Подмененный

– Прифет! – весело сказал человечек и оскалил зубы. По его телу пробежала нервная дрожь. Человечек пару раз дернул головой и еще раз поздоровался: – Прифет!

– Здравствуйте! – робея, ответил Питер. Он был совсем не уверен в том, что именно с этим человеком хотел поговорить.

– Эдди. Торопыга Эдди… – представился незнакомец и протянул руку. Голос у него был какой-то неестественный, заикающийся.

Питер осторожно пожал руку – он боялся повредить ее. Какие-то странные вздутия виднелись на коже Эдди. Что-то похожее на выпирающие вены… Они бежали по рукам, по шее, по худым, ввалившимся щекам.

– Тебя… как… зовут? – запинаясь, спросил Эдди.

– Питер.

– Ты чист? Ну… понимаешь?…

– Чист? – удивленно переспросил тролль.

– Да. Ну знаешь… С документами порядок?

– Ну…

– Если ты чистый, значит, у тебя есть работа, жилье. Тебе не надо скрываться, сидеть в подполье… – Эдди вопросительно смотрел на подростка.

Женщина с серебряными сережками вернулась в бар и заняла столик рядом с Питером. Она бесцеремонно обратилась к его соседу:

– Билл, помнишь, как ты лежал в гробу?

Эдди мельком глянул на женщину– голова его пару раз дернулась, потом он перевел взгляд на Питера и пожал плечами.

– Мириюм! – коротко и презрительно сказал он.

– Я люблю тебя, Билл! – Женщина почти пропела эту фразу. Она определенно с кем-то разговаривала, но собеседника ее здесь и в помине не было.

Зрелище было жуткое, Питер буквально похолодел, а женщина со странным именем Мириюм по-прежнему напевно выговаривала, обращаясь к Эдди:

– Знаешь, что случилось, Билл? Когда ты умер, тебя сразу отправили в Ивангрин. Там так красиво!

– Что это с ней? – робея, спросил Питер.

– Не знаю. Ну, не знаю… Так, всякие слухи ходят… Неожиданно голос женщины изменился, она отвернулась и исступленно закричала:

– Закрой дверь! Убирайся отсюда! – потом осклабилась и грустно сообщила: – Мы все умрем. Вся наша семья простится с белым светом. Тогда нам устроят похороны. Когда мы умрем. Я – следующая в очереди. – Ее голос вновь изменился, потеплел, словно она разговаривала с ребенком. – Значит, ты и есть мой ребеночек? Ты выскользнул из меня в туалете. Я завернула тебя в туалетную бумагу и спрятала в холодильнике. Ох, как долго ты там пролежал!…

Питер почувствовал, как мурашки забегали у него по коже. Ему захотелось уйти отсюда.

– С Мириюм совсем плохо? – хрипло спросил он у Эдди.

– Что плохо? – не понял тот.

– Ну, все. Эти имена, люди, к которым она обращается… Ты только послушай. Она – того?

– Что – того?

– Действительно родила… в туалете?

– Как я могу знать? – Эдди дернул головой. – Она уверяет, что так было. Поди проверь. Если что-то подобное и случилось, то скорее всего у нее в голове.

– Как это? – озадаченно переспросил Питер.

– Ну, как. Как это обычно бывает? Спрашиваешь, почему она разговаривает сама с собой? Не знаю. Что-то прет из ее головы. Ничего не поделаешь – одиночество…

– Одиночество?

– Ну да. Ты когда-нибудь был одинок? – Эдди со странной хитрецой посмотрел на тролля.

– Был… – Это слово он выговорил не спеша, прикидывая, что таилось за всем этим разговором. У него родилось чувство, что этот Торопыга Эдди жаждет втянуть его в какую-то историю.

– И ты тоже дошел до того, что начал разговаривать сам с собой? – Эдди опять дернул головой. – Ну, не так, как Мириюм, но с тобой тоже такое творилось? Чтобы в полный голос. И давай всем вокруг выкладывать все, что думаешь.

– Да.

– Это все от одиночества. Представь, что тебе больше не с кем разговаривать, никто больше не придет к тебе, не будет расспрашивать, как ты живешь. В конце концов каждый из нас остается один, но лучше быть наедине со смертью, чем наедине с жизнью. У тебя появляется охота почесать языком, а рядом никого нет, вот ты и начинаешь болтать с самим собой. Потом это входит в привычку. Тебе все больше и больше нравится это занятие, ты ничего странного в этом уже не замечаешь. Тебе никто не нужен, и люди вокруг перестают замечать тебя – чего можно ждать от тронутого, разговаривающего с самим собой? Так твоя привычка становится обязанностью, потом долгом, и люди начинают сторониться тебя. Кому охота выслушивать чужие жалобы! Они не хотят замечать… замечать… замечать тебя. И ты тоже! Тогда и наступает одиночество… – Человечек опять судорожно дернулся и закончил: – Одиночество… одиночество…

Питеру стало тягостно. Этот разговор буквально вымотал его. Он тоже почему-то потряс головой и спросил:

– Ты не знаешь, где бы я мог остановиться?

– Ну, у меня есть койка в одном укромном уголке. Здесь, недалеко… – Эдди хитро улыбнулся.

– Нет, мне нужна гостиница, – осторожно ответил Питер.

– У тебя есть наличные?

– Немного, – солгал тролль.

– Здесь нет гостиницы, в которой тебе сдадут номер. Все боятся. – Эдди многозначительно закатил глаза.

– Знаю, – вздохнул Питер и глянул в сторону женщины. Неужели его ждет такая судьба? Может, лучше вернуться домой? Чтобы избежать одиночества…

Вернуться к папочке?…

Нет. Только не это. Тем более после той записки, которую он оставил на экране телекома. Он не может, поджав хвост, вернуться в свою конуру. Да еще в первую же ночь!…

А что, если связаться с доктором Лендсгейтом?

Тоже глупо. Он должен стать самостоятельным, добиться всего в жизни собственными руками. В любом случае он не желает, чтобы папочка или Лендсгейт видели его слабость.

– Послушай, парень, – сказал Торопыга Эдди. – Ты новичок на этой сцене? Точно? Точно! Ты не знаешь правил игры. А я знаю… Знаю… знаю… – как заводной повторил он. – Сечешь? Я могу помочь тебе, но и мне потребуется твоя помощь. Сечешь? – Эдди опять начал подергиваться, но на этот раз его конвульсии быстро прекратились.

– Ты здоровенный парень вон какой вымахал. Я как раз нуждаюсь в такой горе мускулов.

– Мне кажется… – Питер запнулся.

– Ты не обращай… не обращай… внимания на мои ужимки. – Эдди попытался унять дрожь. – У меня что-то с рефлекторным аппаратом… Отсюда и судороги. Я был один из первых, позволивших провести на себе опыты, а уговорил меня деляга с черного рынка. Теперь уже мне за тридцать, а тогда мне было двадцать и я был отчаянный парень. Через восемь лет стал на себя не похож. Меня никто не узнавал. Знаешь, какой я был шустрый! Тихо, кто-то подслушивает. Тс-с-с!… А потом я убрался. Слинял, понимаешь… слинял, слинял… Как дух. Или как привидение. Но в последнее время чую – с рефлексами нелады. Какие-то сбои или что-то еще. Эй, не вертись – я не пьяный, я этой дрянью не балуюсь. Алкоголем… алкоголем… алкоголем… А вот как все это началось, понятия не имею. Приятели все время интересуются – Эдди, что это ты без конца дергаешься? А я глазки строю: мол, не понимаю, о чем это они. Так и рисую понахалке – вам, братцы, это все кажется. Ничего… ничего… Что еще я мог ответить? Что ты говоришь? – Эдди вопросительно посмотрел на Питера. Тот молчал. – А-а, плюнь и разотри. Но не так давно… давно… давно я разругался со всеми этими ублюдками из службы безопасности Арес. Ну их к дьяволу! Но в одиночку я работать не могу– сечешь, как меня трясет. Чуть что, я начинаю биться как рыба об лед. Эти сволочи из Арес швыряли меня на бетонную стенку, сечешь, лупили головой об пол. Теперь не знаю, что со мной творится.

Я тебе это все к чему рассказал, сечешь? Чтобы ты знал, на что идешь. Но… но… но… вот что я хочу сказать по секрету – я думаю, мы сработаемся.

Со мной это не так уж часто случается. Если рядом будет кто-то вроде тебя, держу пари, скоро все само собой прекратится. Это только нервное, понимаешь? Я впадаю в трясучку, когда что-то не получается, а когда все идет путем, то я – ого-го! Понимаешь, какие-то нелады, я слишком быстро реагирую и получаю слишком большую дозу адреналина и гормонов. Хотя, кажется, для паники никаких оснований нет, а адреналин же в крови… и вот что получается… – Эдди вновь задергался, страшно и мучительно. – Видишь? Сам прекрасно знаю, что нет никаких оснований для паники, а адреналина уже под завязку. И контроль теряю. Не знаю, что делать. Только ты учти – это не факт. Это только моя теория… теория… теория… – Торопыга Эдди гордо улыбнулся.

