Кот из параллельного мира, или Тайна острова Котеонос

Луис Шульга

Кот из параллельного мира, или Тайна острова Котеонос

Пролог

Однажды, сидя в своей маленькой квартирке типичного девятиэтажного дома, я даже представить не мог, что со мной произойдут события, которые находятся далеко за гранью понимания современного человека, живущего в нынешних реалиях.

Меня зовут Алек Альзегаров – и тут начинается моя история. Описывая недавние произошедшие со мной события и дальнейший их ход, я делаю записи в старом замызганном журнале с кожаной обложкой и, как ни странно, с чистыми, но засаленными в нём листами. Возможно, его хотели использовать в качестве судового журнала или для учёта корабельных материальных ценностей, но затем благополучно о нём забыли – и журнал затерялся среди разнообразного хлама, роясь в котором я его и отыскал.

Коротая долгие дни в слабо освещённой каюте, я наткнулся на сундук у себя под кроватью, где лежал мой будущий дневник, прикрытый ветхим тряпьём и рыболовными снастями. Сейчас журнал стал мне единственным развлечением и способом выразить свои мысли с помощью записей; перечитывая их, я смогу попытаться проанализировать произошедшую ситуацию.

Каюта, в которой я содержался, была настолько маленькой, что скорее напоминала карцер. Этому сравнению способствовало и то, что держали меня под замком и открывали дверь только для того, чтобы принести воды и еды.

Корабль с именем «Вивицериан», в каюте которого я был заточён, стремительно увозил меня в неизвестном направлении. Это был трёхмачтовый корабль, с небольшим количеством пушек на борту, изрядно потрёпанный за время многолетних скитаний.

До недавнего времени я работал системным администратором в одной крупной фирме, занимающейся продажей компьютеров и оргтехники. Но то, что со мной произошло, я не мог представить даже в самых смелых детских фантазиях, когда ещё молодое воображение рисует яркие сюжеты и эпические приключения.

На данный момент прошла неделя, как мы отчалили от берега в неизвестном мне направлении. Фиксирование событий и происшествий в этом импровизированном дневнике, которые будут со мной происходить, станут основным способом привести мысли в порядок и не потерять рассудок.

Ещё неделю назад я сидел в своей двухкомнатной квартире, расположенной в спальном районе нашего небольшого города. Это был обычный вечер, серый и однообразный, похожий на тысячи других таких же вечеров в моей спокойной, размеренной жизни.

Играя на компьютере в одну известную стратегическую игру, я уже подумывал, что неплохо было бы переключиться на просмотр какого-нибудь фильма. Мир кинематографа был мне не менее интересен; казалось, программа минимум на сегодняшний вечер была составлена. Однако всё пошло не так, как хотелось: внезапно у меня возникло то чувство, когда кажется, что за тобой кто-то наблюдает. Хотя кто может за мной наблюдать, если я нахожусь дома совершенно один, с закрытой на надёжный замок железной входной дверью? Если только кто-то забрался в окно или через балкон. Но кто полезет на такую высоту, в квартиру, где к тому же горит свет?

Пока эти соображения крутились у меня в голове, спина ощутила лёгкое дуновение и в тот же миг покрылась испариной, наряду со лбом, который я тут же машинально вытер тыльной стороной ладони и обернулся.

В дверном проёме сидел крупный кот и с любопытством меня рассматривал. Поймав мой удивлённый и вопросительный взгляд своими немигающими пронзительными глазами цвета оливок, которые я покупаю к рыбе, готовящейся традиционно мной в воскресный день, он слегка наклонил голову и издал некое подобие урчания.

Похоже, балкон был всё-таки открыт – и это единственное объяснение, как кот мог очутиться дома. Этаж у меня был последний, забраться у него получилось бы только через крышу. Не мог же он просто так, из ниоткуда материализоваться в квартире… или мог?

Говорят, что кошки способны внезапно пропадать. Некоторые хозяева объясняют это тем, что их питомец стал болен или в силу своего почтенного возраста незаметно уходит умирать подальше от своего жилища. Но что, если они на самом деле никуда не уходят, а исчезают? И если они могут так неожиданно исчезать, значит, могут так же неожиданно и появляться. Хотя я таких случаев не припоминаю.

