Мне и так хорошо

– Зачем ты меня с собой потянула? – в полном отчаянии прошептала Дакота. – Я не хочу здесь быть.

– А я, по-твоему, хочу? – возмущенно спросила Бриллиант. – Я знаю, что ты трусиха, но ведь я тогда не о тебе думала, а о себе. Вдвоем нам в этом кошмаре будет не так страшно и возможно, что мы даже не сойдем с ума, потому что будем подбадривать друг друга и охранять. Ты же меня не бросишь?

– Сейчас мне трудно ответить на этот вопрос, – сказала Дакота. – Давай сначала посмотрим, что с нами будет.

– Ах, да ты шутить умеешь! – сказала Бриллиант. – Вот только для шуток нужно еще и момент выбирать подходящий.

– Тогда я шутку забуду, пока буду момент подбирать, – вполне серьезно ответила Дакота. – Глянь туда, там свет.

Дакота махнула рукой в сторону коридора. Оттуда и правда шел тусклый свет, как от древней керосиновой лампы, которая уже должна была вот-вот погаснуть.

– Ты первая, – сказала Бриллиант.

– Будь я чуть глупее, то уже рванула бы на встречу с неизвестностью, но, увы, я не дура, – ответила Дакота. – Иди ты! Ты же у нас мастер в общении. Ты прям мисс коммуникабельность!

– В твоих словах есть доля правды, – ответила Бриллиант. – Но тут одна беда – они же молчат! Как мне говорить с теми, кто не говорит? Это загадка для твоих мозгов, так что, ступай первая.

Свет в коридоре задребезжал и по одной из стен побежали мрачные, кривые тени.

– Если тебе интересно мое скромное мнение, то мне кажется, что они нас торопят, – сказала Бриллиант, сжимаясь в комок. – Пошли вместе и ни в коем случае не отпускай мою руку.

Девчонки муравьиными шагами начали продвигаться к коридору. И вот подавив на секунду страх, они вместе выглянули из-за угла, но их взору предстал не наш крохотный и узкий коридор, а широкий коридор с потертыми стенами и множеством дверей по обеим сторонам. В конце этого пугающего коридора находилось квадратное окно, за которым валил снег, такой крупный, что почти залепил собой все окно.

– Очаровательно у них тут в августе, – пропищала Бриллиант. – Мне даже нравиться. Правда немного напоминает заброшенную психушку, но это – дело вкуса. Возможно, им нравиться именно так.

– Перестань, – сказала Дакота. – Что будем делать?

– Давай проверим, что за этими дверями, – ответила Бриллиант. – Вдруг там подсказка.

– Отличная идея! И раз это идея твоя, то тебе и проверять первую дверь.

– Это не честно! Моя идея, твои действия. Это всем известно. Работа делиться поровну.

– Не в этот раз, – твердо сказала Дакота. – Я не капризничаю, просто я напугана настолько, что и дверь-то открыть не смогу.

– Вечно ты со своими страхами! – недовольно прорычала Бриллиант. – Ладно, пошли. Только обещай, что не отпустишь мою руку.

– Обещаю.

Бриллиант набрала больше воздуха в грудь и подкралась к первой двери. Осторожно взявшись за дверную ручку, она слегка нажала на нее и толкнула дверь. Дверь сразу поддалась и отворилась с невероятным скрипом, похожим на протяжный вой умирающей собаки.

«Мои» девчонки быстро переглянулись и затаили дыхание. Тишина.

– Давай заглянем в комнату, – посоветовала Дакота.

Они еле живые заглянули за дверь, за которой была обычная комната стандартных размеров, только совсем заброшенная. В углу комнаты стояла одноместная железная кровать с рваной простынею и грязным одеялом. В другом углу стояло старое кресло, изъеденное молью и детский столик. Все было покрыто толстым слоем пыли. За маленьким круглым оконцем, находившимся почти под потолком, был такой же вид, как из окна в коридоре. А вот в третьем углу находилось самое интересное – там сидела девочка повернутая лицом к стене, которая что-то усердно выцарапывала на полу.

– Жуть-то, какая, – едва дыша, сказала Бриллиант. – Давай-ка прикроем дверцу, и пойдем дальше. Не будем ей мешать.

Дакота закивала головой, и Бриллиант тихонечко прикрыла дверь первой комнаты.

– А если за всеми остальными дверями та же картина? – спросила Дакота, не двигаясь с места.

– Я почему-то в этом уверена, – ответила Бриллиант. – Но, для ясности этой картины, думаю, нам все же следует открыть еще одну дверь.

Дакота, снова молча, кивнула, и они засеменили к следующей двери.

– Теперь твоя очередь любоваться видом, – сказала Бриллиант, пропуская Дакоту вперед.

Дакота не стала спорить, ведь уговор есть уговор. Первую дверь открывала Бриллиант, значит, вторую должна открыть она. Все по-честному.

– Мне страшно, – сказала Дакота, берясь за дверную ручку. – А что если…

– Открывай, давай, – поторопила ее подруга. – Если там будет какой-то кошмар, то мы просто убежим в нашу комнату и спрячемся в ванной.

– Мудрое решение. Только не факт, что сработает.

– Вот там и поглядим, – ответила Бриллиант. – Открывай.

Дакота нажала на ручку и толкнула дверь, но та не открылась, как первая.

– Давай сильнее, – прошептала Бриллиант.

Дакота повторила свою попытку и в этот раз дверь поддалась. Скрип, который издала эта дверь, был еще хуже. Он походил на тягучий и злобный рев раненного медведя. В полной тишине этот звук мог лишить сознания кого угодно.

Комната, которая в этот раз предстала перед глазами подруг, была еще неопрятнее первой. Здесь, в правом дальнем углу, стоял огромный четырехдверный платяной шкаф, которому было лет двести. Он был кособокий, и одна дверца у него болталась всего лишь на одном креплении. Шкаф был сверху донизу обмотан плотной паутиной, на которой сидело невероятное количество пауков разных размеров. По полу были разбросаны деревянные стулья. Некоторые из них были сломаны, на целых сидели плюшевые медведи, которые были грязные и рваные. Окно в комнате было, но не настоящее, а нарисованное. Оно было начиркано цветными мелками и изображало солнечный день. В левом дальнем углу, так же как и в первой комнате, сидела девочка и тоже что-то карябала на стене. Она, как и та, первая, не оглянулась и не издала ни звука.

– Помоги нам, Господи, – шептала Дакота, не останавливаясь. – Помоги нам.

Бриллиант нежно закрыла и эту дверь и, выдохнув, сказала:

– Если в каждой комнате сидит девочка, то если посчитать двери, мы, не заглядывая за них, можем определить, сколько их всего.

– А если наша цель не просто сосчитать двери, а увидеть, что происходит за ними? – спросила обеспокоенная Дакота. – Если вся суть в том, чтобы увидеть, что именно твориться за закрытыми дверями?

– Да тут дверей столько, что если мы за каждую заглянем, то наверняка заработаем инсульт! – сказала Бриллиант. – Я считаю, что нам вполне хватит узнать точное количество дверей и на этом все. Дальше будем решать эту загадку в нашем мире.

Только Бриллиант договорила, как третья дверь открылась с такой силой, что шарахнула по стене, от которой отвалилось несколько кусков штукатурки.

– Думаю, это такой тонкий намек на то, что нам все же придется открыть все двери, – сказала Дакота.

– Ни хрена себе, тонкий, – сказала испуганная Бриллиант. – У меня сейчас сердце остановится. Пойдем обратно, прошу тебя.

После этих слов с еще большей силой распахнулась четвертая дверь, а за ней и пятая.

– Мне что-то не хорошо, – сказала Дакота. – Мне бы…

– Мне бы поесть, – вырвалось у Бриллиант.

– Забавно ты реагируешь на кромешный ад, – заявила Дакота. – А вот я хотела сказать, что мне бы поскорее проснуться.

– Ну, это само собой! – ответила Бриллиант. – Только чудится мне, что до этого еще далеко. Нас не отпустят отсюда, пока мы не заглянем в каждую комнату, так что придется нам покрепче взяться за руки и пройти этот путь вместе. Согласна?

– Согласна, – ответила Дакота. – Все равно выбора у нас нет.

Девчонки начали свою непростую миссию, превозмогая боль в постоянно трясущихся руках и ногах. В каждой открытой ими комнате вид был примерно одинаковый: все было грязно, мрачно и пугало до чертиков. В каждой комнате было по сидящей в углу девочке, и все они что-то карябали на стенах или на полу. Окна были не во всех комнатах, а в некоторых помещениях потолки были гораздо ниже роста Бриллиант и Дакоты. Всего подружки насчитали шестнадцать дверей и, открыв последнюю, шестнадцатую, Бриллиант обратила внимание на девочку, сидящую не в углу, а посередине комнаты. Она была очень бледная и сидела как-то неудобно на поджатых под себя тоненьких ножках, а худенькой ручонкой она держала ржавый гвоздь, которым усердно ковыряла пол.

– Не будем мешать, – сказала Бриллиант. – Кто мы такие, чтобы…

– Заткнись, – шепнула Дакота. – Я пытаюсь запомнить как можно больше деталей, чтобы на утро постараться выделить из всего увиденного самое главное.

– Как закончишь, прикрой дверь, – сказала Бриллиант и отошла чуть в сторону.

Дакота старалась уловить и запечатлеть в памяти то, что считала важным, особенно различия в обстановке комнат. Когда она закончила, то осторожно, не привлекая к себе внимание, закрыла дверь и отошла на два шага.

– Руку мне не оторви, – пожаловалась Бриллиант.

– Нам пора уходить, – скомандовала Дакота, в которой уже почти не осталось ни храбрости, ни физических сил.

– Я рада, – коротко ответила Бриллиант и сама потащила за руку Дакоту обратно в нашу квартиру. – Я возлагаю на тебя колоссальные надежды и хочу верить, что все, что мы сделали – не зря.

Только они зашли в комнату, где я продолжала лежать на диване с открытыми глазами, как мгновенно вернулись ко мне. Я уже в который раз проснулась с диким криком и, соскочив с дивана, бросилась прямиком к лампе, чтобы включить свет.

Я вся была в холодном поту. Меня бил озноб и зубы стучали так, что казалось, что где-то возле меня грохочут молотком по железу. У меня тряслись руки, и мне хотелось лишь одно – кричать.

– Я больше так не могу! – вырвалось у меня изнутри. – Не могу!

– Не кричи, а то соседей разбудишь, – успокаивающе проговорила Бриллиант.

– Я так не могу! За что мне все это? Что я такого сделала, чтобы все было именно так? – Я сыпала вопросами, сама не понимая, кому их задаю. – Нам надо уехать. Ты была права, Бриллиант, нам надо уехать отсюда.

– Нет, – сказала Дакота. – Сейчас нельзя. То, что мы видели, скорее всего, имеет какое-то значение. Просто помолчите и дайте мне подумать.

Я посмотрела на часы. Они показывали без двадцати пяти пять утра.

– Иди, выпей кофе, а мы пока обмозгуем тут все, – сказала Бриллиант и удалилась вместе с Дакотой.

Дважды меня просить не пришлось. Так как я бы все равно уже не уснула, то чашка горячего кофе была сейчас как эликсир молодости. Я налила кофе, снова включила ноутбук и в который раз мысленно поблагодарила создателей интернета. Я нашла веселую новогоднюю комедию и уставилась в экран, пытаясь отогнать дурные мысли. Спустя где-то полтора часа «мои» девчонки вышли на связь.

– В общем, положение у нас хуже некуда, – начала Дакота. – И это истинная, правда. С тех пор, как мы поселились в этой квартире, на нас стал нападать сонный паралич, во время которого, сначала по одной, а теперь и по двое, мы можем покидать твое тело и бродяжничать в каком-то другом мире.

– И это плохо, – вставила Бриллиант.

– Естественно, – подтвердила Дакота. – Но, это не самое страшное. Самое, по-моему, мнению ужасное, то, что мы видим призраков. Людей, которые уже не ходят по нашей бренной земле. А что это значит?

– Это значит, что дурдома нам не избежать, – с наигранной веселостью, сказала Бриллиант.

– Не все настолько плохо, – заверила нас Дакота. – Это всего лишь значит, что возможно, у нас есть дар.

– Это не дар – это проклятье, – заявила я. – Такие вещи нельзя считать даром.

– Это спорный вопрос, – сказала Дакота. – Сейчас я бы хотела высказать основную мысль. Можно? Так вот, эти призраки или приведения, не важно, они хотят, а иногда даже требуют от нас помощи. Эти девочки, которых мы видим, просили им помочь, а это значит, что нам придется в этом разобраться, чтобы дальше спокойно жить.

– И как нам это сделать? – спросила я.

– Скорее всего, все это связано либо с этой квартирой, либо с этим домом, – сказала Дакота и пересказала мне все, что они с Бриллиант видели пару часов назад.

– Думаете, всех этих девочек убили где-то здесь? – трясущимся голосом спросила я. – София проверяла квартиру. Здесь не было смертей.

– Ну, она проверяла квартиру, – сказала Дакота. – Может, до нас здесь жили люди, которые делали плохие вещи. Хотя вряд ли, ведь София сказала, что квартира пустовала около шести лет, после выезда той женщины. Ну, тогда, скорее всего, тут дело в других жильцах этого дома.

– Хочешь сказать, что где-то в этом доме живет человек, который убивает детей? – Мое лицо бледнело с каждой секундой. Я была на грани обморока. Опять.

– Да, – ответила Дакота. – В этом доме живет монстр.

Бриллиант взвизгнула.

– А почему мы не можем уехать? – спросила она.

– Потому что это не гарантирует нам покой, – ответила Дакота. – Невозможно предвидеть, что случится, если мы покинем эту квартиру, ведь эти призраки могут последовать за нами. И еще, зачем нам покидать место, где, как мы уже почти наверняка знаем, обитает это чудовище? Здесь нам проще всего следить за всеми жильцами и вычеркивать их из списка, пока не останется только один. Он и будет нашим монстром.

– В этом доме много квартир, – сказала я. – Нам понадобиться куча времени, чтобы проверить всех.

– А вот в этом нам может помочь София! – сказала Бриллиант. – Попросим ее, чтобы она раздобыла для нас сведения в паспортном столе.

– Верно. Так будет проще всего сократить наш список. Мы тогда сможем для начала вычеркнуть семейные пары, родителей-одиночек, пожилых людей…

– Вот пожилых людей я бы так сразу не вычеркивала, – запротестовала Бриллиант. – К некоторым из них все же стоит присмотреться.

– Да что ж у тебя за нелюбовь такая к старым людям? – спросила я с укором.

– Я просто бдительна, – ответила Бриллиант. – К тому же в числе пожилых людей есть очень даже активные люди. Вон, посмотрите хотя бы на нашего Аркадия Семеновича! Он до сих пор бегает по утрам!

– Хорошо, мы тебя поняли, – согласилась я. – Проверим и стариков тоже.

Мы строили планы ровно до того момента пока не зазвонил будильник.

– Все, я на работу, – сказала я.

– А мы спать, – ответили девчонки.

На этом консилиум был закончен.

Глава 8

Третьего августа я пришла с работы и застала у своей двери Пашку. Он был грязный, худой и на вид очень уставший. Я не сказала ни слова, а просто открыла дверь, и мы вошли в квартиру. Я давно его не видела, потому что после той сцены с его матерью, он все реже и реже приходил ко мне. Ему было стыдно, и он видимо боялся, что я начну одолевать его вопросами и советами. Но, я этого не делала. Я знала, что говорить о таких вещах, тем более ребенку, совсем не просто.

Сейчас он был здесь, со мной и я была счастлива уже оттого, что он живой и здоровый. Павел Алексеевич сел в свое любимое кресло и откинув голову назад, тихо спросил:

– Как твои дела?

После недолгой паузы я ответила:

– Терпимо, а ты как?

Он по-прежнему не смотрел на меня и я, воспользовавшись моментом, внимательно оглядела его. Старые шорты до колен, которые он точно носил не первый и не второй год, выцветшая футболка желтого цвета с уже не понятным рисунком и синяя кепка. Все было старое и донельзя застиранное.

– На меня смотришь? – спросил он и открыл глаза. – Так и знал, что на меня.

– Больно ты мне нужен, смотреть на тебя, – сказала я. – Ты лучше скажи, как живешь?

– Как и ты – терпимо, – ответил он. – Можно я сегодня у тебя останусь?

Я не могла ему отказать.

– Без проблем, – сказала я. – Оставайся сколько хочешь.

– Я только до завтра, – твердо сказал он, почти мужским голосом. – Завтра я ночую у друга.

До этого момента Пашка никогда не говорил со мной о своих друзьях. Мне стало любопытно, расскажет ли он мне, если я его попрошу о своих друзьях подробнее.

– А что за друг? – крикнула я из кухни.

Я доставала из холодильника суп, чтобы разогреть и еще нескольку кусков жареной курицы. Пашка любил курицу.

– Один пацан, с другого района, – ответил Павел Алексеевич. – Он вообще-то живет возле вокзала, но иногда наведывается к нам. У него где-то здесь мать живет.

Я остановилась, продолжая держать тарелку с курицей над горячей сковородой. Меня поразило то, с какой легкостью в голосе этот мальчик говорил такие страшные вещи. Если бы он был старше, его голос звучал бы по-другому, в нем было бы больше горечи.

– А ты как с ним познакомился? – спросила я, сглотнув и вывалив курицу в сковороду.

– Да я как-то ночевал на вокзале, там и встретил его, – ответил Пашка. – Он нормальный парень, я сразу это понял. Вот с тех пор мы с ним и общаемся.

Я присела на стул. Первое о чем я подумала, так это о том, что надо придумать план по спасению этого мальчишки. И надо сделать это как можно быстрее. Переборов свою жалость, я вошла в комнату и мило, очень тихо и мило, спросила:

– Пашка, а где ты у него собрался ночевать? На вокзале?

Павел Алексеевич встал с кресла и растерянно уставился на меня. Думаю, он слегка забылся, оказавшись в безопасном месте, а именно у меня в квартире. Только сейчас он подумал, что сказал слишком много.

– Нет, я… Да, я… Нет, мы…

– Стоп! – остановила я этот парад местоимений. – Мы же договаривались не врать друг другу. Когда ты спрашиваешь меня, я тебе не вру, так зачем ты поступаешь со мной нечестно?

Пашка опустил голову. Ему было неловко и стыдно. Я не злилась на него, вовсе нет. Ему было только девять лет! С него еще было рано спрашивать как с взрослого человека.

– Павел Алексеевич, давай на чистоту, – сказала я. – Если ты собрался провести следующую ночь на вокзале, то я, разумеется, против этого решения. Но, у меня нет права, чтобы запрещать тебе что-либо, поэтому я просто попрошу – не делай этого. Ты в любое время можешь переночевать у меня, и ты это знаешь.

– Я знаю, – ответил Пашка. – Просто у меня завтра день рождение и я обещал мальчишкам, что принесу еды, и мы сможем отметить его как следует. Я уже обещал и слово свое сдержу!

Я пригляделась. Мальчишка был настроен решительно.

– А где ты собирался взять деньги на еду? – задала я самый больной для Пашки вопрос.

Он замялся с ноги на ногу и этим простым движением ответил мне на мой вопрос. Павел Алексеевич хотел спросить денег у меня. Поэтому он и пришел.

– Я дам тебе денег, – сказала я. – Сколько тебе нужно? Сколько там будет человек-то?

Я задавала вопросы, а сама думала только о том, что за родители могут так относиться к своему ребенку? Каким нужно быть человеком, чтобы спокойно жить и смотреть на то, что твой ребенок ночует на улице? И что для него вполне себе нормально отметить свой десятый день рожденья на вокзале в компании таких же несчастных детей.

Пашка молчал. Ему было до безумия неудобно.

– Я все верну, – только и смог сказать он.

– Лучше не надо, – сказала я. – Ведь я примерно предполагаю, каким образом ты собираешься вернуть мне эти деньги. Не надо ничего возвращать. Это будет мой тебе подарок. Согласен?

Он кивнул. Просто кивнул, потому что не мог ничего сказать.

– Я только попрошу тебя кое о чем, – добавила я. – Не ночуй на вокзале. Отпразднуешь и сюда. И только без глупостей!

Пашка снова кивнул.

– Вот и договорились. Теперь можно идти ужинать.

Ночь прошла спокойно. Утром, со звоном будильника встала не только я, но и Пашка. Мы быстро позавтракали, потом я, как обещала, дала ему денег, и мы вместе вышли из квартиры и отправились каждый в свою сторону.

Рабочий день проходил медленно и спокойно. Аркадий Семенович был угрюм, но самую малость. Он ждал внука, который все не приходил. И вот в тот миг, когда двери магазина открылись, и в них вошел Стас, Аркадий Семенович, стоя ко мне лицом и, не видя внука, сердито высказывался на его счет.

– Он должен был приехать еще сорок минут назад! Ах, молодежь! Они говорят, что у них мало времени, совершенно не думая о том, как смешно это звучит в ушах стариков!

Я наигранно покашляла в сторонку, но мой работодатель не понял, что это всего лишь попытка остановить его бурную речь.

– Ну, извините меня, Аркадий Семенович! – театрально выпалил Стас. – Встреча с партнерами затянулась и я…

– И ты забыл, что у тебя есть дед, которого ты должен свозить по делам, – сказал Аркадий Семенович, даже не глядя в сторону внука.

Стас подошел ближе и, помедлив, сказал:

– Мне, правда, жаль. Зато теперь я в полном твоем распоряжении. Хочешь, я переду к тебе жить?

– Не мечтай, – ответил старик и улыбнулся. – Гадкий ты паренек! Но, я не могу на тебя долго сердиться.

– И не надо, – сказал Стас. – Ну, что, мы едем или нет?

– Едем, – ответил Аркадий Семенович и они, откланявшись, покинули магазин, а я осталась.

Я занималась своим обычным делом, когда в магазин влетела моя подруга Машка. Она была так взволнована, что с порога попросила у меня стакан воды.

– Сделай милость, не умри в этом магазине, – сказала я, глядя, как она жадно пьет ледяную воду. – Ты чего прискакала? Случилось что?

– Да! – ответила Мария, после небольшой передышки.

– А дальше расскажешь или мне должно хватить одного твоего «да!» – спросила я, продолжая таращиться на нее с неподдельным интересом.

– Нет, – ответила Машка. – О, Господи, подожди и дай мне прийти в себя и отдышаться!

Я усадила ее на одно из кресел и встала напротив, облокотившись на стеллаж. Пару минут она обмахивалась журналом, который лежал на столике рядом с ней, а потом подняла на меня глаза и сказала:

– Это снова случилось.

– Что – это? – спросила я, не понимая, о чем идет речь.

– Из нашего детского дома пропала еще одна девочка. Буквально вчера! Я ведь только три дня назад проходила мимо него и вспоминала нашу с тобой там жизнь! А сегодня утром я встретила «ворону», ну Анну Владимировну и она рассказала мне, что вчера в дом не вернулась еще одна девочка. Это просто ужас какой-то! Эти пропажи стали происходить все чаще и чаще! Почему никто не охраняет этих бедных детей?

Машка была вне себя от злости. Ее лицо побагровело, и губы скривились, как при страшных судорогах. Она не могла спокойно сидеть, поэтому вскочила с кресла и теперь, говоря все это, ходила туда-сюда и громко ругалась на всех и на все.

– Представляешь, если бы кто-то украл нас, – тихо сказала она остановившись.

Я не знала, что ответить. Машке хоть и было больно за этих детей, но только мне было еще больнее, потому что меня из ночи в ночь навещали девочки-призраки, с которыми тоже кто-то ужасно поступил. Я предложила подруге остаться в магазине и успокоиться, но она вежливо отказалась и мы простились. Я зашла за прилавок и задумалась.

– А что если все это связано между собой, – сказала Дакота.

– Что именно? – спросила я вслух. В лавке никого не было, так что можно было не опасаться, что меня кто-нибудь услышит и начнет вертеть пальцем у виска.

– Из детских домов пропадают только девочки, и я так подразумеваю, что все они примерно одного возраста, – начала рассуждать Дакота. – А если наши девочки-призраки – это те самые украденные девочки!

– Это вряд ли, – влезла Бриллиант. – Ты помнишь, что мы насчитали шестнадцать девочек, а это слишком много, чтобы воровать их, откуда бы то ни было. Тем более мы же не знаем, когда точно эти девочки-призраки стали призраками. Может, это вообще было сто лет назад!

Мы все погрузились в раздумья.

Окунувшись в ворох своих проблем, я не заметила, как пролетело время, и когда в магазин вошли Аркадий Семенович со Стасом я удивилась.

– Что-то вы быстро, – сказала я.

– Ну не скажи, – ответил Стас. – Время уже пять часов!

– Сколько? – спросила я.

– Работа тебе не на пользу, – ответил Стас. – Давай-ка, собирайся домой. Если надо – я подвезу.

– Я лучше прогуляюсь, – ответила я. – Надо пройтись.

– Как скажешь, – сказал Стас и пошел в кабинет деда.

Я попрощалась и вышла на улицу. Мне вдруг стало нехорошо, и я завернула за угол книжной лавке, потому что побоялась, что меня вырвет прямо возле крыльца. Я присела на корточки возле стены и, закрыв глаза начала глубоко дышать. Тошнота начала отступать, а другие проблемы незаметно подступили. Эти проблемы назывались просто – невоспитанные парни.

– Такая милая девочка и одна? Ты одна? – спросил один из трех парней, тыча пальцем в мою сторону. – Скучаешь или может, заблудилась?

Я по привычке стала мысленно звать Азу. Она не появилась. Тишина.

– Так тебе помочь? – спросил другой парень, наклонившись прямо надо мной.

– Не надо, – ответила я. – Сама справлюсь.

– А она у нас самостоятельная! – воскликнул первый. – Тогда может, ты поможешь нам?

Он подошел ко мне вплотную и, наклонившись, схватил меня за руку и резко поставил на ноги. От него воняло потом и пивом. Смесь просто убивающая наповал! Двое других засмеялись, а я продолжала звать Азу.