Борьба экономических идей: Великие споры и эксперименты последнего столетия

Лоуренс Уайт

Борьба экономических идей. Великие споры и эксперименты последнего столетия

Серия «Библиотека свободы» выходит в рамках издательской программы проекта InLiberty

Книга издана при поддержке Фонда Фридриха Науманна за свободу (Германия)

В оформлении обложки использована фотография Александра Земляниченко, 31 января 1990 года (Alexander Zemlianichenko / AP / TASS)

© Syndicate of the Press of the University of Cambridge, England, 2012

© Новое издательство, 2020

Благодарности

Прежде всего, я должен выразить благодарность Дэвиду Роузу, моему коллеге по прежнему месту работы, заведующему кафедрой в Университете Миссури в Сент-Луисе, за то, что он поручил мне читать курс «История экономической мысли», положивший начало этому проекту, а также за то, что он создал благоприятные условия, чтобы я мог этим заниматься. Центр социальной философии в Университете Боулинг Грин штата Огайо великодушно предоставил мне рабочее место во время весеннего семестра (если такая характеристика уместна для этого времени года в северо-западном Огайо) 2008 года, где я имел возможность написать черновик первых семи глав. Джефф Пол, Эллен Фрэнкел Пол и Фред Миллер из этого центра и их студенты-магистранты сделали ряд ценных замечаний. Осенью 2009 года я перешел на работу в Университет Джорджа Мейсона, где мои новые коллеги с большим одобрением отнеслись к этому книжному проекту и снабдили меня множеством полезных замечаний и литературных ссылок – особенно Питер Бёттке, Дон Будро, Дэн Клейн, Дэвид Ливай и Ричард Вагнер. Незаменимую роль в завершении работы над книгой сыграла финансовая продержка Меркатус-центра Университета Джорджа Мейсона; кроме того, этот центр выпустил серией препринтов предварительные варианты глав книги, что было очень полезно для дальнейшей работы над ней. В связи с помощью, полученной от Меркатус-центра, я бы хотел особенно поблагодарить Клэр Морган, Брайана Хукса и Тайлера Коуэна.

В мае 2010 года Либерти-фонд провел Сократический семинар, также оказавшийся для меня очень полезным в ходе работы над рукописью. Я благодарен Крису Толли и Эмми Уиллис из Либерти-фонда за организацию этого семинара, Брюса Колдуэлла из Университета Дьюка за ведение дискуссии и всех участников за трудные вопросы и полезные комментарии. В семинаре приняли участие: Питер Бёттке, Тоуни Феррарини, Эмили Фишер Грэй, Райан П. Хэнли, Бобби Херцберг, Джефф Хаммел, Найл Б. Кардацке, Арнольд Клинг, Мария Пиа Паганелли, Алекс Потапов, Расс Собел и Дайана Вайнерт Томас. Полезные замечания с позиции читателя дали студенты Брюса Колдуэлла из Университета Дьюка (письменно) и студенты Дага Ирвина из Дартмутского колледжа (при личной встрече). По ходу работы я представлял отдельные главы в виде докладов на ежегодных собраниях Ассоциации образования для частного предпринимательства, и я благодарен всем, кто участвовал в организации этих выступлений, особенно Брюсу Яндлу и Деби Гейт. Израэля Кирцнера и Марио Риццо я хочу поблагодарить за комментарии к главе 3, сделанные в ходе семинара в Нью-Йоркском университете. Дейв Хейкс высказал ценные замечания по поводу главы 12 в ходе сессии на конференции Экономической ассоциации Северо-Запада. Гурбачан Сингх любезно организовал семинар в Университете Джавахарлала Неру в Дели, посвященный главе 10. За плодотворное обсуждение на семинарах я благодарен студентам магистратуры Университета Джорджа Мейсона: Саймону Байло, Нику Кюротт, Гарри Дэвиду, Томасу Хогану, Уиллу Лютеру и Чаку Молтону.

За исторические справки, ссылки и письменные комментарии к разным главам я должен поблагодарить многих людей из многих мест, в том числе Ниру Бадхвар, Джона Бланделла, Брюса Колдуэлла, Балакришнана Чандрасекарана, Ричарда У. Фалмера, Стива Хорвица, Джеффа Хаммела, Дага Ирвина, Эккехарда Кёлера, Меира Кона, Шрути Раджагопалан, Марио Риццо, Джорджа Селджина, Гурбачана Сингха, Т.Н. Шринивасана и Джона Вуда. Особенно большую помощь своими предложениями оказал анонимный рецензент издательства Cambridge University Press.

Помощь в исследовательской работе мне оказывали Джой Баун и Алекс Молтер. Кайл О’Доннелл подготовил указатель.

Перед самым началом работы над этим проектом мне была пересажена почка от моего героического кузена Роджера Хитчера. Спасибо, Роджер! Мне было бы гораздо труднее написать что-либо и даже просто жить нормальной жизнью, если бы мне по-прежнему приходилось поддерживать ее с помощью гемодиализа.

Больше всего я благодарен своей жене Нире Бадхвар за любовь и поддержку.

Введение

За последнюю сотню лет мир стал свидетелем множества радикальных экспериментов в экономической политике: создания банковских систем с центральными банками в США и других странах; командной экономики в годы Первой мировой войны; коммунистического централизованного планирования в СССР, Китае и Восточной Европе; фашизма в Италии при Муссолини; национал-социализма в гитлеровской Германии: «нового курса» в США при Рузвельте; учреждения Бреттон-Вудской международной валютной системы и перехода к кейнсианской макроэкономической политике после Второй мировой войны; масштабной национализации в послевоенной Великобритании; возрождения принципов свободного рынка послевоенной Германии; пятилетних планов советского образца в Индии; полного отказа от золота в пользу системы плавающих курсов необеспеченных декретных (фиатных) валют; периодических переходов от регулирования к дерегулированию и обратно в разных частях мира; крушения коммунистической системы в России и Восточной Европе; рыночно-ориентированного экономического роста в странах, получивших название «восточноазиатских тигров», а затем в Китае и Индии; «неолиберальной» политики, направленной на поддержку глобализации экономической деятельности. В последние годы из-за цепочки неблагоприятных событий – «мыльного пузыря» на мировом рынке ипотечного кредитования с последовавшим крахом гигантских финансовых институтов, повлекшим за собой весьма дорогостоящие меры государственной финансовой помощи и национализации, в свою очередь породившие рекордные бюджетные дефициты и фискальные кризисы – вопросы денежной политики, регулирования, национализации и фискальной политики вновь вышли на авансцену управления экономикой в развитых странах.

За всеми этими разнонаправленными тенденциями в экономической политике стоит непрекращающаяся и зачастую драматичная борьба экономических идей. В последующих главах мы проследим связи между историческими событиями и спорами экономистов, а также между экономическими идеями и масштабными экспериментами в экономической политике. Чтобы понять, как эти идеи появлялись, развивались и принимали окончательную форму, мы будем выборочно углубляться в историю экономических доктрин – если потребуется, вплоть до Адама Смита.

Экономическая наука печально знаменита частными разногласиями по вопросам политики. Известный афоризм, приписываемый Джорджу Бернарду Шоу (впрочем, бездоказательно), гласит: «Даже если всех экономистов выстроить в затылок друг другу, каждый из них пойдет в собственном направлении». А поскольку именно разногласиям и посвящена эта книга, необходимо сразу же сделать оговорку. Экономическая мысль не сводится к тем ее частям, которые имеют непосредственное отношение к политическим мерам, и в прочих ее сферах разногласий меньше, а сотрудничества больше. Поскольку непрофессионалы намного реже слышат о деятельности экономистов, не связанной с политикой и сосредоточенной в основном на технических вопросах анализа и объяснения наблюдаемых экономических явлений, легко может возникнуть впечатление, что разногласия по поводу политических мер занимают больше места в работе типичного экономиста, чем это есть на самом деле. Экономист Джордж Стиглер как-то справедливо заметил:

Утверждение, что экономистам вовсе не свойственна привычка все время спорить по поводу тех или иных политических мер, большинству неэкономистов покажется невероятным, а немалому числу самих экономистов – неправдоподобным. Причина этого, на мой взгляд, кроется в том, что из всех аспектов экономической науки только о вопросах экономической политики экономист и может говорить с непрофессионалами. Непосвященный просто не поймет… [специальных аспектов работы экономиста]. Статьи в профессиональных журналах, как правило, не имеют отношения к государственной политике – а зачастую и к реальному миру вообще[1].

Но, хотя бо́льшая часть экономической литературы адресована коллегам-экономистам, а не широкой публике, в этой книге внимание сосредоточено именно на тех частях экономической теории и эмпирических исследований, которые связаны с государственной политикой. В ее главах рассматривается содержание и влияние противостоящих друг другу позиций. Как мыслят и как спорят экономисты о важнейших вопросах экономической политики? Каким образом они время от времени оказывают влияние на политику и конструирование институтов?

Поскольку книга посвящена разделам экономической науки, имеющим отношение к политике, представляется естественным рассматривать политические вопросы один за другим в контексте важных исторических споров или практических экспериментов. Подобный подход противоположен тому, как строятся энциклопедические труды по истории экономической мысли, в которых мыслители рассматриваются один за другим в хронологическом порядке, начиная с античных авторов, схоластов или меркантилистов. Здесь же в каждой главе, если возникает необходимость объяснить, как экономисты пришли к тому или иному мнению по рассматриваемому вопросу, будут даваться ретроспективные вставки, посвященные развитию теории и спорам минувших столетий. Если подобный нелинейный подход нуждается в обосновании, то его сформулировал режиссер Квентин Тарантино в интервью британскому журналисту: «Когда я выстраивал нелинейный сюжет в „Бешеных псах“ и „Криминальном чтиве“, я не просто хотел показать, какой я умный мальчик. Способ, который я выбрал, лучше передает драматургию этих историй»[2]. Историю интеллектуальных споров порой тоже можно рассказать наиболее ярко и живо с помощью ретроспективных вставок. Поэтому читателю не стоит представлять себе предлагаемую книгу как хронологическую мешанину с множеством отступлений. Воспринимайте ее как историю в духе Тарантино – только без ненормативной лексики, да и крови здесь будет чуть поменьше.

Обзор содержания книги

Эпизоды и споры, которые рассматриваются в последующих главах, отбирались в соответствии с их исторической значимостью и способностью пролить свет на то, как формировались позиции сторон в важнейших нынешних разногласиях по вопросам экономической политики. Теоретические построения, связанные с практической политикой, редко рождаются в изолированной от мира «башне из слоновой кости» или исключительно в ответ на другие теории. Экономисты тоже читают газеты. Теории разрабатываются для решения животрепещущих вопросов и объяснения текущих событий. Именно поэтому в качестве фона для описания споров об экономической политике взята история последних ста лет.

В первой главе мы «расставляем декорации», описывая состояние экономической мысли накануне Первой мировой войны. В ней читателю будут представлены два экономиста, которые впоследствии еще не раз появятся на страницах книги – англичанин Джон Мейнард Кейнс и австриец Фридрих А. Хайек. Каждая из последующих глав начинается с описания серьезной экономической проблемы, которая порождала или возобновляла споры экономистов, либо политического эксперимента, в который они вносили свой вклад. В главе 2 анализируется вопрос «централизованное экономическое планирование versus система рыночных цен», поставленный со всей остротой большевистской революцией 1917 года и разрабатывавшийся в ходе важнейшей «дискуссии об экономическом расчете при социализме». В главе 3 докейнсианская теория экономического цикла, в частности теория, разработанная Хайеком и другими экономистами австрийской школы, рассматривается в свете бума «ревущих двадцатых», завершившегося крахом 1929 года. За этими событиями в первой половине 1930-х последовал политический эксперимент в США, получивший название «нового курса», и в главе 4 мы прослеживаем его происхождение, восходящее к институциональной школе в экономической теории, представленной в особенности идеями Рексфорда Г. Тагуэлла. Между тем Великая депрессия продолжалась. Глава 5 рассказывает о том, как изданная в 1936 году книга Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» произвела революцию в экономических представлениях о причинах спадов и бумов в экономике в целом.

В главе 6 мы сосредоточиваем внимание на книге совсем другого рода – «Дороге к рабству» Хайека, вышедшей в 1944 году, импульсом к написанию которой стала озабоченность автора опасностью сохранения централизованного планирования, введенного во время Второй мировой войны. В первые послевоенные годы разные страны стали проводить очень разную экономическую политику. В главе 7 описывается национализация, предпринятая лейбористским правительством в Великобритании, и показывается, что эта политика была связана с социалистическими идеями, неустанно развивавшимися и пропагандировавшимися Фабианским обществом в предшествующие шестьдесят лет. Глава 8 рассказывает историю организации с диаметрально противоположной политической позицией – Общества Мон-Пелерен (Mont Pèlerin Society), основанного Хайеком после войны для объединения интеллектуальных оппонентов социализма. В главах 9 и 10 рассматриваются примеры двух стран, двинувшихся в совершенно разных направлениях и достигших за последующие тридцать лет весьма различных результатов. Германия не без влияния некоторых экономистов из Мон-Пелерен избрала прорыночный путь и добилась процветания. Индия же под сильным воздействием идей фабианцев отдала предпочтение национализации и пятилетним планам советского образца – и процветания не достигла.

Следующие две главы посвящены послевоенному развитию событий в сфере валютных режимов и денежной политики. В главе 11 рассказывается о Бреттон-Вудской конференции, о том, как и почему Кейнс и другие экономисты, участвовавшие в ней, разработали концепцию международной валютной системы, уменьшавшей роль золота и дававшей больший простор для дискреционной денежной политики на уровне отдельных стран. Бреттон-Вудская система рухнула в 1971 году по причинам, о которых у экономистов нет единого мнения. Ее крушение совпало с началом периода высокой инфляции, что, как показано в главе 12, создало благоприятные условия для возрождения и развития «монетаристских» идей в концепциях Милтона Фридмана и других ученых, бросивших вызов господствовавшему кейнсианству. В главе 13 мы обращаем внимание на разрастание государства в послевоенную эпоху и противопоставляем друг другу две основные экономические теории, отражающие различные взгляды на этот процесс: «оптимистичную» по отношению к государству теорию общественных благ и описывающую его с «циничной» точки зрения теорию общественного выбора. В главе 14 контекстом для анализа давнего спора между фритредерами и протекционистами выступает послевоенный рост международной торговли. В главе 15 рассматривается столкновение кейнсианцев и «неоклассиков» по поводу выгод и издержек, связанных с бюджетным дефицитом и государственным долгом. Спор о дефиците и долге естественным образом возобновился в связи с долговым кризисом 2010 года в Греции и Ирландии, распространившимся в 2011 году на Португалию и грозящим перекинуться на Италию и Испанию, а также в связи с ростом долгового бремени других государств, включая США и Великобританию.

Есть ли последствия у экономических идей?

Действительно ли столкновение идей в экономической науке имеет какое-то значение для выработки практической политики? Есть ли последствия у экономических идей? Экономисты спорят и об этом. И Кейнс, и Хайек считали, что экономические идеи оказывают глубокое влияние на государственную политику. В статье «Интеллектуалы и социализм» Хайек отмечал:

…Характер процесса, посредством которого интеллектуалы оказывают влияние на политику завтрашнего дня, имеет далеко не академический интерес. <…> То, что современному наблюдателю представляется битвой конфликтующих интересов, нередко бывает отражением давнишней схватки идей, в которой участвовали небольшие группы лиц[3].

В свою очередь Кейнс в изданной в 1936 году книге «Общая теория занятости, процента и денег» заявил (этот пассаж по понятным причинам очень любят цитировать ученые-экономисты):

Идеи экономистов и политических мыслителей – и когда они правы, и когда они ошибаются – имеют гораздо большее значение, чем принято думать. В действительности именно они и правят миром. Люди практики, которые считают себя совершенно не подверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь экономиста прошлого. Безумцы, стоящие у власти, которые слышат голоса с неба, извлекают свои сумасбродные идеи из творений какого-нибудь академического писаки, сочинявшего несколько лет назад[4].

Другие ученые оспаривают гипотезу Хайека и Кейнса. Так, великий итальянский экономист Вильфредо Парето в своей книге «Трактат по общей социологии» (изданной по-английски в 1935 году под названием «Разум и общество») сформулировал прямо противоположную точку зрения. По его мнению, политически доминирующие в обществе группы интересов рассчитывают, что именно наилучшим образом служит их благосостоянию в данных социально-политических условиях, и на основе этого расчета предопределяют как экономическую политику, избираемую правительством, так и экономические теории, одобряемые представителями академического мейнстрима. Научные теории – лишь ширма, никак не влияющая на выбор политического курса.

Свою мысль Парето проиллюстрировал на примере внешнеторговой политики. Когда мнение элиты, то есть «психологическое состояние, порождаемое в основном индивидуальными интересами – экономическими, политическими и социальными – и обстоятельствами, в которых живут люди», складывается в пользу протекционизма, утверждал он, в том же направлении в конечном итоге развернется и торговая политика страны. Одновременно «можно будет наблюдать изменения в [теории международной торговли], и в моду войдут новые теории, поддерживающие протекционизм». Поэтому «поверхностный наблюдатель может подумать, что [внешнеторговая политика] изменилась из-за того, что изменилась [теория международной торговли]», но на деле и то и другое изменилось вместе с интересами и обстоятельствами. Идея, что теоретики влияют на лиц, принимающих политические решения, является иллюзией: «Таким образом… теоретические дискуссии не способны напрямую изменять» политику[5].

Экономист из Чикагского университета Джордж Стиглер придерживался столь же скептической точки зрения. В своей известной статье «Экономист как проповедник» он призывал коллег оставить несбыточную надежду на то, что, разъясняя политикам преимущества экономической эффективности, они смогут убедить их отказаться от неэффективных решений. По мнению Стиглера, «предположение о том, что государственная политика зачастую бывает неэффективной потому, что основана на ошибочных идеях, представляется недостоверным», поскольку оно не позволяет объяснить, почему такие меры, как таможенные пошлины, действуют десятилетиями, хотя их последствия хорошо известны. Экономистам следует исходить из того, что политики стремятся не ко всеобщему процветанию, а преследуют собственные цели, и что пошлины представляют собой «целенаправленные действия», позволяющие политикам добиваться этих целей с «приемлемой эффективностью». В частности, «пошлины позволяют перераспределять доходы в пользу групп, обладающих значительным политическим влиянием, а не являются отражением непонимания обществом» аргументов о том, что свобода торговли способствует благосостоянию для всех[6]. Немного парадоксально, правда, выглядит тот факт, что сам Стиглер решил донести эту точку зрения до коллег-экономистов – ведь по его логике следует исходить из того, что своими настойчивыми «проповедями» они тоже преследуют собственные цели, продиктованные эгоистическими интересами.

В ответ на приведенные выше слова Кейнса о влиянии «академического писаки» один из последователей Парето заметил:

У политиков необычайно широкий выбор в том, что касается «писак», поскольку практически не существует гипотез, которые не были когда-то изложены кем-либо из так называемых экономистов. Поэтому факт остается фактом: именно политика, а не писателя следует считать тем активным фактором, который определяет тенденцию[7].

Некоторые из рассматриваемых в главах этой книги примеров, пожалуй, соответствуют представлениям Парето – особенно те ситуации, когда теоретическое обоснование тех или иных политических шагов появлялось уже постфактум. Так, политики в борьбе с Великой депрессией начали прибегать к «кейнсианскому» дефицитному финансированию задолго до того, как появилась «Общая теория» Кейнса, к которой можно было бы апеллировать для обоснования такой политики. (Аналогичные идеи предлагались уже давно, но мало кто из авторитетных экономистов их поддерживал.) Другие же важные примеры скорее подтверждают мнение Кейнса и Хайека о том, что научные идеи имеют серьезные политические последствия: это отмена в 1846 году «хлебных законов» о пошлинах на ввозимое зерно в Великобритании (об этом речь пойдет в главе 14) и разработка первых программ в рамках «нового курса» в 1933 году (глава 4)[8].

Структура интеллектуального производства

Продукция лесоводства – деревья, которые отправляются на лесопилки для переработки в доски, а оттуда на фабрики, где из них изготавливается мебель для конечного потребителя. Из утверждений Хайека и Кейнса следует, что структура интеллектуального производства устроена аналогичным образом. Экономисты, занимающиеся фундаментальной наукой, производят абстрактные идеи, затем исследователи, занимающиеся прикладной наукой, перерабатывают их в менее абстрактные идеи, после чего журналисты и другие интеллектуалы превращают их в научно-популярные книги, публицистические статьи и газетные колонки, радио- и телевизионные комментарии для потребителей – политиков и широкой общественности. Именно так описывают распространение кейнсианской экономической теории Джеймс М. Бьюкенен и Ричард Э. Вагнер: «Америка усваивала идеи кейнсианства поэтапно: сначала их поддержали экономисты из Гарварда, потом экономисты вообще, потом журналисты и, наконец, политическое руководство»[9].

На первой стадии интеллектуального производства экономисты-теоретики, стремящиеся углубить познание мира, вырабатывают идеи, которые (как они надеются) другие исследователи сочтут полезными и новаторскими. О результатах своих изысканий они сообщают в статьях для научных журналов и в монографиях, публикуемых университетскими издательствами. Примеры таких работ, написанных «экономистами для экономистов», приводятся в разных главах книги: среди них «Общая теория занятости, процента и денег» Кейнса, «Чистая теория капитала» Хайека и «Теория потребительской функции» Милтона Фридмана. На следующей стадии, при проведении прикладных исследований, экономисты, работающие в университетах и аналитических центрах, стараются развить эти идеи, прежде всего сопоставляя их с историческими и статистическими данными, что, как они надеются, будет полезно и интересно журналистам и преподавателям экономики. Они публикуют книги для искушенных непрофессионалов, учебники и доклады. К числу таких работ относятся «Эссе об убеждениях» Кейнса, «Дорога к рабству» Хайека и «Капитализм и свобода» Фридмана.

На третьем этапе (разумеется, эта разбивка на этапы несколько произвольна) журналисты, а порой и сами экономисты сортируют и переформулируют результаты прикладных исследований таким образом, чтобы донести их до политических руководителей и широкой публики. Они читают лекции студентам, публикуют авторские статьи в газетах и журналах, ведут блоги и участвуют в ток-шоу на телевидении и радио. Так, лауреаты Нобелевской премии по экономике Милтон Фридман и Пол Самуэльсон были обозревателями журнала Newsweek. Ученик Фридмана Томас Соуэлл пишет колонки, публикуемые рядом периодических изданий, а ученик Самуэльсона Пол Кругман ведет колонку и блог в New York Times. (Конечно, Соуэлл и Кругман в этих статьях затрагивают не только экономическую тематику.) Экономист Джон Кеннет Гэлбрейт был автором ряда бестселлеров и документального сериала «Эпоха неопределенности» на канале PBS. Фридман в ответ создал на том же канале собственный сериал «Свобода выбора».

На последнем этапе производства и распределения экономических идей, когда они доходят до конечного потребителя, происходит их практическое воплощение в политические меры. Если мы расположим все эти этапы на вертикальной шкале, показывая, как идеи спускаются с теоретических высот (сразу вспоминается «башня из слоновой кости»), то политика окажется в самом низу, что некоторые, наверно, сочтут вполне адекватным. На деле же подобное изображение интеллектуальной деятельности необходимо, чтобы более наглядно проиллюстрировать мысль о том, что для понимания изменений в экономической политике нужно понять и предшествующее развитие событий в области экономических идей – от чистой теории и далее вниз.