Смотри в меня. Остросюжетный любовный роман

Сегодня восьмой день, зачеркиваю я очередное число в календаре и, с психом, ломаю ручку. Наливаю себе добрую порцию виски и возвращаюсь за стол. Свой кабинет я больше всего люблю в этом доме. Это моя святая святых, никто без моего согласия не имеет право сюда зайти, а узнаю – убью. Это моя раковина, где я прячусь от остальных. Месяц назад вызвал ремонтников, и теперь, хоть из пушек пали, сюда не дойдет ни один звук. Что было для меня сейчас ценнее всего.

Виски расслабляет, пересаживаюсь в кресло, откидываюсь на спинку и предаюсь воспоминаниям. В баре, куда я сбежал неделю назад из домашнего ада, ко мне подсела девушка. Сама, не спрашивая разрешения, бесцеремонно. Такого я не люблю и мигом бы приструнил сучку, но здесь, каюсь, повелся на ее сиськи, это было первое место на ее теле, куда посмотрел. Все остальное тоже не разочаровало. Отличная фигура, насиликоненные губы, а ресницы такие, думал взлетит, когда моргнет. Не улетела, слава богу, иначе не испытать мне того, что было дальше. Девица, явно, была под какими-то препаратами, а наркоманок я не люблю, но….тут устоять не смог, слишком уж она была соблазнительна, слишком раскованно себя вела.

– Трахнемся? – предлагает, не успев присесть за мой столик.

– Не покупаю секс, – презрительно бросаю я. Никогда не имел дело с проститутками. Зачем? Если вокруг меня всегда было полно баб, готовых на все, как только оценивали, своим наметанным взглядом, мое материальное положение.

– А я не продаю, я за идею, – смеется девушка. – Ты красавчик, а у меня простой в любовных делах.

– Ну пошли тогда, – киваю, успев ее рассмотреть. Ее прямота импонирует, а попа, которой девушка заманчиво виляет, идя впереди, так и манит меня и не дает шанса передумать.

Она дает мне прямо в баре, в одной из многочисленных кабинок туалета. Слегка напрягло меня отсутствие презерватива, но, как только эта похотливая кошка положила руку мне на член, этот момент перестал меня волновать.

От воспоминаний возбуждаюсь, да так, что нет сил терпеть. Думаю позвать Оксану, но эта мысль не приживается, перед глазами сразу маячит оттянутая сыном грудь. Запускаю руку в штаны и начинаю гладить член сам, не впервой, бывает в моей жизни и такое. Рык разрядки вырывается из груди, и я расслабленно опускаюсь на спинку кресла, а по штанам растекается влажное пятно. Переодеваюсь, хорошо здесь есть запасные вещи, и выхожу из кабинета. Оксана на кухне, пьет чай, а при моем появлении вздрагивает.

– Постирай, – бросаю я ей испачканные брюки, разворачиваюсь и иду в спальню, еще один день, который не принес результата, слава богу, закончился.

4.1 Таша.

«Сегодня, – бьется в мозгу мысль. Это должно произойти либо сегодня, либо никогда, второй возможности у меня не будет». Вспомнив все, я поняла с кем в тот вечер разговаривал один из санитаров, когда я, так некстати, прокололась. С моим мужем, с человеком, если его можно так назвать, который превратил мою жизнь в ад, но этого ему показалось мало. Он без колебаний согласился угробить меня совсем, пичкая психотропными средствами. А значит, если мой план провалиться, то лучше для меня будет сдохнуть самой, чем ждать когда меня придут убивать. А в этом нет никаких сомнений, мой муж не оставит меня в живых. Я его знаю, если он что-то задумал, не отступится, пока своего не добьется.

Эта ночь была бесконечно длинной, я понимала, нужно поспать, нужны силы, но уснуть не получалось. Лишь под утро задремала. Правда, короткий, беспокойный сон, не принес результатов. Меня трясет, не от холода, от волнения. Часов здесь нет, но я по ощущениям научилась определять когда откроется дверь и очередной Цербер явится по мою душу. Скоро, совсем скоро. Закрываю глаза и лежу тихо, отсчитывая минуты. Сердце колотится сильнее обычного, норовя вырваться из груди. Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и тогда слышу звук, поворачивающегося в замочной скважине ключа.

