Осинка. Чужая сила

– Ладно, схожу, – я нехотя поднялась. Больше, чем есть, мне хотелось просто полежать, прислонившись подранным боком к земле, а может, и уснуть хоть ненадолго.

Лес встретил меня шуршанием листьев и пением птиц, но недовольство его ощущала всем телом. Он гневался, как опечаленный родитель, и где-то в глубине, в самой чаще, грозно раскачивались кроны многолетних деревьев, передавая мне свое настроение. Не дойдя до места ночлега несколько шагов, я села около своей тезки, осинки, прислонившись к ней спиной, и стала слушать, что же все-таки мне пытались сказать.

Я и раньше пробовала так с лесом говорить, но видела только отрывистые картинки, а иногда и просто яркие пятна. Но сегодня, как только я закрыла глаза, а затылок коснулся дерева, перед глазами, как наяву, встал наш деревенский общак – берег Ключиницы. Солнце там еще не встало, но и середина ночи была пройдена: я уже могла различить очертания деревьев, а далеко над рекой светлело небо. К остывшему костровищу медленно, понурив голову, вышел высокий худощавый мужчина и сел прямо на влажную от росы траву.

Я сразу заволновалась, как он в мокрых штанах потом до дома добираться думает, но сам мужчина этого, кажется, и не замечал. Попыталась было подойти поближе, но, к удивлению, не смогла сделать ни шажочка. Да и что-то сказать, крикнуть у меня тоже не вышло. Зато мужчина вдруг зло стукнул кулаками по земле и закричал:

– Сестра! Знаю же, что видишь! Не гневи меня!

Я вздрогнула от удивления. Сестра? Он повернулся к воде, и в утреннем свете я смогла рассмотреть длинное худое лицо с нахмуренными кустистыми бровями, скорбную складку у жестких тонких губ и темные волнистые волосы до плеч. Что-то родное и знакомое почудилось, но прежде я его не видала.

А вот кричал он не мне.

Сквозь тишину раннего утра, когда даже птицы еще сладко спят, послышался легкий плеск воды. На берег медленно и величественно вышла совершенно нагая молодая женщина и неожиданно звонко расхохоталась:

– Ты ли, братец дорогой, гневаться удумал? На меня?

Мужчина быстро поднялся, снял с себя рубаху, но подходить к женщине не спешил. Он как будто залюбовался ею. А была она и вправду необыкновенно хороша и прекрасно это знала. Откинув длинные светлые волосы за спину и смахнув надоедливые капли с лица, она с улыбкой попросила:

– Ну же, Форр, дай уже мне что-нибудь накинуть, холодно.

Сделав несколько шагов, он с силой швырнул ей одежду, а потом резко отвернулся, стиснув кулаки.

Женщина неторопливо надела рубаху, медленно её застегнула, не произнося ни слова, и осторожно подошла, обняла со спины мужчину, которого называла Форром, прижалась к нему лбом.

– И правда гневаешься… Братец, посмотри на меня, али не соскучился, сидя у себя в чаще да с воронами общаясь? – засмеялась опять она, но мужчина не оборачивался.

– Веро, в этот раз ты перешла черту, – он отстранился, а затем со злобой выдохнул. – Как ты могла отдать ее Эйру? Или не знаешь, зачем нашему брату она понадобилась?

– Не преувеличивай, Форр, – мягко и заискивающе ответила женщина, – я не Эйру ее отдала, а слуге его. Много чего в пути случиться может, а я свое обещание сдержала.

– В ней же силы на донышке… – Форр устало обернулся, посмотрел на притихшую Веро. – Своих детей пожалела? Или все Эйру отомстить пытаешься?

Веро дернула плечом:

– Он хотел потомка с частицей нашей крови, я ему его дала. А что силы в ней почти нет, так даже лучше – вернет обратно, как поймет.

