые слова или унизить его фразой: «Ты двоечник, потому что у тебя отец алкаш».

Иногда, в целях поддержания надлежащего порядка в классе, она применяла указку как орудие действенного наказания. Этой указкой доставалось по рукам и спине особо гиперактивным детям.

Сейчас, наверное, она на заслуженном отдыхе и терроризирует своих внуков, а может быть, благополучно впала в старческий маразм и уже никого не достаёт своим назойливым воспитанием. Может быть, может быть.

Если вдруг она ещё преподаёт и я случайно встречу её в школе, то в лучшем случае сделаю вид, что не узнала, а в худшем – выскажу этой… всё, что о ней думаю. Ладно, Бог ей судья.

Между прочим, я сама хороша. В начальных классах возомнила себя великой спортсменкой, уроки не делала вообще, а в классе – витала в облаках, думая только о том, как правильно выполнить акробатический элемент на тренировке.

Не знаю, что оказалось большей причиной моего нежелания учиться, – моя безграничная любовь к спорту или безграничная нелюбовь к первой учительнице.

В детстве школа казалась мне огромным, высоким зданием, а теперь вижу маленький двухэтажный свежевыкрашенный домик, больше похожий на районную администрацию. На фасаде над парадной дверью висит табличка, где чёрным по белому написано, что это действительно средняя школа номер один города Харцызска, Донецкой области, республики Украина.

По каким-то неясным причинам парадная дверь закрыта, поэтому мы зашли со двора. Очевидно, мы попали на перемену, поскольку по двору носились ученики разных классов.

На территории школы располагался, как и прежде, всё тот же небольшой стадиончик, на котором я за всю свою спортивную карьеру намотала, наверное, тысячи километров, а вот здание спортивной школы не сохранилось, его снесли. И правильно сделали, ведь спортзал там был маленький и неудобный. Недалеко от школы построили новый учебный корпус в четыре этажа. Здесь, во дворе, я встретила учительницу, преподававшую нам в шестом классе ботанику. Она выглядела озабоченной, в глазах страх, одета весьма скромно и старомодно.

– Я Лена Лешукова, училась здесь, ещё акробатикой занималась? Помните меня?

Учительница с трудом меня узнала и через две секунды забормотала о проблемах, о том, как всё плохо. Кажется, я это уже слышала сегодня.

Параграф 6. Мой дом

От школы до дома пять минут ходьбы по этой же Октябрьской улице; даже дорогу переходить не надо.

Вот и дом, где я родилась, провела счастливое детство (мне хочется верить в то, что детство моё оказалось счастливым) и бурную юность, точнее, начало юности.

Мой дом сейчас – это обшарпанная, грязная крупнопанельная четырёхподъездная коробка, как теперь говорят, хрущёвка; но от того, что дом в таком плачевном состоянии, он не кажется мне хуже, поскольку на внешний вид я не обращаю никакого внимания. В любом случае, я люблю этот дом, ведь здесь пролетело самое прекрасное время жизни – детство!

Во внешнем облике дома замечаю кое-какие существенные изменения, чётко указывающие на то, что жизнь и люди изменились, и кстати, далеко не в лучшую сторону. Ну, прежде всего, во всех подъездах поставлены массивные железные двери с домофоном. Можно подумать, что квартирных воров такая предосторожность остановит. Мой подъезд третий, дверь наглухо закрыта. Поэтому, войти не удаётся.

Ладно, поторчу на крылечке, как бедная заблудшая родственница.

Далее, весь первый этаж, окна и балконы заделаны решётками. Получается, что тот, кто обитает на первом этаже, ежесекундно ощущает себя зэком на зоне, наблюдая небо в клеточку. Выходит, у этих людей постоянно гнетущее состояние, наверное, на грани депрессии. Неужели развелось столько квартирных воришек, что необходимо везде ставить решётки?

В моё время всё было открыто: и форточки, и окна, и балконные двери, несмотря на то, что народ в нашем городе проживал разный; много бывших уголовников, мелкой шпаны и отпетых воров.

Ещё одно наблюдение: с торца дома, там, где находился вход в подвал, какой-то ушлый коммерсант пристроил магазинчик с традиционным нехитрым ассортиментом: молоко, хлеб, водка, пиво, сигареты. Конечно, этот предприимчивый торгаш напрочь испортил своей пристройкой общий фасад дома; но кого сие волнует, он же занёс кому следует за разрешение, да и липовые сертификаты на все продукты у него в порядке. А то, что водка в лавке бодяжная, и это видно невооружённым глазом, а сыр давно зелёный, – это никого не интересует, он же договорился с братками в погонах, чтобы его не трогали. Короче, капитализм с волчьим оскалом.

