Не называй его Титаником

Саманта действительно восторгалась активностью своей подруги. Уже около десятка молодых женщин стали волонтёрами, и оказывают помощь в племенах.

– Я очень хочу, чтобы мои соплеменники лучше жили. Я видела, как там у вас живут люди. У вас тоже не всё хорошо, но у нас совсем плохо. Я очень благодарна одному человеку, который помог мне понять смысл совсем другой жизни.

– И кто же этот человек… – шутливо спросила Саманта.

– Джон открыл для меня совсем другой мир. Он мой первый учитель. И… – Нкиру хитровато посмотрела на подругу.

– Ой-ой… А глазки так и заблестели, – засмеялась Саманта.

Саманта знала историю помолвки Джона и Нкиру. Этот несостоявшийся обряд всегда сопровождался шутливыми репликами.

– Блестят благодаря вам, белым друзьям. Вот на этой неделе будет открыта больница. Деньги для её строительства дал Макс Хилл.

– На днях пришвартуется судно Макса с лекарствами, – в тон подруги сообщила Саманта. И посмотрев на неё с обожанием, тепло проговорила: – А ты точно следуешь своему предназначению «Лучшее впереди». И у тебя здорово получается.

– У меня душа болит о своём народе.

– А больше не о ком… – Саманта вопрошающе улыбнулась. И тут же спросила: – Как у тебя с Дэвидом…

– Дэвиду плохо. Мне больно это видеть.

Саманта с грустью сказала:

– Ты поглощена заботой о соплеменниках. А Дэвид оказался один на один с виртуальной любовью. Тебя-то рядом нет.

– Там, в моём сердце был только Дэвид. А здесь, на моей земле, сердце заполнилось болью о своём народе. Я люблю Дэвида. Я до сих пор ощущаю пламя, вспыхнувшее во мне. Но я не могу быть всё время с Дэвидом… как нянька. Я не знаю как быть… – Нкиру грустно улыбнулась.

Саманта понимала и Нкиру, и Дэвида. Оба оказались перед выбором. Выбором сердца и разума.

– Жизнь всё расставит по своим местам. Каждый будет там, где должен быть. – Эти мудрые слова Саманта проговаривала, когда сама находилась в затруднительном положении. Недавно она опять их вспомнила. И приняла решение плыть вместе с Джоном. Теперь эти разумные слова уместны в случае с её друзьями.

– Дэвид здесь совсем другой, – со слезами на глазах прошептала Нкиру. – Неужели его любовь сгорела под нашим жарким солнцем. Но Дэвид меня любил, – в надежде произнесла Нкиру.

– Чтобы не произошло, любовь оставит свой след. Любовь – прекрасное чувство, – под впечатлением произнесенного Саманта просветленно улыбнулась.

Заметив в глазах подруги счастливые отблески, Нкиру с лёгкой завистью прошептала: «Ты счастливая».

– Счастливая, – с наслаждением проговорила Саманта. – Джон тоже переживает за вас. Он не оставит друга на перепутье.

– Хорошо, что у меня есть такие друзья. Вот поговорила с тобой, и легче стало, – Нкиру обняла Саманту. – Побегу. Меня уже заждались в племени.

Саманта хорошо понимала подругу. Быть безучастной к бедам ближних не в характере девушки. Вот и она… Не смогла же пройти мимо брошенной девочки. А ещё… Саманта была уверена, что в этой далёкой стране они с Джоном станут ближе. А Дэвида и Нкиру Африка отдалила друг от друга.

Вечером, загадочно поглядывая на Джона, Саманта многообещающе проговорила:

– Идём…

Заинтригованный таинственностью жены, Джон последовал за ней.

Открыв дверь небольшой комнаты, Саманта показала на спящую девочку.

– Это Нео. Посмотри, какая она хорошенькая. А знаешь, как переводится Нео… «Подарок». Она и впрямь подарок. Ты ведь не против, если эта девочка останется у нас… Джон молчал, давая возможность жене излить душевное торжество.

– Она станет моей первой ученицей. – Посмотрев на Джона лучистым взглядом, жена непреклонно произнесла: – Мы должны этой девочке дать любовь. Огородить её от ужасного прошлого. Чтобы наша девочка быстрее его забыла.

Джон смотрел на Саманту и видел её благостное состояние.

– Хочу, чтобы этот Подарок тебя радовал.

– Мне так хочется, чтобы эта девочка не озлобилась. Прониклась доверием к нам.

– Я думаю, что ты сможешь это привить своей подопечной.

– Нашей подопечной, – поправила категорично Саманта.

– Конечно. Конечно. И во всех твоих намерениях я с тобой.

Благодарный взгляд жены обратился на Джона.

Настрой Саманты радовал Джона. «Господь кстати преподнёс этот Подарок. Эта девочка поможет любимой быстрее адаптироваться в африканской действительности».

Заметив в глазах мужа одобрительный блеск Саманта прижалась к нему. Чувство теплоты, обожания обволокло её. Джон её всегда поддержит.

Окидывая милого нежным взглядом, Саманта коснулась его губ. Горячее дыхание любимой проникло в него. Затуманенным взглядом Джон посмотрел на желанную женщину. Ощутив всепоглощающий позыв, он нежно обнял любимую. Уловив чувственное побуждение милого, Саманта ещё теснее прильнула к нему. Охватившее Джона волнующее желание прозвучало в его глухом голосе: «Ты самая лучшая». «Ты лучший в мире муж» – тихо прошептала Саманта.

Оба были счастливы.

Наутро Саманта не обнаружила Нео. В беспокойстве она кинулась из дома. И нашла девочку под папоротником, под которым та раньше жила. Саманта села рядом с беглянкой. Испуганный взгляд малышки пронял молодую женщину до волнительного состояния. Саманта взяла свой Подарок за руку и стала рассказывать про маленького мальчика, которого потеряли в лесу.

– Ты его тоже спасла…

– Нет. Он сам себя спасал.

– Как ты с ним познакомилась…

– Есть книжка. Там рассказывается про этого малыша. Когда ты научишься читать, ты тоже с ним познакомишься.

– Я тоже потеряшка.

– Ты теперь никогда не потеряешься. Ты – моя девочка. Пойдём домой, – Саманта показала в сторону ранчо.

Почувствовав теплоту белой женщины, девочка протянула маленькую ручку. Саманта ощутила себя ответственной за доверие к ней чернокожей малышки. «Я всё сделаю, чтобы Нео, моя Нео, стала чаще улыбаться». И преисполнилась решимостью войти в жизнь этого маленького найдёныша. Нео оказалась очень сообразительной. Ещё плохо понимая язык белых благодетелей, но словно телепат, девочка предугадывала всё задуманное её покровительницей. Саманта умилилась, когда Нео привела к Саманте первых учеников, утвердительно проговорив: – «Учи и их». Можно сказать, девочка «разрезала ленточку» началу учебного процесса.

Поначалу школа, как кладезь знаний, мало привлекала чернокожих учеников. Для них побуждающим походом в школу был голод. Слух, что белая женщина бесплатно кормит, быстро распространился по округе. Очередь чернокожей разновозрастной детворы уже с утра выстраивалась у ворот ранчо. И здесь верховодила Нео. Не кричать, не выхватывать друг у друга миски, и вообще вести себя «как белые» – втолковывала маленькая помощница оборванцам, которые с грудного возраста вместо материнского молока впитали запах пороха, и свободнее владели оружием, чем ручкой. Под одобрительные кивки Эйо девчушка по-хозяйски наводила порядок. Саманте нравилось инициативное участие Нео в её жизни. Девочка стала лоц-маном в разбродстве детских норовов. И как здорово эта малышка справлялась с воспитательным новаторством. Постепенно манящая система столования претворилась в познавательный процесс. «Ты им тоже про того мальчика расскажи». И Маугли действительно стал ключиком к сердцам маленьких заброшенных ребятишек. Рассказами о маленьком потеряшке Саманта не только усадила маленьких боевиков за учебные столы, но и меняла их жизненные взгляды. Африканские Гавроши примеряли на себя героические подвиги лесного малыша. Тыча пальцами в картинки, они пылко высказывались: – «Маугли – храбрый» – «Маугли всегда побежал врага» – «Он справедливый».

Каждый день Саманты был полон впечатлений. Общение с чернокожими учениками с их самобытностью для неё было не менее интересным, чем она сама для них. Забота о потеряшке и преобразование умов своих подопечных делали жизнь молодой женщины гармоничной. Нео своей детской умудренностью всё больше покоряла Саманту. Выжившая в ужасах безродного детства, девочка, интуитивно обходя подводные камни жестокой жизни, вела взрослую женщину по ухабам местного быта.

