Шаман-гора

А ведь действительно, если обратиться к истории, все сухие законы, объявленные в стране, заканчивались весьма плачевно. Это законопослушные финны не спорят. Они до сих пор на выходные приезжают в Ленинград и напиваются там до поросячьего визга. В своей стране сухой закон. Благо до города на Неве два часа езды. Это уж я своими глазами видел. И даже выпивал вместе с представительницами слабого пола. Сухой закон, объявленный царём во время первой империалистической войны, окончился революцией. Сухой закон, объявленный Лениным, закончился повсеместными крестьянскими и казачьими восстаниями. Один лишь Сталин, а затем и Брежнев залили страну водкой. Пей – не хочу. Чем закончатся горбачёвские ветры перемен?.. Наверное, всю страну разнесут по закоулкам. «Молчу-молчу» – КГБ не дремлет… Я вспоминал свою единственную и нерадостную встречу с представителями этой всемогущей организации. Это была осень 1983 года.

Я и ещё два сержанта вместе с начальником штаба майором Долговым приехали в родную учебку, что находилась в славном городе Ленинграде. Мы должны были сопровождать в нашу часть, расквартированную в Кабуле, молодое пополнение. Ну а пока штабные решали вещевые и продовольственные вопросы, мы отрывались по полной программе. Зашли мы как-то вечером в ресторан в гостинице «Гавань». Гостиница огромная, высотная. На каждом этаже бары, рестораны. Мы в гражданской одежде. Присели по-плотному. В общем, веселье удалось.

Вполне закономерно, что мы дошли до кондиции, когда мужчинам требуется женское общество. Мой взор упал на девушку необыкновенной красоты. А может быть, мне так показалось, ведь выпито-то было уже немало. В общем, девчонка моей мечты. Именно такую я видел в своих суровых солдатских снах. Недолго думая, я стал её отчаянно «клеить». У людей военных нет времени на раздумья. «Кавалергарда век недолог…»

Девчонка отвечала мне полной взаимностью. Весело смеялась, охотно танцевала. Пришла по моему приглашению к нам за столик. Выпивала вместе с нами. Но при всём при этом она не сказала ни одного слова. Однако меня это не сильно смущало. Когда я выпью, я могу говорить за двоих и даже за троих. Юная красавица уже смело сидела у меня на коленях, и я был полон радужных надежд на продолжение дальнейших отношений. Но не тут-то было. Когда мечта моей истосковавшейся души ненадолго отошла по женским надобностям, к нашему столику подошли два вежливых молодых человека. Один из них достал из кармана красную книжицу. На толстой обложке золотом гордо горели буквы «КГБ СССР».

– Старший лейтенант государственной безопасности такой-то, – представился он. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Сказать по совести, на фотографии в военной форме он смотрелся гораздо шикарнее и как-то по-своему роднее. Но нам было не до лирики.

– Что, товарищ сержант? – произнёс он, разглядывая мой военный билет и командировочное удостоверение. – Употребляем? На международный скандал нарываемся? Родина вам доверила оружие, а вы дискредитируете гордое звание советского воина?

– Да вы что, товарищ старший лейтенант! – от такого поворота я мгновенно протрезвел. – Да мы за молодыми из-за Речки прилетели. Завтра назад едем. Вот зашли с товарищами посмотреть, как люди в мирное время веселятся.

– Смотреть-то можно, – усмехнувшись, протянул старлей, – руками трогать нельзя. Ты хоть знаешь, кого весь вечер лапаешь?

Я в недоумении уставился на гэбиста.

– А чёрт её знает. Она, по-моему, немая. Только смеётся и ничего не говорит, – пожал я плечами.

– Это дочь финского торгового представителя, боец. А не говорит она, потому что по-русски ни черта не понимает. И если вы за две минуты не успеете добежать до выхода из гостиницы, то ночевать сегодня будете на гауптвахте. Если бы не Афган, мы бы уже сейчас сдали вас патрулю.

– Время пошло, бойцы, – наконец-то подал голос второй гэбэшник.

Так как мы были люди военные, то дважды повторять команду не потребовалось. Уже через пару минут мы ловили «тачку», чтобы убраться от опасного места как можно дальше.

