Пугающая простота

Войдя на кухню, она окинула взглядом сумки, наполненные свежими огурцами, которые они только вчера привезли с дачи. Нужно было заниматься засолкой, но она понимала, что на это у неё нет ни сил, ни желания. Она оглядела намытые банки, стоящие рядами на кухонном столе.

«И кому это всё нужно»? – мелькнуло у неё в голове. Дочь, не так давно вышедшая замуж, домашних засолок не признавала. И она сама, и её муж, молодой, модный парень, программист по профессии, предпочитали покупать всё в супермаркете.

«Мама, ну, не нужно, куда всё это»? – говорила она каждый раз, когда Люба старалась сунуть ей с собой баночку с соленьями.

Получалось, все Любины старания уходили на закуску мужу, который, правда, каждый раз хвалил жену, приговаривая: «знатные огурчики, молодец, Любаня»!

Люба вздохнула, и принялась за привычную работу, ловко рассовывая по банкам приготовленный для засолки укроп. Через пару часов она закрутила последнюю банку, накрыв заготовки тёплым, стёганым одеялом, и отправилась передохнуть. Вовка уже сладко похрапывал, лёжа на любимом диване перед продолжавшим орать телевизором. Она нажала кнопку на пульте, и экран погас, при этом комната моментально погрузилась в вечерний полумрак.

Зайдя в ванную, Люба включила воду, и хмуро посмотрела на себя в зеркало. Да, приближающийся полтинник отчётливо прорисовывался на её усталом, не слишком ухоженном лице. Да и когда ей следить за собою? Крутишься, как белка в колесе, утром перед работой едва успевая расчесать непослушные волосы, и слегка подвести помадой утончившиеся со временем губы.

В бухгалтерии поликлиники, где Люба работала, она слышала, как другие сотрудницы обсуждают свои походы в салоны красоты. Вроде как, какие-то процедура помогают разгладить им мелкие морщины, и сделать кожу более молодой и подтянутой. Но у неё на это не было ни сил, ни денег. Да и какая разница? Время всё равно не обманешь. Оно безжалостно оставило на Любином лице довольно заметные заломы на лбу между бровей, и углубившиеся носогубные складки. Да и Любина, когда-то стройная, аккуратная фигура со временем расплылась, заставив её покупать одежду на пару размеров больше.

«Как всё достало», – пронеслось в её голове, пока она наблюдала, как их старенькая, местами облупившаяся ванна наполняется водой, «взять бы, да и умереть». Мысль эта неожиданно обожгла её изнутри. А что? Какой смысл в её жалком, безрадостном существовании? Зачем она бежит по этому замкнутому кругу? Дом, работа, дом. Дочь давно уже выросла, у неё своя жизнь. Внуков она ей так и не подарила, всё мечется, вроде как, ищет себя. Муж? Ему уже давно на неё наплевать. Так, привычное лицо в квартире, которое ежедневно готовит ему и стирает его вещи. Да ещё и эта история с кассиршей. Наверное, это и была та последняя капля, которая непременно переполняет любую чашу терпения.

«Какую глупую жизнь я прожила», – снова мелькнуло в Любиной голове, – «не было в ней ничего ни яркого, ни красивого».

Да уж. В юности казалось, что всё хорошее ещё впереди. С Вовкой они познакомились на дискотеке, после которой им случайно оказалось по пути. Они оба жили на городской окраине, так что Люба вовсе не возражала, чтобы её до самого дома проводил приятный, обходительный парень. Они стали встречаться, а уже через пару недель Вовка переехал к ней, в её маленькую гостинку, которая принадлежала её родителям. Ей хотелось, чтобы всё было красиво, как в кино, но вышло по-другому. И замуж она выходила без красивых слов и торжественного предложения руки и сердца, а потому, что залетела. Вовка сразу же согласился жениться, но ни огромного букета, ни красивого кольца в коробочке в Любиной жизни так и не было. Правда, свадьбу они сыграли. Пьяные гости до поздней ночи орали песни, и громко кричали «Горько»! А Любе хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось. Её уже тогда безжалостно мучил токсикоз, и галдящие вокруг многочисленные родственники вызывали только головную боль.

