Эон

– До встречи со мной она направлялась в библиотеку, чтобы завершить работу. У нее была гипотеза, что, двигаясь вдоль Пути, можно найти место между воротами, то, что мы называем зонами геометрического сосредоточения. Меня потрясло, что она знала об этих зонах, вычислила их существование, потому что для того, чтобы разобраться в элементах теории Пути, не обязательно понять ее полностью. Она считала, что можно сконструировать устройство для открытия ворот и прозондировать геометрические сосредоточения.

– Что это такое – геометрические сосредоточения? – сдавленным голосом спросил Хайнеман. Он откашлялся и посмотрел на Лэньера.

– Зоны ворот расположены в строгом порядке вдоль Пути. Они открываются в строго определенные точки вселенных, слегка отличных от той, откуда родом мы. Каждое открытие ворот, если двигаться вдоль Пути, создает сдвиг во времени, примерно, на полгода в каждой вселенной. Патриция поняла это очень давно, судя по тому, что она мне говорила. Но ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что бесконечное количество альтернативных миров должно быть связано между собой четко обозначенными зонами ворот. Это происходит в зонах геометрического сосредоточения, и вызванные ими искажения приводят к большим смещениям в некоторых вселенных – как в гиперпространстве, так и во времени Пути.

– Я за вами не поспеваю, – тихо сказал Лэньер.

– Она считала, что сможет открыть ворота в альтернативную Вселенную, на альтернативную Землю, на которой не было Гибели, но которая очень мало отличается от ее собственного мира. Она поняла, что устройства для открытия ворот в некоторых пределах поддаются настройке. По ее теории, с помощью одного из наших устройств она сможет открыть точный путь к альтернативной и гостеприимной Земле.

– Сможет ли? – спросил Лэньер.

Ольми некоторое время молчал.

– Мы проконсультируемся с двумя смотрителями ворот. Один из них здесь, на Тимбле, второй – Главный Смотритель, сер Рю Ойю, отец Прешиент. Он ждет нас на отметке один и три экс девять.

– Это еще одна причина, по которой нас увезли из Аксиса?

Ольми улыбнулся и кивнул.

– Причины, по которым я забрал Патрицию, еще можно было обосновать, но ваше появление добавило проблем. Наличие одного гостя мы могли скрыть – хотя сейчас это кажется сомнительным, – но с пятью это невозможно. Президент надеется, что вы, скорее, помощь, чем помеха.

– Прошло тринадцать столетий, а люди остаются людьми, – пробормотал с горечью Хайнеман. – Все ссорятся из-за пустяков.

– Верно, но не совсем, – возразил Ольми. – В ваше время многие люди столь серьезно страдали расстройствами личности и нарушениями мыслительного процесса, что часто действовали вопреки собственным интересам. Если они и могли четко определить свои цели, то не в состоянии были предложить или хотя бы вообразить четкие пути их достижения. Часто соперники с очень близкими системами верований, преследуя одни и те же цели, жестоко ненавидели друг друга. Сейчас никто не сможет оправдаться невежеством, или душевным нездоровьем, или даже отсутствием способностей. Некомпетентность непростительна, поскольку она может быть излечена. Одна из задач сер Сули Рам Кикуры – оказывать помощь людям в выборе работы, соответствующей их склонностям. Они могут воспользоваться необходимыми дополнениями, будь то набор блоков памяти или даже усовершенствование личности.

– Так почему же они до сих пор не соглашаются на это? – спросил Хайнеман.

Ольми покачал головой.

– Узнайте это – и вы поймете истинные корни всех конфликтов в мире Звезды, Судьбы и Силы Духа. Во всех доступных нам вселенных.

– Значит, это непознаваемо, – вздохнул Лэньер.

– Наоборот, все ясно, даже слишком. Может быть много целей и много равноценных путей достижения этих целей. К несчастью, ресурсы ограничены, и не каждый может следовать по тому пути, который он желает. Это верно даже для нас. Наши граждане большей частью добросердечны, способны и во многом отличаются друг от друга. Я говорю – большей частью, поскольку система Аксиса никоим образом не совершенна.

– Судя по тому, что вы говорите, боги тоже будут воевать друг с другом…

Ольми согласился.

– Интересно понаблюдать, как грубые мифы нашей юности возвращаются в качестве вечных истин, верно?

Лэньер постучал в дверь Патриции и позвал ее. Спустя минуты, после еще нескольких обращений, Патриция открыла дверь и жестом пригласила его войти. Волосы ее были спутаны и взъерошены. На ней была та же одежда, что и на пляже.

– Я просто хотел узнать, как вы себя чувствуете, – сказал Лэньер, неловко стоя посреди комнаты и не зная, куда девать руки.

– Конечно, – прошептала Патриция, поворачиваясь к нему. В глазах ее застыло жалобное выражение. – Сколько прошло времени?

– С тех пор как вы ушли с пляжа?

– Да. Сколько?

– Двенадцать часов. Сейчас уже темно.

– Я знаю. Я включила свет, прежде чем впустить вас. Здесь совсем как в номере отеля. Наверное, таким и должно быть это место – странным, необычным. Назад к основам. Так сказал Президент.

– Вы не совсем правы, – сказал Лэньер. – Кое-что не совсем так.

– Я не могу перестать думать. Я была в состоянии… которое называю глубокой задумчивостью, и пробыла в нем двенадцать часов. Я и сейчас думаю. Знаете, я едва могу разговаривать.

– О чем вы думаете?

– О том, как вернуться домой. Все сводится к этому.

– Ольми сказал…

– Гарри, я теряю контроль над собой. Я могу кончить, как тот бродяга – искаженной и нереальной. Я не могу перестать думать. Адвокат президента сказал… Гарри, мне нужна помощь. Мне нужно как-то отвлечься.

– Как? – спросил Лэньер.

Патриция вытянула руку и растопырила пальцы, жестикулируя ими. Он взял ее за руку.

– Я человек, верно? Я настоящая. Я не какая-то игрушка или программа.

– Вы настоящая, – подтвердил Лэньер. – Я же прикасаюсь к вам.

– Я сейчас в этом совсем не уверена. Вы даже не представляете, что творится у меня в голове. Я вижу… Это не искусственное, не помощник или что-то в этом роде. Это внутри меня – все расчеты, теории. Я вижу вселенные, связанные, словно страницы Библии, и я знаю номера этих страниц. Ольми мне поверил не до конца. Но мне все еще кажется, что я права. У них есть устройства для открытия ворот, одни больше, другие меньше. Если бы я могла получить одно из них, то вытащила бы всех нас домой прямо сейчас. Назад, туда, где все в порядке. Я знаю номер страницы.

– Патриция…

– Дайте мне сказать! – яростно сказала она. – Назад, туда, где нет ядерной войны. Где мой отец читает «Тьемпос де Лос-Анджелес». Где меня ждет Пол. Но я думаю не только об этом. Президент сказал, что они могут заставить Аксис двигаться вдоль коридора, вдоль Пути, с релятивистской скоростью. Релятивистской. Чтобы уничтожить врагов. Это должно сработать. Но…

– Помедленнее, Патриция.

– Я не могу, Гарри. Мне нужен кто-нибудь. Мне нужен Пол, но он мертв, пока я не найду его. – Она сильнее сжала руку Лэньера. – Помогите мне. Пожалуйста.

– Как?

Она прищурила глаза, словно стояла лицом к ветру, и с трудом заставила себя улыбнуться.

– Путь может расширяться. Если там окажется большой релятивистский объект, движущийся вдоль сингулярности. Он будет раздуваться. Он закроет ворота, просто заткнет их.

– Как я могу помочь вам? Я позову Кэрролсон…

– Нет, пожалуйста. Только вы. Я делала записи. – Патриция взяла свой электронный блокнот. Экран был покрыт символами, которые не имели для Лэньера абсолютно никакого смысла. – У меня есть доказательство. Дайте мне возможность отправиться к точке геометрического сосредоточения… и я смогу вытащить нас отсюда. Я не могу отказаться от этой мысли.

– Патриция, вы сказали, что я могу помочь.

– Полюбите меня, – внезапно попросила она.

Лэньер замер, потрясенный.

– Сейчас я состою из одних мыслей. Дайте мне тело.

– Не будьте смешной, – бросил он со злостью – с двойной злостью, ибо почувствовал неясную симпатию.

Патриция вздрогнула.

– Пол мертв. Это не будет предательством по отношению к нему. Когда я открою ворота, он снова будет жить, но сейчас его нигде нет. Я знаю, что вы живете с Фарли… И Хоффман…

Это были не те слова. Она вроде бы ставила вопрос о его ответственности перед ней, и оба почувствовали это.

– Я и ревную, и нет, – объяснила она. – Я люблю Карен. Я люблю всех вас. Я чувствую, что я не такая, как все, другая, но я хочу быть… вместе со всеми вами. Я хочу, чтобы вы полюбили меня.

– Я не могу воспользоваться своим преимуществом, когда вы так уязвимы, – сказал Лэньер.

– Преимуществом? Я нуждаюсь в вас. Это у меня преимущество перед вами, я знаю, но… я просто знаю, что это должно помочь. Я не маленькая девочка. Сейчас у меня в голове такие мысли, до которых не дошли даже эти люди. Ольми это знает. Но если я буду продолжать думать, то могу потерять все. Сломаться.

Она щелкнула пальцами.

– Я, наверное, не очень хороша в постели.

– Патриция, – сказал Лэньер, пытаясь вытащить руку из ее руки, но внутренне не желая этого.

Она подошла ближе и положила руку ему на живот.

– Я буду пристрастной, если придется. Тело – тигр, разум – дракон. Накормите одного, чтобы сохранить другого.

– Вы тоже доводите меня до предела, – спокойно сказал Лэньер.

Она опустила руку ниже.

– Я не просто неуклюжий маленький гений.

– Нет, – подтвердил он.

Патриция откинула голову назад, лаская его, и в экстазе улыбнулась, закрыв глаза. Лэньер больше не в силах был сопротивляться. Освободив руку он начал расстегивать ее блузку.

Раздевшись, они крепко обняли друг друга. Лэньер присел, чтобы поцеловать ее грудь. Его глаза увлажнились, когда он ощутил между губами соски. Ее груди были средней величины, чуть-чуть отвисшие, одна заметно больше другой; кожа между ними была покрыта темными веснушками. Но их размер и форма не имели значения. Лэньер внезапно ощутил чистый порыв страсти, унесший прочь все эмоции. Патриция повела его в спальню и легла рядом с ним. Они целовали друг друга. Он взял ее бедра, раздвинул их и скользнул глубоко внутрь; мускулы его живота и ягодиц напряглись. Затем сверху оказалась Патриция. Она прижалась к Гарри, закрыв глаза и расслабившись, отдавая свою нежность. Она приподнялась, и Лэньер наблюдал за их взаимосвязанными движениями как бы со стороны, словно это был просто долг, совместная работа. Так у него бывало и с другими.

А теперь он лежал в постели с маленьким гением Джудит Хоффман. Только теперь Лэньер осознал ту тревогу, которую испытал, увидев ее впервые; его уважение к мнению Хоффман затенило первоначальную реакцию на внешнюю хрупкость Патриции. Теперь он был внутри этой хрупкости, получая от нее удовольствие – во имя долга, – и это было смешно.

Частью его тревоги было влечение.

Патриция по собственной воле двигалась к ожидаемой кульминации. Еще с Полом она обнаружила, что вполне естественна в постели. Она чувствовала, что напряжение проходит, мысли становятся ясными. Этого она и добивалась.

Она кончила и после короткой передышки продолжила. Бедра Лэньера выгнулись дугой, затем он упал на спину, а потом поднялся выше, и застонал возле ее плеча, а потом у щеки, и раскрыл рот в сдавленном коротком хриплом крике. С облегчением он почувствовал, как в нем высвободилось все, накопившееся за годы напряжения, чего он даже не осознавал.

Они молча лежали рядом долгие томительные минуты, слушая шум моря за стеклянной дверью.

– Спасибо, – сказала Патриция.

– Господи! – Лэньер улыбнулся ей. – Теперь лучше?

Она кивнула и уткнулась носом ему в плечо.

– Это было очень опасно. Извините.

Лэньер приподнял ее голову и зажал ее между плечом и щекой.

– Мы оба люди со странностями, – сказал он. – Вы это знаете?

– Гм. – Патриция снова уткнулась ему в плечо, зажмурив глаза. – Вам не следует сегодня спать здесь. Со мной все будет нормально. Вы должны спать с Карен.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Хорошо.

Она открыла глаза – большие и круглые – и уставилась на Лэньера. Теперь она походила на кошку меньше, чем некоторые странные разновидности неоморфов, с которыми они сталкивались в последние дни. Внутренне они были людьми, но со странной внешностью.

В Патриции Луизы Васкес было – возможно, было всегда – нечто не совсем человеческое.

«Только боги или инопланетяне».

– Вы как-то странно на меня смотрите, – сказала она.

– Извините. Я просто думал о том, насколько все встало с ног на голову.

– Вы не жалеете? – спросила она, потягиваясь и сузив глаза.

– Не жалею.

Когда Лэньер ушел от нее, он почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Глядя на свои руки, он вдруг понял, что ничто из увиденного за последние дни, не заставило его покрываться гусиной кожей…

До сих пор.

Глава 59

Еще до наступления дня, Ольми повел всех пятерых к автобусу. Ленора Кэрролсон называла эти автобусы игрушечными из-за больших белых шин. Воздух был спокойным и прохладным, и на фоне сине-черного неба ярко сияли неподвижные звезды.

Патриция молчала, ничем не выдавая того, что произошло между ней и Лэньером ночью. Ничего не заметила и Фарли; когда Лэньер вернулся в их комнату, она спала. Ему с большим трудом удалось заснуть; ни разу со времен юности он не оказывался в подобной ситуации.

Через несколько минут Рам Кикура перебежала островок голубовато-зеленой травы и вошла в автобус.

– Президент не сможет к нам присоединиться, – сказала она.

– Как жаль, – тон Кэрролсон был не слишком искренним. – Какие-то проблемы?

– Не знаю. Сер Толлер, президент и дубль премьер-министра сейчас проводят переговоры. Поезжайте, а я останусь здесь и буду поступать по ситуации.

Франт, водитель автобуса, обернулся и посмотрел на Ольми. Тот кивнул, и они мягко покатили через лужайку к дороге, вымощенной мелким гравием, затем к автостраде с белым покрытием, которая окружала курорт и устремлялась в сторону ярко-красного восхода. Патриция ощутила сладковатый запах, не совсем похожий на острый свежий запах тимблского океана; легкий ветерок дул над полями, поросшими травой с невысокими желтыми толстыми стеблями. В полях уже трудились фермеры-франты в красных передниках со множеством карманов, сопровождаемые маленькими автоматическими тракторами.

– Они собирают урожай биологических элементов личности, – пояснил Ольми. – Специально выведенные плантимали воспроизводят сложные биологические структуры, готовые к помещению в память. Похоже на вашу индустрию стройматериалов. Это приносит большую пользу.

– Людям или франтам? – спросил Лэньер.

– Плантимали подходят к большей части органики. Установка генетического кода для форм, основанных на углероде, не представляет сложности.

Лэньера интересовало, кому это приносит большую пользу – людям или франтам, – но он решил не переспрашивать. Автобус проехал через поле и пересек густонаселенную прибрежную равнину. На десятки километров вдоль побережья и, по крайней мере, настолько же в глубь суши, она была покрыта селениями франтов.

Не меньше десяти селений располагалось на участке площадью около трех квадратных километров. Каждое селение состояло из нескольких вложенных один другой кругов, вдоль которых стояли прямоугольные дома с низкими крышами. В центре находилось сооружение, напоминающее ступу, высотой около пятидесяти метров, украшенное разноцветными флагами. Когда солнце поднялось выше, флаги на ступах, обращенные в сторону суши, изменили цвет и медленно покачивались на слабом ветру подобно унылой радуге.

– Насколько развиты франты по сравнению с людьми? – спросила Кэрролсон.

– Их уровень несколько ниже, но они не примитивны, – сказал Ольми. – Их способность к пониманию технологии и науки – полагаю, именно это вы имеете в виду – удивительна. Пусть вас не вводит в заблуждение стиль их философии и даже их доброта. Франты весьма изобретательны. Мы очень им доверяем.

За полями и селениями дорога пошла по спирали вокруг невысокой горы, увенчанной вытянутыми к небу призмами из полупрозрачного серого камня. На вершине горы, на плато, образованном призмами, находился невысокий, покрытый белыми и медными полосами купол высотой в шестьдесят метров, расширяющийся у основания в широкий павильон. Автобус подъехал к павильону и остановился.

Ольми повел гостей к хорошо сохранившимся, но явно древним бронзовым, чугунным и эмалированным устройствам под прозрачным куполом. Возле сооружения пятиметровой ширины в форме подковы стоял обнаженный по пояс мускулистый человек среднего возраста. На широком поясном ремне висела сумка с инструментами. Кожа его была темно-коричневого цвета с легким радужным отблеском. Вокруг стояли, негромко переговариваясь, трое франтов и протирали оборудование кусками ткани. Над всем этим возвышалась огромная клетка из чугунных стержней, словно оказавшийся не на своем месте мост Виктории.

– Это телескоп, – догадался Хайнеман. – Он великолепен!

– Это действительно телескоп, – улыбаясь, сказал темнокожий человек. – Последний, который построили франты, прежде чем открылись ворота.

– Это сер Реннслер Йетс, второй смотритель ворот, – представил его Ольми. – Он будет сопровождать нас к отметке один и три экс девять.

Йетс отцепил от пояса сумку с инструментами.

– Эту встречу мы давно ждали. Сер Ольми любезно предоставил информацию о всех вас. Франты спокойно позволяют мне возиться с их историческими сокровищами. – Он показал на телескоп, купол и павильон, затем надел голубую рубашку и застегнул ее, приложив края друг к другу. – Сейчас нет особой нужды в смотрителях ворот. Первый может прекрасно выполнить большую часть работы и без нас. – Он подошел к Патриции. – Ольми много рассказывал мне о вас. Вы совершили какое-то потрясающее открытие.

Патриция улыбнулась, но ничего не ответила. Ее глаза, однако, были яркими и круглыми; кошка, владеющая тайной. Лэньер ощутил волну… Гордости? Чего-то еще? Он понял, насколько лучше она стала выглядеть с прошедшей ночи.

– Обожаю возиться с подобными штуками, – задумчиво сказал Хайнеман.

– Наверное, когда-нибудь у вас появится такая возможность. Франты, боюсь, не слишком преуспели в сохранении своего прошлого. – Йетс похлопал по основанию телескопа. – Меня какое-то время здесь не будет, – грустно сказал он и признался Хайнеману и Кэрролсон: – Я бы попросил их продолжать работу, но они все равно разбредутся, как это часто делают франты, и все опять начнет разваливаться. В свое время этот инструмент и четырнадцать таких же работали от заката до восхода, в поисках кометных потоков. – Он помахал рукой, приглашая всех следовать за ним.

Подойдя к краю глубокой пропасти они взглянули на равнину и лежащее за ней море.

– Франты уже вышли в космос, когда мы появились здесь. Они создали тысячи снарядов с ядерными боеголовками. Фантастическая, остроумная и очень запутанная технология – вы бы назвали их сделанными на скорую руку. Прошло более девяти веков со времени последних крупных ударов, но они продолжали ждать. Если этот или другой прибор обнаруживал кометы, их траектории рассчитывались тысячами франтов, объединивших свои разумы. Это могло занять годы, но, с другой стороны, их компьютеры были примитивны. Селения нужно было перемещать в более безопасные места. Каждое селение на планете находилось в движении! Тем не менее, это, – Йетс показал на купол, – был благородный инструмент. – Он покачал головой. – Сер Ольми! Ведите. Я свое сделал.

Он обнял каждого франта и коснулся их рук жестом, которым они соединяли свои разумы, хотя для человека это было чистой формальностью.

Они уже собирались сесть в машину, когда один из франтов, стоявший в лучах солнца у края павильона, свистнул и показал на берег. К телескопу приближались три крошечных белых точки. Ольми нахмурился.

– Мистер Лэньер, пожалуйста, отведите своих людей назад к телескопу. Сер Йетс, не могли бы вы пойти с ними? – Йетс кивнул и повел всех обратно в центр павильона.

– Что случилось?

– Не знаю, – сказал Ольми. – Мы не рассчитывали, что нас встретит полиция.

Три белых точки быстро выросли до размеров большого тупоносого корабля. Он облетел вокруг телескопа и сел на северной площадке. Носовой люк корабля открылся, и оттуда вышли Олиганд Толлер, четыре представителя зоны ворот и франт с зеленой лентой дипломатического корпуса. Толлер быстро подошел к Ольми, глядя ему в глаза.

– Ситуация в Аксисе осложнилась, – сказал он. – Мне поручено прервать ваш визит и немедленно вернуть всех в Аксис.

– Пожалуйста, объясните, – потребовал Ольми. – Что случилось?

– Члены фракции Корженевского и ортодоксальные надериты незаконно захватили власть и прервали связь между секциями. Президент отложил совещание по проблемам джартов и покинул Тимбл. Сейчас он на пути в Аксис. Нам нужно уходить.

– Не лучше ли всем остаться здесь? – спросил Ольми. – Пока ситуация не прояснится?

– Все и так ясно. Сторонники раскола пытаются ускорить процесс. – Толлер перешел на компактные пиктограммы взволнованного пурпурно-красного цвета. – Наши гости – ключевые фигуры в этом споре. Вы знаете это, сер Ольми.

Ольми не воспользовался графоречью.

– Я понимаю, сер Толлер. Но вы не поняли мою мысль. Сер Йетс сейчас – первый человек на Тимбле, в отсутствие президента.

Толлер быстро оценил ситуацию.

– Вы отказываетесь отпустить их? Я действую в рамках полномочий, данных мне президентом.

– Я отказываюсь отпустить всех, – подчеркнул Ольми. – С нами останутся двое. Остальных вы можете забрать.

Лэньер начал протестовать, но Ольми взглядом, потребовал молчания.

Толлер отступил на шаг.

– Я мог бы приказать властям ворот арестовать всех вас.

– Не надо блефовать, сер адвокат, – предупредил Йетс. – Даже недействующий смотритель ворот обладает здесь властью. Кто останется вторым? – спросил он у Ольми.

– Мистер Лэньер.

– Вы что, согласны с сепаратистами? – возмутился Толлер.

Ольми не ответил.

– Мы оставим Патрицию Луизу Васкес и Гарри Лэньера, – сказал он. – Остальных вы можете забрать.

– Мы отказываемся разделяться, – заявил Лэньер, делая шаг вперед и не обращая внимания на руку Хайнемена на своем плече.

– У вас нет выбора, – ответил Ольми. – Время эвфемизмов и дипломатических игр прошло, мистер Лэньер. Я выбрал вас потому, что вы и мисс Васкес можете помочь нам. Остальные будут в безопасности.

– Мы гарантируем безопасность всем, – подчеркнул Толлер. – Кроме тех, кто останется с вами, сер Ольми.

– Сер Рам Кикура – их адвокат. Она будет сопровождать этих троих, куда бы вы их ни отвезли – и охранять их, – приказал Ольми.

Из корабля появились роботы и окружили Фарли, Кэрролсон и Хайнемана.

– Гарри, – сказала Фарли сдавленным голосом.

– Им не будет причинено никакого вреда, – повторил Ольми. – Это не подлежит обсуждению.

– Сейчас Пушинку освобождают от людей, – сообщил Толлер. – Представитель Розен Гарднер отвечает за кампанию по эвакуации астероида.

Ольми кивнул, словно это было само собой разумеющимся.

– Как вы поступите с Васкес и Лэньером? – спросил Толлер.

– Пожалуйста, заберите остальных, – сказал Ольми. – Вы за них отвечаете.

– Это невыносимо. Как только будет дана команда, ворота будут закрыты, дороги освобождены…

– Именно это так или иначе планировали гешели, верно? Промчаться по Пути, очищая его от джартов. Это то решение, которое готово было принять совещание с подачи Президента, или я ошибаюсь?

Толлер бросил нервный взгляд в сторону второго смотрителя ворот.

– Вы сотрудничаете с этим… сепаратистом?

Йетс лишь улыбнулся, достал из сумки свое ожерелье и изобразил символ, представлявший Землю, окруженную спиралью ДНК.

Покачав головой, адвокат дал сигнал роботам, которые повели Фарли, Кэрролсон и Хайнемана к кораблю. Ленора побагровела от злости.

– Мы что, должны с этим согласиться? – крикнула она.

– Не думаю, что у нас есть выбор, – мрачно сказал Хайнеман. – Вот тебе и день рождения Патриции. Будь осторожен, Гарри!

Фарли посмотрела через плечо на Лэньера; по щекам ее текли слезы.

– Гарри! – позвала она.

– Сукины дети, – сказал Лэньер Ольми и Толлеру. – Патриция была права. Мы всего лишь пешки.

– Не недооценивайте себя, – посоветовал Толлер. Он вернулся в корабль, следом за ним ушли представители. Франт-дипломат остался. Корабль взлетел, направляясь к приемной зоне ворот.

– Прошу прощения за причиненные вам неприятности, – сказал Ольми. – А теперь мы должны немедленно отправляться к отметке один и три экс девять. События разворачиваются значительно быстрее, чем предполагалось.

Ву Чжи Ми и Цзян И Син с помощью солдат Беренсона выносили ящики с оборудованием и бумаги из палатки, загружая их в кузов грузовика. От южного купола дул холодный ветер, шевеля ткань палатки. За исключением тяжелого дыхания и шагов людей, а также раздававшихся время от времени гортанных возгласов Беренсона, эвакуация проходила в полной тишине.