“Хороший день”, – подумал Омуф, комендант крепости Траглон, откидываясь на спинку деревянного стула и сдерживая отрыжку. Подаваемая на завтрак яичница была вкусной и сытной, с большим количеством мяса и пахучих трав.

Ласковое золотисто-желтое утреннее солнце заглядывало в полукруглое окно с крепкой металлической решеткой. Его лучи неспешно блуждали по пустой миске, большому столу с изрезанной от скуки поверхностью, стене с висящим на ней солдатским топором нового образца и небольшой, аккуратно заправленной кровати.

Золотым цветом отливали на свету кудрявые волосы и небольшая бородка Омуфа – плотного и крепкого человека в самом расцвете сил, с усталыми серыми глазами. При прибытии в крепость они блестели задорным огнем, но вскоре потускнели – служба в Траглоне даже из увлеченного юноши делала флегматичного старика.

Дело в том, что эта крепость находилась в очень важном, но глухом месте – на перевале Дольних гор, разделяющих Корлимар и Афларин. Данный перевал был единственным удобным местом для перехода караванов из одного королевства в другое.

Длинная и долгая история у этой крепости. В стародавние времена, задолго до образования Империи, многочисленные княжества, располагавшиеся на территории современных людских королевств, подверглись самому жестокому и продолжительному нашествию злычей за всю историю Дестримора. Под предводительством печально прославившегося Ждегаира, “вождя богов”, жители степей поработили людей, на сто пятьдесят лет сделав своими рабами. По имени злыча это время в последующем было названо Ждегаирщиной.

За все время своего господства лишь над одним королевством не имели злычи власти – над Афларином. И Траглон стал символом непобедимости летэвов – ни разу крепость не смогли захватить, и потому она считалась неприступной. Сейчас ее бастионы служили всего лишь перевалочным пунктом для купцов и караванов всех мастей, но до сих пор старые прочные стены могли бы выдержать не один штурм.

В этом месте перевала проход между отвесными горными склонами был более узким, и именно здесь находились донжон и располагавшийся у его основания каменный комплекс, состоящий из казармы, трапезной и небольшой молельни, окруженный высокой каменной стеной и глубоким рвом. С обеих сторон крепости до внешних, вторых стен, пересекающих все ущелье, располагалась свободная территория для путников – несколько деревянных хибар, стойла и колодец.

Сейчас в Траглоне было тихо и пустынно – всего три дня назад проходил едущий из Корлимара караван, везущий во Фраполаз – столицу летэвов – зерно и соль.

Омуф поднялся со стула; следуя уставу, пристегнул ножны к поясу и вышел из комнаты. Как и каждое утро, ему полагалось обойти крепость – проследить за общим завтраком в трапезной, показаться перед караульными и пройтись по внешнему кругу укреплений. Это повторялось изо дня в день и успело порядком надоесть Омуфу, участвовавшему в нескольких рейдах в Степь. Любовь к свисту стрел, звяканью оружия и прочим атрибутам сражений сохранилась в нем, и многое он отдал бы, чтобы еще раз вонзить свой меч во врага, но приказы не обсуждаются – а они заставили его служить здесь, в Траглоне. Крепости, на которую никто и никогда не нападет. Было немного обидно – после стольких заслуг, пусть не очень громких, но все-таки, – оказаться в унылом месте, тратя свою жизненную энергию на разговоры с купцами и заполнение пропускных грамот.

В прохладном коридоре с массивными каменными балками и узкими бойницами Омуф столкнулся с одним из своих подчиненных – Нартадом, юношей, прибывшим служить в крепость три года назад, когда ему едва минуло одиннадцать зим.

С виду это был обычный парень – немного вытянутое лицо, внимательные и большие карие глаза, прыщи на щеках и шее. Вместо бороды и усов имелась едва заметная темная поросль.

Нартад прибыл в Траглон из крепости какого-то барона – Омуф не помнил его имени. Юноша был погружен в себя и не очень интересовался окружающим миром, из-за чего над ним порой безобидно подшучивали его товарищи. Но в обиду Омуф его никогда не давал, ведь Нартад был единственным среди людей гарнизона, кто умел читать и писать, и без него комендант ничего не смог бы сделать с приходящими в крепость сообщениями.

Сейчас юноша по-военному вытянулся перед начальником, из-за чего тут же уронил арбалет, который до того держал в руках. Оружие с грохотом упало на каменные ступени, Нартад, зашипев, словно от боли, быстро поднял его, деловито осмотрел и снова взглянул на коменданта.

