Мой капитан

Джи Уитни

Мой капитан

G. Whitney

Mister Weston

Copyright © 2016. MISTER WESTON by Whitney G.

© Бялко А., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2020

© 4 PM production / Shutterstock.com

Это для тебя.

Только для тебя.

До посадки

Джиллиан

Пролог

Сколько раз ты сожжешь меня?Три, четыре, может быть, семь —Разве я сжигаю тебя?Это надо закончить опять.«Если ты уйдешь, за тобой пойду», —Говорю я тебе, а ты отвечаешь: «Жду»…

Когда я впервые попала в зону турбулентности, я поклялась собственной жизнью, что больше никогда не стану летать.

Это произошло во время ночного полета из Сиэтла в Лондон, когда, через три часа после взлета, мы попали в летний ураган. Самолет трясло так, что пассажиры визжали и молились вслух, и моих заверений: «Все в порядке! Пожалуйста, оставайтесь на местах!» – никто даже не слушал.

Пилот был молодым и неопытным, и его тихий, неуверенный голос нисколько никого не успокаивал. А когда перегородка в кабине первого класса рассыпалась на мелкие кусочки среди выпавших чемоданов, я поклялась себе, что если мы вообще приземлимся, то мои дни в небе на этом закончатся.

Конечно, всего через несколько часов я нарушила эту клятву, но могу сказать, что пережила худшее проявление турбулентности из всех возможных.

Ну, или я так думала.

– Мисс? – прервал мои мысли пассажир первого класса. Он коснулся моего локтя, когда я шла мимо него по проходу. – Мисс?

– Да?

– Сколько нам осталось до Парижа?

– Восемь часов, сэр. – Я удержалась от желания напомнить ему, что он уже спрашивал об этом четверть часа назад. – Принести вам что-нибудь выпить?

– Да, еще белого вина, пожалуйста.

Кивнув, я быстро ушла, достала из холодильника бутылку и долила его бокал доверху. Мне хотелось закончить быстрее, чтобы наконец-то присесть и переждать невыносимую боль в груди.

– Можно принести мне одеяло? – попросил пассажир до того, как я успела уйти.

Я выдавила улыбку, достала из багажной полки над его головой одеяло, развернула и положила ему на колени.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, но… – замолчал он на полуслове и приподнял бровь. – О, да вы покраснели. Отчего вы плачете?

– Я не плачу, – соврала я. – Это аллергия.

– Аллергия? В самолете?

– Вы хотели бы что-то еще, сэр? – я почувствовала, как по щеке сбегает слеза. – Если нет, я скоро снова подойду к вам.

Вместо ответа он вынул из нагрудного кармана носовой платок и протянул мне.

– Что бы это ни было, – сказал он, оглядывая меня снизу доверху, – надеюсь, это не из-за парня. Вы слишком красивы, чтобы плакать из-за подобного… Погодите… Так это все-таки парень, да?

Я не ответила. Просто взяла платок и ушла.

Я прошла в хвост самолета через весь салон со спящими пассажирами и заперлась в одном из туалетов. По моему лицу текли слезы, но я вынула телефон и зашла в свой блог, чтобы перечитать то, что написала месяц назад. Чтобы снова вспомнить то ужасное чувство, когда не слушаешь собственных советов.

ЗАПИСЬ В БЛОГЕ

Я говорю это себе в последний раз.

В самый последний.

Мое сердце больше не выдержит этих ссор, новых раундов опасной игры в «Мы справимся? Мы не справимся?», нового оборота бесконечной карусели, взлетов и падений.

Да, секс с ним неповторим, и я хочу все больше в ту же минуту, как он выходит из меня. И то, как я с ним кончаю часами, всегда останется непревзойденным. Но то, как мы совпадаем темпераментами (вернее, не совпадаем), достигло своих пределов.

Я не вернусь к нему. Нет.

Я не вернусь.

Я. Не. Вернусь.

Стук в дверь раздался раньше, чем я дочитала до конца. Я вздохнула.

– Тут занято, – сказала я. – Там же горит лампочка.

Стук повторился, на этот раз громче, и я, застонав, отперла дверь.

– Лампочка «занято» ясно… – Слова замерли у меня в горле, когда я увидела человека, которого ненавижу, которого старалась избегать в течение всего полета. Пилот. Капитан корабля. Его красивые голубые глаза смотрели прямо на меня, челюсти были сжаты, и как бы я ни старалась не восхищаться им, это было сильнее меня.

Его совершенные, чуть резковатые черты лица, полные и четкие губы, созданные для долгих страстных поцелуев, это тело, излучающее сексуальность… Он всегда мог одним взглядом возбудить меня до потери дыхания.

Позади него в салоне мигало несколько лампочек для чтения и несколько экранов начинали показывать второй фильм полета.

– Джиллиан, нам надо поговорить, – сказал он напряженно. – Сейчас.

– Обойдусь, – попыталась я закрыть перед ним дверь, но он придержал ее, втолкнул меня внутрь и зашел, закрыв ее за собой.

Несколько секунд мы молчали, просто глядя друг на друга так же, как и тысячи раз до того, а между нами застыли боль и разочарование.

– Мне нечего сказать тебе, Джейк, – прервался мой голос. – Нечего больше сказать.

– Это хорошо, – прошипел он. – Говорить буду я.

– Хм, это даже забавно. Обычно ты вообще не разговариваешь.

– Ты спишь с кем-нибудь? – слова прозвучали настолько резко и хрипло, что я даже не поняла, расслышала ли их как следует.

– Что?

– Повторить? – он уставился на меня, подойдя еще ближе. – Ты с кем-нибудь спишь?

– Мы не разговаривали почти месяц, – стиснула я зубы. – Я не видела тебя почти месяц, и это первое, о чем ты меня спросил? Как насчет: «Привет, Джиллиан. Мы давно не виделись. Как дела?»

– Привет, Джиллиан, – передразнил он меня, не отрывая взгляда от моих глаз. – Мы давно не виделись. Как дела? – и, не давая мне шанса ответить: – Ты с кем-нибудь спишь?

– Нет.

– Ты с кем-нибудь встречаешься?

– Это тот же чертов вопрос.

– Так дай мне тот же чертов ответ.

– Нет, – скрестила я руки на груди. – Нет, я ни с кем не встречаюсь, но скоро буду. И знаешь что? Это будет кто-то, кто не будет заставлять меня переживать то же самое каждые несколько недель, кто-то, кто не будет ловить нездоровый кайф, исчезая каждый раз на недели и оставляя меня одну в ночи, в догадках, что же случилось на этот раз. А еще это будет кто-то, кто уважает меня и не ведет себя так, словно любить меня – тяжелая ноша.

– Я никогда не говорил, что любить тебя – ноша.

– Ты вообще никогда не говорил, что любишь меня.

Молчание.

– Джиллиан, – вздохнул он, проводя рукой по своим светлым волосам. – Послушай.

– Да иди ты! Дай пройти, пожалуйста, – толкнула я его в грудь, пытаясь выйти, но он удержал меня. – Джейк, дай мне пройти.

– Нет. – Он обхватил меня за талию и притянул к себе, кончиками пальцев свободной руки вытирая мои слезы. Он гладил меня по спине и целовал в уголки рта, нежно покусывая за нижнюю губу, как делал обычно перед тем, как начать трахаться. – Ты же знаешь, я никогда не хотел причинить тебе боль.

– Да?

– Ты должна это знать. – Он снова прикусил мою губу, в этот раз сильнее, и прошептал мне прямо в рот: – Ты должна дать нам еще один шанс.

– С чего ты взял, что я сделаю такую глупость?

– Потому что не только я ошибаюсь. – Он запустил руку мне в волосы и потерся губами о мои губы. – Я припоминаю, что это с самого начала было запорото.

– Оно и есть запорото, – взглянула я ему в глаза. – Ты отказываешься впустить меня, не разговариваешь со мной, не обсуждаешь самых простых вещей. Я всегда была открыта и честна с тобой, но нет, даже через все это время… – конец моей фразы замер у меня на губах, когда его язык скользнул вдоль моего – умоляя, дразня, ошеломляя.

Я пыталась сопротивляться, отталкивала его, но все оказалось бесполезно. Его поцелуй напомнил о том, чего мне так не хватало, о том, как хорошо нам было вместе. Медленно уступая, я продолжала шептать ему в губы свои вопросы, а он снова и снова овладевал моим ртом.

Я спросила, спал ли он с кем-нибудь, он сказал «нет». Я спросила, встречался ли он с кем-нибудь, и он наказал меня, крепко сжав мои ягодицы и резко ответив: «Нет». Я начала спрашивать, где он был все это время, почему он постоянно исчезает время от времени, но он пресек мой вопрос еще более глубоким поцелуем, от которого у меня по спине побежали мурашки.