Правда, был в их с Вовкой жизни один счастливый момент. В то лето ему достался жирный калым, и вырученных денег им с Любой хватило на поездку в Ялту. Тот отпуск долго всплывал в Любиной памяти, как самый яркий момент их долгой совместной жизни. Дочку они оставили с Вовкиной мамой, а сами целых две недели предавались беззаботному отдыху, наслаждаясь морем, солнцем и вкусным крымским вином. Фотографии из Ялты Люба до сих пор хранила в отдельном альбоме, иногда просматривая его с грустной улыбкой на лице. Какие они там с Вовкой молодые, счастливые! Он целует её в щёку на фоне пламенеющего заката над морем, а она смеётся, стараясь вырваться из его цепких объятий. Неудобно же, люди смотрят!

После этого не было у них с Вовкой таких счастливых денёчков. Всё поглотила проклятая ежедневная рутина. Дочка как-то быстро выросла и отдалилась, завела себе парня, нынешнего мужа, который был из обеспеченной, интеллигентной семьи. Любе иногда казалось, что она даже как-то стесняется их с отцом перед своим женихом, поскольку простая, бесхитростная мама и часто выпивающий отец-сантехник резко контрастировали с его родителями, состоятельными людьми, занимающими высокие должности где-то в администрации. Примерно в это же время Вовка неожиданно стал много пить. Поначалу Люба боролась с этой его пагубной привычкой, а потом махнула рукой. Поняла, что бесполезно. Да и где вы видели непьющих сантехников? Видно, чему быть, того не миновать.

Проклятая ванна наконец-то наполнилась до краёв. Люба разделась, и с удовольствием погрузилась в тёплую воду. Легла, вытянула ноги. А что, если умереть прямо здесь? Вон, на самом краю небольшой пластиковой полочки лежит Вовкин бритвенный станок. Он до сих пор пользуется этим старьём, не признавая современные электробритвы. Тонкое лезвие вкручено в самый центр, и стоит достать его, и резко резануть по руке, как всем Любиным мучениям придёт конец. Пусть Вовка живёт с проклятой кассиршей, если уж она ему больше вовсе не нужна! Она представила, как лежит мёртвая в розовеющей от собственной крови воде, но сразу отказалась от этой идеи. Их старенькая, местами потрескавшаяся от времени ванна вовсе не подходящее для такого случая место. Если уж жить не получилось красиво, так пусть хоть получится умереть!

Люба выбралась из воды, наспех обтерев себя видавшим виды полотенцем, и отправилась в спальню. Вовка всё также беззаботно сопел, уткнувшись носом в диванную подушку. Обычно Люба будила его, чтобы он перебрался на кровать, но сегодня это вовсе не входило в её планы. Войдя в спальню, она открыла шкаф, и быстро проинспектировав свой нехитрый гардероб, выбрала в нём своё самое нарядное, голубое в мелкий цветочек платье, которое и одевала-то всего пару раз. В первый, когда ездила на юбилей к свату, который тот решил с размахом отметить в ресторане. Правда, красоваться в нём Любе там было особо некогда. Весь вечер она следила, чтобы Вовка не напился, и не опозорил дочку перед их новоявленной роднёй. И второй, на работу в канун Восьмого марта, где всех сотрудниц в большом актовом зале поздравил главный врач поликлиники, вручив каждой красивую открытку и скромный букет из трёх тюльпанов.

Шелковистое платье приятно холодило кожу. Люба посмотрела на своё отражение в зеркальной дверце платяного шкафа, и осталась довольна. Голубой цвет выгодно оттенял цвет её глаз, да и само платье, волнами струящееся вниз, казалось, стройнило Любу, делая её даже как будто бы выше ростом. Она вспомнила, как случайно купила его на местном рынке, куда они с Вовкой заехали за молоком и мясом.

– Смотри, какой цвет, – сразу обратил на него внимание Вовка, – прямо к твоим глазам. Может, примеришь?

Люба начала отказываться, но он всё-таки настоял, и возвращались они домой уже не только с продуктами, но с новым нарядом в большом, полиэтиленовом пакете.

«Вот и снова пригодилось платьишко», – грустно подумала она, ещё раз осматривая себя со всех сторон в зеркале. Затем подошла к окну, распахнула его шире, и внимательно посмотрела вниз, на чернеющий в ночной темноте асфальт. Они жили на четвёртом этаже, так что высоты могло оказаться вполне достаточно, чтобы спрыгнуть вниз, и убиться насмерть.

«А вдруг всё-таки не насмерть»? – с тревогой подумала Люба. – «Вдруг просто останусь калекой на всю оставшуюся жизнь»? Картина, возникшая в её голове, как она катится на инвалидной коляске по узким дорожкам собственного двора, не в силах сделать ни одного шага, а навстречу ей выходит Вовка, держа под руку проклятую грудастую кассиршу, совсем повергла Любу в уныние. Нет, этот вариант моментально показался ей совсем неподходящим.

