Тельмама

– Пойдём.

– Куда? – насторожилась я.

– К врачу, Леониду Артёмовичу. Ты с ним вчера виделась.

Я сглотнула, но прежде, чем пойти следом за девушкой, сходила в санузел, который есть в каждой комнате. Там я долго чистила зубы, откладывая разговор, однако понимала, что это не поможет, поэтому пресекла эту боязнь и вышла из комнаты.

– Почему ты здесь работаешь? Разве это место для таких, как ты? Или у тебя стажировка?

Она оглянулась на меня, но ничего не ответила. А когда мы подошли к кабинету, развернулась и посмотрела на меня.

– У меня здесь брат, – и ушла.

ЗНАЧИТ ОНА ИЗ-ЗА НЕГО, проскочило у меня в голове, и я вздрогнула, услышав: «Входите, Ева, чего стоите на пороге, не решаясь войти. Я не укушу. Обещаю!». Мне показалось или у этого мужчины сегодня совсем иное настроение, нежели вчера? НУ, СЕЙЧАС И ПРОВЕРИМ. И я вошла.

– Здравствуйте… – сказала я и осеклась, увидев знакомое мне лицо. – Тёть Лариса? Как вы узнали? Вы за мной? Заберите меня, пожалуйста! Мне здесь не нравится! Здесь страшно. Я хочу домой. Заберите!

– Успокойте её! – сморщившись проговорила женщина. – Никуда я тебя не заберу!

– Что? Почему? – я была в недоумении.

– Потому что!

Я стояла и не понимала. Смотрела на некогда родное лицо и чувствовала лишь горечь. Всё же женщина смягчилась и пояснила:

– Милая, тебе здесь будет лучше. Ты такое видела, что никому не пожелаешь.

– Но почему? Вы не хотите меня видеть? Я вам противна? …

– Да! – резко сообщила та, лишь бы прервать поток моих слов. Я в шоке уставилась на женщину.

– Я от вас такого не ожидала! Я могла жить нормальной жизнью, но вы заточили меня в тюрьму, из которой мне не выбраться! За что?

– Детка …

– Убирайтесь! Не хочу вас видеть! Чтобы сказала о вас ваша дочь, узнай она о том, что вы сделали с её лучшей подругой? – перебила я её.

– Да как ты смеешь! – взбесилась женщина и ударила меня по лицу.

Я с обидой посмотрела на неё…

– Она всё видит! Она не простит вам этого! Так же, как и Андре!

– Хватит! – вновь ударила меня.

– Это Вам хватит! Что с Вами стало после смерти детей?! Вы не грустная скорбящая женщина, а мегера, которая угробит того, кто хоть что-то знал о ваших детях, кто видел всё своими глазами, но никак не мог помочь, своим друзьям. Вы не подбодрите, нет! Вы заткнёте и бросите на произвол судьбы! Хотя нет, так было бы лучше, но вы просто взяли и изменили мою жизнь так, что теперь я считаюсь душевно больной, так?

– Замолчи, несносная девчонка! Ты никогда мне не нравилась, но я терпела тебя, ради своих детей. Но когда они попали в беду, ты не помогла им. Ты просто наблюдала. Ты выжила! А они нет! Ты во всём виновата. Только ты!

– Так, успокоились. Иначе, обеим прикажу вколоть успокоительное! – вмешался врач.

– Я ухожу, – бросила женщина и зашагала прочь.

Я бросилась было за ней, но мне не позволили.

– Присядь. Присядь, я сказал. Поговорим, – и я села. Он тоже.

– Я услышал полную историю событий. Теперь мне ясна вся ситуация. Но это не исключает того, что ты больна. Мы обычно не говорим это пациентам, но ты похожа на мою дочь, которая, правда, бросила меня, уехав за границу. Уехала с концами. Ни слуху – ни духу… – и замолчал, погрузившись, видимо, в свои воспоминания. Но я прервала его раздумья через минуту.

– Если хотите, вы в любое время можете мне рассказать, я выслушаю. Я ведь правильно поняла, что оставаться мне здесь вечно.

– Да. За тебя заплатили не малую сумму. Да и пациенты чаще остаются здесь по собственной воле. Им здесь нравится. Беззаботная жизнь. Кормят хорошо, есть библиотека и телевизоры… – небольшая пауза. – Я о чём теперь с тобой хочу поговорить. Кхм. Я чувствую, что с твоим разумом всё хорошо, поэтому пичкать тебя всякими препаратами не буду. Условия тебе тоже организую. Могу даже выполнить твою просьбу, если таковая есть.

– Но?

– Но ты не будешь сбегать, драться с другими пациентами и персоналом. А также будешь разговаривать со мной. Всё же мне не хватает дочери.

– И всё?

– Да. Ну, так как?

– Давайте обсудим, а потом я подумаю.

– Хорошо. Итак, у тебя в комнате установят телевизор и могу даже распорядиться насчёт компьютера, но с него ты сможешь только смотреть фильмы, да читать книги в интернете. Комнату обустроим так, чтобы тебе было в ней комфортно и не было чувства больницы. Еду тебе будет приносить Сабрина. Это та медсестра, которую ты уже видела. Она хорошая девушка, надеюсь, вы с ней подружитесь. Ну, или ты сама можешь ходить в столовую. Там уж как захочешь. Дальше. Если любишь садоводство, то мешать не буду, инструменты в кладовке. Можешь попросить Сабрину, она покажет. Сад давно запущен, и если тебе надоест торчать в четырёх стенах, то, пожалуйста, двери открыты. Есть просьба у тебя?

– Да, спасибо за все услуги, мне нравится. Но, я думаю вы меня должны понять. Мне нужна вода. Здесь же рядом течёт река?

– Да, – настороженно ответил Леонид и пристально, с прищуром, посмотрел на меня.

– Мне неловко это говорить. Ведь вы, наоборот, просите меня не выходить за ворота. Но дело в том, что мне теперь жизненно необходимо выходить ночью к реке. Я не прошу каждый день, но хотя бы несколько раз в неделю. Прошу! И тогда я сразу соглашусь на ваши условия не уходить и остаться здесь. Всё-равно у меня там, за стенами, никого нет. Все от меня отвернулись. Никому я не нужна, – последнее я произнесла уже отрешённо, и мужчина это заметил.

– Что ж. Даю добро. Но знай, здесь ты нужна мне и, думаю, Сабрине тоже.

– А что с ней? Она выглядит… уставшей.

– Да, ей нелегко здесь. У неё погибли родители и остался брат. Она тогда училась на медицинском. В тот день она задержалась до поздней ночи, а когда вернулась домой – ужаснулась. Её родители были зарезаны, а младший брат сидел в шкафу. Он всё видел. И это оказалось большой травмой на его сознании. Девушка устроилась к нам, поселив здесь брата и себя. Ей тяжело. Она наблюдает за своим единственным выжившим членом семьи, который онемел после случившегося. Иногда она плачет по ночам. Бедная девочка.

– Дааа, жалко их. Я постараюсь с ней подружиться.

– Хорошо, иди. Скоро будешь жить с комфортом.

– А, и ещё…

– Да?

–Я хотела спросить. Здесь у всех окна не открываются? Можно мне впускать свежий воздух в комнату?

– Да, конечно. Я скажу Сабрине.

– Спасибо!

Экстримальная ночь

Дальше мою комнату начали потихоньку обставлять, по моему вкусу, разумеется. Этой ночью я решила сходить на озеро. Я соскучилась по Ло и хотела её увидеть, рассказать о том, что случилось. Кстати, той ночью я слышала её песню. Возможно, она мне приснилась, возможно, и нет. Но это был знак, как мне кажется. Пора с ней поговорить. Думаю, она тоже скучает. По крайней мере, я на это надеюсь.

