Другие правила

– Ну, двенадцать…

– О! И у меня двен-дцать! А было три-цать девять! По-ал?!

Люди, люди… Ну чего вы такие? Ну, неужели это так интересно – заниматься тасканием по Базе, толканием в распределителях, питием в «Ешь как хочешь»? Постоянно, день за днем! Одно и то же, одно и то же… Возникало, поднималось, как тошнота, впечатление скучной и жалкой жизни, вечно серого, до смерти обыкновенного бытия.

Жилин отер лицо руками. Глаза слипаются… Он встал и подошел к стойке.

– Налейте мне тоника, пожалуйста.

– Большой стакан? – спросила девушка. – Или маленький?

– Маленький.

Девушка наполнила стакан-«грушу» пенистым «лио» и поднесла Глебу.

– А что спать не идете? – поинтересовалась она с осторожной ласковостью.

– Да я б с удовольствием… Спасибо. – Глеб сделал большой глоток. – Не получается. Сейчас, пока до Соама доберемся, пока туда, пока сюда, уже и вставать пора…

Девушка сочувственно покивала.

– А я вас видела сегодня на площади! – похвалилась она.

– Да? – вежливо удивился Глеб.

– Ага! У меня там модуль рядом. Мы вас всем блоком встречали, все так радовались!

– А мне почему-то показалось, что все было организовано…

– Ой, неправда! Что вы! У моей соседки на «Северном полюсе» отец работал. А у тети Клавы – обе дочки. Представляете, что они пережили?!

– Да уж…

– Ой, а слез было!.. И как хорошо, что Тхакура поймали! Ой, вы не представляете, какой он все-таки был скотина! – скривила девушка свой чувственный ротик. – Сейчас хоть не так страшно будет… Еще б отфильтровать всех, чтоб вообще пурпуров не осталось!

Глеб присмотрелся к красной девице. Одета она была в обтягивающий рабочий комбинезон. По тому, как четко выделялись контуры великолепной груди, было ясно, что под ним ничего нет.

– Отфильтруем, – сказал Глеб.

Девушка замялась, словно хотела спросить о чем-то, да никак не решалась.

– Скажите… – молвила она неуверенно, покосилась на любителей двойного виски, заколебалась, но договорила: – А если кто-то работает на Базе… может он перейти в Проект?

– Смотря кто, – сказал Жилин и сделал изрядный глоток. Тоник приятно пощипывал язык и шибал в нос.

– Сервис-инженер, – нервно сказала девушка и, не зная, чем занять руки, стала протирать стеклянную «грушу».

– Пока нет, – сказал Глеб с сожалением, – вот когда город построим, тогда – пожалуйста.

– А-а… – сказала девушка угасающим голосом. – А еще кем-нибудь? На стройку, там, или… в принципе у меня сертификат программиста! Да хотя бы наладчиком! Вам же потребуются наладчики?

Колонист, цедивший виски, вдруг допил все одним глотком и молча вышел. Поболтав «грушу», Жилин пристально посмотрел на девушку.

– Вы так хотите покинуть порт? – серьезно спросил он.

Девушка сжала кулачки.

– Я его не-на-ви-жу! – с чувством сказала она. – Господи, я так рвалась на Марс! А тут… Нет, на Сырте и вправду здорово. Здесь все так… слов не хватает… в высшей степени сурово. Да! И есть тут что-то определенное… Сильное, жесткое. Окончательное. Здесь уж если человек плох – значит, плох стопудово… э-э… ну, стопроцентно. А хороший – так хороший. Без всяких там полутонов и оттенков. Землежителю тут тяжко – слов нет! А женщине тем более. Как прилетела, так и началось – то один пристанет, то другой. Вон уже зыркают на вас!

– Пусть позыркают, – улыбнулся Жилин.

– Как я уже устала от всего этого… – вздохнула девушка. – Хоть вам пожалуюсь… Радости сколько было, когда сюда летела, гордости!.. А как же – на «Большом Сырте» буду работать! Ах-ах-ах! А тут такой бардак! Столько людей попало под сокращение! Я с таким трудом сюда устроилась, вы не представляете!.. – Девушка фыркнула. – Стоило пять лет учиться, чтобы в кабаке коктейли смешивать! Ужасно просто!

– Я вам обещаю, – серьезно сказал Жилин, – скоро тут все закрутится, завертится… Работы всем хватит и здесь, и в Долине Маринер, и в Хелласе, да везде!

– Большой штурм? – улыбнулась девушка.

– Именно! – подхватил Глеб. – Большой штурм! Победа человечества над косной природой! Флаги и стяги во всепланетном масштабе! А что такого? Надо же и собой когда-нибудь погордиться! Не каждый же день Землю-бис устраиваем!

Девушка улыбнулась. Не кокетливо, а робкой, доверчивой улыбкой человека, боящегося ошибиться. Но еще не потерявшего надежды…

Старик с моржовыми усами поскреб лысину и попробовал встать из-за стола. Уперев руки по сторонам пустой тарелки, он таки оторвал тощее седалище от стула и, суетливо перебирая ногами, просеменил к стойке. Лицо у него было припухшее, с нездоровой землистой кожей, апатично-равнодушное.

– Виски, – сказал он глухим и сдавленным голосом.

– Дядя Миша, – сказала сервис-инженериня с беспокойством, – может, хватит на сегодня?

Дядя Миша нахмурился.

– На свои пью, – вымолвил он, еле ворочая языком.

– Восемнадцать копеек, – отступилась девушка.

Старик разболтанным движением приложил ладонь к засветившемуся регистратору. По сенсорному кругу пробежала цепочка нервных огоньков, и руки со старческими веснушками сгребли выпивку.

– Так вот и живу, – вздохнула девушка. – А тут еще этот! На что уж они все противные…

– Эт-та хто пр-ративный?! – заорал оскорбленно старик.

– Не кричите, дядя Миша, – строго сказала девушка.

– М-молчу… – промычал дядя Миша и громко икнул.

– На что уж они, – продолжала девушка, – но Владек… Да вы его не знаете, наверно? Это начальник СИБ. Свинья такая! Нет, врать не буду – мне он поначалу даже понравился. Настоящий такой первопоселенец, как в фильмах, – большой, закаленный. Сильный. Человек фронтира. А потом… Понимаете, его тут все боятся. Даже я, никогда не дрожавшая перед начальством, стала испытывать страх. Это так противно, так унизительно – фу! Ой…

Люк в столовую распахнулся. Здоровый бугай – плотного телосложения, с красным квадратным лицом, со светло-рыжими волосами и маленькими голубыми глазками – просунулся по пояс, нагло уставился на Жилина, затем взглянул на девушку, грязно ухмыльнулся и снова уставился на Жилина.

– Эй, ты! – заорал он. – Ты что здесь потерял?!

– Не твое собачье дело, – холодно ответил Жилин.

Бугай хрюкнул от злости.

– А ну, – раздраженно прохрипел он, – быстро отошел от моей девчонки!

– Владек! – крикнула девушка. – Перестань сейчас же! Дай людям поесть спокойно!

– А-а!.. – распалял себя Владек. – Нового женишка себе завела! От курва маць!

Девушка охнула и прикрыла лицо ладошками. Жилин медленно повернулся. Его правая рука лежала на стойке, в левой была «груша» с тоником. Он пристально посмотрел в злые голубенькие глазки начальника СИБ, и кто-то громко сглотнул. По столовой расползлась угроза.

Холодное лицо Жилина не изменило выражения. Глеб допил тоник и поставил «грушу» на стойку. Напряжение в зале пульсировало, словно живое. И выверенные движения главного киберинженера будили в памяти неясные, тревожные воспоминания.

– Нехорошо… – Голос Жилина звучал холодно и бесстрастно. – Ты оскорбил девушку.

