Секс АНДЭ!

Та была занята.

Наскоро намекнув о том, как она прекрасна, Елена улетела за стол. А мы чуть не умерли со смеху, представляя этого жирнягу, танцующим с девушкой, к примеру! Лера очень здорово это демонстрировала, выгнув спину дугой и вытянув руки, будто тянется к его шее.

Мне было не смешно: примерно в этой позе, я провела остаток ночи, пытаясь найти себе место между пустотой и плюшевым боком собаки. Смеяться я начала, когда пришел Пак и велел Лерке отправляться за столик к толстому мужику.

– Они там танцуют, – ввалились через десять минут Кристина и Ольга. И попадали на диван, задыхаясь от смеха. – Иди посмотри.

Я не могла себе в этом отказать. Надо же взглянуть, как я выгляжу, пытаясь обернуться вокруг собаки. Реальность все ожидания превзошла. Мужик был высок и Лере не хватало рук, чтобы обогнув живот, дотянуться до его шеи.

Не видя мира перед собой, истерически гогоча, я доползла до кондейки и задыхаясь от смеха, сказала два слова:

– Бог есть!

Лера чуть не сдохла сегодня вечером! Норм пытался говорить с ней по-английски, Лера не понимала! Норма это задело. Он возмутился, что она слишком часто уходит на дискотайм, и Пак заменил ее Алькой.

Норм держал ее за руки, под предлогом пылавшей в нем нежности. Стоя на стэйдже, я наблюдала, как испуганно вращались его глаза под очками, когда Лера умудрялась высвободить руки и все-таки ухватить кусок.

Мы с Алькой заключили пари. Я ставила десять вонючек на то, что Лерка станет есть прямо ртом с блюда, лишь бы этот мудак ушел. Алька ставила двадцать, что он не позволит. Даже если ему придется ее оглушить.

Это был первый со дня знакомства, нормальный, человеческий разговор.

Норм волновался, глядя на нас. Мы с Алькой, шатаясь, ржали в голос прямо на стэйдже. А когда я, согнувшись, чуть не упала, решил, что, пожалуй, ему пора.

– Теперь, – сказала я Лерке, когда после работы, мы как обычно сидели у девок, – ты знаешь, каково это – спать с твоими собаками.

Она метнула в меня подушкой.

Я увернулась и Ольга, мирно собиравшая на столе пасьянс, поплатилась за мою ловкость…

– Осторожнее! – яростно заорала она. —Я «Узника» собираю! Этот пасьянс сходится раз в десять лет!

А у Ольги каждый день. Она нам плешь проела намеками на свою мудрость и прозорливость…

Я ей сказала, что пасьянс сходится не поэтому, а потому, что книга – фуфло. Тогда она запретила мне по ней гадать, пока я не заберу свои слова обратно.

Как истинная хозяйка своего слова, я забрала, но все равно посоветовала ей не собирать эту мутоту так часто: мы не в том возрасте, когда можно запросто кидаться десятилетиями.

– Это Линка ему листовку дала, – парировала она, обращаясь к Лерке.

– А-а! – возопила жертва. – Да чтоб ты замуж за Женю вышла! Чтоб у вас секс каждую ночь был дэ!

Я яростно переслала ей подушку «air male», но попала в Кристину. Та не стерпела и на их с Олей кровати вновь закипела битва. Жаль, что подушек было лишь две…

– Он весь вечер меня за руки держал! – снова начала жаловаться Лера.

– Естественно, должен же он был как-то оберегать от тебя свою еду! – сказала я и мы опять обменялись подушками. – А про Женю, это уж чересчур!

– Да ладно, – сказала беззаботная Лерка. – Может, он человек хороший.

По мне, так пусть лучше будет плохой, но мускулистый.