– Вечером поговорим, – прошептал он. Схватив мою руку, он прижал ее к своим штанам, давая мне почувствовать, как у него там затвердело. – Мы поговорим обо всей чертовой ерунде, о какой ты хочешь, поговорим сегодня вечером.

– Вечером – в смысле утром, когда мы приземлимся в Париже, или вечером – это прямо сейчас?

– Вечером, это в смысле прямо сразу, как мы выйдем из туалета, прямо после того, как я разверну тебя к этой двери и напомню твоей пусси, кто ее хозяин. – Он накрыл мою руку своей и жестом приказал мне расстегнуть его брюки. – Это тебя устроит?

Я кивнула, он снова завладел моими губами, и новый поток моих аргументов внезапно иссяк, чтобы превратиться в забытые обрывки, как и все остальные. Его рука скользила под моей юбкой, между моих влажных бедер – и я знала, что все пропало, все снова пропало.

Все было нами.

Все было турбулентностью.

Сколько раз ты сожжешь меня?Три, четыре, может быть, семь -Разве я сжигаю тебя?Это надо закончить опять.«Если ты уйдешь, за тобой пойду», -Говорю я тебе, а ты отвечаешь: «Жду»…

Терминал А:

Парень встречает девушку

Гейт А1

Джейк

Даллас (DAL) – Сингапур (SIN) – Нью-Йорк (JFK)

В мире есть только три вещи, которые я ненавижу сильнее, чем злобный цирк собственной семейки – изменения в авиаиндустрии, сам факт, что это единственное место, которое я могу рассматривать в качестве своей работы, и то, что табличка «Не беспокоить», вывешенная на дверь гостиничного номера, больше ни черта не значит.

За это утро ко мне в дверь дважды постучали в самый неподходящий момент. Первый раз – когда я занимался сексом и женщина, которую я пригласил в свой номер, стояла, наклонившись над кофейным столиком. Ее задница была поднята к небу, а я входил и выходил из нее. Второй раз стучали, когда я перелистывал утренние газеты, используя огонек своей последней сигары для того, чтобы прожигать дыры в этих наполненных ложью страницах.

Ну и теперь, через те же самые три часа, в мою дверь снова забарабанили.

– Мистер Вестон! – раздался на сей раз еще и голос, женский. – Мистер Вестон, вы тут?

Я не ответил. Я остался стоять под обжигающими струями душа, стараясь придумать, каким образом могу выбраться из всего этого.

– Мистер Вестон, это я! Доктор Кокс! – десять минут спустя опять визгливый голос. – Я знаю, что вы здесь! Если вы сейчас не ответите, я предположу, что что-то не так, и вызову полицию!

Господи боже…

Я выключил воду и вышел из душа. Не побеспокоившись взять полотенце, я прошел через спальню и открыл дверь, обнаружив перед собой рыжеволосую женщину в белом костюме.

– Какого черта вам надо? – спросил я.

– Простите? Почему вы так со мной разговариваете? Мне не нравится, что вы игнорируете… – замолкла она на полуслове и отступила назад. Ее большие карие глаза расширились, а щеки залила краска.

– Ваш член не… – перешла она на шепот. – Вы же совершенно голый.

– Как вы внимательны, – холодно заметил я. – Так что же вам надо?

Ее глаза не отрывались от моего члена еще несколько секунд, после чего она откашлялась: – Я доктор Кокс из отдела кадров «Элитных перелетов».

– Я в курсе.

– Я знаю, что в эти выходные вы совершаете свой последний перелет в компании «Фирменный полет», но ввиду того, что «Фирменный» и «Элитные» с ближайшего понедельника становятся одной компанией, вам необходимо заполнить некоторые формы документов, – сказала она. – У вас было для этого десять месяцев, и вы – единственный пилот, который так и не представил свои личные данные. Мало того, я уверена, что мы сообщили вам, что специально летим в Даллас, где у вас стыковка, только для того, чтобы сделать это, мистер Вестон. Мы прилетели сюда из-за вас и все это время ждем вас в комнате для совещаний. Что, вы умрете, если отнесетесь к этому всерьез?

– Я отнесусь к вам всерьез, когда вы поймете, что глаза у меня тут, наверху.

Она снова покраснела, задохнулась от возмущения и наконец посмотрела мне в лицо.

– Мы просили вас спуститься вниз к семи часам.

– А я сказал, что буду там в восемь.

– Ну, сейчас семь тридцать, – сказала она, взглянув на часы, – и причина, по которой мы хотим, чтобы вы присоединились к нам часом раньше, состоит в том, что мы решили дать вам время ознакомиться с нашей новой политикой. И мы настаивали…

– Нет, вы предложили. Это два совершенно разных термина, предполагающих абсолютно различные толкования.

– Полагаю, что к списку ваших уникальных профессиональных качеств можно добавить «ходячий словарь», – закатила она глаза. – В следующий раз, посылая вам имейл, я буду аккуратнее относиться к формулировкам.

– Это ваша обязанность.

– Так мы увидим вас внизу в восемь?

– В восемь тридцать. Кое-кто помешал мне принимать душ со своей ерундой, и я должен восполнить потерянное время.

– Мистер Вестон, богом клянусь, если вы не спуститесь через час, я предложу своему начальству собрать документы и улететь. И обещаю вам, что эти выходные станут последними, когда ваша нога ступит на борт, принадлежащий нашей компании.

– Я не любитель пустых угроз, но для записи слово «настаивать» в этом предложении гораздо было бы уместнее. Я приду, когда приму чертов душ. – И я захлопнул дверь прежде, чем она успела сказать что-то еще.

Я снова прошел через спальню, подобрав по пути несколько оберток от презервативов и кинув их в мусор. Затем я вытащил из шкафа свою пилотскую фуражку и голубую форму и выложил на кровать.

Я больше десяти лет отработал в приличных авиакомпаниях и более чем заслужил те четыре золотые полоски, что украшали мои погоны, и я был искренне уверен, что проведу остаток своей карьеры, совершая полеты для любимого «Фирменного полета». Но тут «Элитные перелеты» стали перевозчиком номер один в стране, со своим подходом: «Давайте украдем все, чем была Pan Am в свои непревзойденные дни, и выставим это чем-то новым», и я понял, что они найдут способ выкупить мою любимую авиакомпанию. Так же, как перекупили множество прочих.

Я поднял с прикроватной тумбочки телефон, надеясь увидеть там письмо о приеме на работу от одной из тех чартерных компаний, куда разослал на прошлой неделе свои заявления, но там было пусто. Только сообщение от Эмили, женщины, с которой я трахался.

Она была записана у меня как «Даллас-Эмили», сначала город, потом имя. Так я не перепутаю ее с «Сан-Фран-Эмили» или «Вегас-Эмили». Таким образом я вел учет всех женщин, с которыми спал в разных городах.

Даллас-Эмили: Я не оставляла у тебя свои сережки?

Дж. Вестон: Оставляла. Я позвонил на ресепшн, чтобы их забрали. Можешь получить их там в любое удобное время.

Даллас-Эмили: Джейк, ты мог бы просто сказать, что я их забыла…

Дж. Вестон: Ну вот я и сказал.

Даллас-Эмили: Ну ты же понял, что я имела в виду. Может быть, я нарочно их оставила, потому что хотела вернуться поговорить с тобой.

Дж. Вестон: Именно поэтому я и передал их на ресепшн.

Даллас-Эмили: Можно, я что-то спрошу? Мне надо что-то сказать.

Дж. Вестон: Я не могу запретить тебе слать сообщения.

Даллас-Эмили: Когда мы опять встретимся, не мог бы ты начать вечер с каких-нибудь других слов, кроме «встань на колени» или «открой рот».

Дж. Вестон: Я не против сказать «привет» из этой позиции.

Даллас-Эмили: Джейк, я не об этом! Я хочу сказать, между нами что-то есть… Что-то настоящее… И я…

Дж. Вестон: Твои многоточия что-то значат, или ты издеваешься над грамматикой чисто для удовольствия?

Даллас-Эмили: Джейк, я хочу от тебя большего. Большего для нас обоих.

Дж. Вестон: Еще больше траханья?

Даллас-Эмили: Больше ТЕБЯ. Ты мне ОЧЕНЬ нравишься, и я знаю, что с твоей работой ты одинок (как и я), и я чувствую, что между нами существует настоящая связь.

Дж. Вестон: Между нами есть связь, Эмили.

Даллас-Эмили: Если это не так, то почему же, когда ты прилетал последний раз, мы говорили ЧАСАМИ и ты повел меня на этот шикарный ужин?

Дж. Вестон: Мы говорили двадцать минут, и я купил тебе гамбургер.

Даллас-Эмили: Это то же самое. Каждый раз, когда мы встречаемся, даже если всего пару раз в месяц, я чувствую нечто, и я знаю, ты тоже. Я думаю, если мы начнем настоящие отношения, нам будет хорошо вместе. Что скажешь?

Я выключил телефон, решив заблокировать ее позднее. В Далласе масса других вариантов, множество женщин, которым не надо было от меня ничего больше, чем перетрах и короткий, незначительный треп. Только прочитав слово «связь», я уже понял, что это общение надо заканчивать.

В моем мире связь – это краткий промежуток в расписании. Связать – это совершить короткий полет, ведущий прямо в пункт назначения, и более ничего. Это слово само по себе шаткое, неокончательное и уж точно совершенно неприменимое к отношениям.

Выйдя в гостиную, я начал искать галстук и замер, заметив заголовок, бегущий строкой по нижнему краю телеэкрана.

Новое будущее, начало для «Элитных перелетов», открывается в понедельник.

Светловолосая ведущая интервьюировала одного из прилизанных роботоподобных служащих «Элитных». У него был стандартный набор – бело-голубой галстук, значок «Люблю „Элитных“» на грудном кармане и словно приклеенная улыбка. Неважно, сколько полной ерунды исходило из его рта, улыбка оставалась неизменной.

– Ну, Клара, мы же не просто так компания номер один в стране, – представителю «Элитных» вряд ли исполнилось больше двадцати пяти. – Именно поэтому мы так рады слиянию «Фирменного полета» и «Авиалиний Контрера».

– Именно! – хлопнула в ладоши блондинка. – Как раз сегодня утром вы объявили о покупке «Авиалиний Контрера». Какое чудесное время для вашей компании!

– Благодарю, Клара. Это в рамках нашего девиза «Мы делаем все, что можно, чтобы быть лучшими, и неважно, сколько это стоит».

Неважно, сколько это стоит…

Когда по экрану снова пробежал заголовок, я почувствовал, что у меня поднимается давление. Я был уверен, что для большинства зрителей это просто еще один фрагмент бизнес-сообщений, еще одно интервью с представителем самолетной индустрии, достигшем американской мечты, но для меня эти слова означали больше, чем конец эпохи. Они значили что-то, чего я не мог ни забыть, ни простить.

В ярости я заставил себя вернуться в душ. Я включил воду на полную мощность, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом – на чем угодно, – но все было без толку. Я видел перед собой только этот гадкий заголовок.

Черт побери! Я не пойду вниз в таком состоянии.

* * *Три часа спустя

– Благодарим, что пришли вовремя, мистер Вестон, – выразительно взглянула на меня доктор Кокс, открывая дверь в комнату совещаний. – Вы намеренно явились сюда с очень ограниченным запасом времени перед своим полетом в Сингапур, или это простое совпадение?

– Это удобное совпадение.

– Ну конечно, – простонала она, провожая меня в комнату. – Садитесь за тот стол.

Войдя, я заметил, что они превратили помещение в некое подобие кабинета профориентации. Вдоль стен расставили постеры и плакаты с политикой компании «Элитных», тут же висел экран для проектора, на отдельном стуле громоздилась стопка сводов законов Гражданской авиации. В углу стояли две большие коробки с надписью: «Дж. Вестон», а стол был завален блокнотами, папками и ручками.

Уже заняв свое место, я увидел на столе два стакана воды с надписью «Для мистера Вестона» и лужицу под ними.

Доктор Кокс тут же уселась напротив меня, и еще один представитель «Элитных», седой мужчина в знакомом бело-голубом галстуке, занял место возле нее.

– Это мой коллега, Ланс Оуэнс, – сказала она, выкладывая на стол диктофон. – Поскольку вы не торопились присоединиться к нам, наш видеограф ушел. Так что я вынуждена делать аудиозапись нашего интервью, а мистер Оуэнс выступает свидетелем. За время ожидания нам удалось заполнить большинство пробелов в вашем личном деле, так что все это не займет много времени. У вас есть какие-нибудь вопросы, пока мы не начали?

– Никаких.

– Хорошо. – Она нажала кнопку записи. – Это финальное интервью сотрудника № 67581, старшего капитана Джейка Вестона. Мистер Вестон, назовите для записи свое полное имя.

– Джейк К. Вестон.

– Как расшифровывается буква К?

– Как-то не припомню.

– Мистер Вестон…

– Никак не расшифровывается. Просто К.

– Спасибо. – Она подтолкнула ко мне голубую папку. – Мистер Вестон, вы можете подтвердить, что все ваши предыдущие должности указаны в списке верно?

Я открыл папку и обнаружил там один лист с описанием всей моей профессиональной деятельности. Воздушные силы США. American Airways. Air Asia. Air France. «Фирменный полет». Никаких происшествий, никаких крушений, ни одного нарушения.

– Все верно. – Я закрыл и вернул ей папку.

– Тут сказано, что вы получили в авиации тридцать наград за время, прошедшее с окончания вами школы пилотов. Это так?

– Нет. Сорок шесть.

– Знаете, – заметила она, читая что-то на листке. – Большинство пилотов не получают таких наград до пятидесяти или даже шестидесяти лет, пока не достигнут двадцати пяти – тридцати пяти лет опыта за плечами. А у вас без малого двадцать лет, и то с учетом достижений во время учебы, и вам через пару недель исполнится тридцать восемь.

Я моргнул.

– Вы собираетесь прокомментировать мои слова, мистер Вестон?

– Я ждал вопроса. Обычно вы как-то обозначаете это своей интонацией. А сейчас вы просто перечислили факты.

Свидетель рядом с ней криво улыбнулся.

– Продолжим, – щелкнула она ручкой. – У нас возникли проблемы с людьми, которых вы назвали в качестве близких родственников. Телефоны, которые вы указали, оказались телефонными будками в Монреале. Нам нужна актуальная информация, хорошо? И это «хорошо», мистер Вестон, является вопросом.

– Хорошо.

– Начнем с Натаниэля Вестона, вашего биологического отца. Назовите его текущее место работы и телефон.

– Он волшебник. Он возникает и пропадает в моей жизни каждые несколько лет. Следующий раз я попытаюсь выловить его и спрошу номер телефона.

– Как насчет Эвана Вестона, вашего биологического брата?

– Он тоже волшебник. Его талант – изменять вещи, делая их совсем не такими, как на самом деле.

– И никакого телефона?

– Никакого телефона.

– А ваша мать?

– Я не уверен.

– Ваша жена?

– Бывшая жена. Я уверен, что она продолжает разрушать чью-то жизнь, где бы ни была. Посмотрите телефон преисподней.

Она сняла очки.

– Каждый сотрудник «Элитных» обязан предоставить список как минимум из четырех близких людей для контакта. Каждый.

– Ну, значит я стану первым исключением.

– Не думаю. – Она взглянула на свидетеля. – Поскольку мистер Вестон желает развлекаться, мы будем вынуждены задействовать нашу команду по сбору данных. И будьте уверены, мы сообщим в отдел кадров о том, что вы отказывались с нами сотрудничать.

Свидетель кивнул, но я промолчал. Я взял стакан воды и сделал большой глоток, зная, что они в жизни не отыщут никого, кроме, может, бывшей жены. Все было похоронено много десятилетий назад и никогда больше не всплывет.

– Тем временем, – продолжила она, – вы, конечно, можете все же перечислить своих близких в порядке близости, чтобы мы знали, кого извещать первым в случае необходимости?

– Конечно.

– Итак. По шкале от одного до десяти (десять – максимальное значение), насколько вы близки со своим биологическим отцом?

– Минус восемьдесят.

Она поглядела мне прямо в глаза.

– Простите, как? Что вы сейчас сказали?

– Минус восемьдесят, – повторил я по слогам. – Если хотите, можете перемотать пленку и послушать еще раз.

Она покачала головой, и на секунду мне показалось, что она жалеет, что вообще спросила об этом, и сейчас перестанет задавать вопросы. Но она не перестала.

– Мистер Вестон, по той же шкале, насколько вы близки со своим биологическим братом?

– Минус семьдесят.

– С биологической матерью?

– Без комментариев.

– Мистер Вестон?

– Нет.

– Это не вопрос на «да» и «нет», – возвысила она голос. – Все эти вопросы обязательны, особенно с учетом того, что вы дотянули до последней минуты, не считая нашу работу достойной тратой своего времени. Если вы хотите продолжать полеты после вашего последнего рейса в Сингапур, вы должны нам ответить. В противном случае мы можем закончить этот разговор немедленно.