Владек поежился, пораженный ни с чем не сравнимым ощущением смертельной опасности, захлестывавшим его при взгляде в ледяные и безжалостные глаза Жилина. Но набычил шею и пошел на Глеба.

– Где это ты видишь девушку? – усмехнулся он глумливо. – Девку!

Выслушивать дальше Жилин не стал, а ударил бугая. Владек толком и не понял, в чем дело. Он еще не успел вдоволь наругаться и совсем не ожидал крепкого удара в челюсть. Задирая ноги и сметая посуду, Владек опрокинул стол и хрястко ударился об пол. Он начал было подниматься, но тут же получил по шее и впечатался головой в стойку. Да с такой силой, что опрокинулись пластмассовые бутылки.

Владек «поплыл» и, даже не думая ни о чем, потянулся к парализатору. Еще ни разу в жизни ему не доводилось съездить кому-то по зубам. Как правило, первопоселенцы выясняли отношения с помощью квантовых пистолетов. Но не успел Владек коснуться кобуры, как снова «заработал» сокрушительный удар в челюсть. Из разбитой губы потекла кровь.

Напрягая последние силы, шатаясь, Владек оторвался от стойки, но от резкого удара в живот у него перехватило дыхание и он согнулся пополам. В то же мгновение Глеб без всяких приемов, не размахиваясь, врезал ему по сопатке – так, что красная юшка брызнула из ноздрей.

– Ты сам напросился, – без гнева сказал Жилин, – а иначе вы не понимаете…

Бросив равнодушно-тяжелый взгляд на растерянных посетителей, он привалился к стойке.

– Извините, – коротко сказал он девушке. – Вас хоть как звать-то?

– Маша, – вымученно улыбнулась сервис-инженер с сертификатом программиста. – Лисицына. Вы меня напугали!

– Не бойся, Маша, – улыбнулся главный киберинженер, – я Дубровский! – Он постоял, подумал и добавил: – Если вы еще не передумали, то собирайтесь и едемте.

– Правда?! – обрадовалась Маша. – Прямо сейчас?!

– А чего ждать? Время-то идет… У нас есть уже один программист – Рита Ивернева. Поработаете с ней в паре…

Глеб обошел слабо ворочавшегося Владека и выбрался в коридор. Тут его уже ждали. Десяток краснощеких богатырей с мышцами подпирали стенку. Команда СИБ. Завидя Жилина, богатыри лениво оттолкнулись и перегородили ему дорогу. Команда переговаривалась:

– В курсе, Ковальского вымесили?

– Я в курсах.

– Меня на «хи-хи» пробивает!

– И кто ж это такой смелый выискался?

– Эссе хомо! – Один из здоровяков показал на Жилина жестом, не лишенным театральности. – Он эту корку размочил! Впухает главным по кибам!

– Еще одна шишка на ровном месте!

– У шишки загордяк!

– Сделать ей бледный вид и розовые щечки!

Жилин улыбнулся. Он мог играючи раскидать всю эту го-поту и даже не запыхался бы. Только зачем?

– Какой у вас индекс социальной значимости? – спросил Глеб.

Команда растерялась.

– Пятнадцать, – вымолвил худой, но широкоплечий парень с соломенного цвета волосами.

– Могу записать на курсы персонала обеспечения при проекте «Марс», – сказал Жилин миролюбиво. – Может, уже со следующей недели начнем занятия. Будете хорошо учиться – получите настоящую специальность и настоящую работу. Индекс свой поднимете. До двадцати пяти как минимум.

Команда дрогнула. Предводитель это заметил. Он был коренастый, плотный, с круглой, гладко выбритой головой.

– Кончай нам зубы заговаривать! – процедил он и двинулся на Жилина. Команда качнулась. «Врежешь ему, – мелькнуло у Жилина, – и они кинутся». Круглоголовый ударил хуком справа, метя «шишке» в челюсть. Жилин поймал его волосатый кулак и сжал. Раздался хруст. Круглоголовый заверещал как поросенок. Глеб отпустил его руку.