«Нужно что-то такое, чтобы было по-настоящему красиво, а лицо, руки и ноги целы».

Она призадумалась на несколько минут, затем подставила стул, и достала с антресолей пакет с огромным, белоснежным покрывалом, подарком дочери на её последний день рождения. Покрывало было таким красивым, нарядным, что Люба так и не решилась постелить его на их с Вовкой скромную кровать, так и продолжая застилать её стареньким пледом. Она достала шикарную вещь из хрустящей упаковки, и раскинула его на супружеском ложе. Да, вид получился подходящим. Красивое место, чтобы встретить на нём свой смертный час. Затем она вышла на кухню, и долго шуршала в аптечке, собирая в кучу все находившиеся там лекарства. «Вот, проглочу их все, и всё, усну навечно на красивой, белоснежной кровати»! – эта мысль заставила её просто прослезиться от умиления.

Люба разложила блистеры с таблетками прямо на постели, а сама легла по центру, представляя, как будет выглядеть, когда всё закончится. Для торжественности момента она скрестила на груди руки и закрыла глаза. Так она пролежала несколько минут, оценивая обстановку, в которой её найдут, как бы со стороны. Кажется, что получится очень удачно. Просто спящая царевна на огромном, роскошном ложе. Вовка увидит её, сразу же горько заплачет, и проклянёт тот день, когда встретил на своём пути эту размалёванную, вульгарную кассиршу.

Мысль о том, как Вовка будет страдать, доставила Любе нескрываемое удовольствие.

«Пусть себе помучается, кобелина», – подумала она, и даже злорадно улыбнулась, чего, правда, тут же устыдилась. Ей бы очень хотелось, чтобы он горько сожалел, сидя у её бездыханного тела, раскачивая головой, вцепившись руками в свои местами уже поредевшие волосы. Она затихла, и унеслась мыслями куда-то далеко. «Наверное, к такому трагичному моменту надо как-то подготовиться, простить всех», – подумала Люба, листая в памяти самые значимые эпизоды своей жизни.

Она итак всех и всегда прощала. И глупую, крикливую начальницу, которая постоянно вешала на Любу самую тяжёлую, неблагодарную работу, и порою бесчувственную дочь, забывающую даже иногда спросить у матери, как её дела, и ежедневно выпивающего супруга, бороться с дурной привычкой которого она просто устала. Ладно, пусть теперь уже живут, как хотят! Люба тяжело вздохнула, и поправила на груди аккуратно сложенные руки.

Вдруг яркая вспышка света заставила её открыть глаза, и прищуриться, не сразу понимая, что произошло. Посреди комната стоял ещё не до конца очнувшийся спросонья Вовка, и смотрел на неё круглыми от ужаса глазами. Видно, проснувшись, и решив перебраться в спальню, он меньше всего ожидал застать подобную картину. Обычно он заваливался ей под бочок, так и не включая света, но сияющая в полумраке белизна покрывала, похоже, заставила его изменить этой привычке.

– Люба, ты чего это удумала? – спросил он, явно туго соображая с похмелья. – Зачем тебе столько таблеток? – он искренне недоумевал, затем, спустя пару секунд, его осенила страшная догадка. – Ты что это, отравиться решила?

Люба молча смотрела на него, не поднимаясь со своего места.

– Любаша, ну чего ты молчишь? – в его голосе послышалось неподдельный страх.

– Надоело. Всё, не хочу больше ничего, – произнесла она тихим, надломленным голосом.

Вовка таращил на неё испуганные глаза, всё ещё до конца не веря в происходящее.

– Да что случилось-то? – отчаянно воскликнул он, приближаясь к Любе на полусогнутых от потрясения ногах.

– Ничего. Устала. Не любит меня никто, – ответила она, почувствовав, как дрогнул от обиды её голос.

– Как это? – изумился Вовка, – А я?

– Ты! – саркастически фыркнула Люба. – Иди к своей кассирше! – обиженно воскликнула она, чувствуя, как на глазах у неё выступили слёзы. – Мне соседка всё про вас сегодня рассказала! Стоят там, любезничают. Смотреть противно! – почти дословно повторила она фразу, сказанную Марией Тимофеевной, чувствуя, как её горло сдавливает огромный ком.

