Грустный перечень моих убийств

И вот он вновь наступил.

Ну, уж в этот-то раз всё будет не так, как бывало: в этот раз нас позвали на Бал!

И Чудо не ускользнёт. Стоит только поосторожнее, повнимательнее выследить его…

Ёлка наша, домашняя, это, конечно, хорошо. Это просто замечательно.

Но как же медленно тянется день!

Двенадцать… Час… Два… Вот уже наряжена ёлка. Вот мы уже пообедали. Я слоняюсь по дому. Я сдерживаю себя.

Я не выхожу на улицу, где сейчас так интересно. Я лишь смотрю из окошка. Там пацаны подманивают чужого голубя. – Вот уже на снег, кружочком, рассыпали зёрна. Вот уже доверчивый чужой сизарь вместе с нашими дворовыми голубями, заманившими его с поднебесья, ходит по этому кругу, погуркивает, поклёвывает просо, не замечая того, что хитрый пацан тихонько подкрался, распахнул полушубок и, выбрав момент, – коршуном падает на него…

Молодчага!

Он накрыл его полою, зарылся в неё с головой, зарюхался в собственный полушу-

бок. Нелепо елозя, покопошился в нём и, наконец, радостно крича, покатился

по снегу с пойманным сизарём в руках!..

Ну, нет! Я с утра чисто вымыт, меня дожидается глаженая белая рубаха и чёрные – в диагоналевый рубчик – штаны. Мне нельзя кататься по снегу.

***

…дубовая дверь отворилась. Вот они, иллюминаторы. Они густо

замазаны краской. Это подводное царство давно затонуло, нечего в него

заглядывать попусту – так, видать, рассудил домуправ и однажды замазал оконца.

Да и нет там ничего, кроме огромного никчемного подвала…

Как бы ни так!

Теперь это не подвал, теперь это чертог, сверкающий изумрудными, рубиновыми, золотыми огнями!..

– Заходите, заходите, мальчики, с Новым вас годом, с новым счастьем – приветствовала королева Виктория, – хотя счастье в ваши годы (она притворно вздохнула) это каждый ваш божий денёчек…

Она была великолепна в чёрном бархатном платье с открытой грудью, на которой полыхали переливчатые каменья, нанизанные столь прозрачной нитью, что если б не золотой замочек, порою взблескивавший на шее сзади при взмахе волнистых кудрей, было б загадкой, как они, при ходьбе перекатываясь по высокой груди, не соскальзывают дальше, за чёрную каемку платья, в глубокий вырез, в безвестную глубь…

– Алмазы! – Восхищённо шепнул Колян. Кудри, сиявшей лавиной спадавшие на плечи, были слегка скреплены на затылке круглой серебряной брошью-заколкой с голубым камнем в середине. Брошь, подсобрав волосы, точно просеивала их через себя, ровно распускала по плечам и спине…

Недоставало только короны.

А корона ждала. Она горела на серванте, поджидая своей владелицы.

Это была корона королевы Бала, которую предстояло избрать. Посреди огромной залы возвышалась ель. Не ёлка, а целая ель, упиравшаяся в высокий потолок серебряной звездой на макушке. Под елью в пуховых, ватных облаках стоял Дед-Мороз, чуть не с меня ростом – марлевый мешок с подарками на одной руке, а перевитый красной ленточкой посох – в другой. Румяный, седенький, лукаво-улыбчатый зимовик.

А рядом Снегурочка, девочка-снежинка в голубой белозвёздчатой короне. Недалеко от ёлки, ближе к стене, вытянулся раздвижной стол с накрахмаленной скатертью, уставленный приборами, бокалами, разноцветными графинами.

А в самом центре стола – серебряное ведёрко с ушками по бокам, где вместо бутыли шампанского во льду (как на знаменитой картинке в книге о вкусной и здоровой пище) горкой громоздились конфеты.

– Итак, все собрались, выбираем королеву Бала! – Громко, с лихостью заправского массовика воскликнула Виктория Александровна и захлопала в ладоши. Её поддержал, барственно рукоплеща, в меру улыбчивый супруг, неизвестно откуда возникший и вдруг оказавшийся рядом со своей ненаглядной. Мы, оробевшие, молчали.

Как себя следует вести, что требуется предпринять в этом случае? Кричать ура, кажется, не к месту. Высунуться первым, схватить корону и поскорее напялить её на Лилю? (Что королевой бала выберут её, сомнений у меня не было) – Тоже выйдет не очень-то ловко.

Надо вести себя прилично – уговаривал я себя весь день. А вот как это – прилично?

Ну, вот хотя бы в данной, конкретной ситуации?

Тайный огонек, всколыхнувшись из тёмных глубин, заныл и медленно зашатался в сердце, точно слегка подкачали его тяжкой, тягучей, чужой мне волей.

Первые сомнения-страхи закрались в меня: зачем я спустился сюда из дневного, ясного мира? Я ведь ничего такого не знаю, я могу запросто оконфузиться и,

может быть, совсем не Чудо ожидает здесь, а одна глухая надсада?

Но надо крепиться. Надо выждать, продержаться ещё немного, и кто-нибудь не

вынесет тишины, закричит, захлопает, и всё разрешится само собой…

И – закричали, и захлопали невпопад наши дворняжки, наша простодушная братия.

И Виктория Александровна сняла с серванта лучистую корону, вырезанную из плотной золотой фольги, и поднесла её к Лиле… Или к Вере… – Она вопрошающе, весело поглядывала на публику: кому, мол, больше подходит? И всё же остановилась на младшенькой.

Сразу стало легко и празднично. —

Выбор сделан, королева назначена, Бал продолжается. И хотя огонёк, так

сосуще вспыхнувший в сердце, угас не совсем, на него теперь можно не обращать внимания, с ним уже можно жить, гром и сверкание Бала затмили его.

…мы приплясывали, неловко схватившись за руки, хороводили вокруг ёлки, пытались подпевать хозяйке хвалёную польку:

«Встаньте, дети, встаньте в круг,

Встаньте в круг, встаньте в круг,

Ты мой друг и я твой друг,

Старый верный друг…»

Мы отгадывали загадки. – Вера была здесь главная мастерица.

Играли в испорченный телефон, в жмурки. Руководила всем, конечно же, королева Бала – Лиля. Она могла, например, топнуть ножкой и закричать:

– Всё! Теперь – фанты.

И мы подчинялись.

Или:

– Мама, убери музыку, сейчас мультфильм по телевизору.

И мама послушно исполняла приказание – легко протанцевав через залу к патефону на тумбочке в углу, грациозно снимала пластинку, укладывала её в коробку с такими же тяжёленькими, глянцево-чёрными кругами, и шла включать телевизор.

Она была довольна всем – жизнью, праздником, дочерьми…

А то, что супруга её, куда-то незаметно удалившегося ещё в самом начале, постигли теперь неприятности по службе, казалось, и не занимало её вовсе – всё наладится, всё будет хорошо. Вот как сейчас. Ведь лучше и быть не может! – Говорила она всем своим видом, настроением. Лёгкая, светлая, замечательная женщина!

Такую и вправду минует любая беда.

Такой к лицу удача, роскошь, блеск!..

А вот с телевизором вышла заминка. Теперь вторая по счёту. Нужно было

рассаживаться перед экраном, я замешкался. Стулья оказались заняты.

Уже прыгал по экрану большеротый лягушонок, перескакивал с кочки на кочку, с лопуха на лопух, о чём-то лопотал с одуванчиком, переквакивался человеческим языком с лягушатами – все уставились на экран, и я не нашел ничего лучше, чем протиснуться в первый ряд и просто сесть на полу, почти вплотную к телевизору.

Не успел я толком устроиться, как плечо мое тронула теплая рука,

и приглушённый повелительный голос подземной богини заставил вскочить.

– Мальчик, так можно глаза испортить, слишком близко к экрану… Да и брючки помнёшь. Пойдем, я принесу тебе стул…

Это «мальчик» нехорошо отозвалось во мне – она ведь знает имя, она

ведь так внимательно со мной познакомилась, долго смотрела в глаза, оглаживала курточку, и вот тебе на – «мальчик»!

Ну ладно, в комнате темно, наверное не разглядела – успокаивал я себя, но огонёк-то, огонёк, задремавший было в глубине сердца, тревожно вскинулся вновь.

Зрелище было смазано. Что мог я разглядеть, корчась на кончике стула, томясь и дожидаясь конца своего первого в жизни мультфильма? Ровным счётом ничего. Кто-то

опять размеренно, тяжко подкачивал сосущий сердце огонёк.

«Зачем, зачем я попал сюда, меня здесь не любят, сюда больше не позовут, да и не пойду совсем! – Изводился я, сознавая, впрочем, несправедливость и зряшность обиды. – Вот дождусь раздачи подарков, посмотрю на них и уйду, даже за стол не сяду…»

Я лукавил сам с собой, а огонёк всё раскручивался тонким буравчиком, свербил, поклёвывал сердце. И только свет, наконец озаривший залу, приглушил его вновь.

– Теперь – прятки! – Закричала королева. И я не посмел уйти. Вот уж где представлялась возможность осмотреть таинственный подвал!..

Кому голить?

Конечно, могла назначить сама королева. Но она проявила великодушие,

предложив сестре избрать голящего по считалке. Как это и водилось у нас.

Считалка была особенная. Не какая-нибудь там «Ехала машина тёмным лесом…», «На золотом крыльце сидели…», «Вышел месяц из тумана», а совсем другая.

Выстроив нас в кружок, Вера затараторила, отбивая пальцем ритм и тыча им на каждом слоге в очередного из нас:

«Аш-тар-дар-ми,

Пики-пики-дар-ми,

У-у-ри-та-та,

Аш-тар-да!..» —

Выпало на меня. Хоть здесь повезло! Почему-то росла уверенность, что мы

здесь в первый и в последний раз. Больше не позовут.

– Считалка иностранная? – Спросил кто-то из наших.

– Почему иностранная? Татарская – ответила Вера – подруга научила в

старом доме… Она посомневалась и добавила зачем-то:

– Все равно, для пряток она действительна, здесь всё по-честному.

Ну, по-честному так по-честному. Я отвернулся к стене и закрыл глаза.

Досчитав до сорока, не спеша двинулся на осмотр…

Можно законно забрести в любой уголок, забраться в кладовку, в любую из комнат, и никто не погонит.

Та-ак… Вначале стоит пройти до конца коридора, чтобы определиться в размерах жилища. В доме четыре подъезда. Неужели подвал растянут чуть ли не на квартал?..

Я гадал, пробираясь в подземелье, и вдруг, наткнувшись на глухую тёплую стену, сообразил – под домом ведь кочегарка, она занимает едва ли не половину здания!.. Что ж, пора сворачивать.

Шкафы и вешалки не очень интересовали, хотя там наверняка кто-то прятался. Интересны были изгибы лабиринта, его рукава и зарукавья. Но, увы, все комнаты были заперты. И только из одной глуховато доносились взволнованные голоса.

Я тихо отворил дверь, замер в проёме, и сквозь сизоватый воздух разглядел чудную картинку: облокотясь на блестящий, манерно выгнутый чёрный буфет, сама вся в чёрном, раскрасневшаяся хозяйка держа на отлёте дымящуюся сигарету, что-то отрывисто выкрикивала через весь кабинет, уставленный книгами, мужу. Тот, съёжившись, запахнувшись пледом, возлежал в кресле-качалке у письменного стола. На столе одиноко сияла бутылка коньяка и узкогорлая рюмка. Коньяк был опорожнен наполовину.

– Тряпка!.. Ничтожество!.. – Было последнее, что я услышал. Сам хозяин, вдруг разглядев меня сквозь дым, с отвращением вздрогнул и резко изменился в лице. Из растерянного и виноватого мгновенно стал решительным, злобным.

– Кто такой?.. Вон отсюда! – загремел он, возносясь и поднимая себя до властных высот. А она, золотая Виктория, ещё более властно перебила злодея и вновь загнала его в куколь:

– Не смей орать на ребёнка, пугало чёртово!.. Он в гостях у твоих детей!..

Она загасила сигарету, оправила сбившуюся прическу, быстро подошла ко мне и повела в зал.

– Не обращай внимания, мальчик… Такое случается в жизни. Дядя болен, у него расстроены нервы. Это всё я виновата, забыла закрыть дверь… Но ведь и ты, маленький проказник, чересчур любопытен, не так ли? – она уже приходила в себя, пыталась настроиться на прежний тон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.