Этнопсихология: история развития и основные проблемы

Геннадий Сериков

Этнопсихология: история развития и основные проблемы

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Печатается по решению кафедры социальной психологии Академии психологии и педагогики Южного федерального университета (протокол № 4 от 17 января 2019 г.)

Рецензенты:

доктор психологических наук, профессор В. И. Пищик;

кандидат психологических наук, доцент Т. А. Шкурко

© Южный федеральный университет, 2020

© Сериков Г. В., 2020

© Оформление. Макет. Издательство Южного федерального университета, 2020

Введение

Этнопсихология – сравнительно новая для нашей страны наука. Еще совсем недавно она не входила в программу учебных спецкурсов, поскольку при советской власти особой необходимости в ней не было, декларировался невиданный расцвет каждой из этнических культур, рисовались радужные перспективы слияния всех в единую общность – советский народ («чтобы в мире без Россий, без Латвий, жить единым человечьим общежитьем» – В. Маяковский).

В этих условиях сравнительные этнопсихологические исследования, имевшие место в 30—50-е гг. XX в., объявлялись преследующими цель посеять вражду между братскими народами, доказать, что один из них в чем-то превосходит другой. Нельзя утверждать, что позднее, в 60—80-е гг., в СССР этнопсихологией никто не интересовался, однако все это носило достаточно вялотекущий характер. Работы, имеющие отношение к данной науке, были посвящены в основном понятийным спорам, рассуждениям о ее месте среди всех остальных. При анализе западных исследований необходимо было прежде всего провести «разбор ошибок и заблуждений», т. е. с точки зрения марксистско-ленинской теории показать их методологическую несостоятельность и чуждую нам идеологическую направленность. Требовалось разоблачить прагматизм, «расистские построения буржуазных авторов», заявить о неприемлемости для советской науки их теоретических концепций, поскольку они носят классовый характер, а в условиях непрекращающегося «сражения двух систем» следовало не забывать об этом. Так, в предисловии к вышедшей в 1970 г. книге С. И. Королева, содержащей критический анализ некоторых проблем этнопсихологии, редактор (А. И. Левковский) пишет, что данная тема «занимает место на переднем крае идеологической борьбы, на участке, где наши позиции нуждаются в укреплении», при этом заявляет, что «у нас данная отрасль знания находится в процессе становления, в то время как в западной буржуазной науке она – старинная цитадель, в которой укрылось незначительное количество серьезных исследователей и множество апологетов империализма и колониализма» [18, с. 3–4]. (В этой связи включение в пособие работ И. С. Кона [16, 17], относящихся к данному периоду, в которых идеологические рефрены можно с легкостью опустить, а уровень философско-социологического анализа и обоснованности критики свидетельствует о глубоком понимании автором рассматриваемых проблем, показалось нам наиболее приемлемым вариантом.)

Актуальность этнопсихологии резко возросла после развала СССР, когда вышли на поверхность все допущенные за десятилетия ошибки и беззакония (неправильное, крайне запутанное этнотерриториальное деление, депортации целых народов, репрессии национальной интеллигенции и т. д.). В результате произошло не только обострение межэтнической напряженности (чему способствовала также совершенно непродуманная миграционная политика в 90-е гг. и последующий период), но и разразились межэтнические войны. Все это заставило, наконец, повернуться в сторону этнопсихологии, привело к осознанию необходимости развивать ее в нашей стране, обратиться к тому, что было наработано на Западе.

Одним из факторов, также придающих актуальность данной отрасли знаний, является феномен этнической консолидации (поиск корней и национальной идеи, восстановление своей государственности и языка, отстаивание своих культурных ценностей и т. п.), который наблюдается не только на постсоветском пространстве. Кроме того, изучение этнопсихологии приобретает важность в мире, где усиливаются националистические, экстремистские тенденции. В этой связи этнопсихологические знания приобретают особую ценность, а для более глубокого понимания современных достижений этнопсихологии, методологии и понятийного аппарата данной науки было бы нелишним, на наш взгляд, обратиться к истокам и ранним периодам ее развития.

Задача предлагаемого учебного пособия – ознакомить студентов, преподавателей и всех интересующихся с историческими предпосылками зарождения и развития этнопсихологии, с формированием основных концептуально значимых понятий на различных этапах ее становления. Учебное пособие предназначено также для того, чтобы дать более полное представление о некоторых наиболее интересных и важных работах в данной области.

Многие включенные в пособие материалы, в силу их недостаточной доступности для студентов, а также для удобства работы с ними или из-за особой значимости для понимания сути проблемы, рассматриваются детально. В таких случаях намеренно со-6 храняется конспективный характер изложения, с тем чтобы донести до читателя «дух первоисточника».

Те аспекты или темы, которые достаточно полно освещены в широко известных учебниках, остались за пределами рассмотрения или же затронуты частично в ходе анализа других книг и статей.

Пособие состоит из шести глав, включает в себя вопросы для самоконтроля, задания для самостоятельной работы, а также список литературы. Оно предназначено для студентов бакалавриата по направлению 37.03.01 «Психология», изучающих курс «Этническая психология». Некоторые его разделы могут быть также использованы при изучении курсов «Социальная психология», «Конфликтология», «История психологии».

Глава 1

Из предыстории этнопсихологии

1.1. Ранние литературные источники воззрений на межэтнические отношения, психологические особенности и культуру различных народов

1.1.1. Первые религиозные книги о народах и их происхождении

Всякая наука не возникает на пустом месте, всегда есть предыстория: взгляды отдельных мыслителей, накопившиеся факты и попытки их объяснений, свидетельства очевидцев, художественно-литературные источники и т. п. В полной мере это относится и к этнической психологии. Одними из самых ранних источников, в которых прослеживаются отношения людей, принадлежащих к разным народам, являются первые религиозные книги. В работе В. С. Брежнева [6] с этой точки зрения представлен анализ таких литературных источников, как Тора в иудаизме, Новый Завет в христианстве, Коран в исламе.

В Торе появление этнических групп объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что они явились потомками трех сыновей Ноя: «Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля» [7, Бытие, гл. 9, стихи 18, 19]. Соответственно, от одного из них произошли семитские народы: евреи, ассирийцы, арамеи и т. д., а от второго – северо-африканцы, египтяне и ханаане и, наконец, от третьего – арийцы: греки, армяне, скифы и т. д. (всего 71 народ). Такое объяснение межэтнического разделения В. С. Брежнев называет «генетическим или кровным».

Второе объяснение существования различных этносов и народов содержится в истории о замысле людей построить до небес Вавилонскую башню. В те времена у них был единый язык, но Богу не понравился их замысел, и он «смешал» языки так, чтобы люди не понимали друг друга, и рассеял их по всей земле. Данное объяснение разделения людей на разные народы и языки связывается, по мнению автора, с «волевыми решениями» Бога.

Поскольку одной из важнейших форм межэтнических взаимоотношений была война, это предполагало, подчеркивает В. С. Брежнев, интерес к тем свойствам чужого народа, которые важны с точки зрения ее ведения: название народа; территория, на которой он проживает; численность; антропологические характеристики (рост, сила); язык; привычные занятия; поселения; жилища и т. д. («К примеру, когда Моисей посылает своих разведчиков в землю Ханаан, он наказывает им: “И осмотрите землю, какова она, и народ, живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочисленен? И какова земля, на которой он живет, в шатрах ли он живет или в укреплениях”» [6, с. 59]).

В Пятикнижии (Тора), которое сформировалось в X–VI вв. до н. э., содержатся также сведения о том, как было устроено общество, включая систему родства, описание семейной и родовой общины, обычаев, обрядов, семейных и брачных отношений, одежды, пищи, т. е. всего того, как замечает автор, что могло бы заинтересовать и современного исследователя-этнографа.

По мнению В. С. Брежнева, библейская история народов, т. е. описание их взаимоотношений, генеалогия, по своей степени разработанности не имеет аналогов в истории религии. Центральное место в ней занимает народ Израиля (поскольку в Библии последовательно проводится идея богоизбраности данного народа). Автор отмечает, что «в этой истории затрагивается судьба десятков народов, упоминаются пределы их расселения, даже гибели, но в Пятикнижьи нет такой лаконичной, глубоко философской формулировки, какую предлагает христианство: “от одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию” (Деян. 17: 26). В этом стихе намечены новые, отсутствующие в Пятикнижьи идеи исторического развития отдельных народов: у каждого народа свой путь, своя судьба, ограниченная как во времени, так и в пространстве» [там же, с. 64].

В. С. Брежнев утверждает, что «священные писания хранят бесценный опыт становления и развития собственно межэтнических отношений. Говоря современным языком, в них отражены практически все стороны межнациональных отношений своего времени: бытовые, правовые, морально-этические, культурные, религиозные, политические и многие другие. В каждом из писаний присутствуют “вечные” для подобного рода отношений проблемы, и даны способы их разрешения: положение “пришельца”, “иноземца” внутри более или менее однородного этнического сообщества, характер взаимодействия различных этнокультур, если судьба тем или иным образом сводит народы вместе» [6, с. 70].

В этой связи, на наш взгляд, интерес (как пример древнейшей практики межэтнического взаимодействия) представляют предостережения, приведенные во Второзаконии и связанные с завоеванием чужих земель и народов. Опасность состояла в том, что можно стать такими же, как «они», поверить в «их» богов, утратить свою веру: «Когда Господь, Бог твой, истребит от лица твоего народы, к которым ты идешь, чтобы взять их во владение, и ты, взявши их, поселишься в земле их: Тогда берегись, чтобы не попал в сеть, последуя им, по истреблении их от лица твоего, и не искал богов их, говоря: «как служили народы сии богам своим, так буду и я делать». Не делай так Господу, Богу своему; ибо все, чего гнушается Господь, что ненавидит Он, они делают богам своим» [7, Второзаконие, гл. 12, стихи 29–31].

В качестве примеров заповедей, определяющих взаимоотношения с иноземцами, можно также привести следующие: «Не ешьте никакой мертвечины; иноземцу, который случится в жилищах твоих, отдай ее, или продай ему; ибо ты народ святый у Господа, Бога твоего» [там же, гл. 14, стих 21]; «с иноземца взыскивай, а что будет у брата твоего прости» [там же, гл. 15, стих 3]; или «иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост» [там же, гл. 23, стих 20]. Нельзя избирать царя из иноземцев, следуя обычаям других, обитающих рядом народов: «из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою царем иноземца, который не брат тебе» [там же, гл. 17, стих 15].

Что же касается пришельцев, тех людей, которые решили остаться жить вместе с вами, то к ним следует относиться более чем благосклонно: «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его. Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» [там же, Левит, гл. 19, стихи 33–34].

Как констатирует В. С. Брежнев, христианство провозглашает равенство всех людей перед Богом, независимо от того, к какому этносу они принадлежат. Тем самым оно становится фактором интеграции, поскольку «подталкивает народы к отказу от этнической замкнутости и ограниченности, к союзу на более широком основании – единой для многих народов религии» [6, с. 73]. Подтверждение тому – цитаты из Деяний, где апостол Павел говорит о равенстве людей, о том, что Бог ему открыл, что нельзя какого-либо человека считать «скверным или нечистым» и что в любом народе те люди, которые боятся Бога и поступают по правде, – приятны Ему.

Таким образом, первые религиозные книги (прежде всего Библия) содержат не только обширные историко-этнографические сведения, но через описание взаимоотношений человека и Бога, межэтнических отношений, войн, страданий, заповедей как руководящих принципов жизни людей являют собой неиссякаемый источник понимания психологии людей, их страстей, мотивов поведения и проблем, связанных в том числе и с принадлежностью к определенному этносу.

1.1.2. Геродот и Гиппократ о характерах людей и их связи с климатом и местностью

С появлением людей, профессионально занимающихся историей, а также с расширением возможности путешествовать, посещать разные страны и вступать во взаимоотношения с представителями разных народов возникают первые письменные свидетельства, отражающие, с разной степенью достоверности, впечатления путешественников о нравах, обычаях Других, их жизнеустройстве.

Т. Г. Стефаненко отмечает, что «крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов – философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния Старшего, Страбона» [33, с. 35]. К этому списку можно еще добавить Диодора Сицилийского, о котором пойдет речь ниже, в разделе 1.1.5.

В ряде работ древних писателей наиболее четко проявляется идея «географического детерминизма» – объяснение различий в характере народов на основе особенностей климата и местонахождения (рельефа) той страны, в которой они обитают.

Так, «отец медицины» Гиппократ (V в. до н. э.) полагал, что все различия между народами, в том числе их поведение и нравы, в основном связаны с природой и климатом страны. В сочинении «О воздухе, воде и суше» он, в частности, замечает: «Азия весьма много отличается от Европы как природою всего того, что производится из земли, так и природою людей, ибо все в Азии рождается более красивым и более великим, и самая страна мягче другой, и нравы людей приветливее и спокойнее. И причиною всего этого служит умеренность времен года, так как страна расположена в середине восхода солнца к востоку и дальше отодвинута от холода» [13, с. 292]. В то же время, несмотря на все благоприятные условия, «мужественный дух, выносливость к труду и смелость не могут рождаться в такой природе», поскольку «по необходимости берет верх наслаждение» [там же, с. 293]. Народы различных стран, согласно Гиппократу, различаются между собой «как вследствие перемен времен года, так и по местности». Он приводит простую аналогию: какова земля – таковы и люди, обитающие на ней. «Относительно земли дело обстоит так же, как и относительно людей. В самом деле, где времена года производят весьма большие и частые перемены, там и местность является весьма дикой и весьма неравномерной, и в ней ты можешь найти весьма многие и заросшие горы, а также поля и луга. Но где времена года не слишком разнообразны, там и страна эта бывает весьма равномерна. Так же дело обстоит и по отношению к людям, если кто обратит внимание на это. Действительно, есть некоторые натуры, похожие на места гористые, лесистые и водянистые, а другие – на места голые и безводные; некоторые носят натуру лугов и озер, а некоторые подходят к природе равнины и мест обнаженных и сухих, ибо времена года, которые разнообразят природу внешних образов, различаются между собою; и если между собою они окажутся многоразличными, то произведут разнообразные и многочисленные формы людей» [там же, с. 293–294].

Следуя этой логике, можно достаточно легко объяснять различия в характере людей, их душевные качества: «Что же касается вялости духа и трусости, то наибольшею причиной, почему азиаты менее воинственны, чем европейцы, и отличаются более тихими нравами, суть времена года, которые не производят больших перемен ни к теплу, ни к холоду, но всегда приблизительно одинаковы, ибо тогда ни ум не испытывает потрясений, ни тело не подвергается сильным переменам, от которых нравы естественно грубеют и делаются участниками безрассудства и отваги в большей степени, чем когда все остается в одном и том же состоянии. В самом деле, перемены всего сильнее возбуждают ум человека и не позволяют оставаться в покое. Вот по этим-то причинам, кажется мне, народ Азиатский лишен всякого мужества».

Однако Гиппократ не сосредоточивается лишь на климате, он считает, что правление («власть царей») также оказывает влияние на характер народа: «Там, где люди сами над собой не властны и не автономны, а подчинены владыке, забота у них – не о том, чтобы упражняться в военных делах, а чтобы казаться неспособными к войне». Автор далее убеждает читателя, что «все те греки и варвары Азии, которые вовсе не подчинены государям, а свободны и трудятся сами для себя, являются воинственнейшими из всех, ибо они подвергаются опасностями для самих себя и как получают награду за храбрость, так несут наказание за трусость» [13, с. 295–296].

В рассматриваемой нами работе Гиппократ неоднократно возвращается к идее детерминации характера народа как природными условиями («…грубость, дикость и отвага возникают в такой же природе, ибо частые возбуждения ума производят грубость нравов и, напротив, притупляют кротость и мягкость. Поэтому я считаю населяющих Европу более мужественными, чем азиатов, ибо равномерность вещей производит леность, а разнообразие возбуждает тело и душу к труду. И от покоя и лености возрастает трусость, а от упражнения и трудов – храбрость» [там же, с. 302]), так и особенностями правления (жители Европы более воинственны «.благодаря своим законам, потому что не повинуются власти царей, как азиаты. Где подчиняются царям, там необходимо людям быть самыми боязливыми, о чем сказано нами прежде, ибо души, попадая в рабство, не желают добровольно подвергать себя опасности за чужую власть по-напрасному. А которые живут по своим законам, те подвергаются опасностям для себя, а не для других, и они охотно по своей воле идут навстречу опасности, так как награду за победу получают сами. Таким образом, очевидно, что законы немало значат для величия духа» [там же, с. 303].

Кроме того, Гиппократ при объяснении различий в характере народов основывается на разделяемой многими древними мыслителями идее взаимосвязи души и тела: тело, подвергаясь внешнему воздействию, оказывает влияние на душу, дух человека. И хотя перемены климата отрицательно сказываются на здоровье людей – они положительно влияют на их дух: «…большею частью формы людей и нравы отражают природу страны. В самом деле, где земля жирная, мягкая и содержит много влаги, воды же расположены на не очень возвышенном месте, так что летом они теплые, а зимой холодные, и времена года хороши, там люди мясисты, нерасчленены, сырые, неспособные переносить труды и в большинстве случаев слабой души. Также кажутся они вялыми и сонливыми, и в искусствах они неуклюжи, не имеют тонкости и остроты. Но где страна голая, безводная, неровная и если она угнетается холодом и печется солнцем, там увидишь ты людей твердых, тощих, с хорошо расчлененным телом, сильных и волосатых и таких, которые от природы энергичны и бодры для деятельности. Нравы же они имеют гордые, упорные и более причастные к дикости, чем к мягкости. эти люди для искусств острее и способнее и более годны для ведения военных дел. Так точно и остальное все, что производится из земли, следует природе самой земли» [13, с. 304].

В работах Геродота, «отца истории», прародителя этнопсихологии и этнологии, жившего в V в. до н. э., мы впервые, по мнению Т. Г. Стефаненко [33], встречаемся с etic-подходом (сравнительно культурным подходом) при изучении образа жизни других народов, с которыми он знакомился во время своих путешествий. Однако это скорее «псевдо-etic»-подход, считает автор, поскольку мерилом, стандартом, обусловливающим оценку и восприятие других народов, выступают культурные особенности и ценности своего собственного.

И действительно, если мы обратимся к трудам Геродота, то обнаружим множество интересных сравнений. «Теперь я хочу подробно рассказать о Египте, потому что в этой стране более диковинного и достопримечательного сравнительно со всеми другими странами. Поэтому я должен дать более точное ее описание. Подобно тому, как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям остальных народов. Так, например, у них женщины ходят на рынок и торгуют, а мужчины сидят дома и ткут. Другие народы при тканье толкают уток кверху, а египтяне – вниз. Мужчины (у них) носят тяжести на голове, а женщины – на плечах. Мочатся женщины стоя, а мужчины – сидя. Естественные отправления они совершают в своих домах, а едят на улице на том основании, что раз эти отправления непристойны, то их следует удовлетворять втайне, поскольку же они пристойны, то открыто. Ни одна женщина (у них) не может быть жрицей ни мужского, ни женского божества, мужчины же (могут быть жрецами) всех богов и богинь. Сыновья у них не обязаны содержать престарелых родителей, а дочери должны это делать даже против своего желания» [12, с. 91].

Древнегреческий историк постоянно сравнивает обычаи, нравы разных народов между собой. Так, он отмечает, что в отличие от других стран, где жрецы носят длинные волосы, в Египте они коротко стригутся; если у других народов в знак траура родственники стригут волосы, то египтяне отращивают волосы и бороду. Если у других народов принято жить отдельно от животных, то у этого народа принято жить с животными под одной крышей; тесто они месят ногами, а глину – руками и т. п.

Геродот много написал о скифах (позднее это описание получило у историков название «Скифский рассказ»), что послужило ценным материалом для исследователей происхождения народов нашей страны, хотя и не совсем понятно, кого именно он относил к скифам и где они жили [15]. Объясняя особенности характера скифов, Геродот опять-таки сравнивает их с другими, хорошо ему знакомыми народами: «У скифского племени одно самое значительное из всех человеческих дел устроено самым мудрым образом сравнительно со всем, что нам известно, а все прочее я не одобряю. Самое же значительное их достижение состоит в том, что никто из тех, кто вторгся к ним, не может спастись бегством, а если они не пожелают, чтобы их обнаружили, захватить их невозможно: ведь они не основывают ни городов, ни укреплений, но все они, будучи конными стрелками, возят свои дома с собой, получая пропитание не от плуга, а от разведения домашнего скота; жилища у них на повозках. Как же им не быть непобедимыми и недоступными для нападения? Это так у них придумано, причем природа земли им благоприятствует и реки оказываются их союзниками. Ведь земля, представляющая собой равнину, богата травой и изобилует водой; рек же течет по ней не меньше по числу, чем каналов в Египте» [12, с. 117].

Автор достаточно подробно описывает обычаи скифов, почитаемых ими богов (Гестия, Зевс, Гея, Аполлон, Афродита и т. д.), жертвенные обряды, то, как они варят мясо, используя кости животных («Если же у них под рукой нет котла, они кладут все мясо в желудки жертвенных животных и, подлив воды, поджигают кости. Кости горят прекрасно, а желудки легко вмещают мясо, очищенное от костей. И таким образом бык [варит] сам себя, и остальные жертвенные животные – каждое [варит] само себя» [там же, с. 121]), обычаи, связанные с войной («Скиф, убив первого врага, пьет его кровь. Скольких человек он убьет в битве – головы их он приносит царю. Если он принесет голову, то получит долю в добыче, которую захватят, если же не принесет – не получит»), подробно описывает технологию скальпирования, отмечает, что скиф гордится, когда у него много таких скальпов («платов»), и возит их с собой («У кого кожаных платов больше всех, тот считается самым доблестным мужем» [там же, с. 123], и многое другое, что так или иначе характеризует данный народ, его культуру и образ жизни.

Психологические особенности того или иного народа часто раскрываются у Геродота и других путешественников не напрямую, а через описание тех нравов, обычаев, ритуалов, которые поражают их воображение, кажутся необычными, странными, дикими.