Вредные привычки

Вредные привычки

Александр Саблин

Корректор Анна Баскаева

Дизайнер обложки Александр Грохотов

© Александр Саблин, 2020

© Александр Грохотов, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-3770-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сегодня я вам не понравлюсь

(Вар. А)

Глава первая

Когда я заехал на автостоянку, электронные часы на фронтоне железнодорожного вокзала показывали восемнадцать часов тридцать пять минут. Я припарковал разгорячённую «Волгу» рядом с ухоженным «мерседесом» и пересчитал в кошельке собранную за день наличность. Выручка была ниже средней. Впрочем, на цветы и выпивку хватало с лихвой. Я поднял стекла, включил противоугонное устройство и выбрался на горячий асфальт.

Напротив «мерседеса», на уютной скамейке с металлическим остовом, покачивая длинной ногой, примостилась смазливая брюнетка в красной кофточке. Черная блестящая юбчонка едва прикрывает трусики. Одета на треть, а вид между тем неприступный. У ног небольшой жёлтый чемодан на колёсиках. Смотрит куда угодно, но только не на стоящего перед ней мужчину в широких светозащитных очках. Мужчина такое к себе отношение явно не одобряет. На нем белая рубашка, белые брюки и такого же цвета туфли. Лицо жёсткое, глянцевое, а вот волосы мягкие и редкие, словно у грудного ребёнка. Пытается доказать, как он ей нужен. Что ж, попытка не пытка.

Я миновал влюблённую парочку и нырнул в жидкую тень клёнов. Густой, пропахший запахами шашлыка воздух сотрясали короткие звонки подъезжающих к остановке трамваев. На клёны было жалко смотреть: вместо листьев свернувшиеся от жары темно-зелёные лоскуты. Впрочем, мой видок едва ли был лучше: трёхдневная щетина, потом пропахшая рубаха, выцветшие джинсы и некогда приличные, а теперь изрядно потрёпанные кроссовки. В общем, вид человека, к которому с личными просьбами лучше не обращаться.

Я свернул на тротуар, дошёл до привокзальной площади и остановился у киосков. Витринное изобилие выглядело удручающе однообразным. На Западе о такой возможности избавиться от залежалых товаров, наверное, и не мечтали. Хотя упаковка выглядела отлично. Судя по количеству выставленного в витринах спиртного, страстью к алкоголю в России страдали даже члены общества трезвенников. Попивая сок, я прошёлся вдоль киосков. Разница в ценах не обманывала: в среднем для кармана хозяина она держалась на одном уровне. Я купил пару бутылок красного полусладкого, коробку конфет, пучок гладиолусов и вернулся к машине.

Тип в темных очках все ещё уговаривал женщину, только теперь гораздо энергичнее. На мои шаги он даже не обернулся, хотя то, что он говорил, явно не предназначалось для моих ушей. Похоже, он считал, что после словесной канонады кроме него и застывшей на скамейке женщины в мире смогли уцелеть лишь камни. Непечатный словарный запас вырывался из его уст, словно поток нечистот из канализационной трубы. Пылающее лицо женщины только подхлёстывало его. Самостоятельно он уже вряд ли мог остановиться. Малый был основательный. Этой его основательности я поначалу и недооценил.

Тип отреагировал на моё замечание молниеносно и со знанием дела. То, что моя голова оказалась в это время в другом месте, являлось делом случая. Правда, извиниться перед ним за такую оплошность я так и не успел, ибо после такого удара мой интеллектуальный центр должен был оторваться от туловища, пролететь над вечерней площадью и найти успокоение где-нибудь среди горячо любимых голландцами тюльпанов. Но, видимо, мужчина ошибся, и я оценил свою голову все же несколько выше, чем ничего не подозревающие голландцы свой национальный символ.

Я нырнул под руку мастера художественного слова и левым боковым отправил в нокаут, как оказалось глубокий. Обмен любезностями занял не больше пары секунд. Цветы, вино и конфеты по-прежнему оставались у меня. Увы, но такой сценарий знакомства с Чугуновым в мои планы не входил. Операция, которая готовилась четыре долгих месяца, кажется, бездарно завершилась в один момент. Я поставил пакет на лавочку и потёр ушибленную руку.

Из «мерседеса» выбрался широкоплечий водитель и, поигрывая милицейской дубинкой, направился ко мне. Даже если бы ему удалось уложить меня рядом с Чугуновым, это уже мало что меняло. Но он сумел лишь размахнуться, после чего дубинка полетела в одну сторону, а он в другую.

Какое-то время женщина ошарашенно разглядывала лежавших у её ног мужчин. Потом перевела взгляд на меня и сказала:

– Благодарить мне вас глупо, но все же спасибо. Хотя, если вы его лишь покалечили, – тут она помотала головой, – то лучше бы вам этого было и не делать.

Её монолог прозвучал обнадеживающе. С возникшей в моем воображении поминальной свечи сорвалась тяжёлая восковая капля и жёлтым обжигающим пятном застыла на руке.

– Может, перед тем как исчезнуть, поинтересуемся хотя бы их здоровьем? – предложил я.

Женщина ответила длинным красноречивым взглядом.

– Ну, нет так нет, – сказал я, – я ведь особо и не настаиваю.

– Этот человек хотел на мне жениться, – попробовала прояснить она ситуацию.

– Ну, кто-то же должен был однажды на это решиться, – откликнулся я.

Водитель застонал и пошевелился. Женщина бросила на него обеспокоенный взгляд. Может, мне и в самом деле не стоило ввязываться? Водитель подтянул ногу к животу и попытался приподняться. Не получилось.

Рядом с головой Чугунова, словно из-под треснувшего кувшина с вином, медленно растекалась красная лужица. Чтобы выяснить, в чем дело, я подошёл к авторитету вплотную и попытался повернуть его буйную голову повреждённой стороной к себе. В этот момент в конце тротуара появились два милиционера. Увидев меня склонившимся над Чугуновым, переглянулись и прибавили шагу. Ладонь рядового легла на рукоять резиновой дубинки. Я посмотрел на женщину. Та наблюдала за приближением блюстителей порядка без всякого выражения. Оба милиционера были из железнодорожной милиции. Тот, что носил лычки старшего сержанта, вытащил из кармана платок, снял фуражку и промокнул лоб. Сделал он это спокойно, буднично, однако ни на секунду не забывая о нашем существовании. Продолжая идти, сунул платок в карман, надел фуражку и уже из-под её козырька окинул нас настороженным изучающим взглядом:

– Кто-нибудь может объяснить, что здесь произошло?

Я промолчал: было интересно, что скажет женщина. Милиционер с бледным лицом и погонами рядового достал из кармана зеркальце и присел возле Чугунова на корточки.

– Мои друзья немного повздорили, – сухо отозвалась женщина.

– А откуда кровь?

Скрестив на груди руки, женщина пожала плечами:

– Скорее всего, из раны.

– Назвать свою фамилию можете?

– Климентьева.

– А пострадавших?

– Чугунов и Глухов.

Взгляд старшего сержанта прошил девицу насквозь. Он нагнулся над пострадавшими и некоторое время внимательно вглядывался в лица.

– Ну-ка глянь-ка у них документы, – приказал он рядовому.

Тот проворно обшарил карманы мужчин и передал сержанту два пухлых бумажника. Сержант отступил от нас на пару шагов в сторону и внимательно ознакомился с их содержимым. Вытащил пачку «Кэмела», щёлкнул одноразовой зажигалкой и, выпустив плотную струю дыма, посмотрел на меня. Взгляд сержанта мне не понравился.

– Этот человек тоже ваш знакомый? – спросил он у женщины.

Та опустила глаза:

– Я попросила его мне помочь.

Сержант перевёл взгляд на меня:

– Документы с собой?

Я отрицательно помотал головой.

– Займись пострадавшими, – бросил он напарнику. – Пройдёмте.

Я не сдвинулся с места. Брови сержанта удивлённо приподнялись:

– Пока я не выясню, что произошло, я не смогу вас отпустить. Вам это ясно?

– Разве мы уже не выяснили? – спросил я.

– Мы нет!

– Так выясняйте, – предложил я.

– В отделении мы сделаем это быстрее.

– Я не пойду в отделение, – сказал я. – С какой стати?

– Вы понимаете, что я буду вынужден задержать вас силой?

– То, что вы мне не верите, – сказал я, – это понятно, но женщине-то вы можете поверить? Ведь это она с ними приехала, не я.

В это время рядовой осторожно раздвинул на виске Чугунова волосы и довольно хмыкнул.