Форр тяжело вздохнул:

– Ты этого не знаешь. И я не знаю, – он опустил голову. – Я помогу девочке, отдам свою полностью, чтобы у нее остался хотя бы шанс на спасение…

Глаза женщины испуганно округлились, она схватила брата за руки и умоляюще заговорила:

– Нет, Форр! Ты же уйдешь за грань! Я не хотела этого! Подожди, – заметалась по берегу Веро. – Мы что-нибудь придумаем! Сейчас я позову наших старших! Файро и Терра что-то посоветуют!

– Что же ты не посоветовалась с ними, когда моим кровным ребенком откупалась? – грубо ответил Форр. – Что же ты, недогадливая, ни с кем не посоветовалась, когда перепутала брата со врагом, втянув в войну всех нас, за что мы до сих пор несем ответ перед людьми?

– Нет, постой, Форр, не будем возвращаться опять к той давней истории. Никто не знает, как теперь все повернется… Мы сможем вмешаться, я явлюсь людям, я снова соберу верных мне…

– Остановись, Веро, хватит за свои ошибки платить чужими жизнями. Я принял решение, – он устало опустился на землю, а потом с надеждой посмотрел на сестру. – Если я хоть немного дорог тебе, не бросай ее одну. Она еще слишком мала, чтобы суметь управиться с моей силой, ей понадобится помощь… Расскажи о девочке остальным, передай им мои слова.

Женщина присела рядом, прислонилась плечом к плечу мужчины, безмолвно заплакала, уронив голову на руки, и сдавленно прошептала:

– Прости меня, Форр… Я помогу. Я постараюсь…

Глава 4

Силки оказались пустыми, то ли времени мало прошло, то ли зверь умный стал. Я с тоской поплелась обратно к берегу, гадая, сон то был, навеянный усталостью, или лес мне открылся.

Здесь солнце давно клонилось к закату, и за верхушками деревьев его было уже не видно, только отражалось где-то в середине реки оранжевое марево. От голода мне хотелось свернуться клубочком и по-детски поплакать, размазывая слезы по щекам, но жаловаться было некому.

Рэнн все также лежал на своем плаще и спал. Бледное до синевы лицо с черными кругами под глазами даже во сне было напряжено от боли. Намочив руки в Ключинице, я протерла ими лоб мужчины, но казалось, он не заметил моего прикосновения. Ему становилось хуже. Я попыталась влить Рэнну в рот остатки отвара из травы-кравец, но челюсти были упрямо сжаты, и часть целительного варева просто потекла мимо, по щеке. От страха, что он не очнется, я заметалась, не зная, за что схватиться. То ли костер разжечь, то ли воды натаскать, то ли вообще за помощью возвратиться. Вот только в ночи я далеко не уйду, утра ждать нужно.

И перво-наперво я полезла в ледяную воду за одеждой, оставленной там под камнем. Знаю, не самое умное решение – беспокоиться об одежде, когда других проблем целый кузовок, но от своего не отступила. Неловко оскальзываясь на камнях, вошла в студеную реку и, к своей досаде, вещей на месте не обнаружила, видимо, сильное течение все же смогло перевернуть булыжник и утащить мокрые тряпки. Разозлившись, что камень потяжелее сразу не нашла, я задрала рубаху и пошагала по течению. Надеялась, что хоть что-нибудь зацепилось за корягу или за выступающий из воды корень, иначе идти моему спутнику в одних штанах до самого корабля.

Под кронами стало совсем темно, и я, вздохнув, решила повернуть обратно. Только не успела. Нога предательски заскользила по мокрому камню, подогнулась, и ухнула я в воду с головой. И даже не испугалась сперва, я же росла на берегу Ключиницы, поэтому плавать умела хорошо, ну подумаешь, яма, наша Матушка славилась своим неспокойным характером, и ямы на ее дне встречались частенько. Всего и надо – вынырнуть и нащупать в шаге от себя выход на берег. Только вот, как я ни отталкивалась руками и ногами, выплыть не получалось. Страх мгновенно забрался под кожу, заставив выпустить остатки воздуха из груди и бешено забиться в толще воды. А открытые глаза не смогли рассмотреть светлого пятна неба сквозь черную толщу, и я совсем перестала понимать, в какую сторону нужно плыть.

Слышала, другие, на пороге смерти побывавшие, рассказывали, как в последние минуты вспоминали все хорошее в жизни, семью любимую, друзей верных… Я же вспомнила о том, что даже и не пообедала напоследок, сальца бы с лучком зеленым, с огорода только что сорванным…

И вдохнула воду, совсем проваливаясь в темноту, чтобы тут же очнуться, лежа на спине на очень мягкой густой траве. А кругом надо мной стояли трое. Уже знакомая мне Веро смотрела с осуждением и какой-то затаенной злобой. Я даже заволновалась, с чего она так. Двое других были внимательны и насторожены. Женщина, как и Веро, притягивала взгляд своей красотой, только волосы черные, совсем как у меня! И мужчина привлекал сразу – высокий, большой, а стоило мне повернуть к нему голову, как на его губах зажглась задорная ухмылка, а торчащие в разные стороны кучерявые рыжие вихры стали еще ярче.

– Ну, Веро, необычно ты с новыми родственниками знакомишься, – пророкотал он. Голос у мужчины был необыкновенный – гудящий и низкий. Хотелось, как кошке, жмуриться и греться в этих звуках. Капризная сестричка только дернула плечом и отвернулась, не желая оправдываться.

– Я – Файро, – сказал он мне. – Недавно совсем виделись, на празднике, – захохотал он, и тут же вокруг заискрил воздух, а рыжая шевелюра вспыхнула живым горячим пламенем.

Я села и удивленно округлила глаза:

– Батюшка Огонь?

– Файро, – кивнув, поправил меня мужчина. – И теперь уже не батюшка, а дядюшка, оказывается, – засмеялся-зарокотал он и продолжил сквозь смех. – А это «матушки» твои – Веро и Терра. Веро вот до сих пор злится на тебя, что ты ей по правилам не представилась, обряд многовековой попрала. Чужое своеволие наша Водица плохо переносит.

– Файро, – прикрикнула Веро, – довольно. Ты же знаешь, что дело не в этом. Форр… он ушел из-за нее за грань. И было бы ради кого. Девчонка… Несобранная, безответственная…

– Замолчи, – спокойно перебила ее до этого тихая Терра. – Не перекладывай вину на этого ребенка, ты знала, кто она, когда отдавала ее потомку Эйра.

Веро тут же поникла, опустила глаза:

– Я не думала, что Форр сделает такой выбор. Что нам теперь делать?

Огонь опустился около меня на колени, погладил по голове, от чего мгновенно высохли волосы, и я даже подозрительно принюхалась, – не подпалил бы косу мою, а то совсем позор.

– Девонька, – посмотрел прямо в глаза Файро и взял мое лицо в ладони, – сила теперь в тебе большая, сможешь с ней управиться или погубит она – мы не знаем. Но брат наш, Форр, отдал всего себя и ушел за грань. Не подведи Отца своего, не оставь без силы лес вековой, не сможет он без нее… Да и тебе лесная стихия поможет у Эйра во владениях. Помни, ты дочь великого Форра, ты можешь рассчитывать на нашу помощь.

– Да как же я?.. – попыталась было спросить, но тут что-то дернуло из темноты, потянуло, а явь окуталась дымкой.

– Силен, – восторженно загудел Файро, улыбнулась Терра, и последнее, что я увидела, прежде чем меня накрыла темнота, это изумленные глаза Веро, которые смотрели куда-то мне за спину.

Я вновь открыла глаза и тут же согнулась от сильного кашля, дравшего мне горло. Изо рта изрыгалась горькая вода, мешая вдохнуть как следует. От недостатка воздуха темнело в глазах и подгибались руки, не в силах меня удержать. Рядом заходился в кашле стоящий на четвереньках Рэнн, который вытащил меня из реки. Я тяжело опустилась на бок и увидела, что вся моя рубаха опять пропиталась кровью. И испугалась – это ведь раны снова открылись.

– Рэнн, – просипела я, чуть отдышавшись, – Как ты?

Он затравленно посмотрел на меня, продолжая кашлять, а потом что-то невнятное прохрипел синими губами и рухнул лицом вниз, в траву.

– Ой, Рэнн, чего ты? – запричитала я, подползая ближе и пытаясь перевернуть его на спину, – Очнись.

Сил не было совершенно, а тяжелое мокрое тело не поддавалось. Я с трудом поднялась на ноги, вцепилась в мертвенно белую руку и, рыча от натуги, смогла сдвинуть его на бок, а затем и на спину. Рэнн не дышал. Я кулаком стукнула его по груди и стала вдувать в рот воздух. У самой темным-темно было перед глазами, но останавливаться было нельзя. Мне давно братья показывали, что делать, когда нужно дыхание запустить. И я, то ругаясь, то умоляя незнамо кого, пыталась снова и снова.

      Мир сократился до простых вдохов-выдохов, и я не сразу заметила, как по пальцам, обгоняя друг друга, побежали искорки, погладили ладошки, взобрались по рукам, засветились ярко, опутав меня целиком. Нежное тепло наполнило тело, живым светом разлилось вокруг. Я почувствовала, с какой радостью лес вбирает это сияние. И тут же рядом быстро-быстро начали расти толстые зеленые стебли, обвивая меня и Рэнна.

А потом свечение с рук перекинулось на мужчину, стало заполнять его изнутри, возвращая краски лицу. Стебли обхватывающей его травы налились соком и тускло, уютно засветились. Черты лица Рэнна разгладились, исчезла скорбная складка у губ, а смешные искорки, играясь, побежали по его телу, догоняя друг друга.

Я села на траву рядом, наблюдая за игрой света. Перед глазами все еще прыгали искры, но я увидела, как начала вздыматься грудь мужчины, делая один вдох за другим. И только я расслабленно откинулась на руки, Рэнн вдруг выгнулся дугой, открыл подернутые белой плёнкой, совершенно жуткие глаза и страшно закричал.

От его крика сумасшедший ветер согнул ветки деревьев, окружавших нас, прижал к земле выросшую рядом траву. А стебли, опутавшие его тело, со звоном рвались и опадали черными ссохшимися крючьями. Я в испуге отшатнулась, и свет вокруг схлопнулся, как будто и не было сейчас ослепительного зарева. Я повалилась на бок и только где-то на границе с тьмой услышала рокочущий смех Файро:

– Ну детки, ну повеселили…

Глава 5

На этот раз глаза открывать уже не хотелось. Очень хорошо было – тепло, удобно, легкий ветерок приятно освежал, а рядом весело журчала вода. Казалось, я парила в воздухе.

И только вспомнив события вчерашнего дня, резко села. А лежала я, оказывается, на подушке мягкой сочной травы, которая росла, повторяя очертания моего тела. Коснулась ее рукой – и как котенка погладила, так льнула и ласкалась она. Счастье и любовь заструились по стебелькам. И вдруг я стала чувствовать себя этими травинками, и вон теми деревьями у самой воды, и даже небольшой рощицей за спиной. А стоило закрыть глаза, как весь наш Великий Лес слился с моими мыслями. Потянулась я в это чувство единения и любви ко всему живому да и начала уплывать, с блаженной улыбкой на лице укладываясь обратно в траву, переплетаясь с ней всем своим существом.

И тут же получила две звонкие затрещины.

– Аспен, что происходит? – сидел передо мной на коленях Рэнн, пока я, насупившись, терла ладонями горящие щеки. Не скупился мой спутник на силушку, если уж затрещина, так по-настоящему, не делая уступки – девка пред тобой или мужик усатый. И всеобщая любовь как-то отступила, не до нее стало, да и единение с миром сосредоточилось только на мне и следах, что оставили ладони парня.