– Привет, красавица, – похотливо оглядывает меня этот скот и мерзко улыбается. Хочется плюнуть в его гнусную рожу, но я лишь слегка приоткрываю глаза, изображая забвение. – Ждала, небось, своего папочку? Я же знаю, тебе это нравится также, как и мне. Сейчас, сейчас, я исполню все твои тайные желания.

Его трясет, изо рта брызжет слюна, когда он шепчет свои гнусности, а я молю бога лишь об одном, не сорваться раньше времени. Подходит ближе, наклоняется, а я чувствую мерзкий запах пота. С трудом удается подавить спазм, стараюсь дышать ртом, а он, видимо, принимает это за возбуждение.

– Ах ты, похотливая сучка, – улыбается, а руки уже лезут мне под рубашку. – Я ведь знал, тебе нравится. А хочешь сегодня я покажу тебе, что такое настоящий мужик? Хочешь ведь?

Он нависает надо мной, раздвинув мои ноги и устроившись между ними, а потом ныряет туда лицом. Такого подарка от судьбы я не ожидала. Не растерявшись, закидываю ноги ему на плечи, а потом, не давая возможности опомниться, крепко сжимаю шею и резко поворачиваю в бок. Слышу хруст костей, но еще какое-то время не выпускаю его из своих тисков.

– Сдохни, тварь, сдохни! – шепчу как заклинание, хотя понимаю, уже все кончено. Его тело обмякло и кулем свалилось на меня, когда я, наконец, расслабила ноги. Выбираюсь из под него и осматриваю дело своих рук, точнее ног. Никогда раньше не подумала бы, что смогу убить человека, а сейчас стою над телом и не испытываю никаких эмоций, разве что, облегчение. А еще благодарю маму, царствие ей небесное, за то, что не позволила мне в детстве бросить заниматься борьбой.

Дверь этот скот не закрыл, он давно привык, что я смирная, расслабился, за что и поплатился. Подхожу и аккуратно выглядываю. Длинный коридор со множеством таких же дверей пуст. Решаю идти вправо, хотя лево ничем не отличается, и на носочках, постоянно оглядываясь назад, иду в выбранном направлении, а в конце упираюсь в запертую дверь. Дергаю, но она не поддается, и я бегу, уже не сильно таясь, в противоположный конец коридора. Там тоже самое, единственное отличие, на двери имеется стеклянная вставка. Озираюсь в поисках того, чем смогу ее разбить, но ничего не вижу, лишь голые стены. Тогда снимаю с себя рубашку и, оставшись в чем мать родила, наматываю ее на руку. Несколько ударов не приносят никакого результата, стекло толстое, а сил у меня не так много. Удивляюсь, откуда только они взялись, чтоб сломать шею похотливому ублюдку, но, видимо, в экстремальной ситуации просто смогла собраться.

– Вот и сейчас соберись, ты сможешь, – шепчу себе, откидывая со лба влажные волосы. Замахиваюсь, и с силой бью по стеклу. Пошла трещина, но оно выдержало. И тогда решаю попробовать ногой и бью со всей силы, забыв перемотать ее рубашкой. Звон раздается такой, что, мне кажется, сейчас сюда примчатся все обитатели этого здания. За несколькими дверями раздаются стуки и дикие голоса, похоже, я всех разбудила. Из ноги хлещет кровь, но я, не чувствуя боли, ныряю в образовавшуюся дыру и падаю. Вскакиваю на ноги и несусь вниз, увидев лестницу. Не знаю сколько я пробегаю пролетов, но тут слышу голос, доносящийся снизу. Он приближается, значит человек поднимается и, похоже, не один. Озираюсь вокруг и понимаю, прятаться некуда, зато вижу на стене огнетушитель. Хватаю его и несусь на голос. Мужчина в белом халате, говоривший по сотовому, успел только удивленно на меня взглянуть, а потом крякнул, получив удар по голове, и осел. Проверяю пульс, вроде бьется. Выдыхаю и бегу дальше, надеюсь, мужчине помогут, мне он не сделал ничего плохого и смерти ему я не желаю, мне просто нужно отсюда уйти.

Добегаю до конца, впереди еще одна дверь. Теперь уже осторожно, приоткрываю ее и осматриваюсь. Коридоров больше нет, лишь холл, обычный, больничный и ни капли не примечательный. Дверь на улицу открыта, это радует, но перед ней стоит будка, в которой вижу голову охранника. Пока я раздумываю что делать, наверху сначала слышаться шаги, а потом и возбужденные голоса. Оглядываюсь назад, за мной тянется кровавый след, а значит сейчас эти люди кинутся вниз. Даже если они еще не знают о побеге, то проверить откуда кровь обязаны. Выбора у меня не остается, распахиваю дверь и иду к выходу. Меня спасает лишь то, что рубашка так и намотана на руку. Охранник слегка в шоке от моего появления в голом виде и лишь поэтому медлит. Выскакиваю за дверь, и в это время, слышу звуковой сигнал, от которого хочется заткнуть уши. Наверняка, оповещение о побеге. Несусь, не разбирая дороги, отталкивая попадающихся на пути людей, не обращая внимания, что некоторые падают, мне не до церемоний. Сзади слышу топот нескольких пар ног, но я бегу, не оборачиваясь, боясь потерять драгоценные секунды. В ушах свистит, от этой бешеной гонки начинаю задыхаться. Впереди выезд для машин, шлагбаум закрыт, а рядом еще один пост с охраной. Бегу туда, надеясь теперь лишь на чудо, сил почти не остается, а преследователи догоняют, я уже слышу их тяжелое дыхание за спиной. Охранник спокойно курит, но когда обращает внимание на наш марафон, бросается наперерез. Отталкиваю его из последних сил и выбегаю, слыша за спиной маты. Один из преследователей, не успевает затормозить и, споткнувшись, растягивается рядом. Озираюсь, чтобы понять куда лучше бежать, и тут случается то, чего я никак не ожидаю. Дверь, стоящей на парковке машины, распахивается, и оттуда доносится голос:

– В машину, быстро, – не раздумывая прыгаю на пассажирское сидение, и, не успеваю закрыть дверь, как автомобиль резко срывается с места.

4.2 Игорь.

Утро начинается со звонка сотового, который орет мне прямо в ухо. Смотрю на часы, пять утра, и матерюсь. Оксана тоже просыпается, приподнимается на локте и смотрит на меня ничего не понимающими со сна глазами. Хватаю телефон и улыбка, невольно, трогает мои губы. Аркадий Валентинович, главврач психушки, где лежит Таша. Все, думаю, конец моим страхам и сомнениям, наверняка, коньки отбросила, а зачем еще звонить в такую рань. Встаю, и выхожу с телефоном на балкон, непреодолимо хочется закурить. И лишь подкурив сигарету, отвечаю на звонок. По мере того, как Аркадий излагает новости, улыбка сползает с моего лица, а к концу прихожу в бешенство.

– Что? – ору я в трубку. – Да вы куда там смотрите? Как такое вообще могло произойти?

– Простите, Игорь Анатольевич, – мямлит главврач. – Никто не ожидал, она смирная была, да и под таблетками.

– Какие таблетки, идиот! Она давно вас дурила. Будь Таша под ними, ей и в голову не пришло бы сбегать, – не могу успокоиться, тупость Аркадия раздражает. Даже не тупость, конечно, он все понял, а желание себя оправдать. – В общем так, слушай сюда, только внимательно. Я ее найду, расшибусь в лепешку, но верну в твою гребаную больницу. А уж там дело за тобой, дам тебе максимум неделю. Не решишь вопрос, считай свой бизнес умершим, я позабочусь.