Вот таким, изменившимся и неказистым, выглядел сейчас дом моего детства.

– Да, бедняга. Когда же тебя последний раз ремонтировали?

Между прочим, информация для тех, кто не любит советскую власть – при коммунистах крупнопанельные дома красили как снаружи, так и в подъездах каждые два года, причём бесплатно!

Вот он, наш балкон на третьем этаже. Летом я всегда там спала, даже тогда, когда была совсем маленькая. Ежели на полу балкона постелить матрас и лечь на спину, то можно наблюдать за звёздами, спутниками и мечтать, представляя себя маленькой принцессой, живущей на одной из этих планет.

На той планете нет жестоких людей, нет старой бабки, папиной мамы, ставившей меня всегда в наказание в угол на колени, насыпая на пол рис или горох, пока никого не было дома.

На той планете нет злющей училки, утверждавшей, что мой папа – пьяница. Там нет старших, хулиганистых мальчишек, так и норовящих обидеть малышей.

Полететь бы на одну из этих планет, и чтобы там построили большой спортзал с батутом, на котором можно прыгать сколько хочешь, и чтобы бабуля с дедулей там тоже жили, а дедуля каждый вечер читал бы мне сказки, и чтобы…

Звёзды улетали ввысь, а свежий, особенный летний воздух наполнял лёгкие, и я засыпала после тяжёлого, насыщенного и полного детских забот дня.

Мне нравилось спать летом на балконе. Кругом уютная тишина, цикады, не смолкая, стрекочут, листья таинственно шуршат, и не надо препираться с сестрой Светкой из-за куклы.

Вечерами во дворе нашего дома всегда становилось довольно шумно. Под большим абрикосовым деревом находился деревянный стол со скамейками, где взрослые забивали козла, запивая удачный ход дешёвым винцом, при этом смакуя нехорошие слова под всеобщий хохот и веселье. Иногда перебравшие лишнего разгорячённые игроки затевали пьяную ссору, но их решительные жёны тут же улаживали конфликт посредством изоляции буянов, и быстро уводили их домой. Таких столов в нашем дворе стояло три или четыре, я точно не помню.

Если за одним столом проходил чемпионат двора по домино, то в другом углу двора наши мамы и бабушки весело играли в лото.

– Барабанные палочки!

– Дальше!

– Дед!

– А сколько ему лет?

– Девяносто!

– Дальше тяни, да не подглядывай!

– Ой, у меня середина! Давайте, девчата, добавляйте по копейке.

Там же во дворе была огромная песочница, где всегда собиралось полно ребятни.

– Отдай мой совок!

– А ты отдай мою машинку!

– Гляньте, рыжий к нам идёт!

– Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!

– Ленка, давай с тобой дружить, а то Ритка мне уже надоела, она такая…

Дети постоянно носились, как угорелые, играя то в латку, то в казаков-разбойников.

Так продолжалось часов до девяти, после чего начиналась ежевечерняя перекличка, собирающая детей по домам:

– Рита, домой!

– Света, ну-ка быстро поднимайся!

– Ира, давай скорее, «Спокойной ночи малыши» начинается!

– Саша, тебе ещё примеры надо решить, домой!

И так почти каждый вечер, пока не наступала зима.

Зимой мы придумывали другие развлечения.

Почему сейчас люди не собираются по вечерам во дворах, а сидят по своим камерам – квартирам? Почему соседи по лестничной площадке даже не знакомы друг с другом? Куда делась великолепная дворовая игра домино?

Да… Неповторимый дух того времени утерян навсегда и, боюсь, безвозвратно!

Люди стали обособленными, злыми и, поэтому предельно одинокими и тревожными.

Я знала всех соседей по дому не только в лицо, но и по именам.

Дворовая дружба пацанов и девчат считалась самой крепкой, по крайней мере, класса до шестого…

У каждого квартала была своя ватага со своим лидером. Если, например, десятилетний пацан нарушал границу и, может быть, совершенно случайно забегал на чужую территорию, то тут же подвергался экзекуции – избиению. Били его обычно до первой крови, чтобы в следующий раз неповадно было.