– Иду наверх, господин комендант, – доложил он, хотя его ни о чем не спрашивали, даже взглядом.

– Как там в трапезной? – поинтересовался Омуф, поглядывая в бойницу.

– Все спокойно, господин комендант, – кивнул Нартад, – Почти все уже поели.

– Не рано ли?

– Ну-у-у, – протянул Нартад, глядя в пол, – они заканчивают.

– А летэвы что? – этот вопрос комендант задал со странными нотками в голосе.

– Едят, – пожал плечами парень, и, осмелев, добавил, – Вот удивляюсь им – нашей едой брезгуют! А ведь Дангак такую похлебку сварил, ум отъесть можно!

– Ладно, иди, – добродушно прервал его Омуф, начиная спускаться.

– Удачного дня, господин комендант.

Выйдя из башни, Омуф с наслаждением вдохнул теплый летний воздух. В синем небе пели птицы, из находящейся невдалеке трапезной доносилось мирное гудение и смех.

“Да, – подумал комендант, шагая по каменной дорожке, по краям которой росла ярко-зеленая трава, – прекрасный день”.

Вообще трава, особенно такая сочная и свежая, не растет в горах, но воины крепости в моменты особенного безделья любили поработать с землей и занимать себя, разбивая клумбы.

Омуф скрипнул дверью и зашел в высокое здание, в котором каждый день его подчиненные – два десятка солдат – питались и просто переговаривались. Как и обычно, большая часть уже опустошила тарелки и миски, и сейчас просто сидела, обсуждая свои незатейливые проблемы.

Все они были чем-то похожи – одиноки, отрезаны от мира, и потому горазды на различные шутки, способные хоть немного скрасить однообразие службы. У некоторых до конца службы оставался год, а у некоторых впереди были долгие десять.

Особую прелесть трапезной добавляли небольшие витражи, расположенные под потолком и изображавшие сцены с победами летэвов и людей над злычами Ждегаира. Проходящие через них лучи солнца изумительным образом преображались, превращая внутренности здания в нечто разноцветное и радостное.

Люди сидели на одной стороне залы, справа от входа, слева же разместилось пятнадцать отстраненных, спокойных летэвов. Ведь королевство Афларин не могло позволить охранять столь важный пункт, как Траглон, одним лишь людям, вот и отправляло сюда своих воинов, служащих по двадцать лет. Правда, Омуф почти сразу же начал подозревать, что летэвы здесь находятся не для охраны, а для надзора и контроля за корлимарцами. Но, с другой стороны, он мог и ошибаться – ведь летэвы были великолепными бойцами. Но, к неудовольствию соседствующих с ними людей, они отличались также заносчивостью и гордостью и, как верно заметил Нартад, даже ели лишь еду своего повара.

При виде коменданта его подчиненные поднялись, выжидательно застыв, а вот дети Афларо, как обычно, даже не повернулись в сторону вошедшего, продолжая молча поглощать пищу. Лишь Андлеал – летэвский комендант Траглона – мельком взглянул на коллегу своими сияющими глазами, но не более того. Через несколько мгновений Омуф махнул своим людям, разрешая сесть, и направился в противоположную часть залы, где находилась кухня. Его шаги гулко раздавались в звенящей тишине – при всей простоте отношений, царившей в гарнизоне, никто не смел разговаривать в присутствии начальника, а летэвы и так молчали.

В дымной и вкусно пахнущей кухне Омуф немного поболтал с Дангаком – тем самым, из-за похлебки которого, по словам Нартада, можно было лишиться разума. Но юнец почти не преувеличивал – повар и верно прекрасно готовил.

– Чем их сегодня кормил? – добродушно спросил Омуф, похлопывая Дангака по худому плечу. Тот мягко улыбнулся:

– Похлебка с горохом, белой фасолью и беконом. Ну и немного зелени с луком в качестве приправы. Может, Вы тоже хотите?

– Эх, если бы не яичница, – хмыкнул комендант, – то с радостью попробовал бы.

– Может быть, хоть глоточек? Я раньше такого не готовил, хочу знать, стоит ли ввести в рацион, – отозвался повар.

– Всем нравится, так что готовь, – отмахнулся Омуф и, не дожидаясь ответа, направился к выходу из кухни – небольшой двери, через которую выносили отходы.

