От сумы и от тюрьмы не зарекайся

Ну что, придётся поменять кардинально направление своего бизнеса, – раздумывал он. Видно старый изжил себя, раз стоит, только отвернуться от него, как он перестаёт тебя кормить. И, хоть концерт, устроенный ему его женой не только обидел, но и прилично вымотал ему нервы, он не стал долго обижаться на неё, а задумал перестроиться, не откладывая это в долгий ящик. Ведь он же мужик, так неужели опуститься до уровня не женщины даже, а бабы. Ругаться и оскорблять? Нет, нет. Он не такой.

Пётр быстренько продал свои магазины, причём довольно – таки выгодно, удачно подвернувшемуся приезжему и на эти деньги стал, строить себе, тоже лесопилку, как у соседа. Но в отличие от Ивана, оборудование завёз из Финляндии, а это существенная разница и дело у него пошло на лад. Да не пошло, а поехало. Полетело, даже можно сказать.

Его доски получались, ну просто загляденье. Они были похожи на сувенирные матрёшки, вот, только не расписные. Люди стали приезжать за ними издалека, и дело быстро стало налаживаться.

Видя такое дело, его Алина успокоилась и, даже попросила у него прощения, ссылаясь на то, что она погорячилась. И даже расплакалась снова, но, теперь уже от раскаяния. Ей было стыдно за свои обидные для него слова. Ведь Париж, снова замаячил на горизонте. И он, конечно же, простил её, как любящий муж. А, как же иначе. Жизнь, она такая. Не бывает без ссор и огорчений. Ведь: Милые бранятся, только тешатся, сказано давно до нас.

На лесопилку же Ивана, теперь заглядывали покупатели редко, да и то, за незначительным количеством материала. Так, может, кто хотел теплицу подновить, или же совсем бедолаги, желающие баньку обшить. Конкретных заказов не было совсем. Все ехали за досками к Петру. И, только к Петру. Загрузившись под самые края, фуры отъезжали, утопая от тяжести в снегу и грязи, ещё не успевшей затвердеть от ранних морозов. Зима только, только собиралась показать свой норов, но ещё жалела людей. Не пугая их всей своей настоящей лютой силой и напором.

Иван же просто обалдел от такого поворота дела у соседа. Он наливался злобой и показывал всю свою затаённую ненависть, против Петра. Нанимая молодчиков, он засылал их к нему на лесопилку. Одни высматривали, вынюхивали, что к чему и рассказывали всё в красках. Что и почём. Другие по – настоящему вредили, кто, как мог. Или насколько щедро платил им Иван. Они портили машины для распила дерева, прокалывали шины у приехавшего транспорта за досками и те, ремонтируясь, тормозили ход работы.

Кому же нужно было спешно, переезжали на лесопилку Ивана, но, видя разницу товара, загрузившись лишь для приличия, уезжали, можно сказать ни с чем. Иван просто рвал и метал, видя всю эту катастрофу.

И, что он дурак удумал, купить эту виллу? Угрохал все свои денежки, а видеть её ещё и не видел воочию. Теперь иди, хоть побирайся. Да и договор этот, составленный на турецком, всё время не давал ему покоя. Хрен его знает, что там написано.

Конечно же, Наташа уверяет его, что там всё чики – чики. Её знакомый так хорошо всё организовал, что у Ивана нет причины для волнения. Да и сама его козочка ни разу не дала повода для сомнения в её чувствах к нему. Хоть в этом он уверен на все сто и точно знает, что тыл его защищён.

А вот сын в отличие от неё совсем обнаглел. Пока отец давал исправно деньги, он и носа не совал в их с Наташей жизнь. Теперь же совсем охамел гадёныш, чуть не в постель третьим напрашивается. Ведь Наталья моложе его на целый год, так он сучонок делает какие – то намёки ещё. Мол, отец уже стар для неё, а он в самый раз. Ух! Убить мало этого молокососа.

А ведь было всё так хорошо до недавнего времени. Купил же ему квартиру, машину не последней марки. Много ли мало, а больше миллиона отвалил за неё, деньги давал на расходы. Жил он себе в своё удовольствие, гонял в Архангельске на своей тачке, трахал девок, оплачивал все их запросы и причуды. Ну и живи себе своей жизнью. Не лезь в чужую. Да пора бы уж и за ум взяться и, учиться эти самые деньги заколачивать самому. И цену им узнать, а не жить на халяву, не зная, что и почём. А он зачастил последнее время в Октябрьский и живёт, чуть ли не месяцами у отца.