– И приспичило же тебе с этой заграничной девкой покувыркаться, – упрекали меня всю дорогу до следующего ресторана товарищи. – Так душевно сидели…

Вот такие воспоминания остались у меня от встречи с бойцами невидимого фронта. А вообще, обидно. Только в нашей стране так преданно и безоглядно любят иностранцев. Только в России им живётся во сто крат лучше, чем коренному населению. Откуда это в нас? Может быть, от Петра Первого?

Что-то я немного отвлёкся от главного. Наша жизнь понемногу стала входить в привычное русло. Наш небольшой строительный городок жил одной дружной семьёй. Только рабочий процесс всё никак не мог выйти на нормальный режим.

Я работал в тайге на вырубке леса под дорогу на промышленную базу. На всю нашу бригаду в десять человек выдали одну мотопилу «Урал» и две цепи к ней. Зато всем остальным дали по новенькому топору. Валите, ребята, лес. Ставьте стахановские рекорды. Так что в техническом оснащении мы ничем не отличались от первостроителей тридцатых годов. Одно только никто не учёл. Весь лес вокруг села Нижнетамбовское – это березняки.

В свое время наш сладкоголосый певец русской деревни Серёжка Есенин воспел в своих стихах и поэмах белоствольную красавицу русских лесов. Ничего не скажешь, красиво воспел. Но Серёжка жил в средней полосе России, и климат там гораздо мягче нашего, дальневосточного. И мне даже стыдно писать, как мы её, белоствольную, проклинали. Её и начальников, которые дали нам топоры и послали в лютый холод рубить эти самые берёзы, когда напитанный влагой ствол становится прочнее железа.

К концу первого рабочего дня все топоры были переломаны. Берёза выдержала, металл нет. Вся надежда оставалась на одну-единственную мотопилу. А что делать остальному люду? Как говорится, один с плошкой, а семеро с ложкой.

На наши просьбы выдать ещё пилы начальство отвечало отказом. Если я назову причину отказа, то вы обхохочетесь: «А вдруг вы их сломаете?».

Наш прораб Фощай попытался нас успокоить.

– Что вы так волнуетесь? Любая стройка начинается с бардака и неразберихи. Это вполне запланированное явление. Со временем всё образуется.

Когда прораб вышел из бытовки, Сашка Гранат не выдержал:

– Узнать бы, где ты родился, да отправить туда вагон презервативов. Чтобы больше не рождались такие идиоты.

Стены бытовки дрогнули от смеха. Но в дальнейшем, действительно, слова прораба стали постепенно сбываться. Сразу видно, опытный строитель. Только бы этот опыт да на благое дело.

За работой незаметно наступил февраль, а затем и март. Морозы пошли на убыль, но началась пора буранов и снегов. Нас это не пугало. Мы уже чувствовали себя старожилами.

Два месяца работы на свежем воздухе пошли на пользу. Мы окрепли физически и, насмотревшись на бардак начального периода строительства, закалились духовно. Но иногда всё-таки брала обида. Не хотелось по нескольку раз переделывать одну и ту же работу. И дело не в том, что за переделки тебе не заплатят дважды. Просто мы научились гордиться своим трудом. А исправляя чужие ошибки, мы оставались без вины виноватыми. Но деваться было некуда. Сначала привозили материалы и приказывали строить капитальное жильё, а когда мы выводили дома под крышу, приходила строительная документация на эти самые дома. Приходилось всё ломать и переделывать согласно архитектурному замыслу проектировщиков. И так везде и всюду. Только здесь я понял, как губителен для любого дела непрофессионализм, безответственность и обыкновенная человеческая глупость.

«Кадры решают всё» – этот лозунг актуален и в наши дни.

Рядом с временным посёлком начали строить общежития для встречи всесоюзных комсомольско-молодёжных отрядов из Украины, Белоруссии, Воронежа и других мест Советского Союза. Вроде бы дела заворачиваются серьёзные. Лишь бы не сглазить.

Три месяца прошло, как уехала моя мимолётная знакомая Юля, а сердце нет-нет да и ёкнет в каком-то неясном томлении. Стараюсь гнать прочь эти крамольные мысли. Но такова человеческая природа. Чем больше мы стараемся о чём-то не думать, тем услужливей наша память вытаскивает из глубин подсознания приятные воспоминания. И тут ещё весна. Потекли ручьи. Природа требует своего. Даже щепка и та наплывает на щепку. А что говорить о нас, грешных. Первым поддался зову природы наш семьянин. Он даже похудел и изменился в лице. Теперь я частенько ночую один.

