Грэй

– Не-ет! Я вообще-то про другое. – Юноша наклонился к уху девушки и прошептал, – Три лимона выручили, представляешь? Это как минимум, что мне сказали. Я получил одну сороковую.

Изумленная бесстыдным бахвальством своего одноклассника, Аня посмотрела на юношу, и даже хотела отвесить пару ласковых слов, но вовремя спохватилась, увидев на себе острый взгляд Рашида.

«Они же грабят могилы! И зарабатывают на этом!?» – в ужасе подумала она.

Мазепа, держа в руке раскрытый планшет с картой, подозвал Доду, а в другую сторону грубо приказал подойти Жорке и Матвею.

– Ставьте палатки здесь, вон там, там и там. Костровище посередине, и обложить камнями. Поленницу во-о-от туда, вещи за поленницу. Все как всегда! Жопы в руки!

– Прямо се-ечас? – затянул жалобно Жора.

– Да, сейчас, скотина ленивая! Ножками шевелись, бегать, бегать, бегать…

– Понятно… – обреченно протянул юноша, – а новенькая нам в помощь?

– Новенькая будет твои носки и трусы стирать. Всё остальное пока не обещала.

Аня в изумлении и шоке посмотрела на руководителя и тяжело задышала от гнева.

– Шутка, Нюрка, не пугайся… – увидев, что отбрить в ответ на «шутку» она не сможет, произнес Рашид.

«Точно, целка. Чистая девка! Де-е-евка…» – продумал он, про себя, разглядывая, как мясник добротные коровьи окорока, её плечи и грудь под свитером. Затем вернулся к разговору с Давидом.

Аня, не сумев переварить пошлость Рашида, как в трансе подошла к ним поближе и услышала весь разговор. Говорил, в основном, сам Мазепа.

– В общем… Здесь что-то ещё осталось, я чую. Абориген говорил, что в километре есть старая пристань. От неё теперь одни столбы стоят. Так вот, под ней, если нырнуть, то можно выкопать закладуху времен Шемяки.

– Точно? Не верю! А «блины»? – спросил Давид.

– А в «блинах» нам уже рыть нечего. Пейзаж лунный. Отморозки зимой всё доделали, скоро красные приедут и флаг поставят. Так вот смотри, видишь… Вот она, квадрат. Понял? Десять на тридцать метров. Закладуха, вещают, огромная, но где…

– Здесь какие бояре обитали?

– Бояре… хе… тут другое. Под нами домонгольское городище третьего века, но это ерунда. Там искать, скорей всего, нечего. А вот закладуху положил кто-то из друзей Василь Василича, во время смуты, но это только слухи.

– Мазик, ты сам-то веришь в эти чудеса?

– Должен верить. И я, и ты. Все должны. А как иначе?

– Как же мы это сделаем?

– Для виду и понтов будем копаться здесь, а там проведем в этом году только разметку, но без следов. Пройдем пикалкой вправо-влево. Поныряем и всё, как есть, зарисуем… Я так думаю. Спешить не стоит. Ты какую пикалку взял?

– Ну нашу, «аську». Garret Ace 250. Ты же не дал на новую.

– Да, слабоватенько будет… может не прощупать.

– А нырять ночью, что ли, будем?

– Да можно и днем, как выйдет…

– Мазик. Сейчас май месяц. Пацаны тебя материть будут…

– Мне-то что до этого? Они посуточно по рублю имеют, а за спа-ванны с гидромассажем ещё полрубля накидываю.

– А девушки?

– А девушки будут здесь копать, и ты вместе с ними. Но так… не усердно… спокойно… разрой, что захочешь, и баста!

Аня медленно, как в трансе, отошла в сторону и посмотрела, как Матвей и Жора мастерят уже вторую палатку. Катя, тем временем, раскладывала вещи и разбирала очередной рюкзак. Звягинцева подошла и принялась помогать Матвею, натягивать канат к креплению, что вызвало у ребят воодушевление и даже радость.

– Матвей, а что такое «закладуха»?

– О-о-о, Анька! Это великая вещь! А где её будут искать?

– Не знаю… – девушка не хотела пугать своего друга сообщением, что придется нырять в холодную реку вниз по течению, – просто услышала. А здесь что будут рыть?

– Ничего, тут теперь только кости.

– И ничего не найти?

– Может, только череп какой-нибудь отыщешь, тут их ещё полно. – Весело ответил Матвей и, взяв топорик, начал забивать колышек.

Потянулись рабочие дни. Екатерина Сергеевна сама никогда ничего не копала, но была ответственной за очаг, питание и порядок в лагере. Ещё за ней была мини-сауна, в которой раз в три-четыре дня мылась вся команда: сначала мальчики, а после девочки. Сауна представляла собой отдельную полупрозрачную палатку, размером метра полтора на полтора, в которой обычно стоял небольшой «железный Феликс» с трубой, уходящей на улицу, и пара раскладных сидений, плюс дрова. Парились в ней всегда стоя, рядом с поддерживающим сауну посередине деревянным столбом-опорой.

Распорядок дня в лагере был жесткий. В семь часов утра подъем. Небольшая зарядка: для пацанов, и девушки – пробежка вокруг кургана, для взрослых мужиков и дамы – гимнастика и обливание холодной водой. Затем Рашид и Давид обсуждали свои серьезные дела и намечали планы, Екатерина готовила еду, тут у подростков появлялась уйма свободного времени, чтобы побеситься перед работой.

В девять часов садились завтракать. Сразу после завтрака распределяли силы. Всё как по уставу и четко по группам. Сначала, разбившись на две команды: первая – Рашид и пацаны, вторая – Давид и Аня, разбирали находки прошлого дня, после шли копать вчерашние «блины». Обедали, и у пацанов был четырехчасовой отдых перед главным занятием. Аня и её наставник в это время шли копать какой-нибудь новый «блин». После следовал ужин, и примерно в восемь часов вечера Мазепа с пацанами, Жорой и Матвеем, уходили «купаться» – как говорил сам Рашид, а на деле промерять таинственную, умершую ещё до войны пристань, под которой должен был быть клад. Гидрокостюм был один на двоих и рваный тоже в двух местах. Температура воды под 10—15 градусов Цельсия. Ребята возвращались домой, еле волоча опухшие ноги, и то и дело матерились сквозь зубы. Аня с «дядей Додой», так иногда она вслух называла Давида Рафаиловича, днем копали в местах, что отметил Рашид, обсуждая разные темы, от древней истории до списка демонов Ада и законов Вуду. Дода сам с удовольствием махал лопатой и рассказывал Ане о своей жизни и разных случаях в медицинской или коммерческой практике. И в итоге, заход оказался не совсем пустым…

На четвертый день нашли небольшой клад – семьдесят серебряных монет советской чеканки 1924 и 1931 г.г. в жестяной банке, и свернутую в трубочку толстую пачку «червонцев» там же. А потом под блиндажом откопали китель и сумку, а в ней кошелек немецкого офицера с бонами рейхсмарок, а также письма немецких солдат домой.

– Вот земляной дед! Думал, что всё, нет, ещё есть. Просто «поле чудес» какое-то… – удивленно качал головой Рашид.

– Тысяч пятьдесят или шестьдесят в скупке чистыми, – прокомментировал это приятное событие Давид.

– Да под сто может быть! Это всё нам Нюрка деньги несёт. Её работа.

– Она сама пока ещё ничего не нашла, кроме пары ложек и фарфоровой статуэтки, патронов и костей. Правда, подсказала, где искать остальное. Чуйка, должно быть, сработала.

– Нет, это не чуйка. Это просто новички всегда деньги приносят.

Сам Давид и Аня каждый день копались в блиндажах, проходя квадрат за квадратом в соответствии с разметкой Рашида. Работа была далеко не самая приятная и даже тяжелая, но Аня выполняла её с удовольствием, копала и копала, пока стояла на ногах. Работала штыковой лопатой, спаренной лопаткой, граблями и даже шелковой щеточкой, если требовалось обработать найденный предмет или чьи-то кости. Кости попадались каждый день и были самые разные: берцовые, плечевые, ребра, тазовые, на них куски сгнившей ткани. Несколько раз находили черепа в самом разном состоянии. Жора и Матвей днем обычно высыпались после «черной работы», а позже присоединялись для проформы к «туфтовому копанию». Делились информацией крайне неохотно, если честно, просто не знали, зачем их гоняют на пристань.

На четвертый день Матвей не выдержал и назвал Рашида «фашистом». Тут довольный Мазепа, конечно, дал ему крепкий подзатыльник, а потом начал глумливо объяснять:

– Ты, дурашка геймеровская, думаешь, что ты меня оскорбил этим? Напрасно так думаешь, ух как напрасно… Кто такой «фашист», ты знаешь? Это человек – настоящий патриот своей страны, верящий своему вождю, своей партии, гордящийся своей страной! А и действительно, есть чем гордиться! Своей родиной и верой в свою расу. Ты думаешь, что фашист – это дерьмо собачье, так тебе, малохольному, с детства внушили. Но правда жизни такова, что дерьмо на самом деле именно ты… Чем ты можешь погордиться, в отличие от фашиста??

И далее пошла целая лекция о том, как плохо и неправильно воспитывали людей в СССР, как нечем там было восхищаться. И Гагарин в космос не летал, и «чернобыли» каждый год происходили, и нищета была… беспросветная и тухлая. Говорил это Рашид с наслаждением, мрачно растягивая слова, словно облизываясь. Матвей что-то вяло возражал, а в основном молчал, выслушивая триады. Наконец Аня не выдержала и возразила:

– Рашид Абильдинович, а почему вы решили, что Матвею нечем гордиться?

– Что?! – Удивился от такой наглости Мазепа.

«Целка, похоже, решила меня жизни поучить? Во, как интересно!» – подумал он в обезьяньем восторге и как…

Через пятнадцать минут разговора он внезапно понял, что столкнулся с настоящей крепостью знаний и логических выводов. Аня не просто держала оборону, а непрерывно атаковала и атаковала. Тему Гагарина она умело перевела в лунные снимки. Затем доказала, что в СССР было лучшее в мире образование, спокойная жизнь, развитая промышленность, передовые научные разработки и так далее. Рашид решил затянуть её в статистику, но девушка задала порку не занимавшемуся глубоко темой (кроме, конечно, своих злачных дел) «кандидату наук». Даже смогла назвать, какие здесь стояли немецкие и советские части в 41-ом, и когда освободили деревню. И тут Рашид, увидев, что «пипетка» реально может аргументировать, допустил главную ошибку, переведя тему в «великую поэзию», то есть «Песнь о Роланде», а конкретно – в собственную паленую диссертацию. И тут он попал! Особенно когда узнал, что напавшие на войско Роланда баски в действительности были христианами, а не мусульманами. В ответ Рашид стал грубить, называя Аню «фантазеркой», но тут, смеясь, вступила его бывшая пассия, и завершила разгром, забросав цитатами.

– Я же тебе сама писала «твой труд», что ты со мной споришь? Только ты зря меня в соавторах не указал. Эта была сначала моя тема! – Мстительно заявила Екатерина.

– Ах, ты… – в ярости пробормотал Рашид и, хмыкнув, сматерившись и сделав пару нервных бессмысленных телодвижений налево, направо, пошел в район «купания».

– Ну, Анечка, мы с тобой заработали теперь наряды вне очереди, – улыбнулась Екатерина.

– А вы правду ему писали диссертацию? – осторожно спросила Аня.

– Да… Именно! Самое ценное там, моя несостоявшаяся кандидатская. Он никогда испанской темой не занимался, но так как германист он тоже никакой, то воспользовался моими знаниями по Реконкисте. Он стал кандидатом, а я нет. Но ты молодец, Анька!

– В чем, это вы его разбили?

– В том, что ты сумела парировать, а я тебя даже не консультировала для этого. Пойдешь к нам на истфак?

– Не знаю… я пока вправду не знаю. – Ответила девушка по-прежнему робко.

Это была первая серьезная стычка на тех раскопках.

5. ЧЕРЕП С ДЫРКОЙ В ТЕМЕНИ

На шестой день Аня нашла ещё один череп, причем оказавшийся «юбилейным», тоже шестым, обнаруженным девушкой. Его нашли вместе с остальными останками в низине, куда точно никто не собирался ходить. Сначала думали, очередной блиндаж, но вскоре поняли, что это просто бурелом, накинутый поверх травы и укрывавший умершего насильственной смертью человека. Аня радостно подбежала к голове, и отделив её от остальных останков, внимательно осмотрела.

– Боже, какой красивый и какой большой! – Прокомментировала она свое открытие.

– Это «подснежник», Аня, а не солдат, – сказал ей дядя Дода.

– Почему не солдат?

– А где его каска, ты видишь? А фуражка, а оружие? Гол как сокол.

– А как же эта рана на голове? – Аня показала своему наставнику огромную дырку овальной формы с чуть рваными краями.

– А где ты, девушка, видела, чтобы пули падали так четко вертикально сверху вниз? – Насмешливо спросил Давид, – это не пулька, моя дорогая, и не шрапнель. Это удар ледоруба, точнее… шахтерское кайло… Ровно как прошло, без малейшего скола. Был бы ледоруб, были бы трещинки, а тут и впрямь, как пуля ударила.

Он взял череп в руки и что-то начал с умным видом измерять пальцами. Потом отошел в сторону и сделал пару шагов, осмотрелся…

– Мальчики и девочки, только без паники! У нас тут возможно сто пятая статья.

Аня вздрогнула от такой информации.

– Вы уверены? – спросила она робко.

– Ну… предполагаю! Фантазирую. Стояли сзади, один здесь, второй вероятно здесь. Он был к ним спиной, и тот второй, что ближе… расстояние метр, примерно, нанес удар. По голове один, со всей силой, на какую способен. Другой, наверное, перерезал горло. Это конечно пока просто предположения Аня… Твердо сказать ничего нельзя.

– То есть его добавили к тем, солдатам? – предположила Аня.

Давид покачал головой.

– Ну можно так сказать. Да, ты интересно выразилась: «добавили к тем».

– А почему его убили… холодным оружием?

– А наверное потому, Аня, что боялись кто-то услышит стрельбу. Поселок рядом. А может, просто решили мочкануть с кайфом и наслаждением. Вот так, Аня. И такое тоже можно найти в местах сражений!

– Что мне делать?

– Оставь его лучше здесь, он не наш.

– Я не могу его оставить, Давид Рафаилович. Это всё равно человек, я должна его похоронить.

Давид задумался, кивнул и попросил девушку:

– Знаешь что… зафоткай все это, а череп возьми и принеси ко мне в палатку. Я хочу кое-что узнать.

– Что именно?

– Сделать слепок с лица. Давно не тренировался, а тут просто идеальный случай, и может даже пригодиться следствию.

– Ура! – весело воскликнула Аня. Идея, что Давид все-таки заявит в милицию, её чрезвычайно обрадовала.

– Принеси его в палатку ко мне, и как следует, почисти!

Аня радостно с черепом побежала к палаткам, а Давид стал задумчиво разглядывать останки.

«Бог, ты мой! Ты же должен был склетизироваться за такое время. Кто же ты такой?»

Он с удивлением разглядывал труп, который совершенно не выглядел скелетом, а был похож скорее на мумифицированные останки с черной угольной кожей.

«Чертовщина какая-то» – подумал Давид, разглядывая высохшую, но, как ни странно, сохранившуюся шею человека, на которой четко у гортани виднелся разрез, сделанный ножом.

«И никто тебя не поел? Кто же ты такой?» – словно спросил у мертвого Дода, а потом удивленно покачал головой и отправился также к палаткам.

Вечером этого же дня Екатерина Сергеевна затопила баню. Пацаны, как всегда, побежали париться первыми, а Мазик много ругался и спорил о делах с Давидом. Краем уха Аня расслышала, что у них всех какие-то «проблемы». Давид настаивал «немедленно свернуть лавочку», а Мазепа «закончить рисование, а потом уже свалить».

Послушав и подумав, Аня спустилась к реке, где начала чистить найденный череп щеточкой и обмывать физраствором. Устав она поднялась и пошла относить свою находку наверх, по пути понаблюдав телодвижения под визги и хохот в сауне. Внезапно оттуда выскочил Матвей и пробежал прямо в одних плавках к реке. Жора ему что-то крикнул вдогонку, Мотя оглянулся, увидел Аню и подмигнул ей:

– Давай с нами! – бросил он девушке и помчался дальше.

– Нет! – улыбнулась Аня. Затем глянула на сауну и увидела высунувшегося Георгия. Тот заметил в руке Ани череп, дернулся, чтобы выскочить, но вспомнил, что на нем ничего нет, быстро надел плавки, и даже дополнительно окрутил вокруг торса полотенце. Выскочил, мокрый и распаренный, красный, как рак.

– Это что такое, где нашла?

– Там, ниже по течению реки, к югу.

– Ух ты… Такой большой! Дашь подержать?

– Бери!

Жора взял в руки и… с него свалилось полотенце.

– Опс!

– Да забудь… – улыбнулась Аня, – смотри, что мы сегодня открыли. Видишь дырку в голове? Как ты думаешь, что это?

Она взяла череп в руки, а парень накинул полотенце уже на плечи, чтобы не мешало.

– Дырка… – задумчиво произнес Георгий, вертя в руках череп, – круглая дырка.

– Но от чего? Что с ним случилось? Смотри, включай интеллект!

– Ну… убили, наверное… странно. Дырка от пули обычно маленькая и круглая, а тут большая и вытянутая… Не знаю, не видел таких. Не-е! Это не пуля и… не саперная лопатка тоже. Но, может, штык. Упал, и его так сверху добили?

– Не угадал, это кирка!

– Кто сказал?

– Давид Рафаилович. Понял? Его убили, но не в бою!

Тут Аня взяла череп в руки и загадочно посмотрела на мальчика.

– Задумайся, – сказала она ему, – просто представь себе. Ты ходишь, бегаешь, учишься, работаешь, спишь и ешь. Может, даже у тебя есть дети. И в одну секунду, самую нелепую, внезапно, просто как дуновение легкого ветерка. Всё прерывается. И ты уже мёртв. Просто одна секунда, и всё. Ничего не воскресить и не вернуть назад никогда-никогда. Тебя нет. Твое тело теперь просто труп. Оно лежит в земле, и с него медленно опадает плоть. Прямо, как сухие листья осенью. Кусочек за кусочком… медленно, месяцами, годами… Потом… Ты становишься голым и чистым. Как вот этот человек. И твой череп держат в руках, твою голову, в которой все было, все твои мысли, все твои грезы и все твои желания, держат в руках и думают. Что же с тобой случилось? Почему ты стал таким? Ты представляешь, что ты умрешь?

Георгий застыл от удивления, совершенно не понимая смысла этой триады.

– Я… пожалуй пойду, – ответил он.

– Иди, иди! Всё нормально…

Внезапно с другой стороны раздались вопли и ругательства.

– Пошел вон, лентяй, недоношенный! – На глазах Ани Матвей, получив подзатыльник, побежал, пригибаясь, к палатке.

– Рашид Абильдинович, почему вы так поступаете?

– А тебе-то что? Иди, разбирай свои «дары данайцев», если делать нечего! – ответил Мазик.

– Да нет, ничего, просто не сочувствую вашей супруге и детям, если что…

– Что?? Что, что?

Мазик хотел было рвануть к девушке, но его задержал Давид.

Ближе к ночи, уже после отбоя, Давид предложил девушке сходить на речку и выкупаться.

– Аня, скажи. А откуда ты столько знаний понабралась? – спросил её дядя Дода своим тихим, бархатным, как всегда немного грустным голосом.

– От вас, Давид Рафаилович.

– Да, нет, ерунда, я о другом. О других знаниях. Та же самая тема войны. Откуда ты знаешь, какие здесь стояли соединения, какое у них всех было оружие, и кто командовал?

– Интернет! – бросила Аня и попыталась зайти в воду.

– Интернет, значит, всё оттуда?

– Да… Давид Рафаилович, помогите мне, пожалуйста, у меня почему-то не получается найти правильно дорогу…

– Ну, хорошо, – Дода подошел к девушке, которая беспомощно боролась с гроздьями тины в воде в практически полной темноте, но прежде чем помочь, посмотрел ей в глаза.

– Аня… Ты умница. Ты очень много знаешь для своего возраста. Но ты должна знать ещё кое-что. Жизнь намного сложнее. Нельзя так грубо себя вести, как ты ведешь себя с нашим руководителем.

– А почему он так ведёт себя с нашими парнями?

– Он… имеет на это право.

– Откуда? Кто ему дал такое право?

– Мы. Мы все, включая тебя. Он главный спонсор и руководитель всей нашей команды, и без него ничего бы…

– А почему он забирает себе пятьдесят процентов? Железный крест ведь нашел не он, а Георгий.

– Он… много знает и очень многое умеет. Он хороший организатор, и у него дикое чутье. И даже если Георгий нашел крест, то у него получилось так только потому, что именно Рашид угадал сам квадрат, где и нужно копать. Понимаешь. Не всё так просто в нашем деле, как и в любом ином.

Давид посмотрел внимательно в её дивные карие глаза-пуговки:

– Ты… должна слушаться его, также как все. Понимаешь? Иначе поедешь домой. Тебя рассчитают посуточному, а не по сделанному. Поняла меня?

Аня молчала и молчала, просто сглатывала слюну. Давиду даже на секунду показалось, что он увидел в глазах юной гордячки слёзы, но это было заблуждение. Аня просто думала. затем улыбнулась:

– Помогите мне, у меня ноги запутались.

Давид усмехнулся, словно ком со спины упал.

– Ну, давай, иди. Смелее! Что, даже так не можешь?

– Не могу… за что-то зацепилась. Я не вру, Давид Рафаилович!

Дода подумал-подумал и взял Аню на руки. Взял и удивился. Девушка оказалась легче, чем он думал: килограмм сорок, максимум. Он не стал её спрашивать, специально она «запутала ноги» или ненамеренно, а просто отнес к большой воде и выпустил поплавать. Аня спорхнула с его рук, прямо как русалка, и тут же начала перебирать ногами и грести к противоположному берегу…

Спустя примерно час, уже на берегу, Аня сидела рядом с Додой в махровом полотенце поверх купальника и рассказывала ему про своего отца. Как он любил её и маму, как он уезжал в командировки. И как однажды случилось так… что он просто не вернулся.

– А какая это была война?

– Командировка была в Кабардино-Балкарию. Там он и погиб. Посмертно наградили Орденом мужества, а маме назначили пенсию. Мы стали жить вдвоем.

– Мои соболезнования…

Возникла пауза и внезапно Давид разглядел на груди у Анюты маленький крестик. Он крайне удивился этому.

– Скажи, Аня… ты так много говорила про демонов?

– Вас смущает, что я ношу крестик? Что-то не складывается в пасьянсе? – иронично продолжила его фразу девушка.

– Да. Если так можно выразиться. Я об этом, ты угадала…

– Я верующая, и я христианка. Это правда. Так меня воспитали. Но я думаю о тёмных силах. Иногда мне кажется… Но я борюсь с этим.

– С чем?

– С искушением и с чернотой.

– Получается?

– Не всегда… Иногда я вижу их живыми, прямо перед собой, как вас сейчас. Иногда я вижу кровь и души людей, умерших и лежащих прямо под нашими ногами. Отсюда у меня такое чутье на находки. Я вижу, где они лежат.

«Отлично! Это можно будет использовать в разговоре с Мазиком» – подумал Давид.

– Я вижу их кровь, вижу их ненависть друг к другу, вижу и чувствую их боль и страдание. Их смерть, как свою. Но я уже привыкла… ко всему этому. Это уже стало частью меня, как часть… моей плоти. Давид тут увидел, что у девушки подрагивают руки, а взгляд просто остекленел. Она смотрела куда-то на тот берег, застывшая в своем, единственно ей понятном мире.

– Знаете… – Аня повернулась лицом к Давиду, – не мучайте, пожалуйста, наших ребят. Дайте мне. Я найду эту вашу закладуху.

– Что?!

– Не бойтесь. Я подслушала вас. Я могу вам помочь. Я её… увижу.

– Интересное предложение… – прикинул Давид, – надо будет сообщить Мазику… Аня! Скажи мне другое… И ты в этих своих мирах всегда одна? У тебя нет там спутника или друга?

Аня улыбнулась нежной улыбкой.

– Есть! Но я вам расскажу, только если согласитесь с моим предложением.

– Я…

– Просто «да» или «нет»?

– Я… Я подумаю, Аня. Я скажу Рашиду Абильдиновичу. Аня посмотрела снова на ту сторону реки и сказала:

– У меня есть друг. Но он меня не видит. Никогда не видит. А я вижу его каждую ночь. Во сне. Его зовут Грэй.

На следующий день Дода рассказал Мазику о своем «честном разговоре» с Аней и убедил его оставить девушку ещё на пару дней или вообще до конца экспедиции, под свою личную ответственность, конечно. Ещё он рассказал Рашиду про Анин дар. Мазик покумекал и предложил Давиду испытать эти способности в «блинах»

– Закопаю завтра копилку, если найдет – есть разговор. А так… будет ещё грубить – уедет домой с посуточными.

Ночью Ане снова приснился Грэй. Он был на летном поле в серебристом шлеме, а рядом стояли белокрылые двухкилевые машины. Он что-то объяснял технологам, а Аня смотрела на него и даже попыталась спросить о чем-то, но он снова её не увидел и не услышал. Всё как всегда, как уже было тысячу раз раньше. Аня даже толкнула Грэя. Он оторвался от планшетов, посмотрел по сторонам и снова не заметил её.

«Как я должна произвести на тебя впечатление?» – подумала она. Девушка попыталась посмотреть, что он разглядывает на планшете, и увидела там, среди текста полетного задания, надпись на латыни: «Natura peccator plena libido».

– Природа грешника полна похоти, – в ужасе произнесла она вслух. Аня знала эту фразу. – Что это может значить? Может… Я должна тебе что-то написать в ответ.

Грэй заканчивал разговор с техниками и уже готов был закрыть планшет, как Аня выхватила ручку из его рук и…

Грэй просто закрыл планшет и пошел к самолету.

Наутро Мазик сказал Доде, что все готово, и… юная чернокнижница напрасно битый час бродила по пустому квадрату. Наконец честно сказала:

– Здесь я ничего не чувствую. Тут ничего нет, Давид Рафаилович.

– И то верно! Не бойся, Нюрка, это я тебя проверял, – ласково хмыкнул Мазик.