– Я не ищу неприятностей, – произнес он морозящим тоном, – но и не избегаю их. Владек получил за дело, а если и у вас руки чешутся, то, пожалуйста, я готов. Только что ж вы сами за девушку не вступились? А, херои?

Поднялся гвалт. Команда кричала:

– А твое какое дело?! Будет он нам тут еще!..

– Сами как-нибудь разберемся!

– А то нашелся тут… моралист вшивый!

– Да что вы как с цепи сорвались?!

– А ты не защищай! Защитничек выискался!

– Но-но! Я тебя трогаю, что ли?!

Сквозь толпу протолкался долговязый, носатый парень с темным тощим лицом.

– Нечего нам тут выговаривать! – грубо сказал он. – У нас тут свои порядки, ясно тебе? Они с Машкой как-нибудь сами разберутся, а ты не лезь! – Он повернулся к толпе и спросил: – Правильно, безопасники?

– Вер-рна! – заревела команда.

Холодное напряжение на лице Жилина сменилось иронической усмешкой.

– «Безопасники»! – сказал он с презрением. – Пурпуров развели, как тараканов, а туда же! Да по вас самих изолятор плачет! И почему это мы должны были ваших людей с полюса снимать?! А вы где были?! «Сами разберутся»! – хмыкнул Жилин. – Это мужчины пусть заботятся о себе сами, с ними нянчиться я не собираюсь. Но попробуйте еще хоть раз обидеть при мне женщину! Так всыплю – синие будете ходить! И давайте кончать этот базар, мне нужно работать.

Тогда долговязый повернулся к нему и сказал:

– А может, мы не хотим, чтобы ты тут работал?

Жилин посмотрел долговязому в запавшие глаза долгим, упорным взглядом.

– А мне наплевать, чего вы хотите, – медленно проговорил он.

Из столовой торопливо вылезла Маша. Она была уже в спецкостюме, со шлемом под мышкой.

– Я готова! – радостно сказала она.

– Ты куда, Лиса? – удивилась команда.

– Я к ним! – Девушка подбородком указала на Жилина. – Хоть кем! Хоть грунтокопом! Лишь бы подальше от Базы! Не хочу я больше бояться и гадости выслушивать! Хватит с меня! Натерпелась!

Незаметно Жилин расстегнул клапан бокового кармана на комбинезоне, где лежал его табельный пистолет-парализатор.

– А ну, стой! – рявкнул долговязый. – Останови ее, Саид!

– Не советую, – спокойно сказал Жилин.

– Интересно, а кто нам помешает? – Долговязый дрожал от ярости, но что-то в поведении Жилина его удерживало. Киберинженер не боялся и не нервничал, в его голосе скорее чувствовалось пренебрежение.

– Я, – по-прежнему спокойно сказал Жилин.

Лицо долговязого побелело, затем покраснело от бешенства.

– Ты что, совсем считать разучился?! – проговорил он спертым голосом. – Нас тут девять человек!

– Вот и прекрасно, – ухмыльнулся Жилин, – силы вроде как сравнялись!

Он чуть наклонил голову и сунул руку под клапан, так, чтобы ладонь была в нескольких сантиметрах от истертой рукоятки ПП.

– Ну что? Сдавайте карты, безопаснички! Я сделаю ход, как только скажете!

Загремели шаги ярусом ниже, и по эскалатору взбежали Габа, Гоша и Антон Родин.

– Здорово, ребята! – приветствовал их Жилин, не сводя глаз с толпы. – Я тут продаю билеты на вечеринку с танцами. Не желаете выбрать себе партнеров?

– Мы уже настраиваем скрипки, афанде! – мгновенно оценил ситуацию Габа и выхватил пистолет-парализатор. Стажер и наноинженер молча вынули свои, демонстративно сдвинули до конца муфты излучателей, а ползунки регуляторов довели почти до упора, до зловещей красной риски.