Мне же позволялось гулять где угодно и когда угодно, поскольку меня все знали, я ведь – чемпионка, гордость школы, да и любимица всего Харцызска…

Стою в центре нашего двора: нет ни одного доминошного стола, нет песочницы, нет скамеек, нет ничего. Есть бурьян по колено и подобие детской площадки, построенной скорее для экстрима, чем для детей!

Наверное, если бы я не эвакуировалась в Израиль, то изменения в нашем дворе проходили бы постепенно, не чувствовалось бы сейчас такого контраста, колющего глаз. Тем не менее, даже через столько лет я люблю мой незабываемый двор и дом, кажущийся родным.

Параграф 7. Железнодорожный вокзал

У нас ещё пара часов до темноты. Можно прогуляться по городу. Направляемся на легендарный железнодорожный вокзал. В маленьких городках вокзал, без всякого сомнения, является местной достопримечательностью. В моей памяти столько ярких воспоминаний, связанных с этим интересным местом.

Если из Харцызска до Донецка народ добирался на автобусе за полчаса, то в другие города можно попасть только по железной дороге. Поэтому для меня вокзал стал окном в другой мир. Путешествовать на поездах я начала с раннего детства.

Во-первых, мы с сестрой почти каждое лето отправлялись куда-нибудь к родственникам в Крым или на Сумщину.

Во-вторых, соревнования по спортивной акробатике всегда проводились в разных городах необъятной Украины, куда добраться можно только поездом.

Таким образом, за свою более чем десятилетнюю спортивную карьеру я объездила всю Украину, от Западенщины до Крыма, от Одессы до Таганрога.

Атмосфера в вагоне всегда особая.

Люди, ставшие на некоторое время почти родственниками, откровенничают по полной программе. А почему бы и нет?

Пассажир, час назад полностью открывший свою душу новым знакомым, сойдёт на следующей станции, а поезд помчится дальше. Встретит ли он когда-нибудь своих недавних попутчиков, так много узнавших про него? Скорее всего, нет! Поэтому вагон как психотерапевт, всё про всех знает, но посторонним ничего не рассказывает.

К родственникам обычно отправлялись втроём – я, сестра Света и мама. В поездках мама только и делала, что сдерживала мой неукротимый нрав, навсегда лишивший меня массы покоя. Больше всего нравилось ездить в плацкарте. Все дети, находившиеся в таком вагоне, не скованные границами купе, носились туда-сюда или забирались на третьи полки, устраивая там шумную возню. Их папы и мамы в это время баловались картишками, выпивали, закусывали и выкладывали друг другу сокровенное на блюдечке.

Другое дело, поездки на соревнования или на сборы.

Поскольку они проводились довольно часто, проходили по всей огромной Украине, то в поезде я обитала практически раз в два месяца, и так круглый год. Смело могу утверждать, что своё детство я не прожила, а промчалась в вагоне.

Ежедневные изнуряющие тренировки, шумный вокзал, душный вагон, всевозможные турниры, опять вагон, сборы, соревнования, – и так до бесконечности.

Обычно мы передвигались командой, человек 15—17, обязательно с тренером, иногда – с двумя. Всё проходило чинно и спокойно, ведь мы советские спортсмены, а значит, мы – сама скромность, воспитанность, пример нравственности. В карты, в лото играть запрещено, я уже не говорю про пиво и сигареты, нельзя носиться по вагону и создавать шум. А что позволялось? Не возбранялось: тихонько сидеть в уголке около окна и беседовать с партнёршами об акробатических элементах.

Поскольку вся команда – это группа неисправимых фанатиков, влюблённых в акробатику, то нам нравилось, как зомбированным, часами напролёт обсуждать спортивные выступления, различные сложные элементы и способы их усовершенствования.

Иногда поезд опаздывал и нам приходилось по нескольку часов торчать на многолюдном вокзале с огромными сумками. Чем тогда занимались?

А тем же самым – болтали, рассказывали анекдоты, хохотали.

Мне нравилась такая замкнутая на спорт атмосфера. Я и понятия не имела, что существует другое детство: различные кружки на станции юных техников, всевозможные интересные мероприятия в школьной пионерской организации, наконец, хорошие книги.

В голове сидел один спорт, только спорт и ничего, кроме спорта!

Ладно, вернёмся на маленький, уютный вокзал Харцызска. Конечно, он не выглядел огромным как, например, в Киеве. Можно сказать, что это была совсем крошечная станция.