– Понял, Игорь Анатольевич, все сделаю в лучшем виде. Только верните ее, и я вам обещаю, мне и трех дней хватит.

– Смотри мне, – прежде чем положить трубку, слышу отдаленный голос Аркаши.

– Козел, – но меня это не трогает, я давно плюю на чужое мнение, тем более такой букашки, как этот докторишка.

С психом бью кулаком по стеклопакету, боли не чувствую и ему существенного урона не наношу, но успокоиться не могу. Продолжаю колотить по нему, отчаянно ревя, как раненый зверь.

– Сука! Сука! Сука! – повторяю как заклинание, и оно помогает. Стекло, наконец, сначала лопается, а после нескольких дополнительных ударов разлетается вдребезги. Рука кровоточит, но мне все равно, слизываю кровь и ухожу с балкона. Оксана смотрит на меня, зрачки ее расширены от страха, но молчит, ни о чем не спрашивает. – Она сбежала, – говорю ей, уже немного успокоившись, и опускаюсь на кровать.

– Как? – шепчет она и срывается с места. Мне не нужно смотреть куда эта дура побежала, это я и так знаю, к сыну. Проверять все ли в порядке. По-моему, у Оксаны по этому поводу началась паранойя, но ее понять я могу, ведь однажды Таша уже пыталась выкрасть Алешку. Хотя сейчас и думаю, лучше бы у нее получилось, хоть спал бы спокойно, не просыпаясь от детского ора.

Возвращается Оксана через час, я все это время сижу в той же позе, хотя давно пора собираться на работу.

– Игорь, – трогает меня за плечо, а я поднимаю на нее усталый взгляд. – Что теперь делать?

– Будем искать, она не иголка в стоге сена, всплывет где-нибудь. Там один из охранников запомнил номер машины, в которую Таша села, так что много времени поиски не займут, тем более у Борисыча, он профессионал, сама знаешь.

– Надеюсь, – Оксана присаживается рядом. – Игорь, я не переживу, если она что-нибудь сделает с Алешкой. Она ведь психованная.

– Да заткнись ты! – снова ору я. Оксана меня достала. – Я сказал найдем, значит найдем. Хватит капать мне на мозги. В дом она не попадет, охрана предупреждена, гуляйте по территории и все будет хорошо.

– Ладно, только не злись. Последнее время ты какой-то раздражительный, – Оксана встает и выходит из комнаты, хлопнув дверью, а мне лень даже с ней ругаться. Иду в душ, привожу себя в порядок и отправляюсь на работу, не попрощавшись с ней.

Уже сидя в кабинете, все обдумываю сложившуюся ситуацию. Разводиться, значит потерять половину всего и никакие юристы не смогут защитить мое имущество. Дело в том, что у Таши есть тетушка, единственная ее родственница, которая жива. А она, как раз, адвокат по бракоразводным процессам, и адвокат хороший. Я много слышал про выигранные ей дела, да и связями тетка обросла за время своей карьеры. Меня, кстати, ненавидит и будет рада подложить свинью. Поэтому выход один, Таша должна сгинуть. И пусть это произойдет в психушке, вину можно потом свалить на санитара, который неправильно рассчитал дозу психотропных препаратов.

– Сергей Борисыч, привет, – набираю я по внутренней связи номер начальника своей службы безопасности и произношу, когда слышу ответ. – Зайди ко мне, есть для тебя работенка.

4.3 Оксана.

Я сижу в детской и крепко прижимаю к себе Алешку, единственное существо на этой планете, которое любит и будет любить меня, несмотря ни на что. Игорь последнее время стал совсем невыносим, постоянно срывается, орет, да еще и руки распускать начал. Уходить? Но куда? В свой колхоз я возвращаться не хочу, привыкла уже к сытой жизни. Да и мать рада не будет, у нее таких как я еще шестеро, нарожала, а обеспечить не может, вот и прозябают они в нищете, хорошо мне вырваться удалось. Звонят теперь, денег просят прислать, а раньше, когда я только собиралась уезжать, шлюхой называли, говорили, что за мужиком богатым в столицу подалась. В общем, отрезала я этот кусок своей жизни и выбросила, как ненужную вещь. Куда ж теперь к ним на поклон, до конца жизни попрекать будут. И мужика запасного нет, тем более сейчас, с грудничком, кому я нужна? Вот и приходится терпеть такое отношение, стиснув зубы, чтобы не сорваться.