На дворе апрель. На улице льёт дождь. Сидим в бытовке и травим анекдоты, а жизнь подбрасывает нам свои. Открывается дверь, и входит прораб. Саня Гранат просит его заказать фанеру на отделку веранд.

– А у вас разве ничего не осталось? – недоумевает тот.

– Да там остались слёзы. Даже на одну квартиру не хватит.

–Ну, вы как-нибудь поэкономнее. Листы ведь толстые. Может быть, их стоит расщеплять?

Саня поперхнулся на полуслове. Мы выжидающе притихли.

– Расщеплять, говорите? А вы пробовали? Да мне проще атом расщепить, – взорвался он.

Мы деликатно отвернулись в сторону, а особо смешливые выскочили из бытовки вон. И уже на улице дали волю своему хохоту.

Прораб не стал накалять обстановку и поспешил удалиться.

Саня постепенно успокоился и говорит:

– Ну, как вот работать? Позавчера подхожу к нему и говорю, что пора бы стропы поменять. Эти все поскручивало и перегнуло. Да и по технике безопасности на таких работать нельзя. И знаете, что он мне ответил?

Не дожидаясь нашей реакции, продолжил:

– А вы их кувалдой поправьте, – говорит.

– А ты ему что? – поинтересовался Шалашов Андрей.

– Ну, если только на вашей спине, говорю, то с удовольствием. Я что-то не пойму, мужики, их что там, в институтах, только марксизму-ленинизму учат, а до специальности они своим умом должны доходить?

– Да нет, в институтах учат неплохо. Просто он, наверное, постоянно всё у соседей списывал. А здесь-то не спишешь. Здесь своей головой думать надо, – слегка заикаясь, пояснил Дробнов Эдик.

– О чём вы говорите? Вон Палыча возьмите. Человек на своём месте. Тот туфту загонять не станет, – заступился за руководящий состав Нестеренко.

– Ну, ты загнул: Палыч… Палыч человек, он в строительстве собаку съел. Если бы не такие, как он, то мы бы давно в полном анусе были, – поддержал всеобщее мнение о старшем прорабе Дьяченко бригадир.

– Если говорить честно, то неплохих руководителей хватает. Просто мера ответственности разная, – встрял я в общую дискуссию о человеке на своём месте. – Если я совершу брак, то это будет небольшое по своим масштабам происшествие. И брак можно будет легко исправить. А если брак совершит руководитель? То брак совершит целый участок или даже вся стройка.

– Возможно, ты и прав, но всё равно не хрен за них заступаться. Ты забыл, сколько они нашей крови выпили? – прервал меня Саня. – Мы пролетариат, и пускай они обеспечат нам нормальные условия труда. Это их работа. А каждый получает деньги за проделанную им работу.

– А я и не заступаюсь, просто каждый судит со своей колокольни.

– Ладно, орлы, хватит дискуссий. Вон и дождь кончился, пошли вкалывать, – прекратил прения Саня.

Ну что ж, вкалывать так вкалывать. Это дело для нас привычное.

Глава 3

Красивая легенда

Наконец-то пришла долгожданная весна. На Амуре вдоль берегов появились первые промоины. Дни стоят по-летнему жаркие. Наша бригада кроет шифером крыши на жилых коттеджах. Ещё не кончился апрель, а мы все уже чёрные словно негры. Говорят, что ранний загар самый полезный. Только неизвестно для чего.

С крыши коттеджа хорошо видно местную достопримечательность и загадку природы – Шаман-гору. Она находится на противоположной стороне Амура. Но это местное название, а по-научному она называется Амурские столбы. На вершине сопки стоят вековые каменные исполины. Не знаю, какова высота этих скал, но растущие у их подножия деревья издалека кажутся травой. Неизвестно, сколько столетий взирают они свысока на лежащую перед ними тайгу. На плавно несущий свои мутные воды красавец Амур. Какие тайны и загадки истории хранят они в своём неприступном молчании? Что бы они поведали нам, если бы смогли заговорить?

На эти скалы я обратил внимание на следующий день после нашего приезда. В хорошую погоду они видны как на ладони. И с тех пор, словно магнит, постоянно притягивают мой взгляд. Никого из наших они не интересуют так, как меня. С чего бы это? Вот бы там побывать. С Юлей. Но нет, про неё следует не вспоминать. Я не писал об этом раньше, но она приезжала к нам в творческую командировку ещё два раза.

Вопреки моим надеждам встречи прошли весьма прохладно. Ну что же, сердцу не прикажешь. А на кого-то обижаться в этом деле просто смешно. Кого-то расставания и расстояния сближают, а для кого-то становятся непреодолимым препятствием.

О происхождении этих скал существует несколько легенд, более или менее схожих между собой. Но мне понравилась одна. Мне рассказал её один местный нанаец.

Зимней ночью мы с несколькими парнями попали в переделку и нам пришлось заночевать прямо в тайге. Чтобы не замёрзнуть, всю ночь палили костёр и грелись самогонкой, которую научились гнать, как заядлые шинкари. Вот и набрёл на огонь нашего костра нанаец-охотник по имени Николай.

Обрадованный нашему обществу и закосевший от пары стопок самогона, он стал весёлым и словоохотливым. Но наливать нанайцам больше двух стопок нельзя. Тогда они становятся агрессивными и неуправляемыми. Мы, наученные предыдущим опытом общения с пьяными нанайцами, больше ему и не наливали. Этим в общем-то хорошим и приветливым людям их духи не дали иммунитета против алкоголя. А может быть, за какие-нибудь грехи лишили. Вот Николай и поведал мне легенду Шаман-горы.

«Давно это было. Дедушки наших дедушек были маленькими детьми. Жил в одном нанайском стойбище молодой охотник. Смелым и удачливым стрелком он был. Не помнили люди стойбища таких дней, чтобы возвращался он из тайги без добычи. Уважали охотника, потому что в голодные годы не раз спасал он их от смерти. Также жил в этом стойбище шаман. Старый был шаман, жадный. Забирал он себе большую часть дорогих шкур и мяса. Но всё равно все охотники приносили ему подарки.

Пусть шаман берёт подарки и не гневается, лишь бы добрыми были его духи. Лишь бы выгоняли они на охотников зверя да заманивали в сети рыбу. Чаще всех бывал в жилище у шамана молодой охотник. Но не только потому, что был удачливее всех. У шамана росла красавица дочь. И не жалко было охотнику дорогих подарков. Лишь бы ещё раз хоть краешком глаза увидеть красавицу Адзи. Так звали дочь шамана. Полюбилась она молодому охотнику. И девушка полюбила юношу. Всем сердцем полюбила. Но другие планы были у шамана. Он хотел продать её в жёны своему старому другу-шаману в дальнее стойбище. Не захотели молодые мириться с замыслами выжившего из ума старика. И однажды тёмной ненастной ночью выкрал молодой охотник красавицу Адзи. Увёл он её далеко в горы. Построил там жилище, и стали они жить в любви и согласии.

Но не находил себе места старый шаман. Никак не мог простить он вероломство собственной дочери и молодого охотника. Решил он найти и сжить со света своего обидчика. А этот шаман знался со злыми духами. Указали они шаману путь к жилищу охотника. Пришёл шаман к жилищу молодой семьи. Злые духи помогли ему принять облик огромного бурого медведя. И вот уже диковинный зверь приблизился к жилью новобрачных.

Не испугался молодой охотник дикого зверя. Смело вышел он навстречу медведю и натянул свой лук. Но узнала красавица Адзи по хищной походке в диком звере отца своего. И отвела от него смертоносное жало стрелы. Набросился медведь на молодого охотника. Но не поддался страху охотник и вынул из-за пояса свой охотничий нож. Смело бросился он навстречу своей судьбе.

Не выдержало сердце бедной девушки. Поняла она, что стали непримиримыми врагами отец её и муж её. Из-за неё стали. Дочерью шамана была Адзи. Колдовать умела. Не могла она допустить смерти родных ей людей.

С помощью добрых духов, которые любили приветливую Адзи, остановила она момент смертоубийства. Остановила время. Так и замерли навеки в скальных изваяниях несовершившие смертельного греха люди.

Так и остались стоять в веках, обдуваемые всеми ветрами скала-медведь, скала-охотник, скала-Адзи. Никто не приходил больше в эти места. Ни зверь, ни охотник. Нехорошим стало это место. Только злые духи прилетали сюда оплакивать своих близких. Чёрными тучами закрывали они Шаман-гору. А на землю дождём падали горькие слёзы по несчастной судьбе влюблённых и их отца.

С тех давних пор и повелась у местных жителей такая примета: если Шаман затягивают свинцовые тучи – быть ненастью».

Легенда, каких немало, навряд ли соответствует действительности. Ведь нанайцы – это остатки разрозненных племён стёртой с лица земли Золотой империи чжурчженей. Но любая легенда, оставшаяся в народной памяти, сказка. А эта, вдобавок ко всему, и романтичная.

После того как я услышал эту легенду, непреодолимое желание побывать на скалах меня уже не покидало. Я стал с нетерпением дожидаться весны. Отправляться в пеший поход зимой – чревато последствиями. Да и кто меня отпустит? Работы невпроворот. И вот я вновь и вновь вглядываюсь в чёткие контуры окаменевшей легенды. Какой-то неосознанный суеверный холодок щекочет моё подсознание. Мне кажется, что вот-вот, ещё совсем немного, и я постигну некую тайну. Тогда всё встанет на свои места. Но чего-то не хватает, и мозаика не складывается. Ну, ничего, я подожду.

Наконец-то на Амуре начался ледоход! Зрелище ещё то. Огромные льдины с ужасающим скрежетом и силой толкают и давят друг друга. Бездумная сила стихии такова, что многотонные глыбы льда под давлением таких же монстров выползают вверх по берегу на десятки метров. До конца мая они будут таять под летним солнцем. Если им по пути попадаются лодки или что иное, оставленное на берегу нерадивыми хозяевами, то это всё растирается в порошок. Как говорится, эту бы силищу – да в мирных целях. Но тем и прекрасен Амур-батюшка. Своей необузданной силой и слепой могучей яростью. За это мы его и любим.

Через неделю я твёрдо решил отправиться на Шаман. С местными ребятами я уже договорился. Переправят меня на лодке туда, а через трое суток заберут обратно. Плохо только то, что идти придётся одному. Из моих друзей такая прогулка никого не прельщает. Как сказал Андрей: «Больно надо ноги бить. Я лучше за выходные отосплюсь». Я на мужиков не в обиде. На работе мы действительно чертовски устаём. А тут ещё всех обуял любовный угар. Но мне сходить просто необходимо, иначе, а я в этом уверен, что-то в моей жизни пойдёт не так. Да и, как меня уверили местные ребята, заблудиться там практически невозможно. Тропа видна. Даже имеются вешки.

И вот наконец-то наступил долгожданный день. За спиной ревёт подвесной двигатель «Вихрь». Наша лодка легко скользит по спокойной глади величавого Амура. Подставив лицо свежим потокам воздуха, я с замиранием слежу за приближающейся кромкой берега. Лодка со скрежетом ткнулась в покрытый камнями берег. Я попрощался с ребятами и договорился о месте и времени встречи. Оттолкнув лодку от берега, я поднял руку в прощальном жесте. Всё, последние мосты сожжены. Я иду на Шаман.

Все ходившие до меня на гору рассказывали, что если добираться не спеша, то в первый день доходишь до подножия горы. Ночуешь там, а на следующий день с новыми силами совершаешь восхождение. Расстояние от берега до Шамана порядка тридцати километров.

Подкинув на плече рюкзак и перехватив поудобнее ружьё, я отправляюсь в путь. Я хочу преодолеть это расстояние за один день. Трудно, но можно. Молва не врёт, тропа действительно существует. Идти в гору не легко, но сколько их было, таких восхождений, за полтора долгих года афганской эпопеи.

К восьми часам вечера, мокрый от пота и порядком измотанный, я вышел к намеченной цели. Все мои муки стоили того. Перед глазами открывается впечатляющее зрелище. Я стою словно на вершине мира. Где-то далеко внизу, на другой стороне Амура, виднеется село. Свежий ветерок обдувает моё мокрое лицо. Благодать!

Скалы Шаман-горы вблизи – это совсем не то, что издалека. Рядом с ними чувствуешь себя пигмеем. Да, постаралась мать-природа. И как она умудрилась наворотить такое чудо? А может быть, и не природа? Моё внимание привлекает нагромождение геометрически правильных каменных глыб. Тут явно потрудилась не природа, а рука камнетёса. Не может природа создать такие идеальные поверхности строительного материала. Эти глыбы похожи на монолитные блоки крепостной стены.

Ладно, одёрнул я сам себя, любоваться будешь завтра. А сейчас надо думать о ночлеге. Необходимо отыскать подходящее место, запастись дровами и развести огонь. Да и отмахав по горной пересечённой местности энное количество километров, я проголодался так, что, не задумываясь, съел бы целого барана. Ну а так как баранов у меня нет, то придётся довольствоваться сухим пайком. А завтра сварганю чего-нибудь горяченького. Когда стало смеркаться, а с горных распадков потянуло прохладой, я закончил все дела по обустройству временного лагеря. Шалаш строить не стал, устроился в уютном месте, созданном природой. Это был небольшой грот в скалах. В случае необходимости он мог спасти и от дождя и от ветра. Я боялся, что если развести костёр, то дым, не найдя себе выхода, будет застилать грот. Но мои опасения оказались напрасными. Дым сам нашёл себе выход. Это оказалась расщелина в скалах, как будто специально созданная для дымохода. В общем, устроился я по-царски. В душе царил мир и покой. Отужинав тем, что Бог послал, и выпив несколько стопок «огненной воды», я лежал у костра и любовался заглядывающими в моё временное жилище звёздами. Благодать!

Я планировал завтра с утра заняться более подробным осмотром скал и не сомневался, что меня ожидает много приятных находок. Но того, что произойдёт на самом деле, я не мог предвидеть даже в самых смелых фантазиях.

Мои «командирские» часы Чистопольского завода «Восток» показывали ровно полночь, когда звёзды в пещерном проёме сорвались с места и заплясали в бешеном хороводе. Я попытался приподняться на руки, чтобы получше рассмотреть непонятное явление природы. Но голова моя закружилась, а руки подкосились. И я, чувствуя тошноту в полном желудке, беспомощно рухнул на землю. При этом голова больно ударилась о каменный выступ, и я потерял сознание.

Глава 4

Ущипните меня, я сплю

Открыв глаза, я увидел, что стою посредине раскисшей от грязи дороги. Обтекая меня с двух сторон, в одном направлении двигалась серая масса каких-то неухоженных и безликих людей. Желая отогнать наваждение, я встряхнул головой. Бесполезно. Люди продолжали двигаться в прежнем направлении. В их движении сквозила какая-то унылая обречённость и слепая покорность судьбе.

– Служивый, ты чего раскорячился посередь дороги? А ну геть в сторону, а то зараз стопчу, – раздался откуда-то сзади и сбоку грубый голос.

Я недоумённо оглянулся. Прямо на меня глядела лошадиная морда. Лошадь лениво жевала жвачку и косила на меня любопытным глазом.

«Вот так сон, – подумал я, – уже и лошади надо мной прикалываются».

– Ну, ты, энтова, солдатик, или в сторону отойди, или вперёд двигай, – рядом с лошадиной мордой появилась всклоченная мужичья голова.

Я с испугом уставился на бородатую растрёпанную рожу. Леший да и только. Вероятно, выражение моего лица было таким, что мужик несколько раз торопливо перекрестился.

– Ты бы энто, служивый, ружьишко-то от греха подальше на плечо б закинул, – проговорил он скороговоркой, кося глазами на мою правую руку.

Я проследил за его взглядом и увидел, что эта рука крепко сжимает цевьё карабина неизвестной мне конструкции. Напугал я, видно, мужика. Неосознанным, но привычным движением я закинул карабин за спину и посмотрел на мужика.

– И с дороги бы ушёл. А то погляди, как мы от остальных отстали, – добавил он.

Как робот, замороженным движением я выполнил его просьбу и, вроде бы проснувшись, спросил:

– Э, мужик, а мы где?

Мужик дёрнулся, словно от удара, и наотмашь хлестанул лошадь плетью по ляжкам. Та обиженно заржала и резко взяла вперёд. Вылетевшие из-под колёс телеги ошмётки грязи с неприятным звуком застучали по моей физиономии.

Я утёр со щеки грязь и уставился на руку. Грязь на руке выглядела вполне натурально. Во сне таких подробностей обычно не просматривается. Ну, во всяком случае, мне никогда такое не снилось. Да и вообще, чушь какая- то. Грязная дорога в две колеи. Какие-то серые люди. Мужик с лошадью. К чему бы это? Стоп! А почему он называл меня солдатиком и служивым? Ружьё я уже видел. Что ещё? Надо посмотреть, какая на мне одежда. Я внимательно оглядел свою одежду. На мне была какая- то кургузая шинель из «драп-дерюги». На голове фуражка- бескозырка, но без ленточек. На ногах стоптанные сапоги, все залепленные грязью. К слову сказать, грязь была везде. И не только на обуви и одежде. Казалось, что грязью пропитались даже сама природа и воздух.