И нет бы, чем заняться полезным, а то же сел на горб отца, ножки свесил и ещё же, и пятками по горбу молотит. А, ведь горб этот не вечный. Да куда там. Не хочет сын понимать этого. Машину отремонтировать самому и то лень – матушка. Давай отец, отваливай кусок. А где его, взять этот кусок? Уплыл он в Турцию. Да ему – то до этого, дела ни какого нет. Давай и всё. Вынь, откуда хочешь и, положи ему на ладонь. А самому ему в тягость ударить, даже палец о палец. Во молодёжь пошла какая.

А давалка она не вечная. Вот пришёл такой момент, что, возможно снова из князи, да в грязи. Бизнес совсем перестал работать. Да, ведь Иван и ради него старается. Детей у него больше вон не получается, хотя он не раз просил Наташу, родить ему ребёночка. А она, только хохочет в ответ, да обещаниями кормит его. Да рожу я тебе ребёнка, не сомневайся. А может и не одного ещё. Ты только денежки зарабатывай. Дети, это дорогое удовольствие.

Да, ему ли не знать, что дорого, что дёшево. А он и не против работать. Только работа работе рознь. Привыкли уже, жить на широкую ногу. А попробовали бы на зарплату тех, кто работает у него на лесопилке. Вот и узнали бы почём фунт лиха. А вот родила бы Наташа сына ему, он бы и брак сразу узаконил. Хоть и говорят, денег много не бывает, но на двоих детей и её саму он нароет. Да и теперь, они не доедают последний кусок хлеба с солью. А всё с маслом, да ветчиной; севрюжкой да икорочкой.

У сына квартира, машина, да не в посёлке, а в Архангельске всё – таки, в городе. У них самих с Наташей два дома с хорошими земельными участками здесь, в Октябрьском. Опять же вилла теперь в Турции. Уйма всякой всячины для удобства в жизни. Фарфоры, да фаянсы, серебро, да мельхиор. Антиквариат всякий, что можно превратить при случае в деньги. Да, цацек дорогих, ещё покойной Тамары и лично у неё не на одну сотню зелёных. Ну, это, конечно табу. Это, только её вотчина. Дорогому бриллианту и соответствующая оправа нужна. Тут уж и дураку понятно. А он далеко не дурак.

Пяток единиц техники – авто, снегоходы. Опять же лесопилка. Пусть она и не приносит теперь тех денег, к каким они привыкли, но ведь ветер меняет направление. И всё может ещё статься, что наладится их бизнес. Поэтому на всех хватит и на много лет вперёд, если не шиковать уж очень. Просто жалко, что всё так получается; что пока, как бы ничего не получается. Наследник? А где он? Этот охламон и оболтус?

Глава 17

Но Иван не собирался сдаваться так просто, легко и быстро. Он ещё поспорит с жизнью и возможно она даст ему второй шанс в бизнесе, как дала уже однажды в личной жизни. Да он обязательно выплывет из этой пучины, в какую жизнь бросила его в очередной раз.

Ведь вон Петька то, было, совсем усох со своими магазинами. А, ведь выплыл же. Вон машины только успевают отъезжать с его досками. Ну, что тут скажешь. Теперь деньга к нему попёрла, как полая вода по весне. Сосед же веслом гребёт деньжищи и в лодку их сваливает, можно сказать кучей. Да, повезло, так повезло. Ничего не скажешь. Дуром прёт выручка Петьке, и Иван всё думал, как же ему вылечиться от финансовой болезни, что скрутила его самого.

Время не стоит на месте, в независимости ни от каких проблем. Тем более человеческих. Это, только его проблемы и решать их, тоже, только ему. Этому человеку – неудачнику, если он оказался таковым. Приближался Новый год. Ну, этот праздник празднуют все по-разному. По своим доходам, возможностям, фантазии.

Иван, как стал крутым мужиком, вот уже несколько лет подряд, в пику любимому всей страной фильму « Ирония судьбы», тоже, (только всей семьёй), ходили в баню. За два, три часа до застолья. В этот праздник прощались все обиды, забывались семейные дрязги. Иван с сыном и Наташей шли в баню. Там хорошенько парились, сбрасывая в бане всё плохое, как из организма, так и из души, выпивали по кружечке пива. Окатывая, друг дружку родниковой водичкой со льдом, румяные и довольные, что твои яблоки китайки, спешили к Новогоднему столу; заботливо накрытому их домработницей Татьяной.