Теперь он шел в противоположную от трапезной сторону, где стояла молельня – уютная башенка, стены которой были скрыты пышными кустами. Поверх них виднелись витражи полукруглых окон. Омуф взялся за кольцо прочной двери, потянул на себя и тут же ощутил волну теплого воздуха, хлынувшего из внутреннего помещения. Чуть поморщившись, комендант вошел внутрь, дотронувшись до лба и сердца ладонью.

Внутри не было ничего похожего на алтарь или идола – только стояло несколько чаш с водой для омовения и множество позолоченных подсвечников с огарками. Но главным украшением залы являлось другое – окна янтарно-желтого цвета, плавной дугой начинающие подъем по боковым стенам и достигавшие вершины прямо напротив входа. С помощью хитроумных зеркал на стекла в любое время дня был направлен достаточно яркий луч, даже если солнце в этот момент скрывалось за горами. Хотя комендант и не проверял, но говорили, будто бы благодаря этой дуге можно всегда узнать точное положение солнца на небе. Лишь непогода могла на время помешать этой постоянной системе.

Это устройство летэвы установили еще в момент постройки Траглона, и оно до сих пор работало безупречно – было понятно, что им занимались настоящие мастера.

Не встав, вопреки нормам, на колени, Омуф прочитал коротенькую хвалу богу Солнца и вышел, плотно закрыв дверь.

Теперь он возвращался наверх, в башню. И дело не в том, что ему было необходимо проверить службу дозорных, которые, как Нартад, раньше окончили трапезу – просто комендант любил смотреть на открывающиеся с вершины виды, ловя на своем лице порывы ветра.

Коридор, по которому Омуф поднимался, был отлично ему знаком – комендант знал каждую трещинку в старой и прочной кладке, каждую косточку крысы в уголке между колоннами. Ведь он тысячи раз проходил по этим ступеням, и неизвестно, когда это закончится. Ведь комендант служил в крепости уже седьмой год.

Некоторые руководящие должности в армии Корлимара после распада Империи могли занимать не только дворяне, но и выслужившиеся солдаты. Только вот если обычные воины после десяти лет службы получали заветные освободительные бумаги и возвращались домой, то срок службы их командиров назначал Военный Приказ, и он мог быть каким угодно.

От печальных и уже ставших привычными мыслей Омуфа оторвал порыв свежего воздуха, хлестнувшего по лицу упругой плетью. Забравшись на просторную каменную площадку, комендант увидел Нартада, от нечего делать подбрасывающего на ладони небольшой камушек. Мельком взглянув на него, Омуф подошел к зубцам башни и принялся изучать открывающийся перед ним пейзаж, надеясь заметить хоть что-то новое, необычное. Если глядеть направо, в сторону Афларина, то перед глазами вставало лишь тянущееся вдаль ущелье с крутыми горными стенами, и смотреть тут было не на что.

Поэтому Омуф почти сразу повернул голову налево, из-за чего взору открылся выход из ущелья. За ним становились видны раскидистые деревья, освещаемые ярким летним солнцем. Межу стволами едва различимой линией извивался старый тракт.

Это был Теухурский лес – огромный, растущий почти вдоль всей территории Дольних гор и окруженный дурной славой. Слухов о нем ходило много, и потому Омуф был уверен – места это мерзкие. Вглубь Теухурского леса мало кто заходил, и все деревни располагались вдоль тракта, ведь, по слухам, в эти места бежали преступники и ренегаты и из Корлимара, и из Темилиана. Избежав таким образом кары за свои преступления, они объединялись в банды и чуть ли не начинали строить собственные крепости и соперничать друг с другом за право нападать на караваны.

Именно поэтому каждый обоз сопровождал отряд профессиональных воинов, а сообщения о прибытии того или иного груза Омуф и Андлеал получали за несколько дней до указанного срока. Все это было сделано для обеспечения наибольшей безопасности караванов в пути, и зачастую это работало.

Так что комендант знал, что нескоро ему придется вновь общаться с взбалмошными купцами из Корлимара, ведь приезжающий через несколько дней летэвский караван с оружием будет проверять Андлеал, и потому можно не волноваться. Ближайшее время обещало быть привычным, и потому – скучным.

* * *

Лучи солнца пробивались сквозь сделанные будто бы из зеленого стекла листья, заливая своим таинственным светом небольшую полянку, окруженную могучими старыми деревьями. Между их стволами росли густые кусты, а вдали едва различалась деревянная крыша фургона. На нее то и дело опасливо косились сидящие около небольшого костерка в самом центре поляны.

Понять, что это не люди, можно было лишь подойдя к ним поближе, когда становились заметны темная, покрытая коркой кожа и жилистые, длинные руки с черными когтями. Из их глоток раздавалось тихое довольное урчание, а глаза загорались радостным светом, когда с жарящегося над костром куска мяса в огонь с шипением падали масляные капли.

Их узнал бы почти любой, потому что это были знаменитые злычи, что жили в Степи и часто совершали набеги на людей.

Когда мясо было готово, один из троицы, тихо шипя, снял его с палки и принялся делить между товарищами, разрезая на части коротким ножом. Торопливо разобрав свои порции, злычи принялись жадно жевать, громко вдыхая пастью воздух.

Неожиданно кусты зашевелились, и над поляной раздалось властное:

– Ну и что тут твориться, а, крысиные дети? Совсем мозги в своей Степи высушили, раз решили жарить здесь свои помои? Затаптывать живо!

Троица одновременно вскочила и без раздумий принялась затаптывать костерок, да так активно, что куски мяса вывалились изо рта и упали на землю. Бросившись поднимать их, злычи оглядывались на подошедшего со стороны фургона человека, одетого в купеческий кафтан и теперь охаживающего их хлесткими ударами кнута.

– Вы понимаете, – шипел он, – что вас на пики насадить мало? Мы пришли сюда тайно, а вы решили все испортить?! В последний момент?!

– Но ведь, – проскулил один из злычей, пытаясь рукой прикрыть голову, – нет же тут никого, голову даю на отсечение.

– Да, – подхватил другой, расшвыривая веточки, – вот мы и решили поесть. Ну, таились до того, а сейчас-то чего, цель же близко.

Злычи говорили невнятно, стараясь произносить слова на имперском языке, и выходило у них просто ужасно.

– Вот именно! – человек уже выходил из себя, – Цель близко! А мы же купцов изображаем, идиоты, а они на нашем месте до крепости бы доехали. Небо чистое, дым далеко виден! Подозрения возникнут, если там с башен увидели. Вы все испортить можете, чтоб вас! Ур-р-роды!

Продолжая говорить, он обрушил на злычей новую порцию ударов. Те мгновенно сбежали с поляны и, спотыкаясь о выступающие древесные корни, с недовольным скулежом забрались обратно в крытый фургон, на крышу которого они смотрели раньше.

Неожиданно к купцу подбежал еще один злыч, известный многим вождь Мрогер, легко узнаваемый по своему громоздкому ржавому шлему с забралом, из-под которого ярко сверкали хищные рыжеватые глаза. Однако в данный момент они прямо-таки горели, что говорило о клокочущей в нем ярости.

– А ну кончай махать! – рявкнул он, хватая человека за запястье, – А то я тебя твоими же кишками накормлю, а кнутом в глотку утрамбую!

– Они костер развели, – гордо бросил купец, вытаскивая руку из лапы злыча, – А мы же не хотим, чтобы нас заметили?

– Это мои воины, и только я могу их наказывать! – заорал Мрогер, – Запомни это!

– Запомню, – презрительно пообещал тот.

“Наглые и самоуверенные уроды, – раздраженно думал злыч, отворачиваясь от купца, – Но умны, этого не отнять”.

Подобные споры за время всего рейда были часты и случались обычно по вечерам, когда люди и злычи могли беседовать друг с другом. Но была одна причина, весомая настолько, что ее хватало, дабы утихомирить любых недовольных и терпеть все неудобства.

Последние десятилетия жизнь в Степи становилась все тяжелее. На различные племена – и большие, и маленькие – обрушилась страшная беда. К огромным стадам животных, которые паслись на бескрайних просторах с суховатой травой и опекались злычами, повадилась всемогущая Скотья Смерть, как называли это существо в легендах. Никто не знал, как оно выглядит, но все помнили строки шаманских песен:

“Скотья Смерть за тыном ходит,

Бродит до зари.

В землю скот она уводит –

До того, как солнце всходит,

Порчу на стада наводит,

Жрет их изнутри”

Скотья Смерть оставляла за собой поля, полные трупов. Их даже нельзя было есть – все они покрывались пугающими, отвратительными язвами бледно-зеленого цвета, и даже небрезгливые по природе своей злычи боялись прикасаться к ним.

Сначала обходились диким зверьем, которым полнились степи, и, если удавалось, рыбой Нивдина, но все понимали, что это была лишь отсрочка. Над племенами нависла угроза смерти, оскорбительной для воина – смерти от голода.

Нехватка пищи привела к межплеменным войнам, еще более ужасным от того, что они были необходимы – для выживания. Почти сразу в Степи выделился вождь Жаргас – единственный, у кого скот не болел и не погибал. Это вызывало недовольство и страх соседей, которые шептались, что именно этот злыч и напустил на остальных Скотью Смерть. Одни боялись идти против столь могущественного вождя, якобы владеющего страшной магией, другие пытались – но каждая попытка заканчивалась неудачей, что лишь усиливало страх остальных.

Кроме этой недостижимой цели оставался Екрум-тон – город злычей, в котором всего и всегда было навалом. Но – не бесплатно.

И все-таки, несмотря на столь отчаянную ситуацию, далеко не все вожди были готовы смириться с потерей власти, не все желали присягнуть Жаргасу или Екрум-тону. Некоторые из них, самые крупные и влиятельные, объединились вместе, намереваясь, по мере сил, продолжать борьбу и отстаивать свою независимость.

Но надежды на успех было немного. Пока однажды не пришло решение.

* * *

Стоящие внутри деревянной крепости злычи гомонили и ссорились, стараясь подойти ближе, чтобы лучше рассмотреть странного человека. Тот стоял, спокойно скрестив руки на груди и глядя на окружающих его существ холодными, равнодушными глазами. Несомненно, ему было жарко в своих черных кожаных доспехах с металлическими бляхами и ремнями, туго обтягивающими худощавое тело, но он ничем не выдавал своего неудобства – лишь по лицу и шее струился горячий обильный пот.

Перед ним на возвышении на расшитых подушках сидели злыческие вожди. Крайний слева был Мрогером, известным налетчиком, чьи набеги несколько лет назад здорово волновали оргамеонские земли. Рядом сидел Арх – кривоногий и длиннорукий злыч со свирепым взглядом, постоянно косившийся на Ургрулла – могучего и высокого матоха в набедренной повязке. Как было известно, за свои злодеяния на востоке Сважгеры он был прозван Горным Палачом, но после поражения в битве с Жаргасом ему пришлось переместиться на юг. За его спиной покачивался все время молчащий Зрагра, его брат. Сидящий правее всех Румлагуш от нечего делать поигрывал зазубренным ножом. Все молча слушали человека, который представился как Миднерев.

В этот момент он как раз говорил – и хотя язык злычей давался ему с трудом, даже не совсем правильно произнесенные им слова как будто впечатывались в сознание:

– Сейчас, – Миднерев переводил взгляд с одного вождя на другого, не обращая внимания на обступивших его простых злычей, словно их и не было, – у вас наступили очень тяжелые времена. Очень мерзкие, паскудные, я бы сказал, времена. У вас нет еды. Не спорьте, не спорьте, мне прекрасно об этом известно. Известно мне и то, что вы не хотите подчиняться вождю Жаргасу. Вождю, который – об этом я тоже знаю – в отличие от вас смог сохранить и скот, и воинов. Верно?

Вожди не ответили, лишь Румлагуш с размаху воткнул нож в землю по самую рукоятку, а Ургрулл грязно выругался. Стояла душная жара, и от злычей воняло потом, кожей и мочой.

– Но, – Миднерев позволил себе легкую улыбку, – при всем вашем нежелании не то что принять, но даже признать это, – Жаргас сильнее вас. Всех вас вместе взятых, не говоря уж о каждом по отдельности. Да-да, – он умудрялся оставаться спокойным даже в эту минуту, несмотря на то, что вожди руганью и ворчанием начали выражать свое недовольство, – Неприятно, конечно, но это так. И вы можете не соглашаться с этим, упрямиться и скрежетать зубами, но факт остается фактом. А раз вам не нравится такое положение вещей, то либо меняйте его, либо меняйтесь сами.

Он ходил по острию – стоя в крепости, наполненной теми, над кем он так явно издевался, он продолжал говорить, насмешливо и высокомерно.

– О чем ты, человек? – нетерпеливо рыкнул Ургрулл, почесывая колено.

– Я не человек, – вздохнул Миднерев, так, как будто ему очень часто приходилось говорить эти слова, – Но это не имеет отношения к нашему разговору. Я пришел сюда поговорить о другом. Раз вы не хотите подчиняться ради еды, то тогда вам придется отобрать еду.

– Жаргас силен, – проворчал Арх, с прищуром посмотрев на небо, – Этого не отнять. Хватит ли у тебя воинов, чтобы вместе с нами победить его? Ты пришел лишь с тремя десятками.

– Кто говорит о Жаргасе? – ухмыльнулся воин в черных доспехах, – Я не его имел в виду. Поверьте, однажды эта ваша Скотья Смерть настигнет и его. Я прибыл сюда для того, чтобы предложить решение ваших проблем.

– И какое же?

– Я предлагаю вам напасть на Корлимар. Это находится в тех местах, которые, как мне помнится, воспеваются в ваших песнях о Ждегаире как “земли славные, с едою и резней”.

Крики и ропот вокруг мгновенно смолкли. Злычи стояли и молчали – даже самые глупые поняли, что предложенное этим странным гостем невозможно, но от того не менее заманчиво. Земли, которыми правил Ждегаир, стали лишь легендой и недостижимой мечтой. Ведь все предания об этом великом вожде были связаны не только с богатством, которым тот владел, но и с той горькой участью, которая в итоге постигла его племена.

– Мне кажется, – проговорил в абсолютной тишине Мрогер, в первый раз за время разговора поднимая голову и глядя на оратора своими злобными глазами, – что хождение в доспехах по жаре плохо сказалось на твоей чернявой девичьей головке.

Злычи захохотали, Миднерев поджал губы и, поправив длинные смоляно-черные локоны, холодно проговорил:

– Если этой жары хватило мне, то что же говорить о вас? Вы живете тут с рождения.

Сарказм не оценили – вероятно, не поняли – лишь Мрогер криво усмехнулся и продолжил, уже без издевки:

– Тем более, даже если принять, что твое предложение не безумие, эти земли защищены получше Жаргаса. И не забывай, что земли Грахаор подчинились великому Ждегаиру не навсегда. А ведь мы не так сильны, ибо у “вождя богов” были воины со всей Степи. Да и не дойдем мы до него, даже если бы и захотели – через земли работорговцев мы не проберемся. Они лишь свистнут, и уже через неделю их станет втрое больше. Я ходил на них, я знаю.

– Верно, – мрачно кивнул Миднерев, – большой армией вы никогда и никуда не проберетесь. Но этого и не понадобится.

Замолчав, он поднял валявшуюся у ног сучковатую палку, несколько брезгливо взял покрепче и принялся что-то рисовать на песчаной земле, на которой лишь кое-где дрожала от ветра мелкая трава.

Миднерев рисовал схематично и быстро, но терпения у злычей было мало.

– Что ты там малюешь?! – крикнули из толпы. Кто-то поддержал:

– Верно! Давай уже говори, сука, на кой нам твои картинки!

Миднерев, не отвлекаясь от своего занятия, холодно произнес, на мгновение подняв глаза на вождей:

– Уймите своих остолопов. Они мешают.

– А ну заткнулись, а то я скормлю ваши яйца степным волкам! – рявкнул Ургрулл почти сразу же. Мрогер посмотрел на него с легким неодобрением, но этого никто не заметил. В толпе тут же умолкли.

Наконец Миднерев закончил, и оказалось, что он нарисовал весьма грубую и простую карту центрального Дестримора.

– Итак, – начал он, пристально глядя на вождей, – Я думаю, даже вам известно, что если идти туда, где заходит солнце, то там будет Оргамеония. Ну, то, что вы называете страной работорговцев. Грубо говоря, она находится вот здесь, – он демонстративно ткнул палкой в широкую линию, тянущуюся с севера на юг, и удовлетворенно заметил, что за его жестом все внимательно проследили, – А вот здесь, еще западнее и южнее, – палка сместилась, как и взгляды наблюдавших за ней злычей, – находится королевство Корлимар. Теперь представим, что вы действительно начали войну против людей, и даже если бы смогли пройти через земли Оргамеонии незамеченными, что маловероятно, – что дальше? Вы нападете на Корлимар, пограбите деревни, может, даже захватите пару городов. Но потом, – он указал концом палки на самый край своей импровизированной “карты”, – вот отсюда придут летэвы, а еще в спину вам ударят оргамеонцы. Со вторыми-то вы справитесь – ваши передвижные крепости помогут против них, – он оглядел окружающие их деревянные стены.

<1 2 3 4 5...7 >

На страницу:

Перейти

3 из 7