Полная версия
Что еще добавить? События. Люди. Книги
В заключение вечера Андрей Коровин высказал мысль о том, что творчество Валерия Прокошина делится на два периода – ранний и поздний. И если ранний период говорит о недюжинном таланте поэта, то уже в конце жизни его голос зазвучал на полную мощь, его стихи стали классикой.
Февраль 2017«Царская башня».
Выставка Павла Рыженко
Побывал на выставке художника Павла Рыженко. Честно говоря, давно искал встречи с его картинами, с его творчеством. С самим художником встретиться уже не получится. Он умер два года назад. Ему было 44.
Адрес выставки – Комсомольская площадь, дом 2, «Царская башня». Шел, собственно, на ориентир Царской башни – то есть метро Комсомольская, Казанский вокзал. Вышел из метро. Ветрено. Мелкий, косой, противный – то ли дождь, то ли крупинки снега, то ли то и другое. Вот-вот наступят сумерки. Куча народу. Кому на электричку, кому на поезд, кому на автобус – кто-то едет в Ульяновск, кто-то в Самару (эх! Самара-городок, беспокойная я!). Ну, а я ищу Царскую башню, я хочу видеть картину Рыженко «Зонтик». Помните такую? У расстрельной стены лежит женщина, над ней стоит девочка – маленькая – держит над трупом матери зонтик. Держит и улыбается. А ветер – как сейчас – рвет этот зонтик у нее из рук…
Справа что-то забибикало, это трактор со скребком. Мы – люди, толпа – мешаем ему сгребать снег. «Где же Царская башня?» – спрашиваю у охранника. Оказывается, это здание Казанского вокзала, первый подъезд. На входе обычная проверка: рюкзак, пожалуйста, на движущую ленту, его просветят (вдруг бомбу везу), плюс по тебе еще проведут какой плоской штукой – тоже что-то ищут. Ладно, чего я взъелся – обычные меры безопасности. Вокруг снуют пассажиры с сумками, чемоданами, баулами. По громкой связи объявляют время отправления поезда. Как в этом вокзальном хаосе найти выставку? Спрашиваю у полицейского. Представляете, он не удивляется и даже в курсе. Идите, говорит, прямо в конец здания, там будет зал ожидания, справа увидите дверь, в нее входите.
Перед походом на Казанский вокзал поделился сомнениями с коллегой – мол, такой классный художник, и в таком, мягко говоря, нереспектабельном месте, там и посетителей, наверное, никого не будет. Как же я ошибся! Да, пришлось пройти через весь вокзал, сквозь зал ожидания, сквозь сидящих и спящих на чемоданах людей. На ум почему-то пришли слова «сирота казанская». Почему? Трудно сказать. Но вот вожделенная дверь. Никаких зазывающих баннеров и объявлений. Такая себе партизанщина. Захожу – и обалдеваю. Прямо на меня из картины «Фотография на память» смотрит император-мученик Николай. Слева женщина – продает входные билеты. Стоимость 50 рублей! Справа и слева довольно просторные залы и много посетителей. Как потом расскажет сестра жены художника, выставка идет с 4 октября, за это время ее посетило более 3,5 тысяч человек.
Спрашиваю, можно ли фотографировать. Отвечают: конечно. Просмотр выставки начал с гардероба (он там, за стеночкой – махнула рукой улыбчивая билетерша). Из гардеробщиков – Константин Великий, который на картине. Император как бы пообещал, что после сражения у Мильвийского моста он целиком и полностью посвятит себя наблюдению за сохранностью верхней одежды. Выхожу в зал, похоже, что на фоне произведений, посвященных Александру Невскому, запланировано какое-то выступление. Так и есть, говорят, что вот-вот начнется спектакль. Уже стоят стулья, организуется свет и звуковая аппаратура, под ногами провода (смотрите, не зацепите). Рядом с картиной «Невская битва», на которой князь Александр отирает свой окровавленный меч посланием шведского властителя Биргера, стремянка, тут же какие-то поэтически-возвышенного вида молодые люди обсуждают какую-то пьесу. Картины вот-вот должны завесить марлевой тканью. Видимо, они будут мешать предстоящему спектаклю. Поэтому я тороплюсь и стараюсь, пока их не завесили, впитать в себя аромат, краски, персонажей – среди них татарский князь Сартак и наш Александр Невский. Они сидят в степи, Сартак опирается на меч, Александр приобнял татарина за плечи, перед ними толстая книга (по всей видимости, Библия) и свеча, задуваемая ветром. В этом же зале две картины с киевским князем Святославом. В нем явно читаются черты украинского казака – с оселедцем и обвислыми усами. И удивительная по эмоциональному напряжению и трагизму работа – «Калка». Связанный киевский князь Мстислав, надменный и довольный Субэдэй, пирамида из трупов русских воинов. Говорят, «Калка» была дипломной работой Павла Рыженко. То есть основную тему своего творчества он определил еще тогда, в 1996 году. Определил тему – звучит как-то сухо, по-канцелярски. Чувствуется, что художник не просто пропускает сюжет через сердце, он живет в нем, окунается в ту эпоху, реально кажется, что у Рыженко где-то внутри запрятана машина времени, с помощью которой он путешествует по времени. Путешествует – не то слово. Путешественник видит все поверхностно, неглубоко. А здесь ощущение – будто он сам родом оттуда, что это у него в крови, на клеточном уровне. Какие руки у Сергия Радонежского (картина «Благословение Сергия») – крепкие кисти, тонкие пальцы, вздутые вены. Румянец на щеках князя Дмитрия, пока еще не ставшего Донским, и покорность судьбе, готовность к самопожертвованию.
У каждой картины подробное описание. Историческая, так сказать, справка. Впрочем, слово «справка» – тоже не совсем подходит. Разве можно называть так описание, которое начинается фразой «Удивительный сад был в Троицкой обители». Это о картине «Ослябя». Помните, героя Куликовской битвы Родиона Ослябю, одного двух из монахов, которых о. Сергий дал в помощь московскому князю? И тут же рядом «Подвиг Пересвета». Репродукцию этой картины я видел много раз. Но только увидев ее вживую, до меня дошло, что Пересвет не скачет на коне на встречу с Челубеем, а… возвращается после поединка. Он сидит прямо, глаза смотрят спокойно и сосредоточенно, из раны хлещет кровь – видимо, он только что сам вырвал из своей груди вражеское копье, вон и правая рука в крови. И конь его – смертельно раненного Александра Пересвета – везет к своим… Здесь у этих двух произведений достаточно долго находилась одна семья – отец с детьми. «Ребята, это знаменитые картины, – говорит отец. – Станьте около них, я вас сфотографирую».
Удивительно, как художник чувствует свет. При этом, как сказала сестра жены Павла Рыженко, он поначалу не смог поступить в Суриковское училище, среди придирок – неумение работать со светом. То есть та самая фишечка, которая уже через несколько лет станет его визитной, что ли, карточкой. После армии Рыженко попал в академию Ильи Глазунова – первый выпуск. Рассказывают, что обязательным в академии было изучение Закона Божия.
«В живописи придерживаюсь стиля классического реализма, – писал Павел Викторович, – наиболее глубоко отражающего суть и сам дух исторических событий, интересующих меня как художника, посвятившего свое творчество истории России».
Нужно бы еще рассказать о циклах произведений, связанных с Первой мировой войной, революцией, императором Николаем. Страшная картина «Стоход» о «прорыве в Бессмертие» гвардейцев Преображенского и Семеновского полков, которых изменническое командование бросило на колючую проволоку под германские пулеметы у реки Стоход. Эмоциональный триптих «Реквием», картина «Ипатьевский дом» – на переднем плане свеча, которая только что погасла, и от нее поднимается легкий дымок, а на заднем плане раскачивающийся на стуле боец Красной Армии. А вот моя любимая – «Валаам». Здесь просто суровый пейзаж – серая скала, свинцовое небо, река, стволы берез за рекой и крест на скале, а перед ним – костер.
На выставке я узнал, что наследие Павла Рыженко составляет более 200 полотен, семь из которых крупные, практически для каждого произведения художник сделал копию. Последние семь лет жизни Павел Викторович работал на износ, будто чувствовал, что времени у него остается мало.
Подробные, обстоятельные и эмоциональные описания к каждой из картин были написаны сыном художника Тихоном – историком по образованию. Говорят, удивительно ярко рассказывает о картинах своего мужа вдова художника – Анастасия. К сожалению, вчера ее не было в зале.
Не выставлялась на этот раз и картина «Зонтик», о которой я упоминал в начале.
«Я своим творчеством пытаюсь подтолкнуть людей к осмыслению, каждый должен сделать выбор сам, куда ему идти, в каком направлении», – говорил художник.
У входа на столе две толстенные книги отзывов, практически полностью уже исписаны. Вот последняя запись: «Это первая и единственная выставка, которая потрясла меня настолько сильно. Стоя у картины „В госпитале“ не смогла сдержать слез. Неизгладимое впечатление».
После выставки шел потрясенный. На улице вовсю уже разгулялась метель – точно такая же, как на картине «Прощание с конвоем».
Ноябрь 2016«Серенькая лошадка»
Оли Кузнецовой
Все-таки удалось исполнить свою мечту – побывать на концерте Ольги Кузнецовой. Мероприятие проводилось в клубе «Швайн» на Бауманской. С Леной Сафроновой мы пришли туда одними из первых. И очень даже кстати, потому что удачно заняли столик – недалеко от сцены. По дороге вспоминали о том, как лет 15 назад дружная компания из Москвы в составе двух Андреев – Новикова и Коровина, а также Оли Кузнецовой и Наташи Осташевой, ну, и вашего покорного слуги нагрянули в Рязань к Лене, чтобы, переночевав у нее, рвануть в Константиново на день рождения Есенина… Незабываемая была поездка.
Вспомнились также приезды Саши Кабанова из Киева, ночные прогулки по Москве, посиделки в тесном кругу с гитарой. Говорили о стихах, о творчестве, о литературном процессе. Звучали песни. Уже тогда песни Оли Кузнецовой казались настоящим откровением. Особенно «Серенькая лошадка», ставшая своеобразным гимном сначала нашей разношерстной тусовки, потом литературного объединения «Рука Москвы» («рукомосов»).
Но это было в прошлом. Каково оно будет сейчас? Жизнь-то прошлась по каждому из нас бульдозером.
Сразу скажу, ничего не стерлось, ничего не забылось, впечатления – как 15 лет назад – светлые, чистые, незабываемые.
Нам повезло, мы попали на распевку – когда готовились микрофоны, настраивалась гитара, пробовался голос. В качестве тренинга Ольга выдала для начала «Вихри враждебные веют над нами», потом «Алёшу» (любимая песня моего детства, помните? – «Белеет ли в поле пороша»), потом проверила высокие ноты песней Высоцкого «Марьюшка» («Как забрали милого в рекруты») и, наконец, зазвучала «Серенькая лошадка». И тут – о, чудо! – в зал входят Юра Ракита (один из идеологов «рукомосов») и его супруга Алла.
Тут нужно сказать, что мероприятие в «Швайне» называлось «Деньрожденный концерт», то есть Ольга Кузнецова таким образом отметила свой личный праздник – день рождения. И торжество получилось. В зале почти не было свободных мест. Оля как всегда неотразима и удивительна, от нее веет нежностью и тихой радостью. Ее песни поражают – цельностью, музыкальностью, гармонией и поэзией. Как жаль, что такое творчество какая-то нехорошая сила выпихивает на периферию, лишает зрителя. Думается, это могло бы задавать тон в современной песенной культуре, было бы востребовано и популярно. Но… увы. Пока это только небольшой подвальчик «Швайн» и кучка (пусть даже и «могучая») друзей и поклонников. Поразили гости, принявшие участие в концерте. Классический, несколько даже старомодный, но обаятельный Владимир Бережков, энергичный блюз (как будто едешь в поезде и слушаешь перестук колес) от Евгении Браганцевой – Женя исполнила пару песен из 10-го альбома. Представляете, человек выпустил 10 альбомов. Сочинил, исполнил, записал… на собственные деньги. «Вы, наверное, и первого моего альбома не слышали», – грустно констатировала Женя. Не слышали, а зря.
Поразил Всеволод Арцинович. Цыганщина, романщина – думаю, это не совсем верные эпитеты. Это, прежде всего, артист. Две песни в его исполнении по-настоящему завели. А романс подхватил уже весь зал. «Сколько страсти, сколько муки, ты, любовь, несешь с собой…» Браво!
Своеобразным сюрпризом для зрителей стало выступление Владимира Полякова. Его «Воздушный замок» тронул. «Я хотел почистить атмосфэру, чтобы человекам полегче дышалось», «а недавно мне приснился ангел…». Это было круто.
Первое отделение заканчивала сама именинница. «Белая песня Коктебеля» – просто растрепала мою издерганную за неделю душу. «Белая музыка кружится, кружится…» Я постараюсь найти сейчас эту песню. Это нужно слушать. Желательно, конечно, вживую.
«Серенькую лошадку» Оля не планировала исполнять на концерте. Но ее таки уговорили. Пели все.
Серенькая лошадкаСкачет по красному кругу,В зелени летнего паркаДолго подковы звенят.Странная детства загадка —Не было преданней друга,Чем серенькая лошадкаМаленькая.Так хотелось остаться на второе отделение, но нужно было спешить на электричку. Самое смешное, что я таки на нее опоздал. Пришлось ждать следующую. И мы еще полтора часа бродили с моим другом Сергеем по Комсомольской площади и напевали Олины песни.
Декабрь 2016«Талантливость читателя – это его чуткость»
(О вечере памяти Евгения Винокурова)
Вечер памяти Винокурова. Пятница. Закончилась рабочая неделя. Рад бы сказать «мяу», а не получается. Но моих друзей, которые организовывали этот вечер, подводить не хочется. Еще подумалось, если Ира и Ваня не напомнят, поеду домой. Напомнили… Пришел в ЦДЛ за два часа до начала (у нас-то короткий день на работе). Пытался купить пирожок на Баррикадной – но Собянин снес все ларьки. Ладно, потерпим без пирожка. В ЦДЛ расположился у гардеробной, читал книжку Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Увлекся.
«А вы, оказывается, Виктор Сергеевич, талант, – уважительно сообщил Чебыкин.
– Бог с тобой, – отрекся Служкин. – В этом стихе нет ничего особенного. Хороший посредственный стих. Я люблю его, потому что он простой и искренний. А хорошие стихи может писать любой человек, знающий русский язык. Нет, отцы, я не талант. Просто я – творческая личность…».
На этом месте я поднял голову и увидел Иру. Пойду, думаю, поухаживаю, помогу ей пальто в гардероб сдать. Не получилось. Ира не стала сдавать пальто. Зато попросила меня отнести в малый зал внушительную сумку. Как потом оказалось, ребята привезли уникальные штуки – настоящий проигрыватель и пластинки фирмы «Мелодия» (помните такую?), на которых Евгений Михайлович Винокуров читал стихи, и еще его книги, по большому счету, их сегодня днем с огнем не найдешь. В зале встретил Леонида Володарского – поэт, переводчик – когда-то в далекие, можно сказать, мифические времена он руководил литературной студией при МГРИ (Московский геологоразведочный институт), куда меня затащил Иван Белокрылов. Леонид отлично разбирается в поэзии, я ценю его, прежде всего, как своего учителя и наставника. Помню, тогда в 1989 году Леонид подарил мне свою книгу (кассетник на четырех авторов) и сделал проникновенную надпись, где говорилось о том, что в поэзии важно иметь стержень характера. С этим наставлением я жил долгие годы. Оно меня грело. Хотя характера, особенно того, что касается поэзии, я так и не приобрел. На вечере Леонид Володарский подписал мне новую свою книгу «Купальня света». Подписал просто: «С радостью!».
И, знаете, он оказался прав, «Винокуровские чтения» оказались проникнуты светлой радостью. Вначале опробовали проигрыватель, голос Евгения Михайловича на пластике звучал живо, энергично, без нарочитой выразительности. Потом в записи пел Марк Бернес знаменитых «Москвичей» («Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой», «Свет лампы воспаленной пылает над Москвой») и братья Мищуки – «Сонату» («Каплет с крыши дровяного сада. Развезло. Гуляет черный грач»). Видеоряд старых фотографий.
Тронуло выступление молодых ребят Александра Гаськова и Александры Серебренцевой, они читали стихи Винокурова наизусть. Еще подумалось: ну надо же, в наше время! молодежь! Винокурова! наизусть! так что если кто-то думает, что советские поэты – деланные величины, глубоко заблуждается. В сущности, об этом шла речь и дальше. Леонид Володарский рассказал о том, что Евгений Михайлович писал в благодатное для поэзии время, что Винокуров давал ему рекомендацию в Союз писателей, что за первую книжку стихов, вышедшую в 1991 году, Леонид Володарский получил гонорар – 4200 рублей (бешеные деньги по тем временам! У меня отец работал на шахте электриком, получал 180 рублей в месяц), что у Винокурова к тому времени вышло больше 50 книг и он в какой-то мере стыдился такого количества, точнее, чувствовал, что эти времена могут закончиться. Леонид прочел стихи, посвященные Евгению Ивановичу, которые он написал накануне вечера. Там были такие строчки: «Ну а он, открывая ночами тетрадки, / Все шептал над тетрадочными листами: / – Вы простите, стихи, что кормился я вами». Выступавшие рассказывали о том, что Винокуров старался помогать своим ученикам. Так, Ира Ковалева вспомнила, что Евгений Михайлович на ее стихах, которые она подавала в литинститут, написал: «Считаю, что литинститут больше нуждается в Ирине Ковалевой, чем Ирина Ковалева в литинституте». При этом поэт как бы дистанцировался от людей, не всех к себе подпускал. Впечатлил рассказ Нины Габриэлян. «В его поэзии за бытом сквозило бытие, в его стихах всегда брезжило сияние других миров, при этом он побаивался влезать в тонкие сферы», – говорила ученица Винокурова. Нина вспоминала, насколько он был чувствительным человеком, при этом постоянно в шутку всем твердил о том, что «нужно наращивать толстокожесть». Евгений Михайлович болел, давало о себе знать фронтовое ранение, беспокоил сахарный диабет. Запомнился рассказ о том, как он угощал Нину в ЦДЛ-ском буфете. «Даме – коньяку и шашлыка, мне – стакан воды и спаржу». Винокурову нужно было держать строжайшую диету. Тем не менее он не смог сдерживаться и «помогал» ученице разделаться с шашлыком, после чего довольно изрекал: «Хорошая вещь – спаржа». Отмечалось, что поэт был крещенным, он искал Бога, причем не только «в метафизической пустоте», но и в больнице, на рынке… В своем эмоциональном выступлении Сергей Мнацаканян не удержался от сравнений «того и этого» времени. «Советская цензура была весьма деликатна, – сказал Сергей Мигранович. – Сейчас цензуры нет, есть книжный бизнес, страшнее которого ничего для писателя нет. За книги авторам не платят, их книги на прилавки не выставляют. И это продолжается уже десятилетиями. Я за свободу слова, но в искусстве необходима иерархия». Мнацаканян заметил, что у Евгения Михайловича было удивительное качество – помогательство. «Он был добрым, внимательным, отзывчивым человеком и большим поэтом». Удивительную подборку афоризмов от Винокурова подготовила Надежда Осьминина, которая на прошлых Винокуровских чтениях выступала с докладом «Христианские мотивы в поэзии Винокурова». Вот некоторые из этих афоризмов (что успел записать):
«Талантливость читателя – это чуткость».
«Если стихотворение написано кровью, оно будет жить долго».
«Поэзия добывается трудно».
«Цель поэзии – истина».
«Большие поэты – поэты внутреннего сгорания».
«Поэзия – это радость».
Октябрь 2016Между реализмом и фантастикой
На выставку фоторабот (хотя, какое фото? это настоящие картины!) Игоря Капустина, моего земляка, я собирался давно. Выставка открылась 1 февраля, презентация прошла 4-го. Собирался там быть, но не получилось – был приболемши. И вот, слава богу, нашлось время. Пробил в интернете всю необходимую информацию – адрес, время работы, опознавательные знаки и маршрут – и выдвинулся.
Нужно было найти дизайн-завод «Флакон», который находится на пространстве Market, и еще елочку из букв (прикольно выглядела на картинке) у входа на выставку.
Метро «Дмитровское», выход к Дмитровскому шоссе… – в общем, я заблудился. Но, как известно, язык до Киева, в конце концов, доведет. Дедуганчик, у которого я спросил про Flacon, достал навороченный смартфон: давай, говорит, адрес. Оказалось, что все находится рядышком.
Но самое сложное началось потом – нужно было найти елочку, а она не находилась. Короче, в здание, у которого сто-питсот входов, зашел наобум. Кругом одни магазины, то есть торговые точки. Поднялся на второй этаж и – вот же они – фотокартины! Нужное отступление. Игорь Капустин стал победителем интернет-конкурса «Новогодний нон-стоп», который проводился социальной сетью путешественников Enjourney. Победителю, согласно условиям конкурса, в качестве приза было предложено подготовить персональную выставку фотографий.
Представлено 27 работ. Небольшая часть расположена на стене, основная экспозиция – подвешена на ниточках-веревочках. И это смотрится прикольно. К сожалению, освещение на выставочном пространстве было не очень, фотографии, которые находятся под плексигласовыми рамочками, бликовали, приходилось щуриться, отходить назад, а с моей близорукостью – еще и назад отойти – так вообще ничего не видно. К тому же формат фотографий – небольшой. Поймал себя на мысли, что такие работы, конечно же, лучше смотреть на компе. А посмотреть было что.
Понравилась чудесная чайка Джонатан, парящая над планетой. Автор прекрасно передал ощущение свободы и полета. Кстати, летящие чайки были еще на нескольких фотографиях, но только Джонатан – крупным планом.
Обратил внимание, что большинство снимков Игорь сделал не в идеальную погоду – ему обязательно чтобы на небе были тучки, чтобы было немножко пасмурно и даже серо. И в этой серости фотограф находит выпуклые яркие образы. Таковы скульптурные фигуры на здании (Париж?), а какое узловатое дерево (только что прошел дождь, лужицы, небольшие здания европейского городка, припаркованные автомобили). Удивительные осенние краски Актовского каньона (Украина) – тут поражает не то, что автор нашел это место, а как он сумел увидеть его красоту.
«Завтра будет ветрено» – поначалу прочел не «ветрено», а «вечно». Красное тревожное небо и падающее за горизонт огромное солнце – ощущение такое, будто сам проваливаешься в вечность (при этом вокруг магазины, продавцы-покупатели, кто-то выходит поболтать или обсудить предстоящую торговую сделку).
Автор не циклится на пейзажах. Обратите внимание на работу «Прыжок» – сколько динамики, драйва, экстрима!
А вот вечерний снимок – крымский – рыбак на фоне скал, забросил удочку в серебро. Или «Старая Руса» – еще до Нового года далеко, поскольку вода в речушке не замерзла, но уже снег. Половинка луны в небе, справа от нее – звезда, слева – фонарь. Сказка, да и только!
Еще работа «После грозы. Лазоревская». Молния и радуга как борьба добра и зла. Человеков нет, точнее, есть один – он снимает. Еще есть море, морская пена на берегу.
Игорь Капустин много внимания уделяет эксперименту, он разнообразен, кажется, что в своем творчестве он балансирует между традицией и авангардом, между реализмом и фантастикой. Хочется пожелать ему дальнейших успехов, новых побед и новых выставок.
Февраль 201710 лет без Валеры
Вечер в Булгаковском, посвященный памяти Валерия Прокошина. Валерия Ивановича. Валеры…
Начало, как всегда – для спартанцев, причем не жаворонков, а сов. В общем, в 20 часов. Нормально. Глаза закрываются. Показалось, что болит горло. С чего бы это ему болеть? Заказал чай – «Эрл Грей» с бергамотом. Почему-то подумалось, Валера сказал бы с бегемотом… Вспомнилось, как мы с ним сидели на Гоголевском бульваре с баночным пивом. О чем говорили? Наверное, о «Родомысле». Валера тогда увлекся идеей журнала. Столько народу интересного подтащил. Накануне вечера перелистывал – блин, неужели мы это когда-то делали? Аж не верится.
Но о чае. «Эрл Грей» ни фига не бодрил и горчил. Подошла Наташа Никулина. Вот это да! Наташа приехала из Обнинска и все переживала, успеет ли на электричку, а ведь ей предстояло рассказать о Прокошинском фестивале, организованном в Калужской области, показать книгу, которую его друзья-земляки издали специально к юбилею поэта. Все Наташа успела – молодец. И даже мне книжицу вручила. Мне очень приятно. Правда.
Андрей Коровин. Андрюша. Почему, когда его вижу, мне хочется его обнять? Как он чувствует стихи, как он способен восхищаться человеком, и сколько он делает, чтобы помочь, продвинуть. Фестиваль в Калужской области, Прокошинская премия, о которой Андрей неустанно ратует, публикации Валеры, мероприятия его памяти – это все на его плечах, через его душу.
«Горько», – сказал Андрей. И я вздрогнул, он ведь чай мой не пил. «Горько, что мало людей пришло». А мне подумалось, что нормально. Сидим-то хорошо. Душевно сидим.
Андрей говорил долго, казалось, о Валере он думает постоянно. «Он сделал в поэзии нечто невозможное». «Прокошин был хорошим провинциальным поэтом, но с приходом интернета он прыгнул выше головы – стал настоящим явлением в русской литературе». Сравнивал стихи Прокошина и Александра Кабанова…