Вовка изумлённо замер, пытаясь переварить происходящее.

– Какой кассирше? Ты о чём говоришь-то?

– Много их у тебя, что ли? Да из нашего магазина! Курица эта размалёванная! Я и сама замечала, как ты ей улыбочки рассылаешь.

Люба уже поднялась с постели, и теперь говорила в полный голос, больше не в силах держать в себе обиду.

Вовка всё ещё недоумённо хлопал полупьяными глазами, затем в голове его, кажется, прояснилось.

– Господи Люба, – жалобно всплеснул он руками, начиная трезветь от пережитого стресса – это ты про Ирку что ли? Жену Серёги?

– Какого ещё Серёги? – раздражённо спросила Люба.

– Да электрика нашего. Ну, да, поболтал немного, спросил, как Серёга. Ты чего это, ревнуешь меня, что ли? – казалось, в его голосе звучали искренние ноты изумления, и какой-то затаённой радости. – А я уж считал, что тебе на меня совсем наплевать. Мучился даже, думал, что разлюбила совсем меня моя Любаша! Может, и бухать-то начал из-за этого.

Он поднял руку, и быстро смахнул с глаз внезапную, полупьяную слезу.

– Мне ведь никто в жизни, кроме тебя не нужен, глупая ты моя, – произнёс он, неуверенно протягивая к Любе свои руки для объятий, – с того самого вечера, как встретил тебя тогда на дискотеке, решил, всё, моя на веки вечные.

Люба перестала плакать, и смотрела на мужа в немом потрясении. Господи, неужели он серьёзно? Она и думать такого не могла! Последние годы свои чувства супруг выражал очень скупо, почти постоянно пребывая в пьяном угаре.

– Хочешь, завяжу с водярой? – спросил он, глядя на неё с давно позабытой нежностью, – заживём, как люди! Только не уходи от меня! Даже думать не смей ни о чём таком! Я же не смогу без тебя, Любушка ты моя, любимая!

Они ещё долго сидели в ночном полумраке, крепко обнявшись, и слушая учащённое дыхание друг друга.

«Красиво»! – мелькнула в Любиной голове утешительная мысль, и она тихо заплакала, но уже не от обиды, а от призрачной возможности, казалось, навсегда покинувшего её счастья.

Змея на груди

День сегодня выдался удивительно жаркий. Обмахивая своё лицо папкой с документами, которые она собиралась просмотреть дома, Люся усталой походкой двигалась в сторону автобусной остановки. Наконец-то её рабочий день закончился, и теперь ей предстояло последнее испытание в виде поездки домой в набитой до отказа, душной маршрутке.

«Послать бы всё к чёрту, и рвануть на море», – устало думала она, чувствуя, что её ноги безжалостно натёрты новыми босоножками.

Она точно знала, что этому её желанию не суждено было сбыться. Отпуск у неё стоял по графику только в октябре, так что в ближайшее время Люсе предстояло взять себя в руки, и честно трудиться в маленькой, юридической фирме, где она работала помощником адвоката.

Уже приближаясь к остановке, Люся заметила, что оттуда отъезжает маршрутка с номером пятьдесят три, как раз та самая, на которой она всегда доезжала до своего дома, и которая ходила с периодичностью не чаще, чем в двадцать минут. Она выругалась себе под нос. Напрасно только радовалась, что удалось уйти с работы пораньше. Теперь предстояло довольно долго ожидать следующей, стоя на раскалённом асфальте. Вдруг Люся услышала треньканье мобильного из своей сумочки, висящей на плече. Она достала телефон, пытаясь рассмотреть в ярких солнечных лучах, кому же она понадобилась. Звонила Ленка, её подруга ещё со школьной скамьи.

– Привет! Ты где находишься? – спросила она у Люси каким-то излишне серьёзным, немного сдавленным голосом.

– Стою на остановке, жду маршрутку, – ответила она, уже понимая, что ей сейчас сообщат что-то не слишком приятное.

– Немедленно приезжай к Лариске, – сказала она безапелляционным тоном, имея в виду их третью подругу, Ларису Мальцеву.

– Что-то случилось? – задала вопрос Люся, чувствуя у себя внутри неприятный холодок.

– Да, случилось. Эта сволочь ей изменяет, – заявила Ленка, имея в виду, по всей видимости, Андрея, Ларисиного мужа.

– Откуда такие мысли? – спросила Люся, переминаясь с ноги на ногу, чтобы немного размять уставшие ноги.

– Лариса случайно услышала его разговор по телефону. У неё истерика, приезжай утешать. Ты подруга, или как?

– Подруга, – устало кивнула Люся.

– Я уже здесь. Когда тебя ждать?

– Буду минут через тридцать, – ответила Люся, и отключилась.

До Лариски ей было добраться гораздо проще, чем до собственного дома. Но усталые, стёртые ноги вовсе не хотели нести её туда, где Лариса, обливаясь слезами, будет жаловаться на коварного изменщика.

Она снова достала телефон, и набрала нужный ей номер.

– Привет, – сказала она строгим голосом, не давая опомниться своему собеседнику, – ну, и зачем ты изменяешь Ларисе?

– Люся, ты чего? – спросили её на том конце провода после небольшой паузы.

– Мне только что звонила Ленка, она уже у твоей жены, и срочно вызывает меня, чтобы её утешать. Она подслушала наш разговор, и теперь у неё истерика. Сколько раз я просила тебя не звонить из дома?

Люсин голос звенел от возмущения.

– Что я должна, по-твоему, сейчас ей говорить? Не плачь, тебе всё показалось?

Андрей на секунду задумался.

– Даже не знаю. Вроде бы, в моих словах не было ничего особенного.

– Конечно, – язвительно заметила Люся, – а все твои «целую, соскучился» должны были навести её на мысль, что ты беседуешь с коллегой по работе?

– Ну, обойдётся всё, думаю, – Андрей снова выдержал паузу, – слушай, а, может быть, просто скажем ей правду? Ну, сколько ещё можно врать?

– Конечно! – возмутилась Люся, – и оба будем выглядеть в её глазах кончеными предателями. Хотя, мы ими и являемся, – с грустью закончила она.

– Ну, тогда даже не знаю, – устало протянул Андрей, и стало понятным, что на него в этой ситуации надеяться не приходится.

Хотя, казалось бы, научился изменять – научись и сочинять достойные отмазки.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – устало сказала Люся, – только смотри, не вздумай признаваться!

Отключившись, она тяжело вздохнула, и задумалась. Как же так получилось? Почему они все оказались сейчас в этой до невозможности пошлой ситуации?

Ещё несколько месяцев назад Люся ни за что бы не поверила, что окажется в таком незавидном положении. Она всегда осуждала женщин, которые связываются с женатыми мужиками. А у неё самой получилось совсем уж из рук вон. Связалась, да ещё и с мужем собственной подруги! Давно надо было всё это прекращать, и она сто раз сама себе это обещала, но каждый раз, когда видела Андрея, у неё просто подкашивались ноги, и она не могла устоять, падая в его крепкие объятия.

Началось всё совершенно банально. Лариса уже два года была за ним замужем. Её обеспеченные родители купили дочери весьма приличную квартиру, и в карьерном росте зятя тоже приняли активное участие. Люсе казалось, что Андрей – банальный приспособленец. Она встречала подобных типов в жизни, и, признаться, относилась к ним достаточно презрительно. Поэтому с самого начала она не выражала большой симпатии к Ларисиному супругу, тщательно стараясь скрывать своё истинное отношение. Да, парень он был весьма симпатичный, приехавший из провинции покорять большой город, и глупо было осуждать его за то, что, воспользовавшись своим мужским обаянием, и Ларискиной наивностью, он удачно устроился в жизни. Пару раз Люся даже не удержалась от язвительного замечания в адрес Андрея, но потом решила, не её это дело. Может быть, в глубине души он понравился Люсе с самого первого дня? На этот вопрос она до сих пор не могла дать однозначного ответа. Только знала, если бы не тот дурацкий случай на остановке, вряд ли бы Люся с ним связалась

Тогда, зимним холодным вечером она немного задержалась на работе, и вышла на улицу, когда там уже стемнело. На остановке, куда она торопливо подошла, как назло не было ни души. Люся приплясывала от холода, стоя на пронизывающем ветру, когда вдруг заметила, что к остановке не слишком уверенной походкой движется мужчина.

«Чёрт», – подумала она. Вовсе не хотелось дожидаться маршрутку вдвоём с пьяным мужиком, и она надеялась, что скоро подойдут другие пассажиры. Но, как нарочно, никого не было, а пьяница тут же начал к ней цепляться.

– О, какая красотуля! – нетрезво произнёс он, едва завидев Люсю. – Что, замёрзла? Давай погрею.