Женщиной местной, но очень аккуратной, порядочной и отличной кухаркой. Её стряпня доставляла много радостных минут Ивану, любившему покушать. Наталья, тоже была не против пирогов, хотя чаще всего сидела на своих диетах. Иван младший, так тот просто объедался, когда ему выпадали моменты быть раньше в гостях у отца. Потом, даже маялся животом, ну да это уже пустяки. Молодость, она всё преодолевает.

А последнее время, он, почти, что жил у отца и уплетал всё за милую душу. И уже не страдая, от переедания. Но, каким бы раздолбаем, он ни был по жизни, всегда от души благодарил тётю Таню за вкусную еду. И она очень хорошо относилась к нему, не смотря на его недостатки. Да, ведь не он один виноват, что вырос таким. Родители то рядом были, да не доглядели, что из него получается.

Вот и в этом году, не глядя ни на какие передряги житейские, всё должно было быть, как всегда. И сын вон уже приехал, да задолго до праздника. Ещё, только двадцатые числа декабря, а он уже нарисовался. Хорошо, хоть его привязанность к компьютеру не доставляла отцу, теперь, почти ни каких хлопот от его пребывания дома. После того, как Иван старший подключил себе интернет, с сыном в приезды его к ним, вообще не было никаких проблем.

Как, только он появлялся у них, тут же уходил с головой в свой компьютер и мог сутками сидеть возле него, иногда, забывая, даже о еде. Татьяна только периодически ставила рядом с ним, что нибудь вкусненькое, и он по запаху определял это. И ел, не глядя, и, наверное, даже не ощущая вкуса.

Что он там находил в этом своём интернете, Бог, только знал, да он сам.

Иван плохо понимал эту новомодную технику. Да, даже Наташа его, что – то кумекала в этом аппарате, просиживая частенько далеко за полночь, а он был слабоват в этом вопросе. А можно, даже сказать, никакой. Возраст ли был в том помехой, занятость. А может и то, и другое, или просто привык работать своей головой и руками, не надеясь на новомодную технику.

А вот сын его с ней был на – Ты. Иногда, помирившись с отцом по настоящему, он показывал ему те места, где они отдыхали с Наташей. И Ивану старшему казалось, что ты прямо находишься там, никуда, не уезжая из дома. Вот ведь люди умные. Что только не придумают, чтобы деньги заработать, не выходя из дома? Но он не завидовал им. Ведь он и сам был трудяга, только труд его был другого характера и профиля.

И до сей поры он не подводил Ивана. И тот безбедно жил себе, не тужил, пока проблема эта, в виде лесопилки Петра, не свалилась ему на голову. Да, не всё ли равно, как зарабатывать, лишь бы получалось, – думал он, разглядывая живописные окрестности Турции. И мечтая, ненароком увидеть и свою виллу. А, что тут удивительного. Вон сколько картинок там по натыкано.

А вдруг среди них мелькнёт фото и с их новой покупкой. Какую он и видел – то, всего один раз и тоже на фото. Хотя документ купли лежит у него в сейфе, только там написано всё на чужом языке. Одно понял он, свои – ФИО.

Ну, это, только, если совсем дураку, было не понятно.

Ведь там чёрным по белому написано: Ivan Andreevich Somov, это и с его школьными знаниями понятно, как божий день, кто есть кто. И слово villa можно понять и без переводчика. Сыну о покупке он ещё не говорил. А то опять начнёт задавать не нужные вопросы о деньгах. А ему, сколько не давай, всё мало будет.

Но, как бы – то не было и, что бы ни случилось, а третьего января они с Наташей летят в эту самую Турцию. Немножко снимут накопившийся негатив, ну и точно узнают про виллу. Ведь он отвалил за неё ни много, ни мало сто тысяч зелени. А саму виллу он так до сих пор и в глаза не видел. Это же нонсенс.

Глава 18

Принесли, показали фото в тот раз. Ему очень понравилась вилла. Но, ведь на фото, да ещё же спьяну. Увидеть же воочию её, не получилось, так, как он срочно улетел, тогда домой. Потом улаживание проблем с поломкой лесопилки, потом всё завертелось, и не до этого было.

Поручив Наташе и её знакомому оформить все формальности, он не прогадал. Доверенность на покупку он ей выдал. Всё они действительно оформили. С подписями, с печатями. И уложился этот риелтор вовремя. Видно и правда, профи в своём деле. Жалко только, что всё оформлено на его родном языке. Хотя Наташа уверяет Ивана, что знакомый её надёжный человек и ему можно верить, как самим себе.

Так, что скоро они, по всей видимости, будут отдыхать в своём уголке на берегу Эгейского моря и можно, будет всякую там лечебную грязь и термальную воду, за которые его козочка сейчас платит в три дорога, грести прямо со дна моря. Пройдя, буквально каких – то десяток метров.

А, если получится, можно будет и бизнес, какой нибудь открыть прямо у моря. И тогда, пусть катится Петькина лесопилка в тар – тара – ры и Петька, пусть, хоть сам себя распилит, вместо досок от радости; что конкуренция в виде лесопилки Ивана устранена полностью.

Нет, ехать нужно обязательно. Надо же перевести этот документ с турецкой тарабарщины на человеческий язык. Да и получить, хоть немного драйва от покупки, как сейчас модно говорить в их кругу. Позагорать, конечно же, не придётся. Не сезон. Так, хоть просто расслабиться по поводу радости от удачной сделки.

Наташа, конечно же, отговаривает его, ехать прямо после Нового года, советуя закатиться на море после улаживания всех проблем с лесопилкой. Вдруг фортуна ещё разок снова повернёт к ним своё лицо, и лесопилка снова станет приносить им доход. Лишними деньги никогда не бывают. Ну не может же длиться это невезение вечно? Конечно, придёт и этому конец.

Вот и позагорают они, пожалуй, уже на своей вилле. Но Иван решил однозначно, ехать третьего числа. Он уже и билеты заказал, только Наташе об этом не говорил ещё. Пусть будет для неё приятным сюрпризом.

Петру же было, пока не до вилл и, не до морей. Тут бы, хоть немного опериться, да выйти на прежний уровень жизни. Вон у Алины его, снова зуб горит на поездку по Европам. Но не автостопом же, а, как ездит она, обходится ой, как не дёшево. Ну да, ничего. Шубу ей соболью, как у Натальи Ванькиной он уже купил. Да, даже по круче, чем у Натальи. Этак тысяч на пятьсот, а то и с хвостиком. Одна гора с плеч долой. Сейчас пройдут Новогодние праздники и, если всё пойдёт так же, как идёт сейчас, то они и Париж увидят, и в Австралию рванут. А, может так случится, что и из недвижимости во Франции, что прикупят.

Глава 19

Вон Иван говорят, в Турции какую – то халупу прикупил. Ну да, велика радость, Турция! Пусть потешится ещё пока. Ведь бизнес его видно совсем тю-тю. Накрылся медным тазом. А я, даст Бог, наберусь силёнок и, только нас здесь видели. Куплю особнячок в Париже, чтобы Эйфелеву башню каждое утро видеть. Чтобы детки мои говорили всякие там: pardon, bonjour, merci, silvople.

Хотя, если честно, что – то не очень ему верилось уже, что у него, когда нибудь будут эти детки. Голова Алины его забита совсем другими мыслями и планами на будущее. Ну да, надежда умирает последней. И Пётр надеялся. Ничего. Поживём, увидим, – размышлял он, и уже представлял себе радужные исполнения его желаний. От чего настроение было такое, что в пору, пуститься в пляс.

Да, ему действительно всего хватало. Одного было жаль, нельзя вернуть время вспять. Как ни старался он забыть, всё помнил кареглазую девочку, которая робко называла его Петенькой. Ах, как же это было давно. Хотя воспоминания эти довольно часто посещали его. Да, а как же иначе. Ведь это были самые лучшие годы его жизни.

Риту приметили они оба с Иваном, но она потянулась сразу к нему, Петру. А Ванька не стал строить козни, а отступил, как – то сразу. Легко и просто. Может, не зацепила она его так уж, а, может просто понял, что это соперничание ведь не ради оценки. Это человеческая жизнь уже.

Петька же сразу влюбился в эту девочку с большими, шоколадного цвета глазами, в глубине которых просвечивал янтарь. Да, даже не янтарь. В них будто играли лучики солнца, отчего глаза её светились изнутри янтарём. Ему так нравилось, когда она, проходя мимо него и, задевая локтем ли, плечом, заливалась кумачом. На щеках её тогда появлялись симпатичные ямочки – улыбки, глаза светились этим янтарём. Но она, стесняясь, быстро убегала в какой нибудь укромный уголок, где и отсиживалась всю перемену.

У Петра же в такие моменты пол уходил из под ног, сердце бухало, словно молот, ноги и руки деревенели. Голос пропадал куда – то, а по телу разливался жар. Этот жар он помнит до сих пор. И воспоминаниям радуется и, тоже прячется в такие минуты, как тогда пряталась Рита, в какое нибудь укромное местечко. Чтобы не дай Бог никто не подсмотрел и не нарушил этих воспоминаний. Уж очень хорошие были эти воспоминания и, ему не хотелось ни с кем их делить и, никого в них впускать, тоже не хотелось. Это был секрет памяти.

Ведь это же теперь всё можно, хоть с первого дня знакомства. А тогда это было – табу. Да оно, наверное, и неплохо было. Хоть, что – то святое присутствовало у людей. А сейчас, где оно это чувство? Может, в наше время умеют, так любить, как тогда? Да теперь любовь, как и всё остальное, это своего рода бизнес.

А чувства? Да, где же их взять – то, если деньги вытеснили всё, превратив саму жизнь человеческую в рынок. Где всё продаётся и всё покупается. Вплоть до человеческих органов, не говоря уже о чувствах.

Вот, к примеру, взять его Алину. Ну, зачем эта молоденькая девочка живёт с ним, почти сорокапятилетним мужчиной? Ведь он мог бы быть ей отцом. А она спит с ним, целуется, занимается любовью с взрослым дядькой. Он – то не против этого. Молоденькая, хорошенькая рядом. И всё это возможно правильно. Нужно идти в ногу со временем, но сам он не хотел бы ни за что, чтобы его дочка (если бы была у него) любила вот такого же, как он взрослого мужика.

Ведь любовь – это же, что – то святое, не земное. Это обряд, священнодействие. Когда от прикосновения друг к другу, хочется зарыдать от счастья. Хочется утонуть в этом счастье. Но чувствуешь так, только в юности. И с равным себе человеком по возрасту. С годами это всё притупляется. Черствеет человек с годами. А, как же. Это закон. Но жизнь не остановишь и не вернёшь назад. Она продолжается. А нравится она тебе, или нет, это тебе решать.

В тот год, помнит он, они закончили десятый класс. Прощались со школой и вместе с ней и с детством в целом. Впереди их ждала взрослая жизнь. Они уже встречались к тому времени, обманывая родителей, что ходят: одна к подружке, другой к товарищу. Сами же гуляли у реки, взявшись за руки. Рита иногда разрешала целовать себя в щёчку, вспыхивая при этом, будто лампочка на сто ватт. И янтарь в её глазах светился, будто свежесобранный мёд из сота. Да она и пахла этим молодым мёдом.

Ах, как же это было незабываемо прекрасно, эта их юношеская любовь! Чистая, нежная, как младенец. Ему и сейчас было несказанно хорошо от этих воспоминаний. И сердце заходилось от истомы, а в голове стоял туман и слышался застенчивый голос его Риты. Петенька, ты, только не обидь меня, пожалуйста, родной. Хорошо?

И он, задыхаясь от счастья и, от её близости, обещал ей это. Да и разве он мог обидеть это сотканное из солнца, янтаря и мёда хрупкое, почти невесомое создание. Создание, которое любил всем сердцем. Он просто боготворил эту девочку и, кажется, готов был под расстрел за неё. А она, не обидь. Да разве можно обидеть божество, которому поклоняешься?

А вот и сданы экзамены в ВУЗы и можно, немного ослабить накал. В плане не заниматься зубрёжкой день и ночь, а искупаться, позагорать. Вечером побродить подольше по окрестностям. И вот однажды, в один из таких вечеров, она, пламенея лицом, опустив глаза, сказала ему, что хочет близости с ним. Она не объясняла ничего, просто от застенчивости еле слышно просила его об этом.

Он, конечно же, не мог отказать ей. И всё получилось, и всё произошло. Пётр не помнил хорошо этот вечер, был, словно в бреду. Помнит только, как Рита исступлённо целовала его и просила, не забывать её. Да, как её забудешь? Уж скорее себя, а её ни в жизнь.

Когда же наутро он осмелился пойти к ним домой, семья Риты уехала час назад. Так сказали ему их соседи. Куда? Почему? Точно никто не знал и ему никто ничего больше не ответил. Он так с тех самых пор и ничего не знает больше о своей девочке с янтарём в глазах. Только воспоминания раз за разом посещают его и он в такие моменты снова, как бы возвращается в то время. Одно он никак не может представить себе, Риту взрослой женщиной. Она так и осталась в его памяти девочкой с распахнутыми шоколадного цвета глазами и где – то глубоко в середине их, проступающим янтарём.

Он так явственно видит свою ясноокую, милую девочку, что иногда стон вырывается из его груди и ему становится снова одновременно и больно от потери её, и сладко от надежды. А вдруг. И он успокаивает своё разбушевавшееся сердце, боясь, что оно не выдержит и заставит своего хозяина, забыть всю теперешнюю жизнь и, броситься снова на поиски этой девочки.

Да, если бы, хоть какой – то намёк был, где искать – то её, он бы искал. Ах, если бы можно было вернуть всё вспять, он бы дорого заплатил за это. Только бы повторилось всё снова. Но, увы. Это невозможно. А значит, остаётся пользоваться тем, что есть.

Нет, он не считает себя несчастливым, просто до боли хотел бы, чтобы вернулось всё былое. Главное юность и все вытекающие из этого. А пока он берёт от жизни всё, что она даёт ему. Вон его Алина старается сделать всё, чтобы он был счастлив. И он заряжается от этой девочки, словно от батарейки энерджайзер.

Ведь говорят же с кем поведёшься, от того наберёшься. Вот он и набирается молодой энергии. Жаль только, деток у него нет, а, ведь могли бы быть уже взрослые. Вон у Ивана сыну его уже перевалило за двадцать и у него могли бы быть ровесники ему. А, может и старше. Но, что делать. Значит, не дано ему свыше ещё такого счастья, быть отцом. Кто – то же распоряжается их судьбами. Ведь жизнь человеческая, это же не просто так. А, если это так, то выше головы не прыгнешь, как говорит народная мудрость.

Всему свой срок. Ну да, ещё же не вечер. Какие его годы. Ещё и у него будет праздник на улице, он твёрдо верит в это. Здоровье бы не подвело, а так, что уж тут. Деньги есть, ума много не надо, теперь так чаще говорят. Да оно и получается так без сомнения. Деньги есть, ума не надо, даже, если ты и вправду того. С приветом. Но, как – то сумел заработать капитал. И он в отличном настроении вернулся домой со своей лесопилки, где его ждала ненаглядная краса, молодая супруга. Что бы, и как бы там ни было, а жизнь продолжалась. И не плохо.

То же, что случилось вскорости, а именно двадцать второго декабря, перевернуло жизнь Петра с ног на голову. В два часа ночи, а ночи в декабре, это же самая темень, полыхнула его лесопилка и сгорела, словно спичка. Метель в эту ночь поднялась такая, что света белого не видать было.

В трубах завывало так, что казалось, не одна стая голодных волков собралась в округе, чтобы наброситься на всё живое и утолить голод, набив свою ненасытную утробу. Вот, наверное, под этот вой, да после сладких объятий его ненаглядной, он сам спал крепким сном. И из соседей никто и ничего не слышал. Да и видеть в такую пургу, что увидишь. Ни тебе следов, ни зацепок. Пурга всё сравняла, застелив всё сплошной целиной.

Видно горело не слабо, раз, даже метель не могла загасить огонь. На месте пожара остались не совсем догоревшие остовы стен. Ну, ещё кое, какие детали. Видно, всё же под конец, когда основное здание сгорело, напор огня ослаб и снег всё – таки поспособствовал, и затушил пожар. Всюду валялись, лишь металлические части от распиловочных машин. Да и то, теперь не пригодные ни к чему. От самой же лесопилки остались ножки да рожки, как говорится. Снежный полутораметровый нанос, подтаявший по сторонам от огня и яма с обгоревшим, напоминавшим остов строения пепелищем. Вот и всё, что осталось от его кормилицы.