Алешка, наконец, засыпает, насосавшись молока. Аккуратно, чтобы не разбудить, перекладываю его в кроватку, иду на кухню, наливаю себе чай и возвращаюсь в детскую. Известие о побеге Таши произвело впечатление, я боюсь за сына, ведь один раз она уже попыталась его у меня отобрать…

Беременность моя протекала легко, почти не было токсикоза, а когда срок стал большой, отеков. Чувствовала я себя прекрасно, но Игорь настоял, чтобы с работы уволилась, в самом ее начале. Ну а мне и лучше, я много гуляла, ела, привезенные им фрукты, а самое главное отсыпалась. Именно сна мне не хватало раньше, по натуре я сова и на работу вставала тяжело. Уже на последнем месяце немного и иногда ломило поясницу, но я убеждала себя потерпеть, ведь оставалось совсем немного. Когда до поставленного срока не дошла неделя, Игорь уговорил меня лечь в клинику, где уже оплатил мое пребывание и последующие роды. До сих пор не пойму зачем он так сделал, но и свою жену он положил туда же, хорошо, хоть не в одну палату. Правда, в коридорах нам, иногда, все же приходилось сталкиваться. По взглядам, заинтересованным, а иногда сочувствующим, которые бросала на меня Таша, поняла – знает кто я, но она ни разу она ко мне не подошла, не обвинила, да даже просто не заговорила. Равнодушно проходила мимо, поглаживая свой живот и улыбаясь.

А однажды утром я проснулась на мокрой кровати, отошли воды. И надо же такому случиться, что в этот день вторая акушерка данной смены заболела, и замену ей найти не смогли, лето, отпуска. Да еще и Таша тоже начала рожать, не могла потерпеть, что ли? Нас положили в одну родовую палату, на соседние кресла. Честно говоря, помню эти часы смутно. Боль раздирала меня, рвала на части. Я зубами рвала свою рубашку, чтобы заглушить крик, но помогало это мало. В какой-то момент перевела взгляд на соседнее кресло и увидела эту ненавистную мне женщину, выглядела она плохо. Пот струился по ее лицу, а глаза закатывались, было ощущение, что сейчас она потеряет сознание. Акушерка бегала вокруг нас взволнованная. А еще постоянно звонила кому-то, но смысл ее слов до меня не доходил, все было как в тумане.

Когда немного пришла в себя, боль, раздирающая мои внутренности, исчезла, как и живот, с которым я уже сроднилась. Повернула голову, и на соседней кровати увидела Ташу, тоже без ее огромного пуза, она спала. Больше никого рядом не было. Хотела закричать, позвать акушерку, но, в последний момент передумала, все же мы в больнице. Попыталась встать, отодрав от руки капельницу, но ноги тряслись, к тому же почувствовала, как хлынула кровь, спускаясь по ляжкам, пришлось сразу лечь обратно. Не знаю сколько я так пролежала, на меня напала сонливость, веки отяжелели, не желая подниматься. В себя пришла, когда открылась дверь палаты и вошла акушерка, неся в руках кричащий сверток. Но только один….

5.1 Данила.

Сегодня я просыпаюсь в отличном настроении, даже не смотря на то, что мне предстоит визит в психиатрическую клинику. Последнее время я достаточно часто посещаю это место и успел уже немного к нему привыкнуть. Только первые несколько раз вызывали во мне дрожь от увиденного, а потом стал относиться к этому спокойнее. Дело в том, что как бы я не противился посещению подобных мест, сейчас это был мой долг, который не мог не отдать. Моя старшая сестра, которая фактически всю жизнь заменяла мне мать, попала туда после попытки суицида. Слава богу, дела ее идут на поправку, но о выписке врач пока молчит, а я езжу к ней минимум три раза в неделю, ведь Вике сейчас очень нужна моя поддержка.

По дороге в клинику меня, вдруг, одолели непрошенные воспоминания. Сколько себя помню, моим воспитанием всегда занималась Вика, хотя сама была старше всего лишь на семь лет. Именно она ходила за мной в детский сад, потом делала со мной уроки. Именно к ней я пришел за советом, когда впервые влюбился в девчонку из своего класса. Казалось бы для этого есть мать, но наша считала, что дала нам жизнь, и на этом ее миссия выполнена. Отец – он ушел, когда мне было два, сам я его не помню, Вика рассказывала. Сначала я злился на него, ненавидел, хоть мы и не встречались. А с годами понял, я бы тоже не смог жить с подобной женщиной, которую кроме тряпок и внешности больше ничего не интересует. Хотя нет, вру, еще ее интересуют мужчины. За годы нашего совместного проживания, у меня «папы" менялись, как перчатки. Я их всех ненавидел, а одного, как-то, даже ударил. За дело, между прочим. Правда, сам потом получил так, что еще долго ходил в синяках. После этого случая Вика, которая уже два года жила отдельно, забрала меня к себе, а мать этому лишь обрадовалась. Вспомнила она о нас лишь когда я открыл свой, хоть и небольшой, но приносящий прибыль, бизнес. Денег ей захотелось. Дал, не смог отказать, мать все-таки. А потом звонки стали регулярными. Мать, растерявшая свою красоту, а вместе с ней и любовников, жила сейчас лишь на пенсию, которой ей, с ее запросами, естественно, не хватало.

Я подъезжаю к клинике и воспоминания приходится прервать. Здороваюсь с охранником, дежурившем у шлагбаума, и, беспрепятственно, попадаю на территорию, оставив машину на парковке перед въездом. Еще совсем рано, в основном, навещаю я Вику по утрам, дела на фирме требуют сейчас моего присутствия. Воздух еще не успел прогреться, и я иду не спеша, засунув руки в карманы брюк и наслаждаясь приятной прохладой.

– Доброе утро, Даниил Андреевич, – протягивает мне руку охранник, стоящий на входе в клинику. – По вам часы сверять можно, как всегда точны.

– Доброе, – отвечаю я на рукопожатие. – Дела, вот по утрам и прихожу, а привычка к точности еще с армии у меня.

– Проходите, – кивает парень, на бейджике которого значится «Максим». – Виктория Андреевна будет рада.

– Спасибо, Максим, – уже на ходу, бросаю я и направляюсь к главврачу, который всегда сам провожает меня в палату.

– Доброе утро, Аркадий Валентинович, – захожу я, предварительно, стуком, оповестив его о своем появлении.

– Даниил Андреевич, – расплывается в улыбке главврач, а я, непроизвольно, морщусь. Он мне не нравится. – Прошу.

– Вы ведь знаете, я тороплюсь, давайте поговорим по дороге, – слегка раздраженно, бросаю ему и выхожу из кабинета. Аркадию ничего не остается, как последовать за мной. – Как она?

– Лучше, – кивает он. – О выписке, конечно, речи еще нет, но прогресс на лицо.

– Какой прогноз? Сколько Вике еще у вас лежать? – спрашиваю, а сам подозреваю, что он просто хочет вытянуть из меня как можно больше денег.

– Ну… месяц точно, – смотрит на меня и поспешно добавляет. – Вы же не хотите повторной попытки?

– Не хочу, – знает, гад, на что давить. Слава богу, доходим до палаты, Аркадий открывает мне дверь и уходит, подозреваю недалеко.

– Привет, моя хорошая, – закрыв за собой дверь, подхожу к Вике, наклоняюсь и глажу ее по голове, а потом касаюсь губами лба. Он холодный и влажный, но сегодня сестренка выглядит немного лучше, чем в прошлый мой визит. Обращаю внимание на запястья, они до сих пор перемотаны бинтами, хорошо хоть чистыми.

– Даня, – нежно смотрит она на меня и улыбается. Даней меня дозволено называть лишь очень близким людям, не люблю свое уменьшительное имя. Данил, Данила, Диниил, пусть называют как угодно, только не Даней.

– Ну как ты, сестренка? – присаживаюсь на ее кровать, сдвинув постельное белье, и беру Вику за руку. Меня сразу охватывает нежность, роднее человека просто нет для меня на этой земле.

– Все хорошо, – смотрит на меня, а глаза наполняются слезами. – Ты прости меня, дурочку. Я ведь только сейчас поняла, что хочу жить. Как подумаю, что не вернись ты вовремя с работы, меня уже бы не было, так дрожь охватывает, а я справиться с ней не могу.

– Тихо, – глажу я ее руку, она трясется. – Все ведь хорошо теперь, правда? Ты ведь больше не…?

– Нет, – говорит она так твердо, что я верю. – У меня здесь времени много свободного, вот и поняла, что ни один мужчина, будь он хоть трижды твоим идеалом и любовью, не заслуживает, чтобы из-за него расставаться с жизнью. Это самое ценное, что у нас есть.

– Умница, – целую ее в лоб. – А твоего Костолевского я из под земли достану, и тогда ему мало не покажется.

– Не надо, Даня, – Вика умоляюще смотрит мне в глаза. – Надо уметь прощать. Я смогла, попробуй и ты. Тем более, он не заслуживает, чтобы ты оказался из-за него в тюрьме. Обещай мне, Даня, ты оставишь Костолевского в покое.

– Обещаю, – произношу нехотя, потому что знаю, Вика упряма, как и я, и пока не добьется от меня этих слов, не отстанет.

– Спасибо… а теперь иди, – говорит она, успокоенная моими словами. – Все хорошо, скоро я отсюда выберусь.

– Пока, сестренка, – глажу ее по голове и выхожу, прикрывая за собой дверь. На встречу мне уже спешит санитар, но я не останавливаюсь. Бросаю взгляд на часы, если не хочу опоздать на сделку, которую я добивался долгие месяцы, мне нужно поторопиться. Почти бегом лечу к машине, сажусь и тут звонит сотовый. Пока разговариваю, стою на месте, за рулем говорить не люблю, такой у меня пунктик. Наверное, сам бог решил вмешаться в наши жизни, выйди я на пять минут раньше, и мы, вряд ли бы когда нибудь встретились вновь. Но я остаюсь на месте, а потом вижу такую картину, что просто не могу тронуться с места. По больничному парку несется девушка, абсолютно голая, лишь на руке болтается какая-то непонятная тряпка. Одна нога в крови, волосы ее липнут ко лбу, но бежит она резво, я аж засмотрелся. Возле шлагбаума, толкает с разбега охранника, так, что тот валится кулем на землю. Один из ее преследователей, тот самый Максим, что дежурил на входе, запнувшись о первого, падает рядом, а девушка озирается по сторонам и не знает куда бежать. В каком-то порыве, не задумываясь, открываю пассажирскую дверь и кричу:

– В машину, быстро, – беглянка, не раздумывая бросается ко мне, а я срываюсь с места, как только голая ее попка оказывается на сидении. Смотрю на дорогу, боясь попасть в дтп, а когда слышу голос, вздрагиваю от неожиданности:

– Даня? Это ты?

5. 2 Таша.

Когда открывается дверь машины, и оттуда раздается голос, прыгаю в нее, не задумываясь, деваться больше некуда, шанс лишь один. Не успеваю даже нормально присесть, а автомобиль уже срывается с места, издав грозный рев. Я перевожу дух и пытаюсь выровнять дыхание, получается пока плохо. К тому же меня начинает трясти так, что зубы стучат друг об друга, выбивая дробь. Обхватываю себя руками и бросаю беглый взгляд на моего спасителя. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, а я цепенею, а потом меня начинает лихорадить с новой силой.