– Откуда ж мне знать, – обиженно отвернулась я. – У меня как раз все хорошо было, пока ты драться не начал.

– Да как хорошо-то, если ты растворяться в траве начала? – он скинул со спины мешок, из которого тут же вытряхнул на землю тушку зайца. – Это вовремя я пришел из леса, а то и не застал бы тебя больше, вся бы под землю ушла, – и вздохнул, посмотрев на свою добычу.

– Все, что удалось поймать, но уж очень я есть хочу, чтобы охотиться еще. Как проснулся, так хоть траву твою жри. Ее здесь теперь всюду почти по колено.

Ох, за зайца я Рэнну все простить могла, но не удержалась:

– С чего вдруг мою-то? – и тут же ойкнула, когда из-под рубахи на землю упал кусок полотна, которым я раны перетягивала, и, если глаза меня не обманывали, ни следа от медвежьих когтей на моей коже больше не осталось. Да ладно когтей! Вот на коленке, помню же, был шрам, которым я втайне гордилась – я тогда единственная девчонка среди мальчишек залезла на вековой дуб у нас в деревне, да распорола кожу об корягу, когда уже спускалась – теперь же ноги радовали глаз белизной и округлостью. Как раз такие и должны быть у настоящей девушки на выданье. Я, наверное, очень долго глядела на свои голые колени, потому что, подняв взгляд, натолкнулась на сердито смотрящего на меня Рэнна.

Надо сказать, и он выглядел совершенно здоровым. Насколько я понимаю, раны на голове тоже больше не было. Пропали и синяки под глазами, и слабость. Передо мной опять сидел тот же опасный незнакомец, который, непонятно почему, выглядел удивительно зло. Как, впрочем, и в тот день, когда увел меня из деревни.

– Рэнн, ты чего? – поправляя рубаху и стыдливо пряча ноги, спросила я. – И что это ночью было? Ты помнишь?

– А что было? – буркнул он, отворачиваясь и пряча глаза.

– Ну как? – я растерялась. – Ты же умер сначала, а ветер вдруг этот… и ты здоров, а я… смотри! – я опять подтянула подол вверх. – Смотри, какие стали! И раны тоже! Как и не было!

Рэнн вдохнул и стремительно поднялся:

– Я завтрак приготовлю.

Я тут же вскочила помочь – котелок найти, воды принести, но стоило мне ступить шаг, как подо мной начали прорастать травинки, щекоча кожу, поглаживая и подталкивая ступню. Не успела и моргнуть, как нога утонула в сочной мягкой травке. Испуганно посмотрев на спутника, я присела обратно и попробовала дотронуться до земли уже рукой – и вновь стебельки радостно потянулись к моей ладони, обвивая ее, заползая в рукав.

Рэнн нахмурился, он внимательно следил за моими потугами, склонив голову к плечу, и о чем-то размышлял. А потом оглянулся вокруг и сказал:

– Так … а если в сапогах? Где твои?

Обернувшись на куст, где вечером развешивала свои вещи, увидела сапоги, которые ставила сохнуть. Рэнн, проследив за взглядом, принес помимо обувки высохшее платье, и отвернулся, давая переодеться.

Скинув надоевшую мужскую рубаху, я с радостью надела свою одежду. Жаль только, платье было местами порвано, да в груди незнамо с чего вдруг стало жать. Натянув же сапоги, я несмело сделала шаг и выдохнула, – в обуви трава не спешила расти под моими ногами.

– Рэнн, – позвала я, – А давай я тебя потрогаю, а? Как это на живых-то работает?

Парень вздрогнул:

– А давай ты сначала что-нибудь другое потрогаешь? Например, вот – зайца, – и любезно придвинул ближе меховую тушку.

Мертвый заяц на мои прикосновения никак не отреагировал, хотя по шерстке кое-где побежали зеленые искорки. Рэнн рисковать не захотел и дотрагиваться до себя не дал:

– Как дойдем до ближайшего поселения, перчатки тебе купим. Сходи пока, воды набери…

К реке я подходила настороженно, помнила, что Веро не очень-то меня жалует, и сталкиваться с ней снова не хотелось. Избегать теперь всех рек и озер – тоже не выход, да и помощь ее мне все-таки понадобится. Если я правильно додумала, то Рэнн меня Эйру повезет, предку своему. Воздуху. А уж коли кроме Форра, силу мне отдавшего, никто из прародителей против этого не был, да и Веро сама меня в подарок преподнесла, то уклониться мне от встречи не удастся. За грань они меня что ли отправить хотят?..

И сила чужая, опять же, требовала пригляда. Не думаю, что сапоги с перчатками надолго меня остановят, как бы не потеряться, не рассеяться, когда ее обуздывать соберусь. Может, с Террой поговорить, поучиться у нее? Но как теперь встретиться, я не представляла. Путь наш пролегал через Ключиницу, несколько дней на корабле, далеко от земли, и только великая Вода кругом. Надо было искать подход к Веро, как бы нам обеим не было тошно друг от друга.

У самой воды, на бережку, как будто в насмешку надо мной лежала одежда Рэнна, которую я вчера так неуклюже потеряла в реке. Наверное, подарочек от Веро, да и в самом деле, на что ей эти тряпки мокрые…

Я с наслаждением умылась студеной водой, провела рукой по волосам и не узнала косу свою. Перекинула чернявую на плечо да расплела. Может, трава в ней застряла, вросла, как вьюнок, так, что стала теперь коса толщиной с кулак, и не мой, а мужика здорового? Но нет, травы в волосах не было, да и цвет прежний остался, зеленые искры не оставили следа, но теперь девки из деревни не смотрели бы на меня, заморыша, с жалостью, а может, и завидовал бы кто…

Кажется, сила лесная начала менять глупую девчонку под себя, строить новое вместилище, достойное. Хотя я не против, если стану хоть немного походить на Веро с Террой… Краше их еще не встречала! Жаль, зеркала не было, а в воде отражение свое все никак разглядеть не могла, бурный поток поднимал со дна ил и нес его дальше, закручивая в спирали.

Найдя место почище, я набрала котелок воды и понесла его к костру, который уже вовсю разгорелся. Рэнн сидел рядом, споро потроша зайца, и опять совсем на меня не смотрел, да и разговаривать не спешил. Все как в первый день, когда вел меня по лесу.

Ну так и я не стала навязываться, поставила на огонь воду и решила травки поискать для жаркого, а может, и грибы попадутся. Но сначала села подальше от своего спутника, повернулась к нему спиной и дотронулась рукой до земли, изо всех сил представляя, как увеличивается под землей грибница, пробиваются на поверхность маленькие грибочки, наливаются соками земными и растут, растут навстречу моим ладоням. На деле же кроме обычного сорняка да вьюнка, обвившего до локтей, ничего и не появилось. Насупившись, я грубо сорвала с рук растения и пошла в лес, по старинке надеясь на свои глаза.

– Аспен, – догнал меня крик Рэнна. – Будь осторожна и не отходи далеко!

Самому важному я уже научилась у Веро – не оборачиваясь, дернула плечом. И, ничего не ответив, вошла в лес.

Сразу почувствовала себя дома, среди своих, где меня ждут, пришлым людям не отдадут и защитят, если понадобится. Но Лес тосковал, грустил по Отцу. Форра здесь любили, он был и наставником, и другом. Я же, Осинка, до дерева еще не доросла, меня воспитывать надо и помогать, а я буду очень стараться…

Сейчас напрямую общаться с Лесом, как прошлым утром, не решилась, очень уж устала от случившегося за несколько дней.

Но стоило только мысленно попросить, как белые и подберезовики уже показывали свои шляпки, не скрывались. За несколько минут я набрала полный подол ароматно пахнущих, тяжеленьких грибочков и поспешила к костру – одуряюще вкусный запах из котелка вовсю витал в воздухе.

Наскоро почистив грибы, скинула их в тушащееся мясо и, глотая слюну, принялась помешивать, благо у Рэнна помимо котелка имелась и одна деревянная ложка. Ну, что одна, это конечно, неудобно, но мне было уже всё равно, лишь бы поесть.

Глава 6

Дорога через лес в сторону переправы, по словам Рэнна, была короче, нежели идти вдоль Ключиницы, а я не спорила, мне было все равно. На день раньше или позже я попаду к Эйру во владения, не имело значения.

Мне хотелось уйти вглубь леса, я чувствовала, что меня там ждут. Редкие деревца на границе владений реки тянулись ко мне, и через них я ощущала общую радость и толику нетерпения. Теперь стало легче слышать деревья, я ловила не только настроение, но и образы. Моей силе очень нужен был лес, как и лесу – я со своей силой.

Рэнн сомневался, какую дорогу выбрать, все-таки путь вдоль реки был более натоптан, деревни встречались, где и еды купить можно было, а если повезет – то и лодку раздобыть. Другое дело, что Рэнн на этом берегу Ключиницы был пришлым, и если уж наш староста встретил его настороженно, то жители деревенек поменьше могли убояться, затаиться, пока мы мимо идем. А вдруг и напасть скопом? Не только наши мужики могли распознать в Рэнне опасность.

Пока я после завтрака намывала котелок, мой спутник сидел над картой, которую достал из мешка, и размышлял. И чуяло сердце, что в лес он все-таки не собирался, настораживало его, а может, и вовсе пугало мое с деревьями единение. Не уверен был Рэнн, что сможет довести меня до корабля, если двинется в чащу.

Пока ели, все время ловила на себе его взгляды и начала переживать. Наши дружеские разговоры опять сменило холодное и отчужденное молчание. Мне было не по себе: что-то этот мужчина решал для себя и, надо думать, не в мою пользу.

Я подошла и села против Рэнна, стараясь не касаться руками земли, потому что трава на берегу уже мешала проходу и, если уж совсем откровенно, начала раздражать неимоверно. Вот живешь ты семнадцать лет, горя не знаешь, а теперь – то не трогай, сюда не ступай, незнакомца теперь почитай и слушайся. А рассердиться можно было только на эту вот траву надоедливую, которой только дай возможность – всю меня обовьет.

Рэнн несколько мгновений смотрел на мои терзания, а потом тряхнул головой, поднялся и глянул в сторону реки:

– Через несколько дней с большой воды придет буря, ее вестники уже повсюду. Слышишь? – и он закрыл глаза, не просто прислушиваясь, а даже принюхиваясь к чему-то, мне недоступному.

Я зажмурилась, и море ощущений разом накрыло меня: лес позади звал к себе, ивушки у воды искали солнце, которое вот-вот должно было выйти из-за крон деревьев и прогреть берег, и только на самой границе лесного гомона, где-то пока очень далеко, я услышала ураган – ветви гнулись безжалостным ветром, зеленый молодняк выворачивало с корнем. Кричали и стонали сотни деревьев, сломанных страшным смерчем. Я вздрогнула – не хотелось бы вставать на пути этой бури. Не пожалеет она и нас.

Редко бывали в нашей стороне ураганы, но если уж случались, то всем миром оправлялись после разрушений. Сказывали, еще до моего рождения такой смерч пришел, что деревню нашу разобрал по бревнышкам. Много тогда людей пропало, да и отстраивались заново годы, живя в земляных пещерах, которые вырыли в лесу в надежде спастись. С тех пор не приходила больше такая беда, но эти пещерки мы берегли, оберегали от обвалов, обновляли.