– Мне бы не хотелось… – робея, ответил Питер, – я не испытываю никакого желания… воровать… Я бы хотел найти работу…

– Работу? После того как рухнуло здание ИБМ? Где? Какую? – Эдди громко захохотал.

– Я бы хотел заняться исследованиями, – твердо сказал тролль.

Глаза Эдди округлились.

– Чем? Исследованиями?!

– Ага.

Эдди поднял руки:

– Ну и дела… дела… дела…

– Что ты имеешь в виду? – решил уточнить Питер.

– Да так… – Эдди пожал плечами. – Я правда… правда… не знаю, возьмут ли они теперь тролля на работу. В ученые… Я думаю… думаю… думаю… ты именно это имел в виду? – Его глаза еще больше расширились, а голова резко дернулась влево, потом вправо.

– А-а! – Тролль тяжело вздохнул. – Ты вспомнил о том, как ученые с тобой экспериментировали… Хорошенькое дельце… Я считал, что наука такого себе не позволяет…

Питер осторожно положил свои ручищи на стол, потом, поколебавшись, оперся на них – так было куда удобнее.

– Нет. Я с такими учеными связываться не буду. Я сам собираюсь заняться исследованиями. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Я очень хочу есть.

Эдди оглядел соседа с ног до головы.

– Ладно, Профессор, отплываю. Только постарайся запомнить: меня всегда можно найти в этом… этом… этом… заведении. Если надумаешь, загляни сюда. Мы можем стать хорошими партнерами.

Торопыга Эдди быстро вскочил со стула и помчался к дверям. Уже на пороге он обернулся и кинул на Питера прощальный взгляд. Что он хотел этим сказать, тролль не понял, потому что в следующую секунду Эдди опять скрутило. Конечности задергались, голова заходила ходуном. Еще не окончив свой дьявольский танец, он скрылся за дверью.

* * *

До рассвета Питер просидел в гриль-баре. Сидел, клевал носом. Заснуть боялся – того и гляди, сопрут сумку или – еще хуже – пристрелят. Только ранним утром он заставил себя встать и выйти на улицу. Стайка птиц шмыгнула по залитому тусклой синевой небу. Им было весело в воздушной глубине, оттого-то они и пели так громко.

Питер подумал и направился к озеру Мичиган – решил посидеть у воды и подождать, когда откроются агентства по найму на работу. Край огромного светила уже всплывал над поверхностью воды, и озеро светилось золотистым светом. Два маленьких облачка ушли за горизонт, солнце поднялось еще выше, и небо окончательно просветлело.

Весь день Питер бродил по верхнему городу – искал работу. Кое-где на улицах он замечал группки людей – мужчин и женщин. За ними приезжали грузовики. Машины забирали людей и развозили на поденщину. Огромные объявления о работе висели на каждом углу, но везде была сделана приписка – «Металюдей не нанимаем». Все отчетливей он постигал нехитрую истину – тяжек удел отверженных. Многие из работодателей охотно взяли бы его, но никто не мог дать гарантии, что через день в их заведение не подложат бомбу. Люди не хотели рисковать.

Он проходил мимо витрин магазинов, на стеклах которых были наклеены объявления с приглашением на работу, но как только Питер открывал дверь, лица у сотрудников мгновенно вытягивались. Страх мелькал в глазах. Хозяева начинали путано объяснять, что времена изменились и пусть лучше мистер попытает удачи в другом месте, что лично они против ничего не имеют, но вот обстоятельства…

День прошел впустую… Через два дня он настолько устал, что готов был заснуть прямо на тротуаре, и только страх и стыд еще удерживали его от этого. Через пять дней и страх и стыд растворились сами по себе, и он уже спокойно похрапывал в подъездах.

Каждым вечером, намаявшись, Питер приходил к озеру, устраивался под деревом и доставал свой персональный компьютер. Он занимался самообразованием – жалко было терять время. Грамота давалась тяжело – казалось, что, как только он переходил к следующему уроку, предыдущий начисто забывался. Его словарь все еще оставался крайне скудным.

Однажды он расположился под молоденьким вязом, достал портативный компьютер и принялся за дело. Он решил не отступать от намеченного. Солнце садилось, и в городе уже зажигали фонари. Их свет ядовито-оранжевыми бликами ложился на поверхность воды.

Экран компьютера, в общем-то, должен был светиться бледно-голубым светом, но Питер воспринимал его черным правильным пятном – диапазон его зрения был сдвинут в инфракрасную область. Когда экран нагрелся, к черноте подметалось красноватое свечение. Питер смотрел на все эти превращения и не мог отделаться от мысли, что имеет дело с неким магическим устройством.

Теперь-то он твердо знал, как широко магия разлита в мире. Ее чудодейственная сила проявлялась и в шаманском ритуале Томаса, и в особых заклинаниях, с помощью которых колдуны тушили и зажигали огонь. Как только он скомандовал компьютеру начать работу, на экране появилась картинка. Так что Питер тоже мог считать себя вовлеченным в чудесное магическое пространство, обнимавшее землю. Перед глазами поплыли буквы, они начали объединяться в слова, слова – в предложения, предложения – в абзацы, абзацы – в страницы. «Разве это не чудо, – восхищенно спросил он себя, – с помощью всепрощальный взгляд. Что он хотел этим сказать, тролль не понял, потому что в следующую секунду Эдди опять скрутило. Конечности задергались, голова заходила ходуном. Еще не окончив свой дьявольский танец, он скрылся за дверью.

* * *

До рассвета Питер просидел в гриль-баре. Сидел, клевал носом. Заснуть боялся – того и гляди, сопрут сумку или – еще хуже – пристрелят. Только ранним утром он заставил себя встать и выйти на улицу. Стайка птиц шмыгнула по залитому тусклой синевой небу. Им было весело в воздушной глубине, оттого-то они и пели так громко.

Питер подумал и направился к озеру Мичиган – решил посидеть у воды и подождать, когда откроются агентства по найму на работу. Край огромного светила уже всплывал над поверхностью воды, и озеро светилось золотистым светом. Два маленьких облачка ушли за горизонт, солнце поднялось еще выше, и небо окончательно просветлело.

Весь день Питер бродил по верхнему городу – искал работу. Кое-где на улицах он замечал группки людей – мужчин и женщин. За ними приезжали грузовики. Машины забирали людей и развозили на поденщину. Огромные объявления о работе висели на каждом углу, но везде была сделана приписка – «Металюдей не нанимаем». Все отчетливей он постигал нехитрую истину – тяжек удел отверженных. Многие из работодателей охотно взяли бы его, но никто не мог дать гарантии, что через день в их заведение не подложат бомбу. Люди не хотели рисковать. Он проходил мимо витрин магазинов, на стеклах которых были наклеены объявления с приглашением на работу, но как только Питер открывал дверь, лица у сотрудников мгновенно вытягивались. Страх мелькал в глазах. Хозяева начинали путано объяснять, что времена изменились и пусть лучше мистер попытает удачи в другом месте, что лично они против ничего не имеют, но вот обстоятельства…

День прошел впустую…

Через два дня он настолько устал, что готов был заснуть прямо на тротуаре, и только страх и стыд еще удерживали его от этого. Через пять дней и страх и стыд растворились сами по себе, и он уже спокойно похрапывал в подъездах.

* * *

Каждым вечером, намаявшись, Питер приходил к озеру, устраивался под деревом и доставал свой персональный компьютер. Он занимался самообразованием – жалко было терять время. Грамота давалась тяжело – казалось, что, как только он переходил к следующему уроку, предыдущий начисто забывался. Его словарь все еще оставался крайне скудным.

Однажды он расположился под молоденьким вязом, достал портативный компьютер и принялся за дело. Он решил не отступать от намеченного. Солнце садилось, и в городе уже зажигали фонари. Их свет ядовито-оранжевыми бликами ложился на поверхность воды.

Экран компьютера, в общем-то, должен был светиться бледно-голубым светом, но Питер воспринимал его черным правильным пятном – диапазон его зрения был сдвинут в инфракрасную область. Когда экран нагрелся, к черноте подмешалось красноватое свечение. Питер смотрел на все эти превращения и не мог отделаться от мысли, что имеет дело с неким магическим устройством.

Теперь-то он твердо знал, как широко магия разлита в мире. Ее чудодейственная сила проявлялась и в шаманском ритуале Томаса, и в особых заклинаниях, с помощью которых колдуны тушили и зажигали огонь. Как только он скомандовал компьютеру начать работу, на экране появилась картинка. Так что Питер тоже мог считать себя вовлеченным в чудесное магическое пространство, обнимавшее землю. Перед глазами поплыли буквы, они начали объединяться в слова, слова – в предложения, предложения – в абзацы, абзацы – в страницы. «Разве это не чудо, – восхищенно спросил он себя, – с помощью всего лишь двадцати шести букв, перемешанных в определенном порядке, можно записать любую идею, какая только может возникнуть во вселенной! А если добавить сюда цифры и кое-какие значки – то можно и вычислить, и рассчитать, как устроен мир».

Стоит только в полной мере освоить грамоту – и любая цель станет достижима. Тогда он сможет начать собственные исследования, которые приведут его к созданию препарата, способного привести в норму разбушевавшиеся гены. И он вновь станет нормальным человеком.

Так что стоит лишь начать. Питер испытал странное возбуждение. Деньги у него пока есть, учебные дискеты – тоже. Вокруг тишина, ночь… Работать… работать…

Вдруг – луч света прорезал тьму. Питер удивленно повернулся, и в тот же миг его ослепила какая-то вспышка. Он машинально прикрыл глаза и только спустя несколько мгновений сумел различить двух патрульных в форме муниципальной полиции, стоявших в нескольких метрах от него. Каждый держал в руке маленькую черную коробочку.

– И что мы тут имеем? – удивленно спросил один из копов. – Пьяного в стельку тролля? Что ты здесь делаешь, троги? Играешь с чужими игрушками?

6

– Что же ты там интересного вычитал? – саркастически спросил другой полицейский.

Питер почувствовал, что сейчас может случиться что-то нехорошее, но что именно и как ему справиться с бедой – не знал. Словно бы он оказался участником тридеопьесы, но никто не удосужился вручить ему текст роли. Не дождавшись ответа, полицейские сразу потеряли чувство юмора, словно их глубоко обидел тот факт, что задержанный троглодит не знает свою роль.

– Хватит болтать! – угрожающе сказал первый. – Положи компьютер и подними руки.

– Зачем? – ошарашено спросил Питер. Он знал, что сотворил несусветную глупость, но остановиться уже не мог.

Полицейские наставили на него какое-то устройство, и молния цвета морской волны ударила в тролля. Тот сразу на мгновение ослеп, а когда очнулся, понял, что лежит на земле и не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Горло было чем-то сдавлено. Правая рука подрагивала и была совершенно холодной. Голову он поднять не мог – так и лежал, поглядывая на все еще светящийся экран.

– Ну что, больше не будешь дрыгаться? – спросил полицейский.

Боль на мгновение отступила, и Питер поднял голову.

– Зачем вы это сделали? – хрипло спросил он. Копы опять рассмеялись. Один из них наклонился,

взял сумку Питера, перебрал ее содержимое и вытащил кипу оптических дискет.

– Должно быть, спер у студента! – сообщил он.

– Эй, ты, не дергайся. Лежи на земле! – предупредил другой полицейский.

Их силуэты выделялись на фоне темнеющего неба – этакие красавцы в кожаных куртках и шлемах. Они казались огромными – два защитника справедливости… Так, по крайней мере, без конца утверждало тридео.

– Я не украл… Это мой компьютер… И дискеты мои… – попытался объяснить Питер.

Полицейские дружно расхохотались:

– Знаешь, ублюдок, любой трог уже давным-давно бы сообразил, как надо отвечать. Ну, например, кто-то нанял тебя, чтобы доставить покупку домой.

– Эй, взгляни-ка, здесь удостоверение личности, – удивился обыскивающий сумку полицейский. – Питер Клерис. Вот сукин сын!

– Это я Питер Клерис.

– Ты в этом уверен?

– Конечно… Больше он ничего не успел сказать – на него опять

обрушился электрический разряд, опять теплая чернота затянула взор, одеревенели мышцы. Он почувствовал, что его перевернуло на спину, и принялся отчаянно ловить ртом воздух. Жуткие хрипы вырвались из легких.

– Заткнись! Слышишь, ты! – крикнул один из полицейских.

Приступ удушья прошел, но бока у него ходили как у загнанной лошади. Ясно, если бы подобную дозу всадили обыкновенному человеку, он бы сразу погиб. Может, это оружие имеет избирательное действие? Или они специально отлавливали троллей?

Когда дыхание окончательно восстановилось, он услышал, как полицейские перешептываются:

– Что же, тащить его с собой?

– Погань! А как насчет того, что он решил спастись бегством?

– А что, подходяще…

Питер похолодел – они в самом деле собираются его прихлопнуть? Может, действительно удариться в бега? Нет… он чувствовал, что после подобной встряски далеко не убежит.

– Послушайте… – обратился он к полицейским. – Срез моей ДНК подтвердит, что я… – Он говорил очень медленно, стараясь не двигаться. Не дай Бог, они еще влепят ему заряд.

– Похоже, он и в самом деле собирается сбежать… Питер не знал, что делать. Все, чему его учили, что вдалбливали в голову, испарилось в один момент.

Надо же быть таким дураком, чтобы упоминать о генах! Тем более о ДНК!… Теперь они точно пристукнут его – не могут не пристукнуть! Им уже и самим стало ясно, что перед ними не простой ублюдок. А наивный!… Какой может быть только у очень богатых родителей. И стоит только дать этому случаю огласку, им не поздоровится.

Питер похолодел.

– Послушайте, я действительно не тролль… – и сам ужаснулся тому, что сказал. Он словно бы вынуждал их применить крайнюю меру…

В следующее мгновение в тело Питера впились бесчисленные острые иголочки. Он завертелся на земле, пытаясь избавиться от боли, но невидимый бич повсюду настигал его. Вскоре он потерял ощущение времени. Казалось, наступила агония…

Неожиданно нестерпимые мучительные удары прекратились…

Сознание прояснилось – он сообразил, что лежит на спине, а кулаки его крепко сжаты. В ушах гудело, он ничего не слышал. Питер замер и приготовился – вот сейчас, сейчас… в следующую секунду страшная боль вновь обрушится на него. Но ничего не случилось.

Наконец-то он отважился открыть глаза… огляделся…

Рядом с ним чернел ствол вяза, под которым он расположился, собираясь начать занятия. Чуть поодаль светился экран компьютера. Питер перевел взгляд повыше и увидел, что в двух местах кора на дереве содрана, словно кто-то жевал ствол.

Потом он заметил полицейских. Руки у них были подняты вверх. Они вертели головами, но повернуться всем корпусом не осмеливались. До него доносились негромкие возгласы.

Сначала Питер не мог разобрать слов, но как только

исчез шум в ушах, услышал:

– …а теперь берите сумку, и будем считать, что мы

квиты…

Голос был знакомый, но Питер не мог припомнить,

кому он принадлежал.

– Ладно, ладно, – быстро согласился один из полицейских.

– А ну-ка пошустрее! Берите сумку и компьютер и дуйте отсюда! Быстро!…– Вслед за окликом раздался выстрел, и пуля сухо ударила в ствол дерева.

– Мы уже идем! – плаксиво выкрикнул коп. Другой наклонился, схватил сумку, сунул туда компьютер, и они со всех ног бросились в глубь парка.

Теперь Питер мог спокойно осмотреться. Красноватая тень скользнула к нему из-за кустов. Чуть подкрашенное розовым свечением лицо расплылось в улыбке.

Торопыга Эдди.

– Эй, Профэссор, оклемался?

«Вот уж спаситель! – недовольно подумал Питер. – Нельзя, что ли, было подкинуть кого-нибудь поприличнее? Эх, судьба!» – и вдруг страшно разозлился.

– Ты отдал им все, что у меня было! – Он попытался встать, но не тут-то было. Ноги все еще не слушались его. Руки кое-как действовали, а вот ноги – ни в какую.

Эдди отчаянно потряс его за плечи:

– Я же тебе жизнь спас. Что с тобой, приятель?

– Почему ты не застрелил их? – Питер перекатился на спину. Долго еще он будет беспомощным, как ребенок?!

– Почему не застрелил? Почему не застрелил? Почему, понимаешь, не застрелил? Ты что, дурак? Это же часть сделки!

– Чего?

– Сделки, лопух! – Эдди уже не мог сдержать раздражения. – Твоя жизнь в обмен на ихние плюс сумка, вещи, компьютер. Ты совсем трахнутый!… Если бы у тебя было хоть какое-то понятие о бизнесе или в твоих мозгах ну хоть вот такой кусочек мог бы думать, ты бы допер… допер… допер… что тебе уже пришли кранты! Понял, недоумок? Где ты видал тролля, который бы вертел в руках компьютер? И чтобы поганые копы не заинтересовались этой фантастической картиной?

– Но это же мой компьютер!…