Почему была? Надеюсь, что наш уютный вокзал находится на привычном месте.

Подходим ближе. Вокзал там же, такой же маленький и до боли родной. Площадь перед ним чистая. И только голубые ели стали намного выше и величественнее. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что на привокзальной площади почти нет людей, как будто никто никуда не едет и никто ниоткуда не возвращается. В наше время площадь бурлила как муравейник, полная народу!

Выходим на перрон. Всё так же, как и раньше: те же лавочки в тени голубых елей и берёз, на путях такие же товарные вагоны с трубами, но их мало, а вот вагонов с углём – нет вообще.

Кстати, харцызский трубный завод являлся единственным в Советском Союзе, выпускающим трубы большого диаметра. Наверное, в наше время такие трубы никому не нужны, раз завод работает всего лишь на четверть своей мощности. Один бывший рабочий, а теперь пенсионер, рассказал, что раньше на Трубном трудилось порядка тридцати тысяч человек, а сейчас не наберётся и пяти тысяч.

Канатный завод, когда-то одно из градообразующих предприятий Харцызска, теперь находится в полном запустении. По-видимому, корабли спят неприкаянно в портах и не ходят по морям-океанам, и канаты им совершенно не нужны.

Когда-то большая фабрика пищевых концентратов тоже закрыта.

Вот и получается, что пути узловой станции практически пусты, лишь несколько вагонов с трубами – и всё, а когда-то здесь изнывали в очередях сотни вагонов с углём, трубами, кирпичом и много с чем ещё.

У меня нет щемящей ностальгии по советским временам, однако, согласитесь, что не всё выглядело так плохо тогда.

Иногда, когда нам, ребятне, надоедало слоняться по двору, мы бегали на станцию и, как обезьяны, лазали по вагонам с трубами, шныряли под составами, как мыши, носились по путям. Оказаться под колёсами маневрового поезда ничего не стило. Слава Богу, никто из моих детских друзей и знакомых не попал под поезд, но некоторым другим пацанам из соседних дворов не повезло. Пока родители горбатились на заводах, их непутёвые отпрыски находили себе игры, иногда – довольно опасные.

Сегодня подавляющее большинство детей прозябает дома за компьютерами, подвергая себя другой опасности – игровой зависимости, убегая от реальности.

Мы посидели немного на пустом перроне в тени голубых елей, прогулялись по пустому вокзалу, вышли на небольшую привокзальную площадь, сфотографировали на память маленький вокзал с надписью «Харцызск» и побрели дальше, грустные и усталые.

Параграф 8. Широкие улицы, жёлтые листья и голубые ели

Все города, построенные в степи на ровном месте, имеют широкие и прямые улицы. Мой город именно такой.

Наверное, если глядеть сверху, то Харцызск выглядит, как шахматная доска: прямые улицы, квадраты кварталов. По краям дорог проложены широкие аллеи с огромными тополями и другими деревьями. Надо заметить, что Харцызск – зелёный, чистый, ухоженный город. Кроме того, мне всегда нравилось, что он – малоэтажный. Конечно, можно утверждать, что пятиэтажные дома тоже высокие, но они, в отличие от высоток, не загораживают солнце и не придавливают человека к земле. Мой город, хотя и низкорослый, зато – светлый, зелёный, наполненный свежим воздухом!

Больше всего нравился город осенью. Летом всё зелено, но это однообразно; не то, что осенью – буйство красок, от ярко-красного до бледно-жёлтого! Дома просто теряются в листопаде, а аллеи и тротуары покрываются толстым слоем хрустящих, золотых и красных листьев.

Завораживает, когда осенние цвета тут и там конкурируют с голубизной елей, выросших со времён моего детства с пятиэтажный дом. Голубые ели, высаженные когда-то по всему городу и теперь превратившиеся в могучих великанов, придают паркам и аллеям торжественный вид!

Наверное, начальник, руководивший когда-то озеленением, слыл большим любителем голубых елей, коих в Харцызске теперь так много. Думаю, что это была правильная идея – посадить вечно-голубые ели и тем самым не оставлять город на зиму голым и угрюмым. Между прочим, зимой белый пушистый снег, лежащий на огромных лапах елей, придаёт улицам и паркам не меньшую сказочность. Опавших листьев осенью оказывалось так много, что дворники сгребали их в огромные кучи, доходившие иногда до двух метров высотой…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.