Когда наступила ночь, я выглянула из комнаты. В коридоре было темно. Надела плащ и пошла на выход. Я знала, что мне можно идти на речку, ведь разрешение мне дали, но я боялась, что другие ещё не знают, посчитают, что я решила сбежать, и меня запрут. А также я боялась разбудить тех, кто уже спит. На выходе меня всё-таки схватил охранник и, не слушая моих оправданий, повёл обратно в комнату и запер. Дескать, информация на мой счёт не поступала. Я так и знала. Никто не думал, что я в первую очередь пойду к реке, и поэтому решили отложить данный вопрос.

Благо, что окно моё теперь отпирается. И хорошо, что этаж у меня второй, а не третий. Я старалась делать всё аккуратно и очень тихо. По зданию сползали лианы и были трещины, так что у меня было за что уцепиться. Но всё равно было страшно. Пугалась каждого шороха, ожидая, что меня опять поймают. Адреналин бился в крови, сердце гулко стучало, а ладони, то потели, то становились холодными как лёд, то дрожали так, будто я таскала что-то очень тяжёлое, а иногда всё это совмещалось. Поэтому спускаться было очень сложно: не только физически, но и морально.

Наконец, я спустилась. Огляделась, нет ли кого поблизости, а то мало ли. И побежала в сторону забора, который был окружён плющом и ещё какими-то кустарниками. В темноте не видно и не понятно. Не обнаружив никакого лаза, попыталась взобраться на забор, что получилось, но с очень большим трудом. Я поцарапалась рукой до крови, а, спрыгнув, ещё и на ногах оставила ссадины, так как проехалась по земле, смешанной с галькой, на коленях. Было больно, но я терпела, знала, где примерно находится речка, и шла в ту сторону.

Кустарники цеплялись за плащ, так же, как и ветви деревьев, что висели слишком низко. Идти было трудно из-за их же корней. А ещё из-за того, что было темно, хоть глаз выколи. Даже луны не было, чтобы осветить мой путь. МОЖЕТ СЕГОДНЯ НЕ МОЙ ДЕНЬ И НУЖНО БЫЛО ПОЙТИ ЗАВТРА? НЕТ, Я УЖЕ В ЛЕСУ, ЗНАЧИТ НЕ ВСЁ ТАК ПЛОХО. Но сколько бы я ни шла, всё не могла услышать характерный звук. Несколько раз угодила в шиповник, и опять бедные мои ручки (и ножки тоже) …

Вдруг, я услышала шум. Шум воды, он был уже близко. И я побежала. Зря! Снова упала, а когда поднялась, увидела еле заметный туман среди деревьев. НЕУЖЕЛИ. ДОБРАЛАСЬ!

– Туман, миленький, я ведь дошла до реки, правда? Можешь позвать для меня Лорели? Пожалуйста.

Дойдя до него, остановилась на мгновение.

– И здравствуй.

Почему-то мне захотелось сказать эти слова. После этого я шагнула в эту белую субстанцию и сразу обнаружила влагу у себя на щеках и руках. Живительную, потому как раны перестали саднить, а губы увлажнились и больше не царапались (ночь выдалась трудной, и я их не только кусала, но и сушила своим частым дыханием, пропитанным страхом).

Дойдя до берега, сняла плащ и окунулась в воду.

– Ло, – несмело начала я, – Лорели! Ты здесь? Я хочу увидеться и поговорить.

Прошло минут пять, и я услышала, как вдалеке плещется вода. Звук приближался.

– Лорели! Лорели? Это же ты, правда?

В воде показалось тёмное пятно, я уже было хотела вскочить с насиженного места, испугавшись, как вспомнила, что на мне метка, и я, в любом случае, не пострадаю. Из воды появилась голова.

– Лорели, привет! Я так скучала, мы с тобой так долго не виделись. Хорошо, что я уговорила доктора к тебе ходить, правда, сегодня я сбежала.

– Привет, – услышала я тихий ангельский голосок. Но он не принадлежал моей знакомой. Голос был детским.

– О! Привееет. А ты кто, малыш? – девочка подплыла ближе.

– Меня зовут Кэсси. А ты та самая Ева?

– Да. Подплывай ближе, – улыбнулась я ей. – А что? Обо мне уже слухи ходят?

– Нет, мне просто про тебя мама рассказала. Она, кстати, скоро приплывёт. Я быстрее неё плаваю, вот и оторвалась.

– Ого! А кто твоя мама? Такая же красивая, как и ты?

– Нееее, она лучше меня. Ты её увидишь, сразу поймёшь. Но спасибо, – всё же улыбнулось это чудо.

Девочка немного отличалась от своих сородичей. Её волосы были заплетены в причудливую широкую чёрную косу, в которую вплетены разные травинки да цветочки. Очень необычно. Также её плавники были обвязаны что-то на подобии бантиков или узелков водорослями. А цвет она имела не характерный для речных мерроу зелёный, а сине-зелёный, но с голубым отблеском, что лился спиралью по чешуе девочки. Глазки у неё были зелёными с синими вкраплениями.

– Необычная причёска. Сама делала?

– Да! Тебе нравится?

– Очень.

– Знаешь, я, на самом деле, хочу путешествовать, и когда вырасту, то уплыву куда-нибудь. Буду странствовать. Сначала в одну сторону, потом в другую. Как тебе идея?

– Здорово. А мама?

– Мама поймёт меня, надеюсь. Хотя другие не понимают моего стремления.

– Ты необычная русалка.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась мне в ответ эта маленькая плутовка.

– Кэсси, а можно я буду тебя называть Кэс?

– Да!

– Можем мы с тобой иногда разговаривать здесь?

– Конечно! Зови меня, когда захочешь!

– Хорошо.

– Ух! Ну и уплыла же ты, Кэсси!

– О, мама!

– Мама? – переспросила я, не до конца осознав. – Лорели, это что, твоя дочь?

– Да. Я тогда ещё не могла вас познакомить. Сначала мы с тобой были малознакомы, чтобы представлять тебе моего ребёнка. А потом эта проказница уплывала далеко. Так что познакомить я решила вас только сейчас.

– Угу! – весело подтвердила девчушка.

– О, понятно. Не знала, что у тебя ребёнок. А я думаю, почему мне так комфортно с тобой, будто с родной мамой.

Потом мы всю ночь общались. Я рассказала, что же произошло вчера, что организовала это всё моя знакомая и родная в бывшем женщина, которая сейчас для меня стала никем, потом о том, как добиралась к реке, на что мерроу сказали: «А ты попроси туман! Он поможет. Приведёт сразу сюда и не придётся плутать в лесу». Я задумалась. Можно выходить за ворота, а потом звать. Надеюсь, он услышит и поможет.

Так, проболтав до утра и на обнимавшись, я засобиралась обратно.

– Пока, Евочка! Мы будем тебя ждать!

– Спасибо вам! И пока.

– Попроси туман. Он отведёт тебя туда, куда захочешь.

– Точно?

– Да.

– Хорошо, – помахав рукой, я выбралась на берег и сказала: «Туман, миленький, отведи меня, пожалуйста, к психушке».

Конечно, я могла и другое место назвать, но не хочу расстраивать человека, которому и так одиноко. А ещё девушку, которой, наверное, грустно работать и наблюдать за братом, что не может говорить и что-то у него там ещё. То ли психика сломалась, то ли что?

И, действительно, пройдя метров десять, словно по песку (берегу реки), я дошла до ворот. Сначала начал понемногу рассеиваться туман, потом появились ветви деревьев, и они сами, а потом я вышла на дорогу.

Я повернулась к лесу, где ещё дребезжал туман: «Спасибо!». Затем развернулась обратно. Было ещё темно, думаю, из-за туч, и мне опять показалось, что это здание выглядит очень зловеще: сухие деревья, острые пики, вороны каркают, то ли поблизости, то ли вдалеке… А ещё. Погода сильно испортилась, и где-то далеко начала бить молния, что добавляло атмосферности этому месту. К слову, зловещей. Аж не хочется входить в ворота. Но придётся.

Попыталась их открыть. М-да, забыла, что они издают ужасающие душу звуки. Но в любом случае, кого надо было я разбудила, так что бежать бесполезно. Вон он, бежит, сторож, который за эту беспокойную ночь видит меня уже во второй раз.

– Ну, здравствуйте. (Ещё раз) – прошептала я еле слышно, особенно последнюю фразу. – С добрым утром Вас.

– Что? Опять ты? Как?

– Я же сказала, у меня есть разрешение.

– И почему ты вернулась? Здесь и правда так хорошо?

– Ещё не знаю…

– Ладно. Марш в комнату, пока другие не увидели. А то подаёшь дурной пример. Не дай бог кто-то видел, как ты сбегала и попробует так же. Я же даже не узнаю. Может скажешь, как сбежала?

– Нет.

– Эхх. Беги сказал.

– До свидания.

В здании я шла как мышка. Наступала на доски возле стены, чтобы меньше скрипели. Добравшись до кровати, сразу завалилась на неё, правда, плащ я всё же с себя скинула, и уснула мертвецким сном. В нём мне пели две русалки ангельскими голосами.

Сестра и брат

Утро встретило меня кружкой молока и сладкой булочкой. Было вкусно и сытно.

Выглянув в окно, увидела Сабрину, которая гуляла с каким-то мальчиком лет пятнадцати, из далека сложно разобрать. Я решила, что сейчас спущусь и познакомлюсь с ними как положено.

Быстренько одевшись, вышла в сад. Брат с сестрой были там. Они сидели на одной из лавочек. Я направилась в их сторону. Приблизившись, попросила разрешения сесть рядом, ответом мне были два положительных кивка. Немного посидев под одним пристальным любознательным взглядом, решилась:

– Эм, меня зовут Ева, а тебя?

– Его зовут Миша, – ответила Сабрина, – а меня Сабрина.

– Приятно познакомиться, – сказала я, посмотрев на девушку, а потом перевела свой взгляд на мальчика и протянула ему руку для рукопожатия, которая не осталась одинокой. Хватка у мальца крепкая, а улыбка искренняя. Он был тёмным шатеном с такими же, как и у сестры глазами. Красивый мальчик, жалко, что немой.

– Сколько ему лет?

– Тринадцать.

– Это твой брат? Какой взрослый, – с улыбкой потрепала его по волосам.

– Да, это он.

Затем мальчик начал дёргать руку сестры и показывать что-то на пальцах.

– Он хочет показать тебе свой альбом с рисунками.

– О, правда? Интересно посмотреть, как ты рисуешь и что.

– Он изображает… монстров.

– Кого?

– Он говорит, что видит их с тех пор, как увидел смерть наших родителей.

– Ооо, – только и смогла произнести я.

Мы встали с насиженных мест и направились в сторону здания.

ХМ, СХОЖАЯ СИТУАЦИЯ С МОЕЙ. НУЖНО БУДЕТ РАСПРОСИТЬ. НАДЕЮСЬ, МАЛЬЧИК УМЕЕТ ПИСАТЬ.

– Саби, то есть Сабрин, а Миша умеет писать?

– Можешь меня Саби называть, если хочешь. Да, наш Михаил хорошо пишет, он даже стихотворения писал, правда, темы с того дня изменились, сама понимаешь на какие.

– О, ну, я бы и их прочитала, если можно. Можно? – спросила уже у самого мальчика, который по росту оказался не на много ниже меня. Взрослый уже, будет высоким, когда вырастет.

Паренёк махнул головой, в знак согласия.

Комната оказалась, рядом с моей, всего на три двери дальше. Она была уютная, но сразу видно, что мальчишеская, и в ней царил полумрак. Я села с Сабриной на кровать, а Миша подошёл к столу, потом присел возле меня с двумя альбомами. Я оказалась в серединке.

Парень очень красиво рисует. Сначала на листах были изображены животные, преобладали волки и медведи, затем растения, а потом были глаза: либо большие на всю страницу, либо много маленьких, либо два глаза с бровями и иногда ещё с носом. Первый альбом закончился.

– Ты глаза начал рисовать, потому что переживал о чём-то?

– Да, это началось ещё до смерти…

– Я поняла. Он будто что-то чувствовал… Родители дома не ругались?

– Да, вроде, нет. Хотя не знаю, я чаще стала пропадать, то есть поздно возвращаться, из-за учёбы. Брат, что ты скажешь?

Мальчик начал говорить на пальцах:

– Нет, хотя иногда они переругивались парочкой фраз, но потом опять тишь да гладь – перевела мне сестра.

– Хм.

Мальчик протянул мне второй альбом.

Вот там был трешь:

Первая картинка оказалась огромным пауком, которой находился возле угла комнаты, а ближе к нам стоял силуэт… ребёнка? Или взрослого? Не важно, в любом случае, он был маленьким по сравнению с пауком, а других предметов мебели там не было, чтобы ориентироваться. И вся комната была в паутине, а освещение было таково, что мальчик стоял в свете, а монстр в тени. У паука было огромное брюхо, а лапы, словно иглы, как железки. Сколько глаз я не скажу: может два, а может больше, так как два точно было и они были большими, но вокруг них нарисованы чёрные точки и их много. Паук был зол, об этом говорил его взгляд. Брр.

Второй рисунок тоже был с пауками, но там они были в подвале. Ребёнок стоял в проёме двери, кажется, это уже была девочка, а лестница, уходящая вниз, находилась в паутине и паучках, мохнатых таких и с клыками. Эта картина была ещё темнее предыдущей. В самом её низу пауки становились больше и будто вылазили из листа, нападая на жертву, то есть на рассматривающего данную композицию (в данном случае на меня).

На следующей был силуэт человека со свечкой, а справа стояло дерево-кукловод. Его ветви били словно руки, с которых свисали человечки на ниточках. И не понятно – это они повешены или ими руководят. Может это дерево-виселица, которое заманивает к себе своими ручищами. Но со стороны психологии, думаю здесь всё же первый вариант. Но самое интересное, что корни дерева берут начало из человека, то есть само дерево – это тень.

Следующая картинка была страшной в том плане, что на ней был изображён безликий с ореолом. А сверху были изображены созвездия. Рисунок был тёмным, заштрихован вертикальными полосами. А глаза нелюдя были грустными, но смотрели в самую душу.

Потом был череп. В профиль. Его будто съедало дерево или он сам был из него. Острые клыки вместо зубов топорщились в разные стороны. Хотя если не обращать на них внимания, то можно подумать, что изображён человеческий череп. Связка челюстей была дырявой, а та в свою очередь была раскрытой. Из глаз вылазили ветви, они же росли из носа.

Наконец, я увидела животное. Это был олень. Но он был худым, мультяшным, от него росли коряги. Было что-то притягательным в этом рисунке, но всё же он немного отталкивал. Наверное, глаза оленя пугали меня, они были пустыми.

Потом была какая-то тварь и я не поняла – это насекомое или нет? У него было много перепончатых крыльев, огромные белые глаза, много длинных и часто посаженных зубов, а вот туловища не было или было, а это не шея, в общем, внизу чудища росли щупальца, они были длинными и переплетались между собой.

Дальше было ещё много рисунков с зубастыми и черепастыми тварями, с длинными руками или клыками, один раз был даже циклоп. Последний рисунок был безротый человек, точнее, тот у него был, но изображаемый пытался его открыть, однако у него это не получалось и запечатлелось лишь то, что лицо вытянуто, а на месте открытого рта зияют дыры, как множество пещерок в скале с водопадом.

Впечатление после увиденного осталось двоякое: да, мальчик талант, но то, что он рисует…

– Скажи, – спустя какое-то время, после просмотра этого альбома мой голос прорезал гнетущую тишину, а я посмотрела на парня, который тоже заинтересовано посмотрел на меня, – Ты их видишь?

– Да, и не только, некоторые настолько страшные, что их и рисовать не хочется, – перевела сестра.

– Мда… А сейчас, в этой комнате кто-нибудь есть?

– Да, – махнул головой Миша. – Один сейчас стоит перед тобой и смотрит на тебя в упор.

– Как он выглядит?

– У него череп оленя, тело человека, костлявое и рога, сейчас нарисую, – сказал он и начал рисовать.

Во время этого занятия он поглядывал на стену, но как я могла предположить, на того, кто стоял передо мной. Я ему верила. Ведь я сама могу видеть мифических существ, правда, только одного вида, а у Мишки, видно, смерть родителей стёрла все границы, и паренёк может видеть как мир живых, так и мёртвых.

– А ты можешь их трогать? – он пожал плечами. Значит не знает. – Не хочешь его коснуться? – опять пожал плечами. – А призраков ты видишь? – он посмотрел на меня, а потом махнул головой и показал один палец, – Один раз? И какой он? Прозрачный, голубоватый или обычный, как все люди?

– Первый и второй варианты подходят, говорит. Смотри.

Мальчик показал рисунок.

– Ну, он не такой уж и страшный. Потрогаешь? Мне просто интересно.

Он согласился. Встал, подошёл к противоположной стене и протянул руку. Затем посмотрел наверх. Повернулся к нам и показал:

– Ощущает. «Он ощутим, реально скелет». Боже, мне страшно. Может, доктора? – последние слова Саби сказала, повернув ко мне голову и взяв за руку.

– Нет, Сабрина, не стоит. Хотела бы и я его увидеть.

И вдруг стена за спиной парня пошла рябью, мои глаза округлились, это не ушло ни от кого внимания.

– Вы это видите?

– Что?

– Стена за Мишей пошла рябью.

– Нет, – оба отрицали.

Постепенно начало что-то появляться. Когда картинка начала проясняться, я увидела полупрозрачного монстра, что сейчас был изображён на листе бумаги. Затем силуэт обрёл чёткое очертание и объём.

– Вау, – единственное, что я смогла произнести.

– Что такое? Ты меня пугаешь.

– Я его вижу…

– Да ладно. Они что, реально существуют? Я думала, что у моего брата психика пошатнулась после того, что он увидел.

– Нет. Они существуют, но тебе этого не следует видеть, ты же знаешь, что он рисует.

– Угу.

Я встала и подошла к скелету. Ростом он был, наверное, метра два.

– А ты даже милый. Из тех, что я видела в альбоме, ты самый красивый, – и тронула его за руку. Тот наклонил голову ко мне и что-то мурлыкнул. Да, он действительно ощутим, так же, как и русалки. О, мне теперь есть, что им рассказать. – Интересно, что ты так на меня смотришь. Кстати, Миш, а оленя, которого ты рисовал, ты видел в лесу?

Парень утвердительно махнул головой.

– А он прикольный, да? – и он подтвердил, улыбнувшись.

– Ев, знаешь, что мой брат сейчас сказал?

– Что?

– Что эта монстрила, что вы сейчас видите, является твоим телохранителем.

– Ого! Правда? – посмотрела на рогатого. Тот махнул головой. – Здорово! Теперь я буду не одна ходить в лес.

– Что? – на меня уставились две пары глаз.

– Ой, проболталась. Просто я хожу на речку, которая здесь рядом.

– Зачем? Да и она не рядом совсем.

– Да? А я думаю почему я так долго к ней шла. А хожу я туда к русалкам.

Затем рассказала свою историю. И тогда Миша попросил сестру тоже рассказать о смерти своих родителях.