Тем временем я смотрел на кота, сцепившись с ним в немигающей борьбе глазами. Это было очень мощное животное, намного крупнее всех тех, которых я видел. Сквозь короткую шерсть были отчётливо видны хорошо развитые мышцы, и версия о том, что он забрался ко мне через крышу, меня полностью устраивала. По крайней мере – от неё не веяло мистикой, это казалось самым рациональным объяснением.

Коротко скрипнуло кресло, освободив меня из своих объятий, и я сам, подобно коту, стал медленно, пружинисто красться к этому усатому созданию. Кот, видимо, приняв это за игру, стал так же медленно удаляться от меня в направлении гардеробной двери в коридоре.

Когда-то там располагалась ниша с кладовкой, но потом она была переделана под гардеробную. Небольшое помещение метра три в длину и полтора в ширину. Там я хранил одежду для разных сезонов, обувь, кучу банок и пустых коробок.

Дверь в неё была открыта, и кот шагнул внутрь. Казалось, ловушка захлопнулась – и теперь он никуда от меня не денется, загнанный в тупик. Единственным моим желанием в тот момент было поймать и выставить за дверь непрошеного гостя.

Однако кот не разделял моего желания поймать его и полностью скрылся в темноте дверного проёма. Подойдя к гардеробной, я нажал на выключатель света, но лампочка лишь на долю секунды вспыхнула и погасла. Внутри маленького помещения послышалось шуршание. Я понял, что кот пробрался в дальний угол к банкам с соленьями и затих.

Шагнув внутрь, я раздвинул висящие куртки и стал шарить в том месте, где, по моему мнению, должен был быть кот. Вскоре моя рука нащупала кошачью шерсть, вслед за этим кот издал звук, похожий на вой, и начал ускользать из моих рук. Машинально я сжал пальцы и ухватил его, как мне показалось, за заднюю лапу.

В этот момент у меня создалось ощущение, что мир пошатнулся. Пол под ногами задрожал и начал куда-то стремительно перемещаться, из-за чего я потерял равновесие и упал. Падая, я инстинктивно выставил руку вперёд, где должны были быть полки с банками, но рука лишь встретилась с пустотой. Вместе с тем я почувствовал, что кот начал тащить меня вперёд, где слегка появились очертания некоего тоннеля. Я попытался разжать пальцы, которые держали кота за лапу, но они словно прилипли к нему. Это было похоже на то, как если бы человек схватил рукой оголённый провод под напряжением, когда ладонь и пальцы сами рефлекторно начинают его сжимать и нет никакой возможности самому освободиться без чьей-либо помощи.

Тем временем кот продолжал мчаться куда-то внутрь этого тоннеля; чем дальше он меня затаскивал, тем больше затуманивалось моё сознание. Когда же я вновь обрёл ясность ума, то обнаружил себя вылезающим из-под овощного прилавка на каком-то базаре. В руках я пытался удержать завывающее животное, находясь под изумлённым взглядом стоящего рядом в грязной робе продавца овощей.

Пока мой мозг пытался осознать, как такое вообще возможно, войти дома в гардеробную, а выйти из неё на каком-то непонятном рынке, – раздался окрик:

– Вот они! Ну что, поймал его?

Причём даже сейчас я не могу понять, к кому это они обращались и кто кого поймал – я кота или он меня?

Передо мной стояли два здоровенных не то солдата, не то матроса. Хотя на матросов они были похоже больше. Огромные мясистые рожи с грубыми чертами создавали отталкивающее впечатление. Небритые, с опущенными и неухоженными бородами. У обоих на ремнях висели длинные кинжалы, больше похожие на римские гладиусы. Одеты они были в одинаковые грязно-серые рубахи и короткие мешковатые штаны. У одного из них я заметил в ухе круглое кольцо-серьгу. Ну просто идеальные образчики пиратов века так семнадцатого.

Ветер был влажный, пахло солнцем, морем и тухлой рыбой, из чего я сделал заключение, что это не просто базар, а торговые ряды в порту. Тогда я, конечно, ещё ничего не понимал. Это сейчас для меня очевидно, что я попал в некий параллельный мир. Причём это был не схожий с нашей реальностью мир, а застрявший в эпохе парусных кораблей, холодного оружия и ещё бог знает чего. Эдакий Золотой век пиратства шестнадцатого-семнадцатого веков.

После произошедших событий моё состояние было близко к шоковому. Я не мог не то что сопротивляться, но даже и элементарно говорить. Хотя вопрос о том, что произошло, постоянно крутился в моей голове, искал благодатную почву для своего удовлетворения. Поэтому когда один из этих мордоворотов сказал другому забрать у меня из рук кота, а сам со словами, что корабль нас уже заждался, стал проталкивать меня вперёд сквозь толпу вонючих и немытых людских тел, – я не сопротивлялся.

В то время, как мы продирались через людскую массу, заполонившую рынок, некоторые останавливались и откровенно пялились на меня. Наверное, по их мнению, я был похож на какого-то купца из дальних стран в своей необычной для них одежде. Одет я был по-домашнему. На мне были старые синие джинсы с пузырящимися коленями и такая же старая чёрно-белая клетчатая рубашка с нагрудными карманами, а на ногах – резиновые сланцы.

Базар при порте представлял из себя лабиринт узких улочек, пролегающих через ящики, прилавки, невысокие каменные дома и другие разнообразные деревянные постройки. Торговали на рынке фруктами, овощами, специями, тканями, то и дело встречались бочки, как я предполагал, с вином или маслом, холодное оружие, инструменты, да и вообще – чего только там не было.

Спустя некоторое время мы вышли к морю. У многочисленных пирсов находилось обилие лодок и стоящих на якоре кораблей. Спустившись к небольшой шлюпке, меня настойчиво попросили в неё залезть. Вот тут за всё время мне первый раз удалось справиться с растерянностью, возникшей под влиянием этой, мягко говоря, фантастической ситуации, и я возмутился. Повернувшись к этим сопровождающим меня обезьянам, я сказал всё, что о них думаю. На что тот из них, кто, подталкивая меня, указывал дорогу, лишь заулыбался, демонстрируя свои кривые и гнилые зубы. Когда я сделал попытку пройти мимо, то уловил его зловонное дыхание, которое давало фору протухшей рыбе, лежащей то тут, то там на берегу у воды. Собирая сотни мух, она вздувалась под лучами палящего солнца и смердела, добавляя в общий букет ароматов портового базара свои отталкивающие ноты.

Обезьяноподобный матрос сделал шаг в сторону и преградил мне дорогу. Проворным движением он вытащил из-за пояса клинок и, продолжая улыбаться, многозначительно поскрёб им по своей бороде в области шеи. Другой матрос в это время уже забирался в шлюпку и осторожно поместил кота в небольшую бочку с круглыми отверстиями, опоясывающими её сверху и снизу. После чего аккуратно закрыл крышку. Как ни странно, кот вёл себя абсолютно спокойно и не делал никаких попыток вырваться и убежать.

Матрос, преградивший мне путь, кивнул в сторону шлюпки, и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. Войдя по колено в мутную, вспенивающуюся прибрежную воду, я подошёл к борту и с плеском вскарабкался внутрь, увлекая за собой кучу солёных брызг, добавив очередную порцию к грязной воде на дне шлюпки, которая от раскачивания на волнах перекатывалась с носа на корму. Второй матрос запрыгнул следом и, сев за вёсла, стал привычно размашисто грести, уводя лодку всё дальше и дальше от берега.

Так мы продолжали двигаться, огибая большие и маленькие корабли, стоявшие в гавани. В тот момент я решил с ними заговорить, так как дальнейшая неизвестность вызывала у меня лишь чувство тревоги. Выбрав для диалога свободного от гребли матроса, я обратился к нему с вопросом, что происходит, где мы и куда меня, собственно говоря, везут. На что мой новый знакомый приподнял вверх краешек губ, изображая полуулыбку, и ответил хриплым голосом. Складывалось впечатление, что со мной говорит сильно простуженный человек, у которого вот-вот пропадёт голос. Из его ответа мне удалось узнать, что мы находимся в крупном порту города Айривиканто. Это, естественно, совершенно мне ни о чём не говорило. О таком названии я не только не слышал, но и испытывал сомнения – существует ли подобное место где-то в моей родной реальности. Ещё я выяснил, что этих двоих зовут Грэжтонс и Скиагорт; второй сейчас сидел на вёслах, а несколькими минутами ранее показывал блеск своего клинка. Таких имён я ещё не встречал, поэтому стал переспрашивать, чем вызвал раздражение Грэжтонса. Он злобно хлопнул себя ладонью по колену и искренне удивился, как можно не знать таких красивых имён. Ну и, конечно, самый мой насущный вопрос, куда мы направляемся и зачем, остался практически без ответа. Лишь сухое: «Скоро сам всё узнаешь».

Когда я показал пальцем на бочку, в которой сидел кот, и спросил, знают ли они, что произошло со мной и этим котом, – матросы лишь отмахнулись, мол, этого мне знать необязательно. Хотя хочется заметить, что при всей их недружелюбности я не чувствовал откровенной враждебности по отношению ко мне.

Наконец, обогнув очередной стоявший на якоре корабль, мы вырулили напрямую к точке нашего маршрута. Корабль, к которому мы направлялись, стоял поодаль от остальных. Так как к нам он находился кормой, то я без труда смог различить надпись. Это был трёхмачтовый корабль, носивший имя «Вивицериан». Помню, тогда я ещё подумал, что название такое же необычное, как имена моих не очень разговорчивых и навязчивых сопровождающих, которые вопреки моей воле везли меня в неизвестность.

По мере приближения можно было уже более отчётливо рассмотреть этот занимательный образец средства перевозки грузов и решения военных конфликтов давно ушедшей в наше время эпохи, полной духа морского авантюризма.

На вид этот корабль казался довольно обветшалым. Выдавало в нём опытного скитальца потемневшее дерево корпуса с преобладанием кое-где зеленоватого оттенка. Паруса, бывшие когда-то белыми, теперь приобрели грязно-серый цвет и были спущены. Обогнув «Вивицериан», мы стали заходить с левого борта, где – по всей видимости – уже готовились нас встретить и принять на палубу. По левому борту я насчитал шесть закрытых пушечных портов и ещё три чуть выше на верхней палубе ближе к корме. Как я потом выяснил, с другого борта было такое же количество орудий, плюс две пушки в носовой части и две на корме.

Передо мной находился двухпалубный корабль, на его верхней палубе уже началась суматоха, возникли лица матросов, с любопытством рассматривающих приближающуюся к ним шлюпку, перегнувшись через борт. Ещё через несколько мгновений мы коснулись шлюпкой корпуса «Вивицериана». Под глухой стук и скрежетание покачивающихся на волнах бортов нам сверху скинули какую-то сеть на верёвках. Не обращая внимания на мои вопросы, Грэжтонс взял бочку двумя руками за верхнюю её часть и повалил в сеть. После чего что-то там закрепил и крикнул, что можно поднимать.

Впервые за всю поездку кот, сидящий в бочке, подал признаки жизни и утробно взвыл. Этот необычный кошачий вой был настолько жутким, что я инстинктивно вжался в дно шлюпки и сжал борта по обе стороны руками. Матросы ловко подняли бочку и, передав её кому-то, дальше скинули верёвочную лестницу.

Первым поднялся Грэжтонс. Посмотрев на меня и кивнув головой, Скиагорт дал понять, что следующая очередь подниматься по этой не внушающей доверия лестнице моя. Конечно, если уж она выдержала вес Грэжтонса, который был вдвое больше меня, то меня выдержит и подавно.

Вскарабкавшись наверх, меня подхватили чьи-то руки и помогли перевалиться на палубу. Оказавшись наверху, я увидел часть команды во главе с высоким худощавым человеком, который представился мне как старший помощник Зимезиус. Одет он был довольно просто, как мне показалось, для своей должности. На нём был жёлтого цвета выцветший жилет с бывшей когда-то белой рубахой под ним и чёрные штаны до щиколоток. Обуви на нём не было, впрочем, как и на всех остальных членах команды, обступивших меня широким полукругом. За поясом старшего помощника, по бокам, висели короткие кинжалы с узкими лезвиями, а правая рука сжимала плеть, которой он, видимо, вразумлял нерадивых матросов. Не хотел бы я получить такой вдоль хребта.

Следом за мной без посторонней помощи забрался Скиагорт и, не говоря ни слова, угрюмо прошёл через матросов, задевая и расталкивая их своими массивными плечами. Зимезиус проводил его взглядом и, подняв руку, пригладил на голове несуществующие волосы. Помню, тогда я ещё подумал, как его лысая голова терпит это упрямое солнце, которое выжимало из организма всю влагу. Жара стояла неимоверная, наверное, градусов сорок, а то и больше. При этом дул слабый ветер, не приносящий ни капли облегчения.

Попав в эту новую и необычную обстановку, я, конечно, первым делом попытался объяснить, что это, скорее всего, какая-то ошибка и меня не за того приняли. Но старший помощник лишь вяло отмахнулся от моих попыток что-либо сказать, однако заметил, что я не являюсь их пленником, а присутствую на «Вивицериане» в качестве гостя. На это я ответил, что обычно гости приходят сами, а не ждут, пока за ними вышлют головорезов. Складывалось впечатление, что они будто прекрасно знают, кто я такой и зачем им нужен.

Проигнорировав замечание, что наши понятия «гость» и «пленник» некоторым образом расходятся, Зимезиус приказал поднять якорь и готовиться к отплытию. После чего с наигранной любезностью настойчиво попросил следовать за ним в мою каюту.

Пройдя по верхней палубе, мы спустились вниз, на пушечную. Между рядов пушек размещалась часть команды, некоторые сейчас находились на отдыхе. Одни спали в гамаках, другие точили сабли и ножи. Отдельно сидели совсем непохожие на матросов люди. Как я потом узнал, это были солдаты, исполняющие на корабле обязанности абордажной команды. Они сидели вокруг небольшого бочонка, служившего им импровизированным столом, и во что-то играли. Судя по радостным и раздосадованным возгласам, игра была азартной.

Зимезиус отвёл меня в носовую часть корабля, где мы, миновав помещение, в котором складировалась парусина, оказались перед дверью в самый отдалённый закуток «Вивицериана». Старший помощник открыл ключом дверь, и мы зашли в маленькую каюту, имеющую форму овала. Впустив меня внутрь, он сказал располагаться здесь и закрыл дверь, щёлкнув два раза ключом в замочной скважине.

Каюта была примерно метра три в длину и около двух в ширину. С левой стороны у стены находились дощатые нары, которые, по всей видимости, могли быть подняты к стене, тем самым освобождали пространство в каюте. Когда я попробовал их поднять, то у меня ничего не вышло. На самих нарах лежал кусок мешковатой ткани, служившей отдыхающему подстилкой и одеялом. Нагнувшись вниз, я обнаружил продолговатый ящик-сундук, где среди всякого мелкого барахла в виде запасов свечей, мотков верёвки, крючков лежал журнал, в котором я сейчас и делаю эту запись.

Кроме того, в этой маленькой душной комнатке, насквозь пропитанной запахом сырости и плесени, стоял пустой ящик, который служил своеобразной тумбочкой и мог использоваться наподобие стола. На нём в массивном подсвечнике, имевшем форму блюдца у основания, теплилась толстая свеча. Одна из тех, что я обнаружил в сундуке под нарами. Свет был довольно тусклым, но его хватало, чтобы рассмотреть внутреннее убранство каюты и различать сделанные в журнале заметки. На противоположной от нар стороне, на полу, возле двери стояло ведро, о предназначении которого можно было догадаться. Над ним около двери, на уровне лица висело нечто, похожