Буря в бокале

– Ё-хо!!!– издал, воинственный кличь выскочивший, вернее свалившийся из засады разбойник, замахиваясь кривым ятаганом.

Следующим звуком послужил глухой удар бочонка по голове, и громогласное,– изыди окаянная нечисть! Унцио от всей своей необъятной души приложился к нему, отбросив нападавшего куда-то далеко в кусты. Дальнейшие разворачивающиеся события показали, что значит истинная вера помноженная, острым желанием жить, пардон – служить…

Мерин Рино, и вправду подтверждая его слова, ничего не видя, но ощущая, совершая какой-то маневр на дороге, напоминавший поворот, поспешил сбросить перед этим скорость, чем сразу же не преминули воспользоваться налетчики. Налетев с двух сторон телеги, они принялись азартно запрыгивать на неё, нетерпеливо отпихивая, друг дружку локтями, чтобы первыми добраться до перевозимых ценностей и сдабривая при этом еще свои действия отборной руганью. В это самое время, двое других повисли на оглоблях, стремясь окончательно остановить телегу. С пылу-жару разбойники не предали особого значения широкой шкафоподбной фигуре восседавшей на бочках, приняв должно быть в потёмках её за часть поклажи. Будь у них факелы, тогда возможно, увидев в свете замершего, как льва перед броском Унция они немного пересмотрели свои планы на нынешний вечер. Но факелами они не озаботились, на свою же голову…

Первый удар отбросил назад сразу двоих головорезов. Следующий пинок отправил в стремительное пике не в меру бойкого карлика, что под шумок успел вскрыть кинжалом бочку мёда и даже окунуться в неё лицом.

Почуявшие неладное разбойники попытались перегруппироваться, скоординировать свои действия, но никакого преимущества эта затея им не принесла. И вообще дисциплина была, явно не коньком разношерстной банды. Рино с открытым ртом наблюдал, как посланник мира и вестник святой благодати, а также «месситель» (что в полной мере отражала сейчас действия Унция) зажав в руке знак Мируса, почует им неразумные головы грешников, цитируя рядки строчек из Святого Описания.

– И сказал Он, да будь вы вовек прокляты дракусовы выводки!– процитировал Унцио послание Мируса, что было явлено верному служителю его Губошлёпу Забиякусу – пророку, чьи описания вдохновляли своей пронизанной яркой гаммой чувств и изобиловали всякого рода междометиями. – Да, убавится у врагов ваших, да прибавиться вам ваше!– громоподобно перешёл он к следующему стиху. Тяжёлая около трёх фунтов звезда придавало ощутимого веса святым словам, буквально вколачивая сакральный смысл в несовершенные телеса грешников.

– Что он там орёт?– поинтересовался один горе-грабитель, временно переместившийся в горизонтальное положение, потирая крупную шишку на лбу у другого такого же пострадавшего.

– Шаманит он, что не видишь?– ответил тот, следя за звездочками, кружившимися вокруг его головы после близкой встречи со звездунком.

– Это, как?– не понял первый, как впрочем, вообще не понимавший ничего, что сейчас происходило в лесу.

– Ну, эт значит, призывает колдовские силы.– Пояснил непонятливому товарищу умудрённый опытом седой разбойник с повязкой на глазу, что успел присоединиться в ходе этой беседы.

– Никогда не видел настоящего колдуна,– изумился первый.– А чем он машет? Очень уж походит предмет на звезду Мируса.

– Это он так маскируется. Чтобы не привлекать внимания церковников. Они крепко не дружат друг с дружкой.– Авторитетно заявил седой.

– Слушай Майло, за колдуна, наверное, награда особая назначена? Вот если захватить его…

– Оно понятное назначена, да вот только, как оно делается дракус знает. В прошлом году Конунги попытались одного такого заарканить, так потом по округе останки всем миром собирали в мешки. Так-то оно…

– Конунги слабаки!– безапелляционно заявил самый молодой из их компании.– Они никогда толком не могли состряпать дело, разве ровня они нам? Грязные, не чёсанные, что дикари ей-богу!

– Это, как поглядеть,– уклончиво произнес Майло.– Караван Урбека они шустро оприходовали. Помню, даже варвара одного с отрядом оным покрошили.… Да, и ты герой, посмотреть чего туту разлёгся, отдыхаешь? Пошёл бы да, показал удаль молодецкую, спеленал колдунишку…

– Вот, пойду значит, и возьму!– загорячился уязвлённый налётчик.– Вы со мной?– обратился он к двум своим собратьям по ремеслу.– Или бока дальше будешь отлёживать?

– Не-а, не могу, ещё не оклемался, как следует.– Ответил ему бывалый.

Второй тоже не спешил повторно испытывать судьбу отмахнувшись.– Знаешь, не такой я уже молодой, да задорный, как вы ребята.

– Ну, и ладно и без вашей помощи справлюсь!

Презрительно сплюнул разошедшийся налетчик, нащупав свой ослоп и, выкрикнув грозный клич, напоминавший скорее блеяние ишака во время случки, чем грозный воинственный клич, выпрыгнул из-под телеги. После совсем непродолжительного промежутка времени, насыщенного шумом раздаваемых тумаков, несостоявшийся герой поединка закатился под телегу, попутно обзаведясь богатой коллекцией синяков и шишек. Бывалый усмехнулся в усы и, заложив руки за голову принялся дожидаться финала развязки, предоставив более амбициозным коллегам проявить себя в бою.

Наверху, продолжали сыпаться удары, озверевшие разбойники, лупили почём зря, не озабочиваясь, кто рядом друг или враг. Данное действо сопровождалось священными песнопениями вперемежку с воплями, ругательствами бряцаньем оружия и грохотом тумаков. Бедолаги разбойники не могли взять в толк, кто им на самом деле противостоит, отряд или один единый человек, вобравший воедино в себя весь этот самый отряд.

Как один из варварских богов, соединяющий в себе несколько ипостасей. Брат Унцио, вертелся безумным смерчем, безжалостно сметая противников своих одним за другим, а иногда и нескольких за раз. Мощь его ударов могла соперничать, только лишь с гневом ярого ревнителя веры.

– Во имя кобылицы Мируса! (удар)– в честь сына его Громовержца (удар, удар).– За павшего пса его от укуса змеяголова (удар, удар и ещё удар).– Эй, ты драусова отрыжка, куда пошёл, получи звездунок меж рогов!

– Братцы навались всем скопом!

Кто-то хриплым голосом кинул, кличь. Ответом ему послужил колокольный звон, раздавшийся после встречи со шлемом его соседа. В следующий миг его самого накрыла звуковая волна, повалив с ног, как подрубленное дерево. Разбойников было много, ни менее десятка, они пребывали в своих владениях, чувствовали себя в этой местности, как рыба в воде, знали каждый кустик, каждое деревцо, имели оружие и какой-никакой опыт ведения боя. Но, даже взятые в купу все эти преимущества и качества нивелировал всего один единственный человек, неистовый натиск которого сбивал всю спесь с грабителей, заставляя непривычно пятится назад, раз, за разом отбивая шквал атак.

– Что испугались!? Ощутили на себе праведный гнев Мируса!? Так, и знайте вам никогда не одолеть его!– неистовал Унцио поймав кураж.

Рино не верил собственным глазам успевшим привыкнуть к темноте. Смирившись с неизбежным он приготовился к худшему, но его попутчик, перевернул привычный мир с ног на голову. Заставив посмотреть уже по-иному на веру и всё, что связано с ней. Прямо перед ним происходило настоящее чудо. Он словно проникся верой источаемой странствующим монахом, наполнился ей, как бочонок молодой скрутиловкой. Наполнился и выбил пробку оцепенения. Встрепенувшись, он вновь огляделся по сторонам. Хотя в потёмках леса довольно сложно было ориентироваться, Рино скорее интуитивно определил, что впереди дорога, и что мешавших движения людей больше нет. Подхватив одной рукой вожжи, а второй хлыст, и, наверное, первый раз, в жизни замахнувшись, огрев тёмный круп мерина.

– Лентяй, давай не подведи!

Крикнул он, привстав, но упёртая скотина и не подумала сдвинуться с места, решив в самый неподходящий момент продемонстрировать свой норов. Всхрапнув, мерин дёрнул головой и замер.

– Сои, ну, пожалуйста,– на этот раз взмолился бортник, оглядываясь назад. Унцио продолжал размахивать звездунком, правда, уже не так бодро, как в начале. Отсутствие боевой практики всё же сказывалось понемногу. Разбойники, наконец, разобравшись с ситуацией, рассредоточились по всему периметру и планомерно сжимали кольцо. Тучи над головой монаха сгущались.

Подмога пришла неожиданно и со стороны, с которой никто не ожидал. Ночной подлесок вновь разрезал пронзительный волчий вой. На это раз гораздо ближе.

– У-у-у-у-у…

По нервным струнам прошла волна оторопи, перекрыв шум атаки. Мерин, резко встрепенувшись, заржал, со старта кинувшись в галоп, едва не опрокинув Рино назад. Вцепившись за вожжи обоими руками, бортник не в силах был оглянуться назад, искренне надеясь, что его попутчика не опрокинула наземь резким спуртом перепугавшейся скотины. Гам и визг разъярённых разбойников полетели следом, и затем ещё некоторое время ночную тишину разрывали проклятия и угрозы преследователей, но стремительно разделяющиеся между ними расстояния, помалу отрезало все звуки погони.

Мерин, быстро начал уставать, став постепенно сбавлять обороты, он явно не был предназначен для подобных шальных скачек, да и возраст его почтенный сказывался. И не иначе, как само господнее проведение повлияла на него, прибавив сил и резвости, но сейчас возвращалось всё на свои места. От времени и прожитых лет невозможно ускакать, как бы ты ни гнал, закусив удила. Рино чувствуя, как его начинает пробирать дрожь, не смело повернул голову и облегчённо перевёл дух. Унцио, сутулившись, сидел к нему спиной, вглядываясь во тьму позади. Не трудно было догадаться, что он прижимает к груди – конечно символ Мируса, спасшего сегодня в самом прямом смысле слова их жизни.

– Как вы преподобный отец Унцио?– тихо спросил он.

– Выпить охота,– устало вздохнул монах и попросил затем.– Не называй меня больше так, я обыкновенный служитель Мируса.

Рино почесал за ухом,– как вам будет угодно отче, минут через двадцать будем в Безбородовки.

***

– Может, всё-таки передумаешь? Винченцо ты излишне категоричен! Нельзя, так сгоряча, рубить всё с плеча!

– Ничего я не рублю…

Буркнул щупленький паренек, едва-едва переступивший грань, разделяющую подростка от молодого мужчины, что с сосредоточенным видом складывал нехитрые пожитки в заплечный мешок.

– Ей-богу, ты поступаешь, как капризный мальчишка! Разобидевшийся на весь белый свет!

– Капризы и обиды тут не при чём…

– Подумай, что скажут наставники, узнав о твоём решении?

– Как раз это, меня интересует меньше всего…

– И, Марьяна тоже?

Винченцо на миг оторвался от своего занятия, посмотрев в сторону приятеля, который скрестив ноги, на манер жителей востока сидел на кровати, точь-точь такой же узкой, что и его собственная, стоявшая по соседству, напротив, занимая почти всё пространство крохотной комнатушки студенческого общежития.

– Надеюсь, она меня поймёт…– Тихо произнёс паренек, уткнувшись вновь в свой мешок.

– Вин, скажи, а ты сам-то себя понимаешь? Вообще, о чём ты думаешь, покидая академию? В конце концов, подумай о родителях своих, они же так надеются на тебя. Ждут от тебя прилежного учения. Ты разобьёшь им сердце, представь, что им придётся отвечать на вопросы соседей, когда правда о твоём уходе всплывёт?

– Матфей,– вновь был вынужден прервать своё занятие Винченцо.– Пойми, я не могу просто по-другому поступить. Остаться здесь, значит опять стать объектом для насмешек и издевательств. Я вообще не уверен, что смогу закончить академию, но пуще всего, что мне всё это ученичество больше невмоготу. Касательно матери и отца, то я уверен, они поддержали бы моё решение.

– Хорошо, и чего ты этим добьёшься? Что докажешь? Ты думаешь, уважения, своим поступком обретёшь?

– Уходом нет, действиями возможно.

– Ты, что с Луны сверзанулся или реактивов, каких нанюхался? Вин, дружище, что ты задумал? Куда ты направляешься?– воскликнул Матфей, меняя позу, на более привычную – свесив ноги вниз с края кровати.

– В Пьянтуз. – Сказал, как рубанул Винченцо. Чем вызвал новый приступ возмущения приятеля.

– Что? В этот город варваров и запретных услад? Не верю своим ушам!– неодобрительно замотал головой он.

– Ты там бывал, что так заявляешь?– оглянулся через плечо Винченцо, пристально глядя на него.

– Нет, но все говорят и мне этого достаточно…

– А мне нет. На мой взгляд, Пьянтуз свободный город от всяческих предрассудков. Там каждый стоит то чего стоит на самом деле!

– Полный бред! Ты, наверное, наслушался пьяных рассказов от Мархуса. Только он один без конца трепится о Пьянтузе.

– Неважно от кого,– упрямо отмахнулся Винченцо. – Главное я принял окончательное решения и не отступлю от него, как бы ты ни старался разубедить меня не ехать туда!

– А на жизнь зарабатывать, ты, чем собрался?– всё ещё пытаясь отговорить, его спросил Матфей.

Винченцо пожал тощими плечами,– приду в город, там видно будет…

– Ты написал матушке и отцу о своём решении?

– Нет. Не хочу их расстраивать. Как обустроюсь на новом месте, обязательно им сообщу.

Винченцо подошёл к маленькому шкафчику, укрытому в небольшой нише за умывальником, открыл дверцу и принялся вынимать оттуда разноцветные скляночки и колбочки, аккуратно перекладывая их в свой мешочек.

– Ты выкрал из лаборатории магические препараты?– Матфей вскочил на ноги и быстро приблизился к другу. – Мы ведь только начали изучать их, зачем они тебе понадобились? Ты же всё равно не знаешь, как с ними управляться.

– Сейчас, может быть, допустим, и не знаю. Но я прихватил с собой книгу «Алхимических ингредиентов», думаю, в дороге самостоятельно осилю курс.

– Не верю своим глазам!– Матфей взволновано заходил по комнате, – ты хоть даёшь себе отсчёт, с какими силами играешь? Это тебе, что поваренная книга дядюшки Коктуса? Может быть, тебе просто остокрячила жить?

– Успокойся, я буду осторожен.– Как можно больше прибавив убедительности в голосе заверил друга Винченцо, посчитав нужным упомянуть.– Не забывай, всё-таки я проучился на магическом факультете два года, а это что-то да значит.

– Это означает, что тебе надо остаться и пройти последующие три курса!– в сердцах топнул ногой о деревянный пол Матфей.

– Не могу,– твёрдо ответил Винченцо, в его глазах заблистали упрямые огоньки.– Я принял окончательное решение и не пытайся переубедить меня в обратном.

– Похоже, ты принял самоубийственное решение!– схватившись за голову, вынес свой вердикт Матфей.

– Может и так, но менять я его не намерен.

– Вин, а как же я? Мы же друзья… Попытался привести последний аргумент он.

– Конечно. И мы ими останемся, я в этом нисколько не сомневаюсь, просто так надо сейчас пойми Мат.– Винченцо положил руки, на поникшие плечи друга глядя тому прямо в глаза.

– Ну, что ж, я вижу тебя ничем не разуверить, ты упрям как ишак.– Матфей обречённо вздохнул и снял с шеи серебристый медальон, с изображением совы сидящей на ветке дуба. Протянув другу, он сказал. – На, возьми в дороге, пригодится.

Винченцо не смог скрыть удивления.– Матфей это же подарок тебе от отца на восемнадцатилетие.

– Знаю, не забыл. Но тебе, я уверен и не спорь со мной, он будет гораздо нужнее.

Молодой человек трепетно принял из рук Матфея подарок – оберег, мощный артефакт, служащий защитой его владельца.

– Спасибо дружище.– Расчувствовавшись, поблагодарил Винченцо, обняв приятеля за плечи.

– Да, чего уж там.– Отмахнулся Матфей.– Носи, да смотри не задей его куда. Знаю я тебя…

Тайные сборы происходили на втором этаже студенческого общежития, что располагался на огромной территории Магической академии, местоположение которой, по крайне мере официально держалось в строжайшем секрете. Неофициально же все знали или кто хотел знать, что она находится в центральной части королевства ближе к его восточным окраинам невдалеке от « Богемских болот», мест странных и загадочных. Сама же академия являлась единственным законным местом, где разрешалось обучаться магии и чародейству. Те, кто доживал, пардон проходил полные пять курсов до выпуска становились счастливыми обладателями диплома, позволявшим им устраиваться на работу по специальности. Всего училась в ней неизвестное количество людей, но по представлениям самих студиозов сумма варьировалась от сотни до тысячи. Всё зависело, как, наверное, вы догадались сами, от колдовства. А именно по имеющейся информации в академии постоянно проводились какие-то опыты, причём часть, связанная с размножением двойников. Поэтому всегда сложно было подсчитать точное количество проходящих сквозь стену, летающих на метле, растворяющих и вновь появляющихся во мгле, а также сгоравших в пламени и восстававших из пепла будущих чародеев.

Винченцо не хотел привлекать к себе излишнее внимания. Поэтому дождавшись, покуда на мир опустится царица ночь и академия погрузится в беспокойный сон, он только тогда, вышел из комнаты в сопровождении Матфея. Последние уговоры друга, как прежде не возымели действия. Недоучившийся маг, был твёрд, словно кремень усиленный магической скорлупой.

Незаметно покинув спальный корпус, они, держась, тени, прошли тенистой аллеей старенького парка, к заброшенным воротам считавшимися запасными. Винченцо не мудрствуя лукаво, облачился в лёгкий плащ накидку «цвета пыли дорог», излюбленного верхнего одеяния странствующих магов, согревающего в морозы и дарящего прохладу в жару. Под ним находилась тонкая сорочка белого цвета, приличествующая скорее параду, нежели утомительному дальнему переходу. Узкие суконные штаны, он заправил в короткие ботфорты. И, по мнению Матфея, имел вид командировочного мага-подмастерья, пустившегося вперёд мастера, дабы подготовить ему место дислокации. Вин не стал возражать против такой формулировки.

Друзья молча подошли к высоким арочным воротам выполняющие последние пятьсот лет роль чёрного входа. Рядом с ними рос величественный дуб, чей возраст, согласно хроникам академии исчислялся тысячелетиями. Его посадил, согласно, тем же летописям, первый ректор, архимаг Даниил Магниус.

Винченцо подошёл к дереву и провёл рукой по грубой, истрескавшейся от времени сухой коре.– Прощай старина, мне будет тебя не доставать.

Грустно произнес он, вспомнив, как много раз сидел укрытый его тенью, читая разного рода литературу или же просто отдаваясь мечтам. Словно услышав и поняв не сказанное вслух, дуб мелодично зашелестел листвой, как бы выражая печаль расставания.

– Не забудь написать, как доберёшься до Пьянтуза.– Матфей, тоже приблизился и похлопал рукой по толстому в налёте лишайника стволу. Они оба любили это дерево и это спокойное уединённое место, бывая не единожды здесь вместе.

– Обязательно напишу. Это будет моё первое дело, которое я совершу, приехав туда.– С серьёзным видом, будто пребывая на присяге, пообещал Винченцо.

– Может, что-нибудь передать Марьяне?– не зная, как дальше быть и что сказать мялся на месте Матфей.

– Нет. Я оставил ей письмо. Надеюсь, она меня поймёт…

– Зря, ты так поступаешь.– Понуро буркнул неожиданно лишившийся друга Матфей.

– Мат, давай больше не будем на эту тему. Хорошо? Я принял решение и поверь, оно мне далось очень не просто. Может я, совершаю ошибку и буду сожалеть всю оставшеюся жизнь потом, но и, не предприняв сейчас ничего, вполне вероятно никогда не прошу себе этой слабости.

– Эх, Вин, Вин,– покачал головой друг,– наведаешь, ты сам что творишь…

Где-то далеко позади, послышались гневные причитания Мархуса. В тон ему потявкивала собака.

– Снова наш пройдоха костерит, Найду.– Усмехнулся Матфей,– наверное, опять вылакала всю его скрутиловку.– И тут же в подтверждении его слов раздалась гневная тирада.

– Уж, я тебя каналья закондирую! Завтра, прямо с утра пойду к декану Мерзапакусу, он тебя мигом отучит тырить чужое пойло!

Негодовал ночной сторож, ругаясь на местную достопримечательность, дворняжку, прибившуюся к академии ещё в прошлом веке и продолжавшей и поныне здравствовать не иначе как магии благодаря, вести активный образ жизни присущей более, годовалой сучке, нежели почтенной животине пережившей давным-давно собственную смерть. Возмущался Мархус довольно осторожно, делая это так чтобы, не разбудить, нет, не учительский корпус, те спали всегда, как убитые и даже не нервозных студентов, беспокойно ворочавшихся в своих тесных кроватях, и видящих кошмары провала экзаменов. Больше всего на свете сторож опасался потревожить, поварской штат. Потерять расположение людей, от которых, напрямую зависело благосостояние собственного желудка, ровнялось катастрофе вселенского масштаба.

– У тебя деньги есть?– внезапно спохватился Матфей.

– Конечно.– Слегка замешкался с ответом, кивнул, довольно неуверенно, как на взгляд друга Винченцо.

– Позволь узнать, сколькими динариями ты обзавёлся?– не отставал приятель.

Молодой человек немного смутился, таким вопросом в лоб, но всё же после непродолжительной паузы промолвил.– Четырьмя динарами и еще, сколько там медяками.– И тут, же поспешно добавил,– но деньги, не проблема, главное добраться до Пьянтза, там заработаю.

– Узнаю своего друга. Такой же наивный и беспечный.– Добродушная улыбка заиграла на открытом лице Матфея, делая его совсем юным.

– Просто, деньги для меня не самоцель в жизни.– Попытался замять больную тему Винченцо.

– На, держи,– Матфей протянул кожаный мешочек, стянутый тесёмкой.

– Что это?– не веря собственным глазам, воскликнул Вин.

– То, что поможет тебе питаться не одними травами да сухарями.– Заявил Матфей, буквально всучивая в обмякшую руку друга кошель набитый полновесными динарами.

– Нет, извини, но я не могу принять от тебя.– Попытался сунуть обратно деньги Винченцо, хотя и зная, что родители Матфея происходили из знатного рода, в отличие от его собственных, что были обыкновенными фермерами, и нисколько не нуждались, всё же взять денег с друга он, никак не мог себе позволить.

– Бери, давай. Разбогатеешь, потом вернёшь. Не хватало, мне ещё переживать, что ты от голода загнёшься по пути в Пьянтуз. Дорога, знаешь не близкая, если на то пошло лучше всего тебе было бы подождать пару недель, а там поехать на почтовом дилижансе.

– Слишком, долго.– Отрицательно замотал головой Вин.

– Что ж, в таком случае тебе виднее.– Не стал спорить друг его.– Но деньги всё же возьми, я, настаиваю и не отпущу тебя, если ты их не заберешь с собой.

– Спасибо Матфей, дружище. Спасибо тебе за всё! Ты настоящий друг!

Глаза Винченцо вдруг начало щипать, от нахлынувших на него чувств. « Ещё немного и я разрыдаюсь», пронеслась у него мысль в голове. Он не хотел, чтобы кто-то, даже пусть и лучший друг видел его в таком состоянии.

– Да, чего уж там, мы ведь друзья, не забывай об этом.– Матфей тоже пребывал в смешанных чувствах.

– Я никогда этого не позабуду. Поверь мне.– Обнявши крепко своего друга расчувствовавшись, вымолвил Винченцо.

Друзья замолкли. Переживая, каждый по-своему расставания. Матфей, привыкший за два года к соседу по комнате и парте, чувствовал некую опустошенность, будто неотъёмная часть него самого покидала своды академии. А Винченцо, сожалел, что приходиться оставлять своего единственного за восемнадцать лет жизни друга. И ещё, хотя он и не мог признаться, самому себе, что в глубине души, сомневается в правильности совершаемого поступка, и даже страшиться его. Но жребий был брошен и он не собирался отступать и медлить.

Они несколько минут стояли молча без движения, слушая негромкие отголоски ругательств Мархуса, уханье филина вылетевшего из своего дневного укрытия на ночную охоту, лёгкий трепет кроны, впитывая последние мгновения, отмеренные до того момента, когда их дороги разойдутся. Навсегда, ли? Он хотел надеяться, что нет.

– Ну, что пора.– Первым нарушил гнетущую прощальную тишину Винченцо.

– Удачного тебе пути. Пусть Мирус тебя хранит.– Похлопал его по плечу Матфей.

– Спасибо Мат. Смотри, ты-то не забрасывай учёбы.

– Куда я денусь Вин. Предки меня с потрохами съедят, если я не закончу академию.

Друзья привычным плавным движением поклонились друг другу, затем крепко пожали руки. Хорошо, что мы стоим в тени, подумал Винченцо, ему не хотелось, чтобы друг заметил растерянность, нарисованную на его лице, которую, хотя он и не мог видеть, но явственно ощущал. Больше ни говоря, ни слова, он закинул на плечо походной холщовый мешок и деланным уверенным шагом прошёл сквозь арку ворот.

Рассвет Винченцо встретил в пути. Огненный диск солнца, показавшийся на востоке горизонта, неприятно ожёг воспалённые, из-за бессонной ночи глаза сбежавшего студента. Он по природе своей являлся жаворонком, и привык в тёмное время суток, сладко посапывать на кровати, а не накручивать мили на уставшие ноги. Даже будучи приглашённым на вечеринки (что произошло всего одним единственным разом, когда в честь зачисления в академию, новоиспечённые студиозы решили отметить это событие походом в кабачок), Винченцо отказался, предпочтя застолью, крепкий здоровый сон. И, тут, в общем-то, ничего не было удивительного или предосудительного. Люди в сельской местности с наступлением сумерек, как правило, ложились спать, но зато подымались с первыми петухами. А Винченцо всю жизнь прожил на ферме у родителей и не посети их захудалый хутор, бывший проездом маг Сантос, что заприметил в скромном нескладном пареньке способность к волшебству, так бы он, и поныне пребывал там, выращивая фасоль и кукурузу.