С этими словами он попытался схватить её в свои цепкие объятия. Она ловко увернулась.

– Отстань, стой спокойно, а то полицию позову, – гневно ответила она, не слишком уверенная в том, что полиция действительно откуда-то покажется.

– Ну, чего ты ломаешься? – не мог угомониться мужик, снова пытаясь пристроить к Люсе свои руки, – давай, погрею, а то трясёшься уже вся.

Он снова схватил её, а она начала вырываться, чувствуя, что всё это превращается в безобразную потасовку.

Вдруг рядом с остановкой резко затормозил проезжающий мимо автомобиль.

– Убери от неё руки, – услышала Люся, повернулась, и заметила Андрея, который торопливо выскочил из своей машины, и уже бежал к ним.

– О, заступник! Тебе чего надо? – нетрезво завёл мужик, но после того, как Андрей быстро и точно его ударил, ретировался за ближайший угол, пару раз грязно выругавшись на прощание.

– Ты как? – спросил у неё Андрей, тревожно глядя на Люсю.

– Нормально, – ответила она, чувствуя внутри всё ещё не проходящую дрожь.

– Пойдём в машину. Тебе нужно успокоиться и согреться.

Они заехали в ближайший бар, где Андрей заказал для неё большую порцию коньяка, которую она быстро выпила, чувствуя, что через пару минут нервная дрожь отступила.

– Ты как здесь оказалась? – спросил он, внимательно разглядывая Люсино раскрасневшееся лицо.

– С работы возвращалась.

– С работы? – спросил он слегка удивлённо. – Поздно возвращаешься. Хорошо ещё, я проезжал мимо.

Он смотрел на неё так, что Люся моментально смутилась. Надо же, а он, оказывается, совсем неплохой парень!

По дороге домой, куда Андрей взялся её доставить, они весело болтали. Странно, но он оказался интересным собеседником, остроумно шутил, и показался Люсе удивительно милым.

– Может быть, зайдёшь? – спросила она, когда они уже стояли возле её подъезда.

Она сама не поверила, что предложила ему это. Он несколько секунд внимательно смотрел на неё, потом молча кивнул головой.

Через пару часов, когда он уехал, она тихо лежала в темноте с широко раскрытыми глазами, всё ещё ощущая на своем теле прикосновение его горячих, нежных губ.

«Что же я натворила»! – мучительно думала она, понимая, что отступать уже было некуда. Она уже сделала свой шаг к грехопадению, и теперь навсегда останется женщиной, способной переспать с мужем лучшей подруги.

С тех пор они часто встречались в её маленькой, однокомнатной квартире, и каждый раз Люся клялась себе, что это было в последний раз. Но потом, слыша в телефонной трубке его голос, она с лёгкостью забывала про данное себе обещание.

Конечно, это не могло продолжаться вечно. Люся постоянно ожидала громкого разоблачения. Но всё-таки, сегодняшний звонок Ленки выбил её из колеи.

Через полчаса она, вооружённая парой бутылок вина и пачкой сигарет, заходила в Ларисин подъезд.

– Ну, наконец-то, – произнесла открывшая ей дверь Ленка, – я уже просто не знаю, чем её утешать, – прошептала она в прихожей, чтобы Лариса их не услышала. – Про мужскую полигамию говорила, про то, что все они козлы, тоже. Ничего не помогает. Ревёт, дурочка, и всё.

Люся решительно прошла в комнату, где Лариса тихо всхлипывала, сидя в уголочке огромного дивана.

– Ну, и чего ты ревёшь? – грозно спросила она у Ларисы, которая на секунду перестала рыдать, и уставилась на Люсю удивлёнными, раскрасневшимися от слёз глазами. – С чего ты вообще взяла, что Андрей тебе изменяет?

Лариса тихо икнула, затем произнесла дрожащим от долгой истерики голосом.

– Ну, как же, я разговор подслушала. Он в ванной закрылся, а я прямо ухом прижалась, и всё услышала. Соскучился, говорит, целую. Что тут ещё думать? – слёзы снова полились ручьём из Ларисиных глаз, делая её и без того не слишком красивое лицо распухшим и красным.

– А он как тебе это объяснил? – спросила Люся, надеясь, что Андрей не сказал ничего лишнего.

– Никак. Я не решилась у него спросить, – сквозь рыдания ответила Лариса.

– Так, и ты целый день бьёшься в истерике просто потому, что услышала какой-то непонятный разговор? А если это он вообще маме звонил?