Саманта родилась и выросла в благополучной семье. Яркими впечатлениями отложились рассказы прабабушки-графини о легендарном Титанике. И было решено – стать писательницей. Писательский дебют оказался удачным. И вот – планы, мечты… И мечты стали сбываться. Она – замужем за тем, кого не могла забыть долгие годы. И какие совпадения: в судьбах обоих определяющее место занимает Титаник и Африка. Ведь в её планах одним из пунктов было путешествие по Африке и написание об этом книги. И вот она в Либерии, которая потрясла своей историей и… нищетой. С этим социальным пороком она сталкивалась, но чтобы лицом к лицу, глаза в глаза безотрадного детства… Это взаимное притяжение вызвало в Саманте душевный позыв: не может она оставаться безучастной к судьбе этих несчастных. Но как их вырвать из врожденного зла. И Нео, Подарок судьбы, её озаряла.

Нео действительно, словно божий дар, была послана Саманте, чтобы молодая женщина познала суть себя самой.

Джону было на руку душевная насыщенность милой. Находясь с утра до вечера на верфи, он стал меньше времени уделять жене. Строительство Титаника-2 шло ускоренными темпами. Посматривая на остов своей мечты, у Джона сердце замирало от сладостного предвкушения. Его компаньоны Фред Браун и Джастин Эванс оказались неслучайными людьми в его грандиозном замысле. У первого отец, у второго дядя стояли у истоков строительства именитого Титаника. Не удивительно, что они «за-болели» его супер идеей. Ускорение проекту дала железнодорожная магистраль, построенная Джеймсом Смитом. Железная дорога связала производственные объекты дока. Оптимистический настрой делу придавал Макс Хилл. Его неуёмная деятельность набрала ещё более ускоренный оборот с расширенным кругом партнёров. Компаньоны действительно были под стать друг другу: каждый был заинтересован в своём деле, и не мало важное, что их объединило, они подружились с Африкой.

И только Дэвид не мог ответить «За чем» он здесь. Всё, что было там, здесь смотрелось по-другому. Банкир, привыкший быть на виду, почувствовал себя в тени друзей. Нкиру, пропадающую в племенных стойбищах, он видел урывками. Ощущение внутренней пустоты привело его в кабак под экзотическим названием «Secret kiss» (Тайный поцелуй). Сразу за порогом это фривольное заведение утрачивало своё таинство. Женщины разного возраста и даже девочки чувствовали себя раскованно. Убивая время за бокалом бренди, Дэвид более чувствовал остроту своей никчемности. Теряя самообладание в пьяном хохоте чёрных гетер Дэвид ненавидел себя. Слабак, над которым издевались в пансионе, реанимировался.

Джон переживал за друга. Видя, что Дэвид сам не может справиться с растерзанным осознанием утраты сердечной страсти, он решил серьёзно поговорить с другом. Он отправился в fun house, так Дэвид называл то злачное место, в котором молчаливо топил себя. Переступив порог смрадного заведения, Джон увидел друга. Как в замедленном кадре, Дэвид повернул голову и сквозь алкогольные пары встретился с жестким взглядом Джона. Подойдя к банкиру, Джон протя-нул руку. Оба в тягостном молчании направились к выходу.

Дэвид с горечью сказал:

– Я первый раз так полюбил. Моё сердце никогда так не пылало. А что же произошло здесь… Куда делался тот страстный трепет…

– Не всегда, что кажется любовью – есть любовь. Чтобы понять, что такое любовь, Господь посылает нам испытание.

– Я посланного мне испытания не прошёл. Перед Джоном сейчас был не тот уверенный банкир, который приветствовал его в своём кабинете; и не герой-любовник, который пылал страстным пламенем к чернокожей красавице. Перед Джоном стоял потерявшийся молодой человек, напоминающий его пансионного друга, в уничтожающей его реальности.

– Не кори себя. Всякое испытание делает человека сильнее.

– Сильнее… Это ты сильный. Всегда был сильным. Даже здесь ты свой. А у меня не получилось. Моя душа не принимает здешнего примитивизма. Понимаешь, они мне чужие, – тоскливо произнёс Дэвид.

– Не принимает душа, потому что ты Walker & son. А я вышел из такого же дерьма, что и эти примитивные. Для меня они чуть ли не родственники, – Джон улыбнулся.

– Но я же полюбил Нкиру. Я же горел страстью.

– Ты полюбил глазами. Бриллиант. Блеск.

– И что же теперь… Что мне делать…

– Уезжай.

Лёгкий выдох Дэвида обозначил нужный выход из унижающего его положения.

– Я ждал, чтобы ты сказал это. И как бы это не ущемляло моё самолюбие, я рад этой «соломке». Но прежде, чем я побегу, подпиши эти документы. Я их ещё там подготовил. Здешний банк – твой.

Понимая фиаско друга, Джон дружески произнёс:

– Нкиру – бриллиант, но этот бриллиант не ты огранил. Её огранка сделана природой. А ты инородец этой среде. Но не она тебя отвергает, ты её не впускаешь в себя.

– Ты сказал, что Господь даёт любовь один раз и навсегда. Я хочу спросить тебя, можешь не отвечать. Ты рассказывал, что до Саманты у тебя была ещё любовь.

– А ещё я говорил, что нам посылаются испытания, в которых определяется истинное чувство. Со мной Господь обошёлся сурово, послал испытание смертью моей возлюбленной. Но Клер не оставила меня. Её образ привёл меня к моей подлинной любви. Любовь мимоходной не бывает. Твоё испытание не такое страшное. Господь показал, что ты и Нкиру за любовь приняли страсть. При этом оба живы, здоровы. Хотелось, чтобы вы остались близкими друг другу.

– Я хочу поговорить с Нкиру.

Дэвид действительно хотел поговорить с Нкиру. «А что я скажу Нкиру… Что здесь со мной что-то случилось… Почему сердце не пылает как раньше, а замирает, будто стыдится … Чего стыдится…» – запутавшись в лабиринте не объяснимых мыслей, Дэвид тяжко вздохнул. Как он посмотрит в глаза Нкиру?.. Что услышит от неё?..

– Как бы ты не поступил, я тебя пойму. Моё понимание – это благодарность за прекрасное чувство, которое я испытала с тобой, – эти слова Нкиру вызвали у Дэвида душевное раздвоение: благодарность за понимание и горечь утраты благостных минут.

– Я тебя действительно полюбил. И это чувство не исчезло даже под натиском расовых предрассудков, там… – Последнее слово, еле слышно произнесенное Дэвидом, ознаменовало полное крушение его чувств.

– Там. А здесь… – Нкиру смотрела на Дэвида глазами полными слёз, которые словно бриллианты, сверкали в ночной темноте.

Его молчание оказалось тягостным. Он не мог смотреть в горящие глаза Нкиру. Боль от смешанных чувств: вины, пустоты – подвигла его быстро удалиться. Сбежать.

Когда от Дэвида пришла короткая депеша: «Спасибо», Джон подумал: «Только из отчаяния может родиться надежда». Ведь его надежда тоже проявилась из глубинных душевных переживаний. Надежда по имени Саманта.

Поймав за руку, проходящую мимо жену, Джон напевно процитировал:

– Пока есть жизнь – есть надежда.

– На что… – окинув мужа вопрошающим взглядом Саманта улыбнулась своей манящей улыбкой.

– Надежда на любовь, – проникновенно проговорил Джон, усаживая жену рядом.

– Думаю, до вечера твоя надежда подождёт… – Саманта осенила милого взглядом тёмно-синих глаз с поволокой. – А сейчас меня Нео и ученики ждут.

Джон улыбнулся. До вечера-то он подождёт.

Томное ожидание навеяло на Джона веерные воспоминания от… и до… От горемычного детства до нынешних высот. Одни шли к пьедесталу успешности по накатанной дороге, ну как Дэвид. И это было обычным явлением в ближнем окружении того. К нему же всё пришло от противного. Пьянство отца, горечь унижений, отстаивание «своего места под солнцем» – понуждали выкарабкиваться из смрада нищеты ценой своей жизни. И вот наперекор жизненным противостояниям он достиг нынешнего положения, со всеми составляющими, что предшествовали его стремлению «выйти в люди». Эти составляющие были неотделимы и от его надежды: встретить ту, которая заглушит боль утрат, заполнит душевную пустоту своим вдохновительным присутствием.

Теперь у него есть всё: от личного счастья до финансового благополучия.

Финансовое благополучие Джона суммировалось прибылью со всех источников его разностороннего предпринимательства.

С континента Генри Дорман исполнительно присылает отчётные документы преуспевающего мыльного производства с пополнением финансовых счетов.

Под чутким присмотром Дэвида растут банковские дивиденды.

Проект «Туристическая Мекка» оказался инвестиционным. Город, который для Джона стал своим, процветал благодаря его долгосрочным проектам.

Тезис «Деньги делают новые деньги» материализовался и на африканских приисках.

Добыча алмазов и драгоценных минералов обрела масштабный размах.

Компания «Хилл & Форвард» признанно закрепилась на рынке алмазных поставщиков. Как и предвидел Джон африканские алмазы появились на ювелирном рынке и заняли престижное место.

В многолетней жизненной гонке африканский период Джон выделял особо. Вправду говорят: в судьбе случайностей нет. И неслучайно Африка позвала его, когда в душе воз-никла опустошающая брешь. И стала очередной вехой в его грядущем будущем. Африка стала для него полигоном возмужания. Здесь он выживал в удушающих парах тропических джунглей; не загнулся в непролазных мангровых заводях с тучами мух цеце и малярийных комаров; вжился в чуждую среду диких племён. Ужасы непредсказуемой Африки не сломили его. Африка стала для него близкой по духу: по нищенскому прозябанию, по преодолению их же.

За его выдержку теперь и Африка платит ему контрибуцию.

А одой его удавшейся жизни, конечно же, стала Саманта. Любовь, скреплённая обетом «и в горе, и в радости», ведёт их по сложной дороге жизни неразлучно.

Как же он переживал: найдут ли Саманта и Африка «общий язык». Африка Саманту не испугала. Жена с американской деловитостью, неудержимым напором уверенно проложила свою дорогу в африканской реалии. Джон с нескрываемой радостью воспринимал почины жены. Он готов был приложить все усилия, чтобы любимой легко дышалось жарким воздухом знойной Либерии.

И будто прислушиваясь к его страхам свою лепту в их преодоление вносила Нео. Эта маленькая девочка уже своим существованием показывала, что в этой стране можно выжить. Своей непосредственностью, живительной силой она преображала черные краски в радужный ореол. Это выражалось в её рисунках. «У этой малышки способности выплёскиваются фонтаном, будто из вновь пробуренной скважины. Особенно её талант просматривается в рисовании» – восклицала Саманта, перечисляя Джону достоинства своего Подарка.

Рассматривая рисунки девочки, в которых просматривались в основном светлые тона, будто девочка стремилась напрочь уйти от темного прошлого, Саманта удивлялась:

– Посмотри, Джон… Это рисунки совсем не детского восприятия жизни. Сколько чувств… Девочка родилась вне радости, а в рисунках нет уныния. Всё в разноцветии.

– Неудивительно. Рядом с тобой – всё расцветает, – душевно проговорил Джон. -.

– Смотри… – Саманта показала несколько рисунков: – Это же Симба. Вот он сражается с мамбилами. А вот Симба убивает тигра.

– Да… Уж больно часто он натурализуется в её картинках, – улыбнулся Джон.

Перебирая листы с рисунками, Саманта удивлённо произнесла:

– И от кого у неё такой дар… – И тут же обозначила дальнейшую судьбу девочки: – Нео надо совершенствоваться. Для дальнейшего обучения она поедет с нами в США. Джон устремил на Саманту вопрошающий взгляд.

– Но на отъезд мы ещё планов не строим.

– Ну, не прямо же сейчас. Вот «когда» … – «тогда», – засмеялась жена.

«Когда» – это планы Саманты, которых у неё, как она сама определила, «вагон и ещё немножко». Этот «вагон» совпадал с интересами Джона. А интересы сейчас были сфокусированы на исполнении его мечты. Именно сейчас, когда он закрепился в статусе «настоящего human», достиг финансового успеха, он может в полной мере отдаться своей мечте. Строительство его Титаника шло полным ходом. И «тогда» Саманты совсем не вписывалось в планы Джона, погруженного с головой в строительный процесс Титаника.

Появляясь в доке он с замиранием сердца смотрел на величественное зрелище в несколько сот футов. Джон с нетерпением ожидал финального этапа. Неимоверное желание отправить Титаник-2 рассекать океанские просторы высвечивалось в его восхищенном взгляде. Каждый день приближал заветное желание.

А день обычно начинался с проводов жены к школьному автобусу, который подъезжал к воротам ранчо. Поджидавшие школьный транспорт школьники громко приветствовали Саманту. Встав уже на подножку автобуса, но будто что-то вспомнив, жена повернулась к Джону. Откинутые резким поворотом головы темно-каштановые волосы россыпью разметались по спине. Едва уловимый ветерок донёс до него сияющий взор, наполненный морем любви. Годы нисколько не умалили их чувств. Чувственный задор Саманты передался Джону. Он ей помахал и с лёгким настроем направился к авто Макса.

В этот настрой влилось далёкое эхо доносившегося мерного гула работающей техники. Работа в хозяйстве партнёра была от-лажена по-американски: черные работники, сменяя друг друга, не давали сушилкам кофе и каучуковым сборникам ни на минуту заглохнуть; все и всё крутилось без остановки; склады забиты продукцией; отгрузка кофе и древесины также проходила в органично. В такт работающей технике крутился и Макс Хилл. Поприветствовав Джона, Макс поинтересовался работами в доке.

– Авралим. Комплектующие запаздывают. Да и людей не хватает, – вздохнул Джон.

– Комплектующие разгружаются. Вот с рабочей силой напряг. Фолами своих воинов под ружьё поставил.

– Опять кто-то на его самодержавие обижен… – обеспокоенно предположил Джон.

– Фолами страхует и наше спокойствие, – мрачно ответил судовладелец.

К верфи подъезжали в полном молчании.

– Сейчас и главный спец «обрадует», – Джон кивнул на спешившего к ним Фреда Брауна.

– Ну, толкуйте. Я подойду, как только проконтролирую отгрузку. Брауна успокой.

– Макс, что-то не спокойно мне…

– Ты про Фолами… Он своё дело знает.

– Обещали генераторы поставить. Где они… Где котлы… Сроки «коту под хвост», -с ходу озадачил проблемами специалист.

– Корабли стоят на разгрузке. – заверил своего компаньона Джон.

По дороге к доку Джон выслушал поток претензий, с сожалением понимая их состоятельность. Однако Джон и знал, что Фред Браун пенял на «кота» больше для поддержания динамичности. Со своей неуёмной деятельностью главный специалист твёрдо держал руку на пульсе всего кораблестроительного процесса. Несмотря на некоторые сбои в поставке комплектующих строительство Титаника-2 продолжалось в штатном режиме. Два мастера корабельных дел, Фред Браун и Джастин Эванс, были явно заинтересованы в воскрешении Титаника. Видимо сказывалась родословная обоих кораблестроителей. Да и идея строительства клона Титаника щекотала своей исторической подоплёкой. И вот громадина, стоявшая в доке, уже напоминала о своём грандиозном предназначении. И конечно Джон был благодарен своим компаньонам, что они поддержали его мечту.

Прозвучавшие одинокие выстрелы потонули в грохоте работающих агрегатов. Однако вскоре раздались автоматные очереди и громкие гортанные крики. В помещении дока повисла напряженность. Присутствующие озабоченно стали прислушиваться. Работы прекратились.

Появились воины кпелле. Один из них выкрикнул:

– В город прорвались мамбилы.

Осознание происшедшего взорвало мозг. «Там Саманта…» – ослепило Джона.

Он кинулся к выходу. Увидев приближающегося Макса, Джон выкрикнул:

– Быстрее, в школу.

Понимая волнение друга, судовладелец успокаивающе произнёс:

– Школу охраняют воины Фолами. Они не пропустят туда мамбил.

Паники в доке не было. Казалось, что только Джона взволновало эта напасть.

Посмотрев на встревоженного Джона, мистер Хилл спокойно, совсем спокойно произнёс:

– Не паникуй. Миротворцы тоже держат ситуацию под контролем.

– Тоже… Держат… Да они просто наблюдают, – бесновался Джон.

– Бхош не обладает сейчас той силой, чтобы тягаться с Фолами. Зря ввязался этот людоед в драку. Для его головы вождь кпелле уже заготовил постамент.

Внешне Макс Хилл совсем не выказывал озабоченности племенной междоусобицей. Умение владеть собой, не паниковать в экстремальной обстановке, хладнокровно принимать радикальные решения позволяли ему пережить не один местный конфликт. Но выдержка партнёра в напряженное состояние Джона не привнесла успокоенности. Он не понаслышке знал, какие кровавые разборки учиняют одурелые вожди. Людоедский вождь давно притязал на плоть своего заядлого врага. И здесь в этой межплеменной разборке под угрозой оказалась Саманта. Джона охватил ужас. Понимая, что пробраться сквозь автоматные выстрелы он не сможет, Джон мучительно застонал:

– Господи, встань на защиту моей Саманты.

– Я послал связного в школу, – Макс Хилл своими действиями демонстрировал власть.

Джон терзался томительной неопределённостью. Доносившиеся выстрелы делали атмосферу невыносимой. Джон находился в тревожном ожидании.