– Видно, ему чем-то крепко врезали, – сообщил он. – Рассечение толщиной с палец.

Мы с сержантом посмотрели друг на друга.

– Ну и что я, по-вашему, после этого должен делать? – спросил он.

Теперь препираться по поводу законности моего задержания было действительно бессмысленно. Я повернулся и вялой походкой направился к вокзалу. Предлагая мне убраться подобру-поздорову, девушка знала о чем говорит.

В вестибюле вокзала вместо того, чтобы идти к комнате милиции, я развернулся и двинулся к туалетам. Сержант за моей спиной что-то пробурчал, но я не остановился.

Вход в туалет перегораживал платный турникет, за столом которого сидела сухонькая старушка в синем халате и обменивала сомнительного достоинства чеки на деньги. Приняв мои серебреники, она подняла на меня глаза и лукаво улыбнулась. На секунду я оторопел: героев народных сказок в жизни мне встречать ещё не доводилось. На плече бабуси не хватало только филина. Довольная произведённым впечатлением, старушка проворно сгребла со столешницы мелочь и напрочь забыла о моем существовании.

Я протянул сержанту десятку, но тот отказался. Милиция, в отличие от остальных смертных, согласно правительственной индульгенции имела право опорожнять свой мочевой пузырь за счёт бюджета.

Меряя шагами туалет – пять шагов в одну сторону, пять в другую, – сержант смог выдержать мои углублённые размышления над жизнью ровно две минуты тринадцать секунд. После чего остановился и, достаточно деликатно постучав в дверь кабинки, попросил:

– Заканчивайте.

Тянуть время дальше смысла не имело. Чтобы не исчез элемент достоверности, я спустил в унитазе воду и отворил дверцу кабинки. «Маятник» замер. Обойдя сержанта, я глянул на себя в зеркало и сполоснул над белоснежной раковиной руки. Стоя у стены, сержант, не отрываясь, наблюдал за моим туалетом.

Я стряхнул с рук воду, аккуратно вытер бумажной салфеткой и, мысленно извинившись, прямым в подбородок отправил милиционера в нокаут. Потом открыл дверь кабинки и, втянув сержанта внутрь, усадил на унитаз. Сидеть он не хотел, и мне пришлось приткнуть его голову в угол. Закрыв дверь, я поправил перед зеркалом причёску и, миновав стол с лесной леди, уверенным шагом проследовал к автостоянке.

И женщина, и пострадавшие находились там, где я их оставил. Шофёр уже делал попытки встать, а вот Чугунов к своему положению был совершенно равнодушен. Цвет его лица мне не понравился. Женщина поднялась со скамейки и спросила:

– Милиционер только что ушёл за скорой. Вы его случайно не встретили?

Я сказал, что нет. В некоторых из припаркованных на стоянке автомобилей можно было различить людей. Кажется, я влип – и влип по-крупному. Я подошёл к «Волге», открыл салон и, подхватив Чугунова на руки, с трудом загрузил на заднее сидение. Женщина следила за моими действиями с лёгкой тревогой.

– Садитесь, – сказал я, – мы сами отвезём его в скорую.

После девяностокилограммового тела Чугунова ее чемодан показался мне пушинкой. Я запер багажник на ключ и, дождавшись, когда женщина займёт место в салоне, вырулил на проспект. За всю дорогу никто из нас не проронил ни слова. Я помог санитарам перегрузить Чугунова на носилки и, открыв багажник, хотел вернуть чемодан.

– Пусть он пока побудет у вас, – попросила женщина. – Когда понадобится, я дам вам знать. И можете не беспокоиться: и за хранение, и за доставку я вам заплачу.

Она достала из сумочки блокнот, ручку и попросила продиктовать номер телефона. Я решил, что хуже уже не будет.

– С одним условием, – сказал я, – номер телефона дадите мне вы.

Протянув свою визитку, она предупредила:

– Раньше четырнадцати не звоните.

– Решили все-таки не расставаться? – спросил я.

– А вы разве бросили бы человека в таком состоянии?

– Даже после того, что случилось?

– Это он от отчаяния, – нахмурившись, произнесла она. – Просто не нашёл других аргументов, чтобы меня удержать.

Не знаю почему, но я ей поверил.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Екатерина… Климентьева.

– Ну, а меня Александр Дробышев, – представился я. – Надеюсь, что сегодняшняя стычка пойдёт вашему приятелю на пользу.