II. Домой и в Диснейленд.

***Алька вышла на стэйдж в носочках с сердечками, все в восторге от ее милой экстраординарности, собираемся повторить.

***Я нарушила запрет Елены на какую бы то ни было другую одежду на стэйдже, кроме этого пошлого бикини. Надела шорты и топ (костюм от «Диско»). Вопреки ее заверениям, никто и слова не сказал (кроме нее). Завтра все решили идти в этих костюмах! Опять же, кроме нее.

***Пак отменил запрет на общение с нами (наложил из-за того, что мы требовали нас кормить) и начал выдавать по две «вонючки» на завтрак, а после пиалей кормить лапшой, от которой у меня огонь из горла пышет. Круче, чем у Змея Горыныча! Лучше бы мы сами питались.

***Дмитрий Сергеевич, якобы, передал нам с Лерой через Елену, что если мы не прекратим скандалить на весь Пхохан, то поедем домой. Ну-ну! А потом еще и в Диснейленд.

3.09.99г.

I. Исполняя ритуальные пляски…

Просто не верится, что все происходит со мной.

Я сама зарабатываю деньги, сама покупаю себе одежду, которая мне! Могу ходить по улицам полуголая с утра до заката, никто и слова не скажет, в машину не запихает, за город не увезет.

Хотела сложить свои старые шмотки в кучу, облить бензином и сжечь, исполняя при этом ритуальные танцы. Но решила, что местные этого не поймут и Тичер снова побежит звонить Кану.

Кстати, сегодня, когда поговорив с ним по поводу «вчерашнего», она вдруг пришла в мотель и заговорила о том, как много в Корее американских солдат. Я как раз грызла ногти, размышляя с чего эта сука снова на меня взъелась и не до конца поняла, к чему такой поворот.

Не поняла, но сразу же заинтересовалась. Американские солдаты – это моя первая большая любовь после Димы. И Тичер, улыбаясь мне, аки мать, подробно рассказала, где они водятся, чем интересуются и кого едят.

Даже Лера стала подозревать неладное.

Кажется, Тичер допрыгалась: Кан ей вставил. Только не туда и не то, чего ей хотелось.

II. Нас не нае… обманешь!

После этого день пошел кувырком.

Ездили с Олей на пляж. Таксист, козел, привез, а потом сказал: «Лето закончилось, уже никто не купается!» Решил, что мы расплачемся и на его же такси поедем обратно. Люблю, когда люди думают, что самые умные.

Нет такого знака, который остановит двух русских девушек, которые намерены искупаться! А если еще и знака нет…

Мы послали таксиста нах и мужественно искупались в грязном, – по-моему начался прилив, – море. Выполаскивали песок из трусов, снова храбрились и плавали. Море же!.. К тому же бесплатное.

На пляже, похоже, была какая-то грандиозная пьянка и кроме уборщиков, которые это все убирали, и нас, вокруг никого не было. И мы как-то молча решили, что выполнили гражданский долг: искупались.

Легли загорать.

Вокруг, минут двадцать кружили какие-то парни на белой тачке. Стеснялись к нам подойти. В итоге, даже нам стало интересно: решатся ли и мы стали за них болеть. Парни вышли.

Явно не красавцы, даже одеты так себе, но Оле взбрендило покататься на их машине. Пришлось с ними знакомиться. Потом переводить ее доводы в пользу разрешения порулить. Потом наблюдать, как она гоняет по пляжу, радостно вереща, чтобы заглушить испуганные вопли хозяина…

Я пишу, чтобы понять, в чем была не права на этот раз. Почему ее удовольствие, стало вдруг нашим? Мы из-за этого с ней поссорилась. А еще из-за денег.

Она обещала заплатить за такси на обратном пути (туда заплатила я), но потом заявила, что раз она подцепила нам этих крокодилов, то больше ничего не должна.

Я, конечно, взбесилась.

Во-первых, если бы я не знала английского, она бы даже близко к их машине не подошла. Во-вторых, договор – это договор. В-третьих, если она пытается зажать две вонючки, почему жлобка – я, которая желает получить их обратно?

Забыв про угрозы нашего русского босса, я довольно резко изложила ей свою длинную мысль. Прибежала Елена. В руках с телефонной карточкой. Видимо, получилось чуть громче, чем я считала…

Ольга фыркнула и ушла к себе. Я – к себе. Ждать звонка из Хабаровска. Звонка не последовало и с трясущимся от злости лицом, я отправилась на «пиали». С Олей и Ежиком.

Оля мне все простила. Ха-а-ха!

– Лин, одолжи десятку, – засмотревшись на кофточку, говорит.

– Хер тебе, – отвечаю я, стараясь контролировать децибелы. – Попробуй развести продавца.

Как она оскорбилась, мамочка дорогая!

Такое чувство, что это я ей за все должна, а не наоборот. Лера в каморке негодовала. Мол, до чего же некоторые жадные, и что она бы, мол, ни за что до того не опустилась. Я молчала. Да и что я могла сказать? У меня почти возникло такое чувство, что я и впрямь не имела права отказывать кому-то в деньгах.

Но утром, после работы, когда Оля демонстративно вернула мне долг, я взяла. Мне пришло вдруг в голову, что в прошлом я так сильно прогнулась, что даже маленькая попытка вернуть свое, теперь считается госизменой.

На хер с пляжа мне такие друзья!..

4.09.99 г.

I. Не ждали, но смирились.

Сегодня, когда мы вернулись из магазинов, нагруженные, как купеческий караван, к нам с Лерой забрела Елена. Пить кофе. Мы не ждали ее, но смирились и хмуро достали кружки. Не знаю, что там вчера между ними произошло, но сегодня Лера и Оля не разговаривают друг с другом, отчего Лера снова разговаривает со мной.

Покритиковав то, что мы купили и печенье, которое Аля привезла из Хабаровска и все еще ест на завтрак, Елена предложила посмотреть телевизор.

Концерт корейской попсы.

Люблю я их музыку. Что мальчики, что девочки заливаются соловьями, не прекращая при том с завидной синхронностью танцевать. А уж красивые!..

– Хотела бы я тaк танцевать, – не выдержала я, глядя, как группа Sechs Kies шестеро мальчиков в кожаных костюмах выдают какую-то умопомрачительную, вариацию из техно-рэпа и джаза.

– Тебе так нравится? – Елена брезгливо оттопырила губу. – А вот я мечтаю о том, как мы поедем в Китай и я вас всех одену в шикарные костюмы с перьями! Представь себе: купальники из блестящей ткани, боа, и в волосах перья!

– Как у индейцев? – съехидничала я.

Елена не обратила на «колючку» внимания и продолжала бредить на тему своего шоу. Оно, по ее мнению, должно стать хитом в Китае, а я с моими «белокурыми локонами», буду главной «звездой» постановки.

Когда у нее случаются приступы просветления, Тичер начинает меня любить и приписывать все свои чувства, мечты и помыслы. У меня то и дело начиналось ощущение дежа-вю. Словно из Хабаровска даже не уезжала. Скоро начну ее мамой звать. Там то же самое: «Девочка моя, моя бедная маленькая принцесса…», «Тварь никчемная, бездарная уродина, чтоб ты сдохла!»

– Не поеду я ни в какой Китай! – ответила я. – Особенно с вами.

С меня хватило корейской эпопеи с ее шоу!

Его один раз увидели и навсегда отменили. Собственно, из-за этого она и впадает периодически в необъяснимую ярость и начинает придираться ко всем вообще, и ко мне в частности. Стоит мне хоть слово в свою защиту сказать, она уже несется звонить в Хабаровск.

– Как это?! – удивилась она. – Ты же говорила, что мечтаешь танцевать шоу.

– Мало ли, что я там говорила? – еще мрачнее ответила я. – Я мечтала уехать от своей матери. И вовсе не для того, чтобы ругаться тут с вами! Я не ваша дочка, Елена Викторовна. И я не ваше переиздание! Поэтому, шат ёр мауф (заткните рот) и дайте мне послушать Com‘ Back.

Лерка тихо хрюкнула в свою чашку. Как хорошие слова, так она по-английски не понимает. А как «закройте рот», так сразу же поняла. Это все потому, что я тут не единственное «переиздание» Тичера. Она то и дело пытается нас с собой сравнивать, чтобы рассорить, а потом примирить.

Та на нее внешне похожа, та – внутренне. У этой такие же бедра, а у другой будут такие же икры, если подкачать. Меня же она то и дело пытается считать дочерью. Словно папа мой не из мамы, а из Тичера вовремя вытащить не успел.

– И кто тебе из них нравится? – спросила она, словно собиралась познакомиться с зятем.

– Сунг Хун, – я ткнула пальцем в мелированного красавчика. Уточнила ехидно. – Вы, надеюсь, не против?

– Против, – сказала она. – Я расистка. Он же узкоглазый!

Я рассмеялась в голос: это было смешно! Для того, чтобы быть расисткой не требуются ни ума, ни особенной силы воли. Достаточно быть глупой, самонадеянной и высокомерной.

– А Дмитрий Сергеевич в курсе? – спросила я, ощетинившись, потому что все шуточки про корейцев, неизменно воспринимала в штыки. – Он очень щепетилен по этой части.

Sechs Kies уже убежали, вдоволь и в пол накланявшись, а Елена все размышляла. Я молча смотрела в ящик. Зал на экране плакал и ломал руки, как в религиозном экстазе: на сцену под начальные аккорды, выходила группа номер один Н.О.Т.

– Канг Та! – простонала и я, молитвенно воздевая руки. – О-о-о, господи! Он бог! Бог!

– Тьфу! – сказала Елена и зло насупилась. – Прекрати это! Иначе, я не выдержу и уйду!

Я едва сдержалась, чтобы не застонать, как в немецком порно. Малодушно зажала ладонью рот. И внезапно Лера, которая терпеть не могла корейцев и норовила переключить мою музыку на канал, где показывали рестлинг и Рока, вдруг заломила руки:

– Как можно молчать, когда Кантар – бог?! О-о-о! Я не могу! Я его обожаю!.. Сделай погромче! Боже!.. Как он красив!

В этот момент на первый план выскочил вдруг другой солист и страшным голосом заорал:

– Ай я! Ай я!

Очень похоже на русское «А я?» получилось.

– А ты нет! – прикрикнула Лерка и обернулась ко мне. – Господи! Да Кантар даже красивее, чем сам Кан!

II. Имена и даты.

Елена грациозно поднялась и хлопнула дверью. Я подождала, чтобы убедиться, что она не вернется.

– Вообще, его зовут Канг Та.

– Пофигу, – ответила Лера. – Я хоть саннима самого страшного полюблю, если Тичерина перестанет ходить к нам в гости. Расистка, блин! Ага!.. Ты ее вчера видела?

Я фыркнула: вчера Елена взасос целовала саннима, превратившего ее лифчик в кассу.

– Что тут такого? – не смутилась она, когда ее призвали к ответу. – За чек я позволяю себя поцеловать!

Лерка закатила глаза и застрелилась из сложенных вместе пальцев, а я опять призадумалась: в этом действительно был смысл. Никто не спорит, что целовать старика – противно. Но отвращение можно преодолеть, а чек – это целых сто долларов.

В общем, я фыркнула, но смолчала. Трудно мне ее осуждать, когда речь идет о бабосах.

– Почему она все время на тебя Кану жалуется? – спросила Лерка, меняя тему. – Даже не Жене, а сразу Кану.

– Не знаю.

Лерка почесала затылок:

– Слушай, а что у вас случилось в тот вечер? Ну, когда ты поехала на фирму завезти справки… Он еще тебя в кабинет потом вызывал, когда ты пришла.

– Да так, – сказала я, ухмыляясь. – Сказал, что ему Елена нравится. Не могли бы они делать вид, что созваниваются из-за меня. Ну и попросил, чтобы я с тобой почаще ругалась. Чтобы никто ничего не заподозрил.

Лера уставилась на меня.

– Серьезно?!

Я покрутила у виска пальцем.

– Я пошутила, Лера. Я же сказала: я отравилась. Два дня меня не было, потом Кан просто спросил, почему я так испарилась. Он же в нас бабки вкладывает… Ну и… Ну, ты же знаешь, что его мать и моя бабка дружили.

Она притворилась, будто поверила.

5.09.99г.

I. Тичер – раз, Тичер – два.

Мы с Леркой вернулись с прогулки и, желая кое-что уточнить, постучались к Тичеру.

Заходим, а там, на кровати, сидит незнакомая пухлая блондинка с хорошенькой мордочкой. Я даже растерялась в первый момент, решив, что зашла не в тот номер.

– Привет! – сказала она.

Таким тоном, будто пыталась быть снисходительнее с рабыней.

– Здравствуй! – ответила я несмело. – А ты – кто?

– Я вас учить приехала. Меня зовут Лена.

Мы с Леркой недоуменно переглянулись: это что, шутка?

Это была не шутка.

Наш босс Женя, которому сообщили, что кроме Тичера никто тут не умеет вести себя за столом, привез нам эту толстую коротышку. Важную, как мартовский кот и такую же круглую.

– Вы и есть – шоугруппа? – уточнила она.

Подумала.

– А! Это все ненадолго. Вы шоу свое танцуете? Нет! Значит, вас скоро разделят и разбросают по разным клубам. Да не бойтесь вы так: у Дмитрия Сергеевича только чистые клубы…

– Ты – кто? Его доверенное лицо? – вскинулась я, ревниво.

Леночка в момент просекла ситуацию. Произнесла насмешливо:

– Еще одна! Конечно, ничего зазорного в этом нет: в него все влюбляются… Но тем не менее, я бы на твоем месте не расслаблялась: он всем улыбается. Работа такая.

Наверное, она бы рассказала подробнее, но Лерка уже шла к двери и я последовала ее примеру. Злая, как три собаки, связанных вместе. Работа, мать его!

Мне он за все лето, вообще ни разу не улыбнулся.

Ни разу.

II. Грош и Елена.

Тичер была у девок. Пила валерьянку и толкала обвинительный спич.

– Она меня совершенно ни в грош не ставит! «Тыкает», поучает, а я, между прочим, в Корее не первый раз. А как она матерится!

– Позвоните Дмитрию Сергеевичу, – посоветовала я.

Наша многострадальная наставница закатила глаза и глубоко вздохнула:

– Он не берет трубку!.. Ну ничего, зайки, придется вам потерпеть!

– Что значит НАМ? – вопросила Лерка.

– Я лично хочу вернуться домой! – заявила она. – Не девочка уже по столам бегать! Раз мы не танцуем шоу…

– Моментик! – вскинулась Оля. – А мы? А что с нами будет?! Мы, вообще-то, тоже собирались танцевать шоу!

Тичер вздохнула, но как-то испуганно и поспешила вновь сменить тему.

6.09.99 г.

I. Уайт-блонд один тэйбл.

Как-то так вчера получилось, что мы с Леной сидели за одним тэйблом. У нее были длинные белые волосы, цвета льна. Светлее моих, но гости так сурово не придирались. Назвали нас обеих уайт-блонд и заказали петь в караоке.

Это было куда приятнее, чем сидеть с моими праведными подругами, или Тичером, которая говорила, будто бы ей всего лишь двадцать четыре года. Стоило нам оказаться в «руме», как Лена мигом отбросила свое чванство и распустила чары. Совсем, как моя маман. Я, которая девятнадцать лет наблюдала эти метаморфозы, бросилась повторять.

Конечно, я не была настолько красива, как моя мать, но и Лена не была тоже. Тем не менее, она вела себя, как маман и у нее получалось. Я мигом подстроилась, включилась в игру: заговорила сладко, засюсюкала, словно девочка. Захлопала ресницами… Гости потеплели глазами и принялись открывать кошельки.

Лена слегка удивилась, но вовсе не растерялась.

– Не надо с ними говорить на твоем «оксфордском», – шепнула она. – Говори так, чтобы они тебя поняли. Они сюда пришли развлекаться и, если повезет, облапать смазливую агащи. Будь ласковее, а лапать не позволяй. Тогда они придут к тебе снова.

– Толку-то, – насупилась я, вспомнив, как мои подруги доказывали друг другу и мне, что лучше умрут, чем станут заниматься тем, ради чего приехали. Развлекать мужиков.

Такое чувство, что у нас тут саннимы не источники заработка, а какие-то буржуины, которых нужно наказывать за то, что они – буржуины. Нет бы, сидеть всем вместе, улыбаясь и нежно глядя в глаза. Как Тичер. Подливать им бухло, слушать их пение и хлопать, как будто перед тобой Канг Та и Сунг Хун дуэтом поют.

– Толку-то? – возмутилась Лена. – Деньги, тебе, значит, не нужны?!

Я покраснела, перепугавшись до смерти. Я так недавно получила права принимать решения, что еще не была уверена в правильности того, что я принимаю.

– Нужны…

– То-то же! – наставительно подытожила Лена.

И тут вслух решив, что мы с ней подружимся, принялась за мною «присматривать».

II. Красивая женщина средних лет.

Лерка была у девок: я-то с Ольгой еще окончательно не помирилась после поездки на море, поэтому, после обеда Лена зашла ко мне и осталась. Учила жизни, расспрашивала о том, о сем и рассказывала о некой красивой женщине, «в возрасте», которая все лето бьет к Кану клинья.

Я морщилась: красивая женщина, кажется, всякий стыд пропила! Пожимала плечами:

– Может, из первой плеяды его проституток? Мне-то откуда знать?..

– Ты ведь, вроде бы, с ним амуры крутишь.

– Кто тебе такую чушь рассказал?!

Леночка не ответила: к нам ворвалась Елена. Бешено вращая глазами, она оглядела комнату и вдруг заорала:

– Почему ты до сих пор не накрашена?!!

– В кондейке накрашусь, – проблеяла я.

Елена не успокоилась. Когда ей хочется крови, она так просто не отступает. Даже то, что у нас полчаса свободного времени, она не считала веским доводом. Швырнула мне косметичку и приказала краситься прямо сейчас. При ней.

Будь со мною кто-то из наших, я бы накрасилась. Но рядом сидела Лена и тупо, как неизвестный науке вид, наблюдала беснующегося Тичера.

– Лен, ты в своем уме? – поинтересовалась она

У Тичерины стал такой вид, что мне захотелось накапать тетушке валерьянки. Или, вообще, мышьяку. Чтобы она уж точно утихомирилась.

– Красься, – прошелестела Тичер.

И я вскипела. Кто ты такая, мать твою? Сука злобная! Я встала, уперлась руками в бока. Сузила глаза, совсем, как моя родительница, когда собиралась дать отпор бабке и сделала шаг вперед.

– Я сказала, что я накрашусь в кондейке. Не надо со мною так разговаривать!..

Тичер отступила, но не сдалась.

– Ну, я тебе это еще припомню! – пообещала она.

III. Все равны, но некоторые все равно равнее.

После работы, как всегда, сидели, рядом с «Фэмили Март» за пластиковым столиком, как в уличных кафе и ждали, пока парнишка за прилавком разогреет все полуфабрикаты, которые мы вознамерились слопать на сон грядущий.

Даже не разговаривали. Просто молчали и смотрели на небо.

Оно здесь какое-то необычное. Не темно-синее и чистое, как у нас, а желто-фиолетовое с примесью темно-серого. Звезд не видно. Какое-то оно «низкое». Падает на голову, навевая депрессию и тоску.

В телефонной будке через дорогу бесновалась Елена.

– Что значит, «мы все равны»?! Я старшая, а она мне абсолютно не подчиняется! Я хочу, чтобы ты убрал ее из моей команды!..

Я оторвала пластиковую пленку от обжигающе горячего контейнера с пловом и принюхалась. После первого обеда в чуфалке, собачье мясо мерещится мне повсюду.

В рисе с овощами и мясом, в мантах и даже в гамбургерах. А поскольку я делюсь своими открытиями с подругами, мне уже не раз угрожали.

– По-моему, тут Бобик, – бесстрашно сказала я, чтобы их позлить. – Вот это, красное, похоже на кусочек ошейника.

– Лина!!! – воскликнули они.

– Что? – спросила я.

– Заткнись, ради бо-о-ога! – сказала Оля и кивнула на телефонную будку с Тичером.

Леночка говорила, что кто-то из девок, сравнив Кана с богом, придумал шутку, что все мы мол, под Богом ходим. То бишь, под Каном. Ольга неспроста сейчас об этом заговорила.

Тичер грохнула трубку на рычаг и, вся в слезах, помчалась к мотелю. Я облегченно выдохнула: кажется, на этот раз пронесло.

– На все воля божья, – сказала Ольга и сложила ладони. – Я бы ему дала… А вы?

Лера оскорбленно скрипнула стулом, Леночка мечтательно закусила губу, Криста улыбнулась, Альбина хмыкнула. Я пожала плечами:

– Только, если мистер Чжон разрешит мне спать с корейским бойфрендом.

И все рассмеялись.

7.09.99 г.

I. Итальянец и дежа-вю.

Когда раздавали пиали, я встретила какого-то итальянца.

Мама, какой мужик! Он так на меня посмотрел, что у меня чуть сердце не лопнуло.

Не то, чтобы он – сверхкрасивый. Обычный: квадратный подбородок, орлиный нос и черные, чуть волнистые волосы до подбородка, лет тридцать… Он сек-су-аль-ный!!! Чем-то напомнил мне Диму в молодости. Только Дима реально красивый, а этот нет. Но я с ним себя куда увереннее почувствовала. Хотя бы потому, что мне не приходилось задирать голову, держась ручонками за его коленку.

Мы столкнулись в дверях и застыли, глядя друг другу прямо в глаза. Держась за листовку, которую я ему уже отдала, но пока что не отпустила. На меня так ни один мужик не смотрел. И не рокотал грудным шепотом:

– Бэлла!

А у меня от страсти все на части рвалось.

На мне опять то самое платье было, которое я надевала тогда, и я себя ощущала немного порочной, когда по городу шла. И тот мужик застыл, словно пьяный Дима… И его подруга, разверещалась словно макака и волоком потащила мужчину прочь.

И я отчего-то вообразила, что платье – волшебное.

Золушка недоделанная.

II. Недопринц.

У клуба меня ждал Принц. Певец.

– Привет! – сказал он и сморщил в гримасе нос.

И я вдруг взбесилась. Вспомнила и про «фэмили», про танцульки с Алькой, про то, что, гад со мною здоровается, не будучи при этом влюблен… В общем, меня занесло, я здорово психанула и постучала пальцами по виску. Он отшатнулся.

Конец истории.

Точнее, не конец, а начало, ибо я понеслась к подругам на женсовет. Девки тщательно взвесили каждое мое слово и постановили, что он мудила. Определенно мудила, который явно влюблен в меня, но делает вид, будто не влюблен, чтобы посильней набить себе цену.