– Осторожно и медленно поднимите руки, – проговорил Жилин, – расстегните оружейные пояса и бросьте на пол. А затем поворачивайтесь и шагайте.

Верзила позади долговязого негромко произнес:

– Считай меня вне игры, Мирон.

И Глеб услышал стук брошенного на пол разрядника. Тут же вслед за первым полетели и остальные.

– Расстегни пояс!

Долговязый Мирон пристально смотрел на Жилина широко открытыми глазами. По его щекам стекал пот. Затем он провел языком по пересохшим губам и начал расстегивать пряжку пояса. Кто-то в толпе шумно вздохнул. В какое-то мгновение Мирон мог попытаться выхватить квантовый разрядник, но он не стал дергать тигра за хвост и разжал пальцы. Оружейный пояс упал на пол.

Мирон попятился назад. Потом повернулся и пошел прочь, все ускоряя шаг. Стало вдруг очень тихо. Маша повернулась, быстро поцеловала Глеба в губы и побежала к выходу. А краснощекие богатыри остались стоять, будто оплеванные. Они стояли и молча смотрели, как их Лиса, их Ева, их Таис сбегает, не оглядываясь, по эскалатору, спеша покинуть Базу обетованную… И как можно скорее.

Глава 15

МАРС, СТАНЦИЯ «СОАМ»

Караван вездеходов, растянувшись на добрых полкилометра, медленно втягивался в устье широкого Ленточного каньона. Желтые песчаные танки гремели и лязгали меж изветрелых, угольно-черных скал, где металось басистое эхо, и нещадно коптили пылью.

Изрыже-красноватый прах клубился, повисал над танками плотной непроглядной тучей, заволакивая отвесные стены каньона, наплывавшие из красноватых потемок, и медленно оседал в лучах прожекторов на изгибистые дюны. Прах к праху.

Жилин ехал в голове каравана, в танке-транспортере типа «Ирбис». За пультом, опустив толстые красные пальцы на клавиши, сидел Руслан Алишеров. Он был невозмутим и величествен, а на его жесткое, плоское лицо так и просилась боевая раскраска.

Жилин пригнулся, чтобы не стукнуться головой об обивку низкого потолка, и просунулся в кабину.

– Долго там еще?

– Скоро уже! – быстро обернулся Руслан. – Если б сразу сели да поехали, – сказал он, будто оправдываясь, – а то, считай, весь день потеряли!

– Лучше не напоминай… – проворчал Глеб.

Добровольцы сильно припозднились с выездом. Пока дождались начальника космодрома, пока ругались со старшим инженером, вечерняя заря добагрянела и на небе зазвездило.

– Вот тебе и «взвейся-развейся!» – бурчал Руслан. – Как веселиться, так все на месте, а как поработать – никого не дозовешься… Ну, неужели нельзя было все еще с утра подготовить?! Знали же, что «Бора» на подлете! Нормальные люди спать уже ложатся, а мы все никак не раскачаемся…

– Э, э, не газуй! – встревожился Жилин.

Транспортер вздыбился, завис и тяжко ухнул с крутого взгорка. Загремели, заскрежетали гусеницы, тарабаня по камням. Глеб только крякнул и крепче вцепился в поручень.

– Куда ты так гонишь?

Руслан белозубо ощерился.

– Все путем, мастер! Прорвемся!

– Штрафовать тебя некому…

Шатаясь и переступая, Жилин пролез в пассажирское отделение. Здесь будто никто и не замечал валкой дороги и того, как все трясется и качается, как пол то бьет по пяткам, то резко уходит из-под ног. Бросив глазеть на однообразную багровую муть за спектролитовым колпаком, добровольцы переключились на спор.

– Ты знаешь, шо мене сдается? – услыхал Глеб (по мягкому выговору узнавался Лева Соловейчик). – Мене сдается, шо все они трохи вольтанутые!

– База называется… А еще – первопоселе-енцы, первопоселе-енцы…

– Я что угодно была готова увидеть, но такое!..

– Туристы еще эти… Чего вот шляться зря?

– Да брось ты! Не всем же новые земли открывать! Кому-то достаточно просто полазить по ним, посмотреть направо, посмотреть налево…

– Значит, ты считаешь, что все нормально?

– Нет, ну а что ты еще хочешь?! Чтобы все и сразу?

– Да подождите вы! Работает только двадцать процентов, а…

– И ничего не двадцать!

– А сколько?!

– Двадцать шесть!

– Ты что, с дуба рухнул?! Кто тебе такое сказал?

– СВ смотреть надо! И не сериалы, а новости!

– А что, точно двадцать шесть?

– Нет, ну а что я тебе, врать буду, что ли?! По Всеобщему Вещанию шло… Или по Мировой Сети?.. Короче, какой-то спец из Экономического Совета что-то там объяснял… ой, я не помню уже! Перед самым отлетом было – я собираюсь, а он там вещает…

– Ну, пусть даже двадцать шесть! Все равно ведь абсолютное большинство не работает!

– Да и хрен с ним!

– Правда что…

– Тебе хрен, а мне не хрен!

– Да что вы заладили: меньшинство-большинство! Люди-то тут при чем? Это реформаторам надо «спасибо» сказать!

– Ну, началось! Политики им уже виноваты!

– Это прогресс, старик! Плоды Второй НТР!

– Кушайте их большой ложкой!

– Все равно, – расстроенно протянула Марина. Ее губки искривились, надломившиеся брови придали лицу выражение горького недоумения и досады. – Такие странные… Взяли повыгоняли всех… Зачем, спрашивается? Ну, могли же как-то иначе все сделать, по-доброму! Просто какое-то издевательство над людьми!

– Ох и не говори… – вздохнула Гунилла. – Странные до ужаса!

– Ой, да ерунда это все! Вы так говорите… Можно подумать, при капитализме лучше было!

– Ага… Сильно бы тебе понравилось работать на босса? Посмотрел бы я тогда…

– Знаешь что?! – возмутилась Марина.

– Что?

– Ничего! Говоришь что попало! Ты хоть задумывался когда-нибудь, чем это ваше «безиндустриальное общество» закончится? Да человечество просто выродится! Тебе хоть приходило в голову, что вместе с частной собственностью погибла и нормальная семья?!

– Господи! Да семья-то тут при чем?!

– А при том! Раньше вон Фонда изобилия не было, никто вам благополучия просто так не давал – за него драться надо было, жилы рвать! Вот и держалась семья! И мама, и папа, и дите были крепко связаны – их один дом вместе держал! Они были нужны друг другу! А сейчас что? Сейчас каждый третий – безотцовщина! Вон сколько школ-интернатов понаоткрывали! Матери, и те деточек бросают! А что им? У всех же все есть! И никто уже никому не нужен!

– Зато изобилие! – сказал Соловейчик проникновенно.

– А меня тошнит от изобилия! – с силой сказала Марина.

– Всеобщее благоденствие, – вякнул Лева.

– А меня тошнит от благоденствия!

Девушка сердито посмотрела на растерянного одессита, нахмурилась, но не выдержала и рассмеялась.

– Не, ну правда, – смущенно заговорила она, – ну разве это нормально?

– Ой, да хватит вам мировые проблемы решать! Нашли о чем говорить! Ну, посокращали большинство! А оно что, на другую работу устроиться не может?

– Так, а кто под сокращение-то попал? Рабочие и эти… крестьяне. А берут инженеров!

– Не вопрос! Отучатся – и возьмут!

– А оно им надо?

– Значит, так это большинство работать хочет! У меня вон дядька на ферме работает – китов пасет. И ничего! А брат смотрителем устроился куда-то на плантации ламинарии!

– А у меня мамуля лет пятнадцать на одном хлебзаводе безвылазно как работала старшим оператором, так и работает! И уходить совсем не думает – коллектив, говорит, хороший подобрался. А батек всю жизнь протрубил пилотом на дирижабле-лесовозе! Рассказывал как-то, Амазонию-де с Сибирью изучил, как коврик в ванной!

– Вот! Видишь? А ты – издевательство, издевательство… Кто хочет, тот работает, а работы – край непочатый! Учителей одних – вон сколько нужно! Постоянно! А инженеров, операторов, врачей, ассенизаторов?!

– Так что же не идет никто? – не сдавалась Марина.

– Ну почему не идет? Идет…

– Ага, дождешься от них! Дураки они идти! Что хотите можете говорить, все равно человечество захлестнули трутни!

– Да ну… – протянул Никольский. Еще перед финишем он сбрил свою эспаньолку – проиграл пари, – и «голое» лицо заметно отвердело, прибавило мужественности, вернее, этакой рубленой мужиковатости.

– Вот тебе и «да ну»!

Жилин нашел свободное место и втиснулся в компанию.

– Глеб Петрович! Скажите ей, чтоб больше не ругалась на человечество!

– Ты, что-ли, человечество?!

– Не ругайся, Маринка, – улыбнулся Жилин.

– Ага… Сами выведут сначала, а потом – «не ругайся, не ругайся…»

Жилин крепко обнял ее, девушка поворчала обиженно – для порядка – и притихла.

– Это нам только кажется, – начал Жилин, устраиваясь, – что проблема тунеядства возникла вчера. А собственно, что в ней нового? Это старая-престарая, почти что вечная проблема бездуховности. Проблема мещанства. А праздность – всего лишь мещанский идеал, хотя, с другой стороны, зачем это надо, чтобы трудиться людей заставляла нужда или закон? Зачем работу обязательно превращать в повинность? Наоборот, пусть можно будет выбирать! Хочу – работаю, хочу – нет. А как же? Зато уж теперь если человек занят делом, то любимым. Или его радуют аванс и получка. Ну, так… – Жилин развел руками. – Каждый выбирает для себя!

– Все равно, – затряс головой Никольский, – не понимаю я этих людей! Да вон, был я тем летом в Америке у тети – от скуки чуть не помер, честное слово! Встают поздно, поедят – и в церковь. Или по распределителям. Или на пляж. А вечером – в клуб. И так каждый божий день! Всю жизнь!

– А ты думаешь, у нас лучше?

– Ну, все равно, не так же!.. У нас даже мещане дружат с духом!

– Нет, надо что-то с ними делать, как-то бороться…

Жилин покачал головой.

– Нельзя бороться с людьми, – серьезно сказал он, – и не слушайте вы никого, кто будет звать на «борьбу с мещанством»! Поскребешь такого крикуна, а там – фашистик. Людей, какие бы они ни были, можно только учить. Ну, если не их самих, то хотя бы детей. Учить брать на себя ответственность и нести ее. Воспитывать смелость и трудолюбие. Отыскивать таланты и взращивать их… Только так.

Все молчали. Только и слышно было, как хлесткие струи песка били в днище. Йенсен, который писал что-то, устроившись за маленьким откидным столиком, вздохнул.

– Не слушайте, когда вам говорят, что передний край здесь, на Марсе, – проговорил Жилин. – Нет… Настоящий фронтир, он сейчас через лицеи проходит, через школы, через садики и ясли! Педагогика спасет мир! Учителя и воспитатели – больше некому! Иначе замкнется цивилизация, и будем мы все пищеварить, и спать по шестнадцать часов кряду, удовлетворять матпотребности и совершать половые отправления… Вот и приходится учителям крутиться, биться за каждого игнорамуса, за каждого подростка, – Жилин улыбнулся, – за этих тупиц малолетних, которым ничего не интересно и которые ни о чем не хотят думать…

Добровольцы слушали не шевелясь. Марина прошептала Глебу на ухо:

– А тебе и вправду можно в учителя. Смотри, как они все тебе в рот глядят…

Глеб улыбнулся.

– А ты что молчишь, Максим? – повернулся он к Гирину. – Скажи свое веское слово!

Гирин крякнул.