– Вряд ли, – сказала она. – Он обязательно постарается вас найти. А если найдёт, то одними извинениями вы от него не отделаетесь.

– Не думаю, что мне придётся извиняться, – сказал я. – Впрочем, если ему нравятся такие приключения, то пусть попробует.

– По-моему, вы просто не представляете, во что вы ввязались, – сказала она.

Тут она была неправа: кроме его фамилии, имени и отчества я знал о нем и много других интересных вещей, как, впрочем, и о ней самой. Но даже если бы он действительно числился Мастером Художественного Слова, то и тогда бы я не стал ему сочувствовать. Мне никогда не нравились люди, унижавшие близких, даже когда те позволяли им это делать.

– Ладно, – сказал я, – надеюсь, сегодня ему будет не до оперативно-розыскных мероприятий.

Во взгляде, который бросила на меня женщина, такой уверенности не прочитывалось. Я проводил Климентьеву до больничных дверей, попрощался и сел за руль. У меня оставалось ещё целых три часа, чтобы заработать на бутерброд с маслом. А кроме того, мне ещё предстояло определиться с местом для хранения её чемодана.

Я позвонил ей около двенадцати ночи.

– Надеюсь, с вашим женихом все в порядке? – спросил я.

– Это смотря с какой стороны беспокоиться, – сказала она, – в себя пришёл, но врачи оценивают состояние как тяжёлое.

– Вам он уже успел высказать свои пожелания?

Климентьева понизила голос:

– По-моему, он ничего не помнит.

– Ну что ж, может, оно и к лучшему. За чемоданом сами подъедете или мне привезти?

– Я бы хотела, чтобы вы его ещё некоторое время подержали у себя.

– Если у вас там лежит что-нибудь ценное, – сказал я, – то моя квартира не самое подходящее место для хранения сокровищ.

– То, о чем вы говорите, – сказала она, – я держу в другом месте.

– Жаль, – сказал я, – домушникам это может не понравиться.

– Я вам перезвоню, – сказала она.

Напоминать ей, что моего телефонного номера у неё нет, я не стал. Видимо, у неё действительно были причины так поступать.

Глава вторая

Утро порадовало меня по-египетски синим небом и палящим солнцем. Я размялся, принял душ, позавтракал и, выйдя во двор, с удовольствием занял место за рулем отдохнувшей за ночь колесницы. Впереди, у входа на детскую площадку, стояла поддомкраченная «нива» с открытым багажником. Её хозяин, молодой крепкий парень в клетчатой рубахе и синих джинсах, сидя на корточках, присоединял к запаске шланг от компрессора. Судя по поведению еще двух ранних пташек, никому кроме себя самого я был пока не нужен. Такое пренебрежение к моей персоне вселяло надежду, что если инцидент с Чугуновым и поставит крест на моей карьере федерального агента, то не сегодня.

Я включил поворотник и, поглядывая в зеркала, осторожно двинулся по заставленному автомобилями двору. Доехал до угла, глянул в зеркало заднего вида и, отметив выехавшую следом синюю «девятку», вырулил на проспект. Плотность дорожного потока не напрягала. Поглядывая на обмелевшую реку, я перебрался на правый берег и, свернув к автозаправочной станции, встал у бензоколонки. Заправщики рвались в бой. Оплатив горючее, я купил жевательной резинки и, полюбовавшись на поблескивающий у соседней колонки ярко-красный «харлей», вернулся в машину. Поменял музыкальную кассету, включил зажигание – и почти физически ощутил на затылке чей-то взгляд. Долго вычислять источник раздражения не пришлось. Следили из стоявшей метрах в пятидесяти, в тени придорожных деревьев, синей «девятки». Не исключено, что это была та самая «девятка», которую я уже видел. Кто в ней сидит, разглядеть из-за тонировки было сложно. Стараясь не суетиться, я установил на крышу опознавательный знак такси, включил музыку и не спеша выехал на дорогу. «Девятка» не шелохнулась. Может, я просто все себе напридумывал?

До трех часов я честно крутил баранку. Сначала мне повезло с иностранцами у автовокзала, потом со старушкой у похожего на гигантский дуршлаг центрального рынка, затем с болезненного вида пареньком, который за двойной тариф заставил меня объездить половину города. В три часа я высадил у центрального парка женщину с ребёнком и решил, что пора подзарядить батарейки. От гамбургеров и хот-догов уже тошнило, и, чтобы нормально пообедать, пришлось сделать крюк.

В стоявшем в глубине квартала кафе было немноголюдно. Я заказал порцию окрошки, тушенной с черносливом говядины и пару стаканов морковного сока. Может, я заказал бы и чего-нибудь покрепче, но в этот момент на глаза снова попалась синяя «девятка» с тонированными стёклами. На этот раз она не пряталась, а нагло расположилась у входа в кафе. Назвать такую назойливость случайной было уже трудно. Если в автомобиле находились люди Чугунова, то, катаясь за мной столько времени, они явно со мной деликатничали.

Пока я анализировал ситуацию, рядом остановился смуглый темноволосый парень в черных брюках и фиолетовой рубашке и попросил разрешения составить компанию. Я разрешил. Устроившись напротив меня, он извлёк из пухлого бумажника визитку и, положив на средину стола, сухо прошелестел:

– Уполномочен передать вам официальное приглашение на ужин от администрации ресторана «Колизей».

Однако и обороты речи! На одной стороне визитки было напечатано полное имя администратора ресторана: Тишинская Лика Андреевна, фотография, род деятельности и телефон, на другой – дата, время и место.

Насколько я помнил, поклонница с таким именем в моих амурных списках никогда не числилась. С фотографии на меня смотрела немолодая, но все еще красивая женщина со строгой деловой причёской и открытым взглядом. Я положил визитку фотографией вниз и поинтересовался:

– Ты тоже там будешь?

Парень отрицательно помотал головой и встал:

– К сожалению, в мой контракт такого рода обязанности не входят.

– А какого рода? – полюбопытствовал я.

– К сожалению… – снова начал он, но я его перебил:

– Передай, что я подъеду.

Парень бросил на меня неприязненный взгляд, но благоразумно промолчал. Вероятно, ссоры тоже не входили в его контракт. Когда он укатил, я достал барсетку и на всякий случай занёс номер «девятки» в записную книжку. В этой жизни никогда не знаешь, что может пригодиться.

Закончив с трапезой, я все-таки решил, что поступил правильно. В конце концов, ужин в ресторане не самое худшее, что могло со мной случиться – тем более ужин в ресторане, который, по слухам, принадлежал Бадуладзе. Насколько я знал, ни он, ни Чугунов даже в начале своей «трудовой» деятельности никогда большими друзьями друг друга не называли.

В двадцать сорок пять я загнал свою колесницу на автостоянку и, пересев в такси, назвал адрес «Колизея».

На набережной царило праздничное оживление. Южный ветерок лениво поигрывал юбками и волосами женщин. Над перилами коммунального моста, готовое скатиться за горизонт, в жарком мареве мягко сияло солнце. Судя по количеству стоявших по обе стороны от ресторана «БМВ», «ауди» и «мерседесов», посиделки были в самом разгаре.

Я вышел из такси и, поправив выбившуюся из брюк рубашку, двинулся к полукруглому крыльцу ресторана. Подозрительно бодрый швейцар чихнул и, почему-то извинившись по-английски, открыл передо мной дверь.

В просторном вестибюле работал кондиционер. Я зашёл в туалет, сполоснул холодной водой лицо и по широкой лестнице поднялся в обеденный зал. Отражаясь в зеркалах, вдаль уходили ряды столиков. Из-за коричневой конторки поднялся невысокий, пухлый метрдотель и, остановившись в двух шагах от меня, приятным хорошо поставленным баритоном произнёс:

– Добрый вечер. Рад, что вы выбрали наше заведение. Хотите поужинать или будут дополнительные пожелания?

С таким голосом, как у него, можно было бы подыскать работу и поинтереснее. Я вручил ему визитку Тишинской и выжидательно замер. По тому, как метрдотель взглянул на карточку, было ясно, что он знаком с ней не хуже, чем я со своим отражением.

– Как вас представить? – поинтересовался он.

– Если водители у вас все ещё котируются, то можно просто таксистом, – сказал я.

Метрдотель вернулся к конторке, глянул в мою сторону и поднял трубку.

Я осмотрелся. Столики в основном занимали крашеные и натуральные блондинки и брюнетки. Такое обилие женского пола одной субботой объяснить было трудно.

Метрдотель закончил разговаривать и жестом пригласил следовать за ним. У одного из кабинетов он остановился и, окинув меня контрольным взглядом, раздвинул портьеры.

То, что я перед собой увидел, особого восторга не вызывало. Я бы предпочёл разговор с глазу на глаз, хотя сидевшие за круглым столиком женщина и двое мужчин, вероятно, придерживались другого мнения. Тишинская указала на свободный стул и, выждав, когда я сяду, спросила:

– Так вы и есть тот парень, который устроил на вокзале переполох?

Сидевший справа от неё мужчина сдержанно хмыкнул. Я посмотрел на его «точёный» профиль и отвернулся. Похоже, родители в момент его зачатия столько задолжали природе, что та решила таким нехитрым способом напомнить им о себе. Создать такой шедевр, опираясь на одно воображение, вряд ли бы сумел даже такой опытный фантазёр, как Босх.

– А вы как думаете? – спросил я.

Не спуская с меня глаз, Тишинская косточкой указательного пальца осторожно приласкала черную бровь:

– Мой вопрос показался вам слишком прямолинейным?

– Может быть, для начала мне кто-нибудь объяснит, зачем меня вообще сюда пригласили? – предложил я.

Лицо женщины посуровело:

– Вы всем отвечаете вопросом на вопрос или одним женщинам?

Сидевший по левую руку от Тишинской красивый широкоплечий блондин наклонил к плечу крупную голову и выжидающе уставился на меня.

– А вас это не устраивает? – спросил я.

– Не больше, чем скульптора камень.

Кажется, в своё время женщина имела какое-то отношение к искусству.

– Понятно, – сказал я, – надеетесь при моей помощи изваять что-нибудь бизнесукрепляющее?

Тишинская прикурила от электронной зажигалки длинную тонкую сигарету и, не спуская с меня глаз, выпустила к потолку струйку дыма:

– А вы считаете себя на это способным?

– Пока эти мальчики здесь, вряд ли.

Блондин криво усмехнулся. Шедевр повёл подбородком сначала в одну сторону, потом в другую.

– Чем вам так не угодили мои коллеги? – поинтересовалась Тишинская.

– Просто, пользуясь случаем, сразу хочу избавиться от конкурентов раньше, чем это сделают они, – сказал я.

Лицо блондина осталось невозмутимым, а вот Шедевр разволновался не на шутку: придвинул к себе бутылку и одним глотком осушил рюмку.

– Может, ещё по одной? – предложил ему я.

Его сумеречный взгляд на мгновение заморозил даже меня.

– Ну-ну, – пристыдил его я, – я ведь лишь предложил.

Блондин поднялся и молча вышел. Оформленное неведомыми инструментами лицо Шедевра побагровело.

– Вам помочь или сами выйдете? – поинтересовался я у него.

Перестав жевать, Шедевр выжидающе глянул на женщину. Скрестив на груди руки, та разглядывала нас, словно диковинных зверушек. Между её пальчиками, едва заметно подрагивая, дымилась сигарета. Наконец, вдосталь наглядевшись, она обронила:

– Скажите Павлу, чтобы накрыл для вас в жёлтом кабинете.

Шедевр нехотя поднялся. Оказывается, у него была беда не только с лицом, но и с ногами. Имея торс взрослого человека, по вертикали он едва дотягивал до подростка. Надо полагать, что достоинства, за которые его тут держали, являлись тоже не совсем обычными.

– Немного грима, и он с успехом мог бы выступать в цирке, – заметил я, когда тот вышел.

Тишинская окинула меня угрюмым взглядом.

– Налейте-ка лучше вина, – сухо произнесла она. – И мой вам совет: не вздумайте когда-нибудь ляпнуть такое в его присутствии.

– А если не удержусь, то ваша охрана заставит меня каждый день завязывать ему шнурки? – предположил я.

– Если скажу, что в лучшем случае останетесь калекой, вас это устроит?

Я протянул руку за бутылкой и едва не свалил на пол бокал:

– По крайней мере, теперь я хотя бы буду знать, на что мне рассчитывать.

Женщина усмехнулась:

– Теперь, когда вы все знаете, может, перейдём к делу?

Я налил Тишинской вина, а себе виски. Женщина глянула бокал на свет, но пить не стала. Я же сделал пару глотков, подождал, когда осядет горечь, и спросил:

– Георгий сегодня появится?

Брови женщины удивлённо приподнялись: