Сахар

Опять этот Кайховский. Сразу было понятно, что неприятный тип.

В этот момент в кабинет буквально ворвался высокий коренастый юноша с длинными пшеничными волосами.

– Так! Это ещё что за…

– Аккуратнее с выражениями, юноша, – как можно более грозно высказался он.

– Ага, а то что? Двойку поставишь мне? Может, из университета отчислишь? – огрызнулся я, что весьма-весьма не понравилось заведующему всех тренажёрных залов города.

– Я предупреждаю…

Ох-ох! Какие мы суровые!

– Лазарь! Это наш один из преподавателей химии… Денис Денисович Лемуров…

– Я Игорь Денисович, – поправил его химик.

– Точно! Игорь! А Филипп Робертович точно также, как и ты в свои студенческие годы отправился преподавать сюда математику, а после окончания университета вернулся, чтобы снова стать частью нашей семьи. Какой замечательный юноша!

– Ага, я понял, – я пожал ему руку, но это было очень неприятное рукопожатие: мерзкое и скользкое. – Предупреждай-предупреждай, – на этой ноте я мельком покинул это негласное сборище пенсионеров.

Но меня довольно оперативно нагнал декан и продолжил свой ознакомительный диалог.

Герман Петрович лихом поддержал мою мысль, что всё местное студенчество немного ленивое и временами даже дерзкое, и сразу предупредил меня, чтобы я был с ними, как можно более строг и внимателен.

– И вообще, Лазарь! Флаг тебе в руки! Делай всё, что посчитаешь нужным, товарищ! Но мы всё равно будем настоятельно курировать все твои набитые шишки.

А остальное вполне обыкновенные рабочие моменты: мне выпала великая честь преподавать дисциплину «Высшая математика» со стандартным набором тем: матрицы, векторы, пределы и производные. В общем, чуть-чуть с каждой прекрасной математической науки.

Также он объяснил мне, что мне необходимо выполнить два условия, чтобы успешно вернуться на учёбу в свой университет.

Первое: получить хорошее рекомендательное письмо от него, что несёт за собой полное отсутствие производственных косяков с моей стороны.

Второе: моя группа в конце семестра, помимо моего устного экзамена, должна будет написать итоговый тест, по результатам которого, вышестоящим станциям станет ясно, как я смог донести материал и смог справиться со своей основной задачей в целом.

– Какой процент удовлетворительных оценок спасёт мою душу? – спросил я.

– Больше половины, иначе…

– Иначе что?

– Не восстановят тебя в твоём Западном Федеральном. И пиши-пропала! В начале июля примешь устный экзамен, а затем наши дорогие товарищи напишут итоговый тест и… Судьба твоя решится!

Вот такая вот мотивация брать и хорошо делать дело, за которым меня сюда прислали.

– Когда у меня первое занятие? – немного озадаченно спросил я.

– Завтра утром можешь начинать, Лазарь. Первая пара начинается в восемь тридцать. А пока… Время обедать!

– Но… сейчас же только девять часов утра?

– А? Чего?

– Рано ещё, думаю, Герман Петрович… Для обеда-то…

– Ай-да покажу столовую, товарищ… У нас на обед готовят потрясающие котлеты по-киевски! Ты ведь их любишь, правда?

Глава 4. Огонь и наступление

Март

Роковое, к тому же ещё и очень раннее утро настало. Утро моей первый пары в качестве преподавателя. Сказать, что я не нервничал и не переживал, было бы чистой ложью.

Спал я весьма паршиво, но ровно по будильнику как запрограммированный робот резко вскочил со своей постели, корчась от непривычного дискомфорта сделал все утренние процедуры, оделся (как обычно, не по сезону) и отправился прямиком в наковальню знаний.

Ну, была ни была!

Я властными семимильными шагами вошёл в огромную аудиторию номер двести двадцать три и острым соколиным (но не слишком пронзительным) взглядом осмотрелся и попытался оценить ситуацию. В помещении находилось около тридцати каких-то молокососов, лица которых были до безобразия знакомые и бесконечно бестолковые.

О какой тяги к знаниям тут может идти речь, вы серьёзно?

Ну, наверняка, для начала мне как суровому, но справедливому преподавателю необходимо сказать что-то впечатляющее и превосходное, что сразу даст понять этим имбецилам, что я здесь есть Альфа и Омега, и всё остальное, в принципе, тоже.

– Ну, здравствуйте. Кто из вас, великих умов, здесь староста? – недолго думая, произнёс я.

– Э-э, а тебе какое дело? – послышался в ответ довольной противный прокуренный голос.

– Так, рот закрыл, – как можно более убедительно рявкнул я.

– Не понял, а?! Ты откуда такой борзый? – он уже был готов показать мне пару местных законов здешнего студенчества, настучав мне по лицу.

Но я довольно быстро и демонстративно поднял указательный палец вверх.

– Так, малышня. Я здесь – больше, чем вы думаете. Я вас жизни буду учить. Я – ваш новый преподаватель дисциплины, которая называется у вас «Высшая математика», которая хоть немного заставит ваши тупые извилины двигаться из стороны в сторону и весьма-весьма редко, но всё-таки делать умные умозаключения. Моя тактика будет очень простой: сначала я завалю вас кучей материала, а затем снова завалю им же на экзамене. Чувствуете иронию? Я называю это – огонь и наступление, – также мощно произнёс я, как и ранее.

Моя вступительная речь заняла около семи минут.

Не слишком ли много пафосного «я» в этой незаурядной речи? По крайней мере, сольный голос этого недомерка, кто сначала сумел мне возразить, сменился фоновым мычанием и перешёптыванием. Большинство лиц я, конечно же, узнавал и понимал, насколько неприятную общую картину они составляют.

– Да, вы не ослышались. И ваши девственные к науке глазки не обманывают вас. Прошу отнестись к моей дисциплине посерьёзнее! Зовут меня… – тут я вспомнил, что у меня остался вопрос без ответа. – Стоп-стоп… Так что, детишки, кто из вас староста?

Гробовое молчание, длившееся сладких восемь секунд. Три быстрых стука в дверь разрушили всю утреннюю гармонию.

– Доброе утро! Извините за опоздание… – в аудиторию по-девичьи неловко влетела обворожительная мадемуазель, которая первая за это утро смогла донести до меня первую положительную нотку.

– Ха! Староста опоздала! – раздался писк с верхнего ряда.

– Я – Инга Кемерова, – входя в краску, представилась опоздавшая, сжав губы и склонив голову немного вниз. – Староста этой группы, – о нет, нет. Да нет же!

Появление Инги меня одновременно радовало и огорчало, вспоминая нашу первую и последнюю затейливую встречу. Но… При дневном свете она всё также прекрасна, как и при ночных дворовых фонарях.

Среднего роста, с аккуратным и невинным, почти что детским лицо, где красная помада царствовала на по-прежнему огромных и таких желанных губищах, которые выглядели так естественно и натурально.

Столь лёгкое тёмно-зелёное платьице с какими-то розовыми цветами, на худых подтянутых ногах чёрные как смола прилегающие колготки и… Конечно же, снова эти пёстрые сапожки цвета новогоднего мандарина.

Это персона яркой кометой выделялась на фоне здешнего контингента. Я всегда знал и помнил этот образ, иногда представляя его перед сном в тошных бесконечных раздумьях о том, что я сделал в своей жизни неправильно.

Она с небольшой амплитудой взмахнула своей аккуратно заплетённой косой, не придавая этому жесту ни капли лишней агрессии. Кажется, она меня просто-напросто не узнаёт…

Без… Без моей бороды… Бритый, аккуратно постриженный юноша в дурацких очках, явно, не имеет ничего общего с тем ублюдком со скамейки.

Плюс ко всему, наша первая и последняя встреча состоялась более, чем полгода назад, да ещё и глубокой ночью при хреновом освещении… Нет! Не надо меня узнавать только!

Значит, у меня есть шанс начать всё сначала? С чистого листа? Или же с чистого лица?

– Так-так, тишина в зале. Здесь всё ещё я – вершина правосудия, – как-то не особо уверенно произнёс я, и все снова ублюдочно и недовольно замычали в мой адрес.

Опоздавшая по-прежнему неловко стояла у двери. И тут я осознал факт того, чего до невозможности боялся: потеря контроля над аудиторией с самой первой пары. С самых азов карьеры вещания науки.

Было не очень понятно, сколько времени в моей голове продлилась это сражение из неоднозначных мыслей, но одно я знаю точно: меня спас Герман Петрович, который одним своим появлением заставил весь народ замолчать и подняться со своих мест, приветствуя по-настоящему уважаемого человека.

– Садитесь, пожалуйста, товарищи. – Все послушно сели, да что тут говорить – я сам успел присесть и подняться. – Товарищи, у меня к вам есть одна единственная просьба и небольшое пожелание. Вот этот молодой человек, – любезно показывая правой рукой в мою сторону, – отныне будет вашим преподавателем по дисциплине «Высшая математика». Возможно, кто-то из вас уже знаком с этим юношей…

– Да вафел он! – крикнул кто-то из аудитории.

Вафел? Что? Это как вообще? Как ты назвал меня?!

– Ну-ка! Цыц! Перебил меня, Иван… Или ты мне совсем не товарищ?

– Простите, Герман Петрович, – тут же послышался жалобный писк.

– Товарищ! То-то же. В общем, я лично даю своё добро на то, что этот молодой человек научит вас чему-то путному. Я делаю ставку на… Так, а как тебя зовут-то? Имя у тебя такое интересное… А я запамятовал маленько…

Фух, и слава математике!

– А-а, кхм-кхм, спасибо за такую речь, Герман Петрович, но я сам представлюсь перед аудиторией, если вы не против, конечно… Лично… Тет-а-тет с толпой обезумевших… Спасибо, – и тут я понял, что если Инга сейчас услышит моё имя, то в её голове моментально сыграет памятный триггер и всё… Никаких перезагрузок наших отношений..

– Пожалуйста, мой дорогой друг, пожалуйста… Как тебе будет угодно, – не сопротивлялся Герман Петрович, – И напоследок, товарищи, будьте снисходительны к вашему новому преподавателю. А ваш преподаватель будет также миролюбив к вам. Этот юноша хорошо эрудирован и способен весьма умело донести светлые знания до ваших умов. Добро, товарищи?

– Да, Герман Петрович, – ответила за всех Инга, неловко прислонившаяся к стенке. – Я уверена, что мы найдём контакт с…

–… с вашим новым преподавателем! – вслед добавил за неё я. – Ага!

Ох, как же неловко-то, а… Я весь вспотел и успел дважды воскреснуть.

– Инга, добрый день! А ты чего за парту не садишься?!

– А мне ещё не разрешили присесть, – был услышан ответ с небольшой примесью прыти и горечи.

– Эм… Герман Петрович, простите… Но Инга опоздала на пару, и мы ещё не успели выяснить некоторые моменты, поэтому… – начал оправдываться я.

– Ладно… В ваши бытовые моменты я уже лезть не буду. В общем, удачи вам, дорогие мои товарищи! – на этом краткая, но довольная мощная по подаче и словам речь была закончена, а Герман Петрович покинул аудиторию под аплодисменты.

Да, видимо, у здешнего декана был славный культ личности, его тут любили только так. Городская легенда, а не дед. В общем-то, было за что любить. Таких людей с широкой и доброй душой видно сразу, жаль только, что в наше время таких бриллиантов становится всё меньше и меньше.

– Так что, мне можно войти, товарищ-преподаватель? – закатив глаза, задала вопрос, как выяснилось чуть ранее, староста группы.

– Да. Да, пожалуйста, Инга, – как можно любезнее ответил я. – Инга… Инга?

– Инга Кемерова…

– Хм… Инга Кемерова. Значит, староста группы. Будем знакомы… Ага…

– Что же, будем, – она протянула мне руку и любезно улыбнулась эта засранка, наверняка, не придав этому жесту ни капли лишнего. Элементарная вежливость, не более.

– Да… Да… – моя ладошка в очередной раз наполнилась потом собственного производства настолько быстро, а родной мозг напрочь отключился, чтобы новый преподаватель группы стоял юродивым болванчиком и тряс руку старосты на протяжении целой минуты.

Может, и больше. Хрен знает… В этой женской хватке чувствовалась воля, характер и сила прекрасной девушки. Не понимаю, через что и как именно это ощущалось, но факт для меня оставался фактом. И вдруг прям стало так стыдно перед Ингой… За моё поведение в славный вечер отъезда…

– Хорошо, – протянула с новой улыбкой Кемерова, – а Ваше имя можно нам узнать-то? – с очарованием был задан вопрос, который поставил меня в тупик.

– Присаживайтесь, Инга, пожалуйста… Да… Конечно, меня зовут…

И что теперь? Вечно врать всем про моё имя, во имя того, чтобы чудесный товарищ-староста не узнала во мне того гнусного типа? А?

– Э! Знаешь, да нам всё равно, как тебя зовут! – кто-то прокричал с задней парты. – И на твой предмет нам также похрен! Знаешь!? Абсолютно! Так и запиши себе, учитель года!

– Рома! – крикнула на него Инга. – Выражения выбирай и говори за себя… Нашёлся тут…

– Да, а то чё будет-то?

– Нет-нет, Инга, всё в порядке. Я отвечу уважаемому Роману. Знаешь, приятель, а мне нравится, что ты со мной честен и не пытаешься казаться тем, кем ты не являешься. Ты – настоящий. Не столько важно: кто. Спасибо тебе за это. Таких не так много, как хотелось бы. Все что-то придумывают, и это омерзительно…

– Ты нам лекции тут не читай, э! Знаешь… – уже думал продолжить юный гений, но я из-за всей силы стукнул ладонью по доске и перебил его, пока все находились в состоянии аффекта.

– Знаю. И ты тоже, знаешь, я тоже не собираюсь кого-то строить из себя или что-то придумывать. Поэтому, Роман, знаешь, а ведь это почти взаимно, ведь мне не нужно сдавать экзамен по математике в конце этого семестра. К тому же, Герман Петрович мне обещал некий карт-бланш на допуск к этому экзамену, так что, знаешь, не советовал бы никому портить со мной нейтральные отношения. Если вам не интересна высшая математика, можете просто не посещать мои занятия. Честное слово, правда, клянусь… Знаешь, мне совершенно аналогично похрен и на вас, кто привык считать, что данный предмет ему не интересен и не сильно нужен в жизни. Да в ваших жалких жизнях вообще ничего не пригодится такими темпами и с таким отношением! Хотите получить высшее образование? Ходите, будьте заиньками, а я всего-навсего вам в этом немного помогу. Знаешь, о чём это я?

Лысый друг с последней парты несколько притих. Кажется, я сам не ожидал от себя столь мощного монолога…

– Я делаю свою работу, вы свою. Немного уважения друг к другу. И всё будет почти понятно. Семестр заканчивается – разбегаемся, ага? Просто, понятно, поразительно! Удивительно, правда?

Ещё целая минута молчания.

– А, извините, – Инга разложила учебные принадлежности по парте и подняла руку. – У нас пропал практически весь прошлый семестр по Вашему предмету, поэтому мы тут ещё совсем не успели начать новые темы…

Я был максимально готов к любой из тем на нынешний семестр, потому что в моей здоровенной тетрадки, которую я заполнил материалом всего за каких-то за пару недель своего первого учебного семестра, ещё будучи в роли студента.

Молчание раз, молчание два, молчание три.

– Так-так, вы хотя бы матрицы начинали? А? – с каплей жалости поинтересовался я, так и не услышав ни одного ясного ответа.

– Не совсем, если честно, – всё-таки отдулась за всех староста. – У нас совсем не было лекций, поэтому… Конечно, в смежных дисциплинах мы уже успели познакомиться с основными понятиями и некоторыми операциями, но чистая теория нам всем жизненно необходима.

– Спасибо, Инга, я понял. Мда, ребятня, чувствую, это будет очень весёлый семестр… Открывайте ваши бумажки, берите ручки в ручки и начинайте записывать. Слов будет много, символов и обозначений ещё больше. Кому что-то не нравится или просто-напросто неинтересно – выход всегда находится там, – и я жестом указал на дверь.

Вроде бы, никто не вышел. Даже не шелохнулся.

– Ну, значит, поехали! Для начала давайте определимся с тем, как что мы будем понимать под матрицей. Помимо шикарной кинотрилогии, матрицей мы будем называть прямоугольную таблицу с…

Гул аудитории сменился фоновой тишиной, в которой до конца занятия я лишь изредка отвлекался на свой же голос, который всё-таки стал чуточку увереннее и капельку свободнее.

Когда посреди лекции у меня выдалась лишняя минутка, у себя в голове я перебрал все возможные варианты, чтоб аккуратно переправить моё имя в расписании занятий.

– И самое главное запишите: меня зовут Веквутов Леонид Аркадьевич. Прошу любить и жаловать.

И всё-таки! Какой ужас…

%%%

После своей дебютной лекции я буквально выбежал с пропитанной собственным потом и невидимым страхом перед чем-то новым аудитории. Тем не менее, я уже гораздо более уверенным (может быть, даже более зрелым) человеком двинулся в сторону нужного мне кабинета.

Быстрый, решительный, в чём-то даже дерзкий стук в дверь.

– Герман Петрович, – запыхавшись, вновь поприветствовал я декана, – разрешите поговорить с вами?

– Конечно. Лазарь! Садись, рассказывай, дорогой товарищ… Ну, что…Когда у тебя будет первая лекция?

Я немного обомлел от такого вопроса, но всё-таки деликатно ответил:

– Герман Петрович, моя первая лекция закончилась две минуты назад… Вы же лично присутствовали на ней…

– Тогда, я искренне надеюсь, ты спешишь поделиться со мной радостью преподавания?

– Да… Всё… Всё, в принципе, чудесно-расчудесно, но я больше не могу быть Лазарем… Это временно… Но… Да мне так нужно, в общем… Долго объяснять, если честно…

– Так-так, юный друг. Я ничего не понял. Вот прям совсем. Может быть, объяснишь? Иль это часть твоих шуток, юноша? Меня предупреждали, что у тебя всегда есть ехидный козырь в твоём рукаве…

– Да нет же, Герман Петрович… – боюсь, как бы я сейчас ему что-то старательно не объяснял, то он всё равно не поймёт моей мысли. – Ладно, всё нормально, – нужен запасной план. – Не очко ведь обычно губит! А к одиннадцати туз! Как говорится…

– А я и не сомневался! Поздравляю, – он с такой же доброй улыбкой протянул мне руку, и я ощутил всю дремлющую мощь этого человека. – Как ты понял, наверняка, у нас пропало несколько лекций…

– Да, Инга Кемерова уже рассказала об этом…

– Инга? Прекрасная девушка… Мозговитая… Явно, знает, чего хочет от этой жизни.

– В таком случае, я ей всем сердцем завидую, – с долей грусти выдавил из себя я, сам не понял того факта, почему я решил поделиться этим.

– Правда? Хочешь поговорить об этом, юноша?

А я не знаю. Не уверен. Я об этом ещё и ни с кем не разговаривал, кроме Георгия.

В дверь снова раздался уверенный быстрый стук, в кабинете декана нас уже было трое. Герман Петрович, Инга Кемерова и неопределившийся с именем персонаж.

Сердце снова бессовестно сжалось в тиски… Только без фамильярностей! Прошу вас!

– Кхм-кхм… Извините, что отвлекаю… Но… Герман Петрович, уже время. Мы немного опаздываем…

– Что? Уже? Да-да… Снова не уследил… Конечно, Инга, я тебя догоню… Конечно…

– Я жду, – и нас снова стало только двое.

Спасибо!

– Что же, товарищ, провести целый легион лекций линейной алгебры за такой короткий семестр – это не шутки…

– Всё будет в порядке, я справлюсь, Герман Петрович, – с долей героизма ответил я.

– И я очень признателен тебе за это, но, если ты нагонишь за нынешний семестр весь пропавший материал – будет очень и очень здорово. У тебя есть какая-то лекционная база? Может быть, нужна помощь?

– Порядок. Есть кое-какие наработки. И последний вопрос: у меня всегда будут лекции на первых парах?

– Обязательно. Математика лучшего всего на полусонную голову. Я предупрежу ребят, а ты подготовь материал на новые темы. И ещё одно, Лазарь. Ты умный парень, но на всякий случай напомню тебе: будь осторожен. Сейчас ты пытаешься держать дистанцию, что выходит весьма недурно. Продолжай в том же духе. Не включай здесь даже половину своего авантюризма. Ну, я думаю, дальше сам разберёшься. Счастливо, юный преподаватель!

– Ладно, я постараюсь. До свидания, – и что всё это значит-то, чёрт его возьми?

Я неубедительно кивнул, слегка сжав зубы. Хм… Окей, последую этому мудрому совету и не стану никуда лезть. По крайней мере, пока что.

Но кое-что изменить в расписании нужно сейчас же…

Лёгким движением руки в тандеме с чёрной ручкой: Рекрутов Л. А. превратился в Веквутова Л. А. Ну, хоть так, пойдёт. По крайней мере, на первое время… Что за дурацкая фамилия…

Остаток дня я посвятил сигаретам, ставкам и долгожданному одиночеству, оно было необходимо мне часто и в больших дозах, иначе я словно сходил с ума, проклиная социум и ничтожные идеалы современности.

Но перед сном строгий порядок мыслей в голове всё-таки сумела перебить личность Инги Кемеровой. Сколько грёбанных раз она смела мне сниться…

Встреча с этой дамочкой спустя полгода разбудила во мне необыкновенную палитру новых чувств и эмоций, которые я ещё никогда не испытывал. Мне хотелось смотреть на неё, общаться с ней, жать ей руку ещё и ещё. Хм…

Интересно, к чему вся эта фигня?

Глава 5. Дополнительные занятия

Апрель

Почти шесть учебных недели пролетели в лёгком и непринуждённом объяснении, что же всё-таки такое эти матрицы и как проводятся с ними основные операции. В принципе, эти бестолочи что-то да поняли. Вроде как…

Я потихоньку освоился на новом месте, чуть привёл свою лачугу в порядок, кое-как нашёл общий язык с местными остолопами, мотивировав их тем фактом, что «ваша дерзость и сквернословие на моих занятиях также будут одним из факторов его успешной сдачи».

А я всё-таки единственный преподаватель, которому возможно сдать математику. Так что: либо сдавайте – либо сдавайтесь.

Я частенько забегал в кабинет к Герману Петровичу, и он любезно делился со мной навыками преподавания и чёрным чаем с бергамотом.

Иногда мне даже приходилось делиться с ним настойчивыми мыслями о том, что я без понятия, чего я хочу от этой жизни и, как мне иногда местами тошно и бренно играть в игру под названием «Жизнедеятельность». Он всегда довольно чутко слушал мои убеждения, а потом, уж не знаю, специально или нет, делал вид, что я ему ничего и не рассказывал.

В любом случае, он всегда меня поддерживал и пытался делиться своей житейской мудростью. Наверняка, у него очень хорошая и приличная семья, которая его также любит и ценит.

Тотализатор убедительно не хотел со мной делиться деньгами, но и я был против отдавать ему свои деньги, история ставок выходила в упёртый ослиный ноль.

В желудке после очередной лекции заурчало напоминание, что время обеда, и я направился на первый этаж в сторону местной столовки.

Кстати говоря, на фоне остального университета, здешняя харчевня была довольно милым и симпатичным местом со свежим ремонтом. Здесь присутствовало даже информационное табло о пищевой ценности предлагаемых блюд, а также зерновой кофе, что в своей совокупности не могло не радовать.

Я выбрал себе на обед винегрет, потому что дружу с рифмой, а вообще просто люблю его. Также я взял суп с фрикадельками, пюрешку с котлетками, ягодный морс и пару кусков чёрного хлеба. Мною специально был выбран самый дальний и утаённый ото всех столик в данном помещении, потому что глубоко в душе я тот ещё интроверт.

– Приятного аппетита, Лазарь Андреевич, – я поднял голову и весьма-весьма удивился от стоящей около меня с подносом еды Заречной Ольги Сергеевне.

– Оу. Спасибо, Ольга Сергеевна. Составите компанию? – нужно быть вежливым, нужно быть вежливым, нужно быть…

– Откажусь, это не в моей компетенции общаться с преподавателями младше двадцати, – в самом что ни на есть серьёзном тоне умозаключила она, сделав ложное движение в сторону от меня.

Фух, чудесно… И не обидно даже…

– Ну… Ладно, приятного аппетита, – ответил я.

– Да я шучу, – и она поставила свой поднос напротив меня. – Не тебе одному постоянно пускать глупые шутки, – улыбалась она потрясающе, но всё же небольшой процент взрослой наигранности чувствовался при ней.

И тут мне стало запредельно неловко. Язык прям-таки онемел.

– Сахарку? К кофе…

– Пью исключительно чёрный и без сахара.

На её подносе с едой находились: микс из овощей на пару, небольшой стейк из сёмги, бутылка негазированной воды и чёрный кофе, который я сегодня решил не брать ввиду излишней агрессивности в последнее время.

– Ага, ясно. Может быть, вы ещё и приём соль как-то ограничиваете?

– Тебя в школе часто били? – этот вопрос был риторическим, но справедливым.

– Ну, так. Если честно, то я всегда стараюсь изолироваться от общества. Мне не очень интересно с кем-то общаться… Нет-нет, с Вами-то возможно очень даже интересно общаться… Вы… Наверняка… Женщина умная…

Тонны словесного бреда покидали пределы моих губ быстрее взаимодействия нейронов в моей голове.

– Ладно, умник, тогда я со времён детского сада обожаю пословицу: «Когда я ем – я глух и нем!». Приятного аппетита!

– Ага, и Вам, Ольга Сергеевна…

И мы провели нашу трапезу молча. СОВСЕМ. Бессовестно неловко не уметь общаться с кем-то, когда он хочет поговорить с тобой.

На середине нашего совместного обеда мне стало настолько неловко, что я сделал вид, что у меня зазвонил телефон и покинул наш столик, отнеся поднос с наполовину нетронутой едой на мойку.