Со всех лап

Как-то раз я поделилась с Ирой: Рада периодически облаивает детей. История с выходом из лифта благополучно завершилась, а тут собака позволяет себе вольности: пройдет спокойно мимо девяти детей, но если десятый сделает резкое движение либо издаст звук, значение которого Радке непонятно, может подскочить и облаять с расстояния трех-четырех метров. Конечно, это всегда выбивало меня из колеи, еще и Рада потом некоторое время не давалась, зная, что после поимки получит по заднице. Я понятия не имела, что в таком случае можно сделать на дистанции, и была просто в отчаянии. Водить все время на поводке? Но как же дрессировка и игры с собаками? Хотя и замечания собирать порядком надоело.

– А ты брось в нее поводком как следует!

– Прямо в нее? – ужаснулась я.

– Ну не совсем – так, чтобы он просвистел прямо над ней, но в нее саму не попал. – Ира хитро улыбнулась пока еще ничего не подозревающей Радке. – И смотри, в ребенка ненароком не зафиндели!

Случай представился уже на следующий день. Мы делали домашнее задание по увеличению времени выдержки. Через собачью полянку проходил дедушка с двумя внуками лет пяти. Те носились по лужам, свистя и улюлюкая. Радка, конечно, не могла выдержать такого разгула стихии. Сорвавшись с выдержки, она побежала в их сторону и начала прыгать вокруг с противным «А-ва-ва-ва!». Уж насколько я никогда не отличалась меткостью, да еще и в сумерках, но тут все звезды на небе совершили экстренную перетасовку во имя моей удачи и спокойствия всех окрестных детей. Я от души запульнула скрученный поводок в сторону негодницы. Было слышно, как он просвистел в воздухе и упал наземь в нескольких сантиметрах от Радки, после чего воцарилась полнейшая тишина. Прежде чем я успела что-то сообразить, с разбегу в меня влетела Радка. Она извивалась в ногах, виновато виляла хвостом, прыгала вверх, царапая мне живот, лизала в лицо – словом, извинялась и за этот эпизод, и за все предыдущие, будто бы говоря: «Я поняла! Теперь я все поняла!» Я насилу отделалась от нее под удивленными взглядами дедушки и детишек.

– Авававка совсем того, – только и сказал один.

После этого случая Рада ни разу в жизни не позволила себе даже косого взгляда на детей. Не счесть, сколько детей гладили ее и обнимались с ней после выступлений в детских домах, на детских праздниках и соревнованиях в последующие годы. А ведь еще минуту назад в это невозможно было бы поверить.

После десяти занятий Ира отправила нас в свободное плавание, подытожив, что дальше мы можем, а главное, должны сами. Но даже не эти ее слова стали самыми важными.

Через некоторое время мы официально сдали ОКД на площадке. В середине нулевых тех, кто занимался самостоятельно, крайне неохотно принимали на экзамены. Я обзвонила множество площадок, прежде чем получила единственный положительный ответ. До этого мне либо сразу отказывали, либо предлагали оплатить групповой курс.

Счастливая, по дороге с экзамена я отправила Ире эсэмэску с благодарностью и цитатой судьи: «У вас супер-пупер первая степень!»

«Поздравляю с заслуженным результатом!» – написала Ира и сразу же добавила: «Не знаю никого, кто бы чувствовал собаку так, как ты».

С Ирой мы больше не виделись. Но эта эсэмэска определила ход дальнейших событий в нашей с Радой жизни, дав мощный заряд вдохновения и веры в себя.

В минуты, когда нашу шлюпку мотало по волнам над кинологическими пучинами, я вспоминала этот незатейливый текст, всего одну фразу, написанную нашей первой учительницей. Он вспыхивал маленьким огоньком, но его хватало, чтобы подсветить место, где шлюпка дала течь, и устранить ее. А там уже и волны стихали, и близился новый рассвет.

ЗКС – Злая Кусачая Собака

Ужас! У-жас!

В тот день Рада превзошла саму себя.

Мы сразу не понравились инструктору. Ну, может, за исключением Радки. На нее он бросил не в меру оценивающий взгляд еще когда мы входили в калитку дрессировочной площадки. Мы с мамой отвечали полной взаимностью: стоит тут, смотрит сверху вниз да выпендривается без устали – просто фу.

Мудреные кинологические термины так и сыпались на наши головы. Впору было спрятаться под зонтиком, который висел без дела на мамином запястье.

– А вот я со своей овчаркой еще занимаюсь мондьорингом, – вещал инструктор, наслаждаясь нашей неосведомленностью в вопросах современной кинологии.

– Чем-чем вы занимаетесь?! – выпалила вдруг я, и настолько громко, что даже для меня самой это стало неожиданностью.

Мама строго глянула из-за плеча на свою четырнадцатилетнюю дочь, так что я раскраснелась и принялась выковыривать ногой камешек из песка.

– Мондьо-рингом, – повторил инструктор для тупых, – это самый крутой вид защиты, французский норматив.

Немного выждав, видимо, чтобы мы успели глубоко вздохнуть, он продолжил:

– И вот мы с моей овчаркой первый раздел прошли, приступаем ко второму. Чтоб вы понимали, третий – это вообще уже космос, – смаковал инструктор.

Я сохраняла на лице спокойное, как у удава, выражение.

– Вообще, конечно, мондьоринг, даже единичка, сложнее… несоизмеримо сложнее того, чем занимаются на защитно-караульной службе[3], – инструктор решил добить нас своей крутизной.

По его мнению, мы были подходящим фоном для нее. И поначалу все звезды действительно теснились на стороне инструктора.

– Да, вы же хотели показать ваше ОКД, – голос инструктора приобрел приторно-благодушную интонацию хищника.

Я, признаюсь, ждала этого момента. Наше с Радой ОКД точно положит чванливого персонажа на лопатки.

Впервые я заподозрила неладное, когда Раду пришлось уводить от куста репейника со шмелями, словно козу на веревочке. Ну, то есть без веревочки. Пока мы с инструктором бесполезно проводили время, а точнее мерились хоботами, Рада нашла себе крайне полезное занятие и вышла в астрал. В такие минуты ее красивые, мудрые не по годам глаза теряли всякое выражение.

– Исходную позицию не забудьте, – процедил инструктор сквозь зубы, занимая ВИП-место в первом ряду.

– Рада, ря-а-дом!

И тут запахло жареным. Жареным шмелем.

Рада и так всегда питала нездоровую любовь к этим насекомым, но сейчас куст репейника полностью захватил ее мысли.

– Ря-а-дом! – я все еще верила в лучшее и бодро начала движение.

Рада так и осталась сидеть на месте. Нетрудно было догадаться, в какой точке оканчивалась проведенная по направлению ее взгляда прямая.

Инструктор не стал сразу праздновать победу. Он смаковал.

– Возьми ее на поводок!

– Да не, она без него прекрасно умеет! – отмахнулась я. – Сейчас просто очень жарко.

Действительно, парило перед грозой. Но для немецкой овчарки так себе оправдание. Тем более, когда кто-то занимается мондьорингом.

– Мам, а где поводок? – второй заход показал, что лучше не отказываться от таких благ цивилизации.

На поводке Рада хотя бы делала вид, что знала команду «Рядом!» в прошлой жизни.

– Давайте мы еще комплекс покажем, он у Рады хорошо получается, – предложила я, чувствуя непреодолимое желание отыграться. Но «эффект казино» таит в себе немало коварства.

– Ладно, в следующий раз, – подытожила я, когда Рада легла из положения «сидеть» аж с третьей команды. По правде говоря, я не узнавала свою собаку. Неидеальную, но достаточно честную при всей своей любви к различного рода приколам.

– Ужас! У-жас! Вы уверены, что вам сейчас нужна защитка, с такой-то послушкой? – инструктор уже практически сдирал с меня шкурку и готовился отщипнуть сочного мяска.

– У нее очень хорошее ОКД. Вы еще увидите, – я сказала это настолько уверенно, что инструктор невольно поперхнулся, словно лев шипами дикобраза.

Как специально, на соседнем поле занимался мужчина с ризеншнауцером. Пес не ходил рядом – он плыл. Плыл рядом с хозяином – черный лебедь, не иначе. Идеальные, отточенные до мельчайших нюансов движения, безукоризненная синхронизация с хозяином и стопроцентное внимание. Пес не спускал с хозяина глаз, задрав голову вверх. Хотелось включить Моцарта.

Я никогда не видела ничего подобного и смотрела с благоговением, не в силах оторвать взгляд ни на секунду.

– Вот это – образцово-показательное движение рядом, – сказал инструктор как-то мягко, видимо, подустав от моей адвокатской деятельности в отношении Рады.

Вместе с тем в его голосе явно читалось предвестие, что нашему с Радой дуэту Моцарт не светит.

Мы уже собирались прощаться на какой-то непонятной ноте, как заскучавшая Рада вдруг выхватила зубами зонтик из маминых рук и, мотая его из стороны в сторону, гордо продефилировала мимо мужчины с ризеном. От бешеного хохота инструктора последние испуганно прекратили свой танец. Мы втроем долго не могли разогнуться от смеха – на ступеньки инструкторского домика даже вышла девушка, чтобы строго посмотреть, кто это тут возмутил царящую на площадке нирвану.

В итоге в течение ближайшего часа мы прощались с инструктором еще несколько раз, и все безуспешно. Инструктор, по всей видимости, никак не мог понять, почему такая вкусная жертва раз за разом застревает в горле и не проглатывается. Особенно неприятно впивался в горло шип нашего с мамой безусловно уверенного и позитивного настроя на фоне полного окэдэшного фиаско. Инструктор уже вкусил крови, чтобы так просто с нами расстаться.

Все-таки протестировав Радкину хватку на специальном рукаве, где Рада неожиданно для всех включилась на все сто, инструктор назначил на ближайшую среду первое наше занятие по защите. Напоследок мы даже удостоились похвалы – за то, что Рада без колебаний шла в лобовую атаку и активно топтала инструктора лапами.

Я взяла у инструктора номер и записала его в телефоне как «Защитник». Защитная же служба. Логично, как мне тогда показалось.

Во многом причина нашего с мамой приподнятого настроения заключалась в Радиной первой, притом успешной, поездке на метро.

Еще несколько часов назад я была тем человеком, который боялся поездок в метро с собакой, без преувеличения, больше, чем кто-либо в мире. При одной только мысли о коварных турникетах, эскалаторах с ужасной кровожадной гребенкой в конце, бесконечных толпах народа и плотоядных стаях бездомных собак в переходах мне становилось дурно и возникало непреодолимое желание полежать. Это как аэрофобия, только собакометрофобия, и весьма запущенная. При этом я совершенно не опасалась, что может испугаться сама Рада. Спокойная собака и мечущаяся на поводке хозяйка – так себе сочетание.

Соответственно, для меня были закрыты все возможные занятия с собакой, кроме самопального фризби[4] на поляночке и ОКД с инструктором. И если еще в прошлом году такое положение дел меня вполне устраивало, то теперь Рада достигла возраста в один год, когда можно начинать заниматься ЗКС, а у меня появился интернет. Из него я узнала, что в Москве с недавних пор царит потрясающий воображение капитализм в плане занятий с собаками, и этот факт совершенно захватил мои мысли.

Однако недаром страх – самая сильная эмоция. Всем форумом «Дог-шоу» меня уговаривали хотя бы разок проехать пару станций, приводили массу успешных ободряющих примеров. Даже моя осторожная мама будто бы намекала попробовать.

Но самую планомерную работу провела Тамара Станиславовна – руководитель школы юных кинологов. Еще морозными мартовскими днями я приезжала на Фрунзенскую (естественно, без собаки) в неотапливаемый деревянный домик посреди парка. Там мы с Тамарой Станиславовной, непрерывно греясь чаем из монстрического вида старого чайника, разбирали дрессировочные нормативы и стати выставочных собак.

– А представляешь, как было бы здорово, если бы ты брала с собой собаку? И она бы занималась в удовольствие, и греться бы специально не пришлось! – так обычно начиналась любимая лекция Тамары Станиславовны. Нет, на этот раз не про нормативы дрессировки, а про неоспоримые плюсы поездок с собакой на метро.

Я вежливо слушала, периодически вставляя свои доводы против. Но Тамара Станиславовна была неумолима. В итоге ее суперпланомерная работа принесла свои плоды. Нет, я не приехала на площадку на метро. Мы приехали на апрельские показательные выступления на такси, но с твердой решимостью в следующий раз сделать это на метро. Следующего раза с той площадкой так и не случилось: городские власти прикрыли ее, ведь один ученик на теории и шесть-семь на показательных – очень мало, а земля в центре города лишней не бывает. Однако Тамара Станиславовна, безусловно, посеяла во мне мотивационное зерно, которое с приходом времени занятий ЗКС разрослось до буйного куста-вьюна, опутывающего мои мысли. У этого вьюна еще не совсем распустились листья и только-только намечались бутоны, но он жадно тянулся к солнцу с огромной верой в светлое будущее.

Уже осенью я по праву могла считаться одним из самых активных в Москве ездоков в метро с собакой, практически маньяком. А может, и самым активным – ведь многие наши любимые занятия располагались ровно на противоположном конце Москвы, а Рада уже занималась несколькими видами спорта.

Сегодня же перед нами стояла конкретная и вполне земная задача – проехать пять станций на метро до дрессировочной площадки, преодолев при этом только один небольшой эскалатор.

В переходе Рада обменялась любезностями с толстой метрополитеновской дворнягой, внушительные габариты и еще более внушительная лень которой не позволили ей сделать больше двух шажков в попытке догнать чужаков и задать им тумака.

Зато вахтерша в будке при приблизительно таких же габаритах имела куда больше мотивации, так что нам с Радкой пришлось дать газу после турникетов – даже несмотря на намордник. Толстая метрополитеновская дворняга белозубо и безнамордниково ухмылялась нам вслед, стоя рядом с вахтершей.

Когда осталась треть пути на эскалаторе, мы с мамой подняли Раду на руки – мама за переднюю часть, я за заднюю – и ловко перебросили через гребенку. Дежурная по эскалатору видела такое впервые, так что потеряла не только дар речи, но и дар хищного выскакивания из будки.

Заинтригованная происходящим, Рада совершенно не впечатлилась грохотом поезда, прибывающего на платформу. Зато с удовольствием поглощала сыр, выдаваемый моей трясущейся рукой практически в неограниченных количествах. Уже в поезде Рада быстренько плюхнулась на постеленную нами тряпочку. Гигиена на грани фантастики.

На конечной нас ждала только короткая лестница вверх да традиционная дворняжка в переходе, более пугливая, чем первая, но зато с противнейшим истеричным лаем.

В тот день я убедилась, что наше воображение порой гораздо безжалостнее реальности. И тут делай что угодно, но единственная по-настоящему действенная таблетка-противоядие – встретиться со своим страхом, предварительно отрезав себе пути к отступлению. Ну и вдох-выдох, вдох-выдох.

Метро, без преувеличения, открыло нам с Радой мир. И мир дрессировки, и мир вообще. Сейчас мне уже сложно себе представить, как, как это я ездила через всю Москву с немецкой овчаркой несколько раз в неделю. А тогда мотивация решала все, и все метрополитеновские страшилки были лишь фоном для нашей интересной, насыщенной жизни, иногда приправляя ее щепоточкой перца.

На обратном пути с тестирования по ЗКС мы сели на троллейбус. Как бы хорошо ни прошла первая поездка на метро, троллейбус удовлетворил наше непреодолимое желание отвести душу после подземки. А что, и в окошко посмотрели, и бесконечные истории от народа в стиле «Вот у меня тоже была овчарка…» послушали. Да, те самые истории «про Рекса», невольно выслушивая которые, бесполезно задавать какие бы то ни было вопросы. Ведь рассказчики уходят в такой астрал, что даже пропускают свои остановки.

Небольшой лайфхак по вычислению подобных личностей: если кто-то продирается к вам через весь вагон спросить, сколько вашей собаке лет, ждите рассказов до конца пути. Взгляд рассказчиков проясняется только тогда, когда говоришь, что ты с собачкой выходишь на ближайшей остановке.

– Вот вам еще совет: добавляйте в миску тертую морковь! Это предупреждает агрессию! – несется вслед, когда Рада уже стаскивает меня вниз по ступенькам троллейбуса.

Культура так и прет

– Ра-а-ада, Рада-а-а, чужо-о-ой!

– Это что за «Уйди, противный!»?! Нормально кричи!

– А-а-а-а! – старательно затягивала я на весь лес.

– Ксюш, уже лучше! А ну наддай еще! И прикрывайся, прикрывайся собакой! – защитник, размахивая стеком[5]и вытягивая вперед руку, одетую в специальный рукав, грозно наступал на нас с Радой.

Я никогда не видела Раду такой. Мне приходилось очень сильно упираться, чтобы она не утащила меня за собой в порыве праведного гнева. Я как будто вросла ногами в землю и чувствовала, еще чуть-чуть – и она выдернет меня вместе с куском земли и потащит вперед, словно молодое деревце.

– Ну, что молчишь? А ну кричи давай!

Стоило защитнику напомнить о моих прямых обязанностях, как я, не в силах с непривычки выполнять два дела одновременно, запуталась в поводке и грохнулась наземь. Секунду спустя я почувствовала на лице мокрый нос – Рада удивленно нависла надо мной, взглядом будто бы вопрошая: «Ну что, живая?!» Еще спустя секунду я, все в том же положении лежа, наблюдала, как Радин поводок убегает от меня по земле. И все бы ничего, но на его противоположном конце была моя собака, которая уже вцеплялась в защитника.

– Забирай! Забирай, твою ж дивизию! – голосил тот. На бегу я отметила, что у него это получается гораздо лучше, чем у меня.

– Снима-а-а-й! – орал защитник.

– Как?! – пищала я, прыгая вокруг.

– За ошейник, мать твою!

С третьей попытки я отцепила Раду с рукава и, насилу развернув за ошейник в противоположную сторону, привязала к ближайшему дереву.

– Ксю-ша, у меня к тебе серьезный разговор, – защитник гнетуще медленно стягивал рукав. – Подойди ко мне.

Потирая испачканное в земле бедро, я шла как овца на заклание. А так все хорошо начиналось.

– На кинологические курсы тебе надо, – защитник говорил это будто своей руке, внимательно рассматривая расплывавшиеся по ней синяки.

– Что-что? – переспросила я, тоже будто у руки защитника.

– Еще так сделаешь, убью! – защитник резко поднял налитые кровью глаза.

– Да мне просто сил не хватило, извините, пожалуйста, – пролепетала я.

– Ладно, но на кинологические курсы все равно тебе надо. А вот собака у тебя классная, – защитник перманентно проверял, сколько новых синяков проступает на руке за время одной сказанной им не вполне логичной фразы.

Точно в этот момент Радка рыгнула – да так неприлично громко, что слышно было и на другом конце площадки. Вопрос о кинологических курсах застыл на моем языке и камнем упал с него. С соседнего дерева камнем упала ворона.

– Да, Рада, культура так и прет! – восторженно отметил защитник, но сразу продолжил: – А если бы у меня на руке не оказалось рукава?! Ты понимаешь, что этот начальный, средней жесткости, защищает не на сто процентов? Вон че творится! Скажи спасибо своей собаке – она тебя уже сейчас сможет и в реалке защитить.

М-да, как рыгнет – все разбегутся, да еще и птицы с деревьев попадают на головы бандитам.

После этого несанкционированного покуса, как ни странно, бонусом мы получили уважение от защитника. И общий прогресс пошел вперед семимильными шагами.

Будто в подтверждение слов своего тренера, через каких-то полчаса Радка отогнала от меня пьяных, испытывавших непреодолимое желание познакомиться в парке по дороге к остановке. Пусть отогнала просто лаем с короткого поводка, но результаты работы, видимые в естественной среде обитания, приятно грели душу.

Вверх по горке отчаянно карабкались двое поддатых мужичков.

– Как думаешь, собака злая?! – громко задал один другому риторический вопрос.

Ответ последовал незамедлительно:

– Конечно, но девушка, наверное, гораздо злее!

Тогда они еще не догадывались, насколько правы.

На полянке Радка легла передохнуть. Я достала из сумки сыр, который на занятии не пригодился, и уже готовилась совершить преступление века – отдать его собаке просто за красивые глаза.

– Ну фее, иду приставать! – послышалось как гром среди ясного неба.

В нашу сторону маршировал один из пьянчужек-скалолазов.

– Ну не приставай уж! Куда почапал! – прикрикнул его товарищ, уже вполне обустроившийся с бутылками на соседней лавке.

Я забеспокоилась: сейчас достанется либо пьянчужке, либо нам. А Рада лежит – и ни с места.

– Такая девушка красивая, ну как тут не пристать?! – с этими словами пьянчужка протянул Раде стаканчик, до краев наполненный пивом.

Радка не спеша встала, понюхала ему руку, затем стаканчик. Все это ей не понравилось, и она гавкнула. Второго раза не потребовалось. Молодца как ветром сдуло, только вот его стаканчик одним неверным движением опустел одновременно с «Гав!».

Над парком повис огненный закат, исчерченный полосами от самолетов, словно мелками. Мы устало брели по дорожке к остановке. Я радовалась провисшему поводку у меня в руках. Любуясь бесконечным акварельным разнообразием сюжетов закатного неба, я чувствовала себя в картинной галерее на открытом воздухе. Полной грудью вдыхала сладкий воздух, поднимающийся от нагретых за день дорожек. Позади осталась защитно-караульная служба, а также темные личности, создававшие удачный контраст полному умиротворению этой благостной минуты.

Из-за поворота показались усы троллейбуса – и мы побежали. Но та минута провисшего плетеного поводка, несомненно, успела отложиться в копилке души.

Собако-Барбара, или Маленький рассказ о большой любви

Я не знаю, что Рада нашла в нем. Он был патлат, кудлат и, по правде говоря, напоминал гиену, которая сунула лапу в электрическую розетку. Полюбила за красивые глаза? Но их наличие ставилось под сомнение – мало того, что они безнадежно терялись в спутанной жесткой шерсти, так еще и не смогли разглядеть настоящий бриллиант – бриллиант по имени Рада.

– Ча-а-арли! – протяжный позывной хозяйки доносился будто бы с другого конца района.

Чарли еще пару секунд, выпятив грудь и виляя кончиком поднятого вверх обгрызенного хвоста, красовался перед обезумевшей от любви Радкой.

– Ну, увидимся, детка. – Чарли ободряюще ставил лапку Раде на плечо, после чего исчезал даже быстрее, чем появлялся.

Рада вздыхала и отряхивалась от песка и мелких веточек, которые нацепляла, пока елозила перед объектом своей безудержной любви. Остаток прогулки она выглядела задумчивой и ушедшей в себя. Своих однопородников Рада, кстати, категорически не жаловала.

По человеческим меркам Чарли уже давно вступил в бальзаковский возраст. Но Рада считала это скорее плюсом и полностью теряла рассудок при виде великовозрастного разгильдяя с вихрами на спине и ветром в голове. Каждую встречу тот обещал, что уж в следующий раз они обязательно отправятся в закат. Только он и она. Не удивлюсь, если в будке Чарли стоял старенький Харлей.

– Ууу-ааа-ууу! – леденящие душу мотивы оглашали окрестности прохладными лунными вечерами. Чарли в действительности не нужны были никакие закаты, ему вполне хватало полной луны в полном одиночестве.

– Ууу-ааа-ууу! – с расстояния в несколько сотен метров Чарли перебирал струны юной Радиной души. Рада замирала; одинокий диск луны отражался в ее глазах уже в двух экземплярах. Даже луна – и та с парой.

Но однажды за спиной Рады возник Он. И нет, не Чарли.

На длинных телескопических ножках громоздилась обтянутая белой шкуркой сплющенная бочка. Массивная шея завершалась хрупкой и абсолютно несоразмерной остальной конструкции мордочкой, на вершине которой ходили ходуном газельи ушки. Ростом этот прикол природы превосходил Раду раза в полтора. Он был даже смешнее своей тени в свете полной луны.

Рада обернулась – и обомлела. Таинственный незнакомец еще даже не поздоровался, а Рада в своих мыслях уже сыграла свадьбу и родила десятерых детей. Какая фактура! Ничто больше не имело значения. Образ Чарли безвозвратно удалялся с жесткого диска Радиной памяти.

Из-за угла показалась хозяйка неведомой зверушки. Мы с мамой еле сдержались, чтобы тотчас же не подбежать к ней с одним-единственным вопросом. Наконец она сравнялась с нами.

– Ну что, Бэлл, нашел себе невесту?

– А чья он помесь?! – только и выдохнули мы.

– Бэллушка-то? Грейхаунд и немецкий дог, – хозяйка как бы невзначай ответила на привычный вопрос.

Рада с Бэллом уже смешно припадали к земле, приглашая друг друга играть. На попе абсолютно белого пса красовалось единственное черное пятно – будто он сел на окрашенную лавочку.

Собаки кружились в любовном танце, когда послышался странный тоненький писк. Это был Чарли. И он все понял.

– Детка, я все решил! Собирайся, мы отправляемся на край земли! Теперь мы вместе навсегда! – Чарли не хватило совсем чуть-чуть, чтобы успеть произнести это вслух.

Но Рада его даже не замечала. Чарли стоял неприкаянный, как одинокий гриб в лесу, выглядывающий из-под листика. Он еще раз попробовал приблизиться – но могутное тело Бэлла издало утробное рычание. Казалось, маленькая длинная мордочка здесь вообще ни при чем.