Наследник императора

Центурион опустился на походный стул подле легата.

– Так мы просто должны сдаться?

– Неужели ты надеялся ускользнуть? Это глупо, центурион. – Легат улыбнулся. – Не нужно делать глупости.

«Глупо…» – это слово все время вертелось на языке Приска в последние дни.

– Децебал наверняка запамятовал, что такое – схватить волка за уши, – продолжал Лонгин. – Так вот, римляне – самые опасные волки, куда опаснее даков. Держать волка придется двумя руками. А как только одна рука разожмется, волк либо вырвется, либо нападет. Неужели мы проделали этот путь, чтобы удрать при первой опасности?

Приск отрицательно покачал головой. Чувство было такое, что он сам, по доброй воле, должен сигануть с головокружительной высоты утеса. А есть ли там внизу поток воды – не разглядеть в полумраке ущелья. Шум доносится, это верно. Но речки горные мелки и каменисты, и бегущая внизу вода не спасет безумного прыгуна. А главное в этом безумии то, что они сами взобрались на этот утес, сами отрезали себе путь к отступлению.

– Децебал подержит нас в плену и отпустит – иного выхода у него нет, – продолжал как ни в чем не бывало Лонгин. – Зато мы увидим Сармизегетузу.

– Я едва шею не сломал – мчался тебя предупредить. И что теперь?

– Прежде всего смени дакийские сандалии на свои калиги. А потом неплохо будет плотно поесть. Асклепий, – повернулся Лонгин к вольноотпущеннику. – Предложи нашему храброму центуриону кусок ветчины да налей вина. Ветчина у даков великолепная. Лучше у них – лишь соленая рыба.

* * *

Приск уже закончил трапезу, когда полог палатки распахнулся и в нее влетел Сабиней. Голова дака была вся в крови, запекшиеся пятна на манер лишая сползали по шее и расплывались бурым на рубахе и плаще.

– Выходи! – указал он на Приска измазанным в крови пальцем.

Центурион поднялся. Лонгин тоже.

– Ты – сиди! – Сабиней довольно грубо ткнул легата в грудь. – А ты выходи!

Приску ничего не оставалось как подчиниться. Он вышел из палатки. Вокруг стояли даки, как показалось центуриону – не меньше полусотни. Стояли немо – посему их присутствие удивило и несколько обескуражило. Приск ожидал выйти с Сабинеем один на один, а когда вокруг еще пять десятков врагов – нелепо кидаться в драку.

Сабиней ткнул центуриона в спину так, что Приск совершил пару нелепых прыжков, но на ногах устоял и сумел повернуться к давнему врагу лицом.

– Римлянин! Отдай оружие, – приказал Сабиней.

– Децебал клятвенно обещал нам неприкосновенность! – напомнил Приск.

– Неприкосновенность? Теперь твою неприкосновенность гарантирую я. Меч! Сюда! Живо!

Приск снял перевязь с мечом. И тут Сабиней, вместо того чтобы забрать оружие, кинулся на него с фальксом.

Приск успел вырвать из ножен меч и даже сблокировать удар, а заодно хлопнуть ножнами дака по лбу – но такой удар комату навредил не более чем дружеский хлопок. Подскочивший на помощь Сабинею юный комат получил от Приска удар ногой в живот. Но больше ничего центурион сделать не сумел – сбоку на него обрушился мощнейший удар фалькса, подцепил, будто крюком, и швырнул на землю. Прочнейшую лорику фалькс не пробил, но удар выбил воздух из груди – не вздохнуть. Приск попытался откатиться в сторону, но Сабиней подскочил и наступил ногой на грудь.

Центурион стиснул пальцы и только тогда понял, что рукояти меча больше нет в руке.

Ну вот и все. Конец. Опять этот дак его победил.

– Не калечить его! – услышал римлянин окрик и узнал голос Децебала. – Центурион мне нужен живым.

Дакийский царь успел спуститься вниз, оставив в покое умершую Баниту.

Двое даков, оттеснив Сабинея, подняли центуриона на ноги. Третий варвар подобрал перевязь с ножнами и меч.

– Сними с него лорику, – приказал Сабиней одному из коматов. – Такие доспехи пригодятся одному из наших воинов.

Приск взвыл от ярости, услышав приказ, – лорика центуриона стоила бешеных денег, и то, что в ней будет щеголять какой-то косматый дак, привело Приска в ярость. Но сопротивляться было и глупо, и безнадежно: посеребренную лорику сняли, как и нижнюю, из тонкой кожи, оставили римлянина в одной тунике. Забрали перевязь с мечом и кинжалом, шлем. Потом связали веревкой руки. Рядом вязали покорно вышедшего из палатки Асклепия. Легат тоже вышел наружу, римские ауксиларии окружили Лонгина. Но рядом с легатом их было всего четверо, остальных люди Сабинея уже обезоружили.

– Отдайте оружие, – приказал Лонгин охране. – Сопротивление бессмысленно. – И сам первым протянул свою спату Сабинею. – Требую, чтобы с моими людьми обращались достойно, – обратился он к Децебалу.

– Ты мой гость, легат, и я буду гостеприимен. Только не пытайся делать то, что не понравится мне и моим людям. Тогда я не смогу тебе помочь.

Децебал подошел к Приску и довольно долго его разглядывал, будто оценивал силу и стать. Так, наверное, охотники на львов и пантер разглядывают добычу, прежде чем замкнуть в клетку и отправить на корабль, плывущий в Рим, где зверя выпустят на арену – умирать на потеху толпе. Римлянин для дака был тоже своего рода зверем. Как и дак для римлянина – ибо мыслил каждый по-своему, не понятным врагу образом. Децебал задрал тунику на плече и глянул на татуировку.

– Пятый Македонский… Давно служишь? – заговорил дакийский царь на латыни.

– Восемь лет.

Царь ничего больше не сказал и повернулся к Сабинею.

– Он – твой. Только не калечь и не убивай. Пока, – добавил Децебал на местном наречии.

– Ты снова проиграл, римлянин! – в ярости воскликнул Сабиней и ударил Приска изо всей силы в лицо.

Вот уж истинно – звезды из глаз. А потом обрушилась тьма.

* * *

Когда центурион очнулся после удара, голова раскалывалась от боли. Он поднялся, и его тут же вырвало. «Плохой знак», – непременно сказал бы лекарь когорты Кубышка и велел бы полежать несколько дней, пока все жидкости в организме – кровь, флегма, желтая желчь и желчь черная, придут в норму. Но Приску никто такой возможности не предоставил. Сначала его, связанного, везли верхом на муле. Дорога шла все наверх и наверх, но склон был явно не так крут, как скала, на которой стояла разрушенная Банита. Вечером, когда Приска сняли с мула, он заметил Лонгина. Тот стоял возле небольшого домика с террасой, уже без оружия, но все еще в доспехах, окруженный не своими личными охранниками-ауксилариями, а исключительно даками. Увидев связанного Приска, Лонгин потребовал, чтобы центуриона оставили на ночевку вместе с ним.

Как ни странно, просьбу Лонгина выполнили. Командовал отрядом охраны Сабиней. С Лонгином он держался почтительно, но отстраненно, а Приска как будто не замечал.

– Что случилось? – спросил центурион, едва очутился подле легата. Перед глазами все качалось и плыло, голова была – как медный котел. Тронь – зазвенит. Но Приск старался не показывать вида.

– Мы – пленники, – ответил Лонгин. – Наших ауксилариев я больше не видел, но Сабиней заверил меня, что с ними обращаются хорошо.

– Ты веришь варвару?

– Асклепий видел, как их увели в какую-то деревушку.

– Ты же сказал, что хорошо знаешь Децебала! – не удержался и припомнил легату его прежние легкомысленные слова Приск.

– Видимо, недостаточно хорошо, – еще более легкомысленно заявил Лонгин.

Центурион застонал от бессилия. Он был уверен, что конная охрана легата мертва.

Сутки Приск провел в условиях почти комфортных – ночью спал на узком тюфяке, укрытый ворсистым шерстяным одеялом, но с холодным компрессом на голове (тряпку несколько раз менял Асклепий). Место на спине, где багровел след от удара фалькса, вольноотпущенник смазал вонючей и жирной мазью: его деревянный сундучок со стеклянными флаконами даки не отобрали.

– Похоже, у тебя сломано ребро, но оно не сдвинулось и внутри ничего не повредило, – сказал Асклепий. – Возможно, кость только треснула.

Утром Приска посадили на мула. Асклепия тоже. Лонгина везли на крепкой невысокой лошадке. Пленники и их конвоиры ехали на восток, северо-восток, опять восток, если судить по солнцу, что висело над хребтами в мутной дымке, сулящей холодную зиму. Видимо, они в самом деле двигались к Сармизегетузе, но как-то странно, чуть ли не кругами. Ближе к вечеру к отряду Сабинея присоединилось несколько даков-подростков. За главного у них был высокий парень с длинными льняными волосами и едва пробивавшимися над верхней губой дерзко торчащими усиками. Остальные называли блондина Везер или Вез. Когда стали располагаться на ночлег, Везер подошел к Приску.

– Говорят, римлянин, ты по-нашему болтаешь. Причем хорошо…

– Да, вполне, – отозвался центурион.

Везер больше ничего не сказал, удовлетворенно хмыкнул и спешно отошел к своим. Ватага молодняка загалдела.

– Тихо! – гаркнул Везер и стал что-то объяснять. Вскоре они ушли, судя по всему – на вторую, расположенную выше террасу – на одной всем было никак не разместиться.

Ночью Приск вышел по нужде – никого из пленных не связывали, охрана стерегла террасу, вернее, единственный спуск с крутого склона, и прошмыгнуть мимо караульных пленники никак не могли. Карабкаться же наверх, где расположилась другая часть охранников, было вообще глупо. Выгребная яма, огороженная несколькими неплотно сбитыми досками, находилась почти у самого края площадки.

Но до ямы Приск так и не добрался: кто-то из охранников подскочил сзади, накинул на голову мешок, тут же второй ловко захлестнул руки веревкой. Наверное, с час его куда-то волокли, то несли на руках, то связанного тащили на одеяле. Как показалось пленнику – несли наверх. Потом стали спускаться. Он услышал приглушенные голоса и узнал мальчишек Везира – как понял по их коротким репликам, эти парни его попросту украли.

Вся прежняя жизнь научила Приска не опускать руки в любой ситуации, даже самой отчаянной. Но сейчас он был полностью беспомощен.

Наконец его положили на землю, и – похоже – охранники легли рядом. Он попытался заговорить с ними, но в ответ получил тычок под ребра и благоразумно умолк. Попытки сбросить путы привели к еще одному тычку. Однако Приск все же сумел ослабить веревки. Но толку от этого было чуть: его тут же связали по новой. Так что Приск счел за лучшее просто уснуть. Наверняка утром силы ему понадобятся.

* * *

Проснувшись, центурион обнаружил, что колпак с него сняли. Он открыл глаза, но тут же зажмурился от яркого солнца. Лишь с третьей попытки ему удалось разлепить веки. Вокруг блестел снег, тонким слоем припорошивший террасу и склон, набросив светлый покров на стоявшие в холодном оцепенении ели. Налетавший то и дело ветер сдувал с ветвей пригоршни легкого как пух снега.

Начиналась зима. Приск невольно улыбнулся.

– Ну что, продрал глаза? – Пленника ухватили за шиворот и подняли.

Он не ошибся: его окружали семеро парней, совсем юных, почти мальчишек. И хотя каждый из них был не ниже Приска ростом, силой и сноровкой они наверняка уступали центуриону.

«Что им нужно?»

– Он ночью веревки почти размотал, – сказал один из мальчишек, темноволосый и ниже всех ростом.

– Теперь это неважно, – отозвался Везир. – Топай за нами! – приказал Приску.

– Упорный парень. Они, римляне, все такие – горы прогрызут, лишь бы добраться до золота, – не унимался темноволосый. – Да только обломают зубы, старые волки.

Возможно, эти мальчишки не собирались его убивать. Не споря и ни о чем не спрашивая, Приск двинулся со своими спутниками. Тропинка была хорошо утоптана, склон – не крутой, но уходил все наверх и наверх, в синее небо. Деревьев здесь не было – только пни да кое-где лежали неведомо зачем принесенные на склон обтесанные блоки андезита. Шапки снега на них начинали подтаивать на солнце, и казалось, что камни плачут.

Поднявшись на вершину, Приск и его спутники остановились. Только теперь пленник заметил, что трое парней отстали, и с пленником на вершину поднялись только четверо.

– В чем дело? – спросил Приск, оборачиваясь к своим спутникам.

– Децебал победит в войне, и римляне убегут побитыми собаками по воле Замолксиса! – сказал громко белокурый Вез. – И еще. – Он перевел дух. – Везина станет верховным жрецом! – Эту фразу он выкрикнул, и ее тут же подхватило эхо.

Приск стоял не шелохнувшись, пытаясь сообразить, что все это значит. Единственная догадка, которая пришла ему в голову и казалась правильной, что Везина – отец этого парнишки.

– Запомнил? – гневно нахмурил брови пацан.

– Запомнил, – кивнул Приск.

– Так и передай! – выкрикнул Вез и разрезал веревки на запястьях. – А сейчас повеселимся, римлянин! Такого веселья ты еще не видел! Главное – не рыпайся. Теперь берем его каждый за руки, за ноги и раскачиваем!

Тут наконец Приск догадался, в чем дело. Его будто ударом пилума пробило – разом вспомнился и рассказ царевны, слышанный несколько лет назад, и фраза Везера – «болтаешь по-нашему», и наставления Замолксису. Все сложилось.

По сигналу Веза четверо парней накинулись на римлянина. Вез ухватил за левую руку, темноволосый коротышка – за правую. Остальные двое попытались вцепиться Приску в ноги. Но первый тут же получил удар ногой в живот такой силы, что покатился по склону и врезался в один из андезитовых столбов. Второй оказался проворнее и попросту отскочил. После чего застыл в растерянности, не зная, как подступиться к пленнику. Вез и его товарищ попытались вдвоем подтащить Приска к краю скалы. Однако если Вез был силен, то его тщедушный спутник – куда слабее Приска. Встать на ноги, а затем попросту столкнуть своих пленителей, не составило для центуриона труда. Черноволосый шлепнулся на землю, а Вез попытался сопротивляться, но удар в лицо отшвырнул его в снег. Темноволосый тем временем вскочил и бросился на Приска. В руке блеснул кинжал. Приск сблокировал левой его руку с клинком, выбивая из неумелых пальцев оружие, а правой попросту отправил парня в полет со скалы.

Крик, полный чудовищной боли, рванулся снизу. Приск первым делом схватил оброненный парнишкой кинжал, а уж потом шагнул к обрыву. Ниже футов на двадцать была устроена терраса, и на ней, врытые в землю, стояли в ряд три копья. И на крайнем, покосившемся, висел, выгнувшись, темноволосый мальчишка. Копье пробило его насквозь, и теперь парень медленно сползал по окровавленному древку вниз, к земле. Кровь фонтаном била из раны. Трое парней, что отстали прежде, теперь стояли внизу и, оторопев, смотрели на своего умирающего товарища.

Заслышав за спиной шорох, Приск отскочил от края и обернулся.

Но на него больше никто не нападал. Везир тоже подошел к обрыву. Увиденное внизу заставило его отшатнуться, и юный дак едва не упал. Он спешно сделал шаг назад.

– Вез… – окликнул его один из парней снизу. – Кажется, Замолксис сам выбрал жертву…

Юный дак ничего не ответил, он стоял недвижно, тяжело дыша, и глаза его наполнялись слезами – но то были не слезы жалости, а нестерпимой злой обиды.

– Прекратить, ублюдки! Что вы натворили! – донесся снизу голос уже совсем не юношеский или детский.

Приск оглянулся: Сабиней собственной персоной мчался на гребень холма.

– Везир, вон отсюда! – крикнул он белокурому. – И вы оба тоже! Вон!

Троих подростков как ветром сдуло вместе со снежной поземкой с вершины.

Сабиней подошел к краю обрыва и глянул вниз, шепнул что-то едва слышно. Приску показалось: «Он хорошо ушел…» Но за точность фразы центурион поручиться не мог.

– Тебя здесь не было, и ты ничего не видел! – повернулся Сабиней к римлянину.

– Хорошо, – охотно согласился Приск.

– Даю слово, смерть тебе больше не грозит. Эти парни тебя просто украли из-под стражи. Щенки…

– Я должен тебе верить?

– Благодари царя царей за милость: Децебал велел сохранить тебе жизнь и доставить в Сармизегетузу. Но повторяю: здесь тебя не было, и этих парней ты не видел.

Нелепость происходящего на миг рассмешила центуриона. От людей любое безобразие можно попытаться скрыть, но от богов?.. Ведь огрешный обряд совершен перед Замолксисом, а не перед центурионом Приском.

– Отдай кинжал! – потребовал Сабиней.

Приск помедлил, повертел оружие в руках. Кинжал давал, разумеется, шанс. Но Сабиней не тот боец, которого можно одолеть с одним кинжалом. К тому же эти шестеро мальчишек здесь рядом и наверняка явятся даку на помощь. Впрочем, не этот расчет решил дело – «доставить в Сармизегетузу», – сказал Сабиней. Ради этого Приск здесь. Бежать – значит упустить шанс выполнить задание. Приск вздохнул сожалеюще и отдал Сабинею кинжал убитого. После чего они вместе стали спускаться с вершины. Ненадолго открылась страшная терраса. Мальчишки уже извлекли копья из земли и теперь стаскивали тело своего товарища с древка. Снег вокруг ярко алел, а вся сцена заставила вспомнить жестокую веселость удачной охоты по первой пороше.

Но по тому, как на миг окаменело лицо Сабинея, сделалось ясно – ничего радостного и тем более удачного в происходящем нет. Приск сказал: если римлянин нарушит обряд жертвоприношения, свою вину перед богами ему придется долго и тщательно заглаживать. Наверное, и у даков так же. А Везир и его друзья не просто нарушили обряд, а чудовищно его исказили. Так всегда бывает, когда старшее поколение погибает на войне, а ребятня остается строить жизнь вкривь и вкось, позабыв вековые традиции. Если бы смерть Приска могла исправить содеянное, Сабиней, не задумываясь, прикончил бы римлянина. Но простой комат наверняка не знал всех таинств наиважнейшего дакийского обряда.

– Скорее! – Сабиней толкнул замешкавшегося на миг Приска. – Если все они не умрут до весны, значит, Замолксис простил их дерзость и принял гонца.

* * *

Как ни странно, сопровождавшие их даки вдруг сделались любезны и даже неуклюже услужливы. Вечером, когда остановились на одной из террас на ночевку, позволили нагреть воды и устроить что-то вроде бани. На стол подали вино с медом (здешний мед был поразительно сладок), а также местные закуски – ветчину с диким чесноком, соленую капусту и на горячее просяную кашу с топленым салом, а на десерт – упаренную чернику.

– Куда тебя увезли утром? – спросил Лонгин.

– Ребята хотели немного потренироваться с оружием, – солгал Приск. – Но одного я убил, и охота пропала. А потом явился Сабиней… Вообще-то я надеялся удрать.

Лонгин едва заметно приподнял брови и улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Приск не стал уточнять, что это ему почти удалось. Про неудачное жертвоприношение на скале он ничего не сказал.

– Я не могу понять, куда нас везут, – заметил Лонгин. – То мне кажется, что в Сармизегетузу, то – вдаль от нее.

– Это обнадеживает. Даки делают все, чтобы ты не мог вспомнить дорогу. Значит, нам предстоит обратный путь.

Приск давно не сомневался, что их пленение было подстроено заранее: и само письмо, и слово Децебала – все это детали ловушки. Да что там письмо – нападение по дороге в Дробету, необъяснимое и на первый взгляд глупое, теперь выглядело уже не столь наивно, поскольку являлось частицей обширного и хитроумного плана: сначала разбойники нападают, потом Сабиней их хватает и выдает Лонгину – такое вот своеобразное заверение в преданности. Лонгин, кстати, милостиво велел пленных не распинать, а продать в рабство. Видимо, думал, что тем самым задобрит Децебала. Ну-ну… Доброта Децебала… Дружба Децебала…

«Но вдруг… это предательство… не Децебала вовсе?» – пронзила центуриона внезапная мысль.

Ведь Лонгин с Децебалом давно знакомы! Вот именно, давнее знакомство… Лонгину ведомы все планы римских крепостей, численность соединений, сильные и слабые стороны командиров, да и в планы грядущей войны он посвящен. Вдруг совсем не ради Траяна легат стремился в столицу даков, но ради Децебала? Сколько царь Дакии заплатит легату за эти сведения? Да еще постарается у Траяна выторговать уступки, сделав вид, что Лонгину угрожает опасность. Догадка показалась настолько убедительной, что Приск внутренне похолодел. Только предатель может так бесстрашно лезть в логово дакийского волка!

– Нам надо бежать, – сказал Приск глухим голосом. – Даки нас не охраняют особенно тщательно. Уйдем ночью…

– Снег выпал, ты заметил? – усмехнулся Лонгин. – У нас нет проводника. И потом, я уже говорил тебе, центурион: пока не увижу укреплений Сармизегетузы, о возвращении не может быть и речи. …К тому же… – Лонгин помедлил. – Мне наверняка предстоит обстоятельная беседа с царем. Я хочу знать, что задумал Децебал, – это очень важно для будущей войны.

«Значит, так? Так, да? Сколько же Децебал тебе заплатил, а? – Приску стоило огромного труда не произнести это вслух. – Сколько же золота тебе пообещал твой старый друг?» – мысленно кричал легату Приск и все сильнее стискивал зубы – так что ломило челюсти и скулы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

104 год н. э.

2

Берзобис и Дробета – соответственно Берзовия и Дробета-Тур-ну-Северин, города нынешней Румынии.

3

Гней Помпей Лонгин – один из военачальников Траяна, консул-суффект 90 г. н. э. (то есть консул, назначенный на смену первому этого года), наместник провинции Верхняя Мезия между 93 и 96/97 гг. н. э., наместник провинции Паннония до 98 г., в описываемое время – командующий всеми военными силами на данубийской границе. (Данубий – Дунай. В нижнем течении реку именовали Истром. В романе Дунай всюду назван Данубием.)

4

Принцепс – во времена Республики – первый в Сенате, затем – титул правителя Рима (отсюда название – эпоха принципата). Официально титул «наилучший принцепс» Траян, судя по всему, получил позже. Но в частных разговорах его практически сразу стали так именовать.

5

Стационарий – служащий почтовой станции.

6

Аполлодор Дамасский – знаменитый архитектор Траяна и Адриана, в романе описывается построенный им мост через Дунай.

7

Мульс – напиток из кипяченого вина и меда, аперитив.

8

Лимес – граница.

9

Об укреплениях Сармизегетузы и окружавших ее крепостях см. приложения в конце книги.

10

Ауксиларий – солдат вспомогательных войск. Большинство терминов, введенных автором в романах «Легионер» и «Центурион Траяна», указаны в глоссарии в конце книги.

11

Ликса – снабженец армии, маркитант.

12

Принцепс – во времена Республики – первый в Сенате, затем – титул правителя Рима (отсюда название – эпоха принципата). Официально титул «наилучший принцепс» Траян, судя по всему, получил позже. Но в частных разговорах его практически сразу стали так именовать.

13

Марис – река в Дакии, совр. Муреш.

14

После окончания Первой Дакийской войны по мирному договору часть низинных земель Дакии на Валахской равнине и Банате отошли к Римской империи. Местные жители в основном ушли из этих мест.

15

Турма – отряд в тридцать человек.

16

Фалькс – кривой дакийский меч с длинной рукоятью.

17

Контуберний – отряд из восьми человек.

18

Военный трибун – старший офицер. В легионе их было шесть. Гарнизоном в небольшой крепости обычно командовал военный трибун.

19

Триклиний – столовая.

20

Римский политический термин.

21

Бенефициарий – буквально «облагодетельствованный», легионер по особым поручениям.

22

То есть самое большое число.

23

Таблиний – комната хозяина, кабинет.

24

Корникулярий – в данном случае заведующий канцелярией.

25

Пунических войн было три. Вторая Пуническая – самая страшная, война с Ганнибалом.

26

Тиресий и Приск – оба, несомненно, знакомы с комедиями Плавта, откуда они и позаимствовали названия выдуманных стран Обжория и Выпивания и название земли Амазонок – Односисия (в Античности полагали, что амазонки отрезали себе одну грудь, дабы сподручнее было стрелять из лука).

27

Катон Старший каждую свою речь в Сенате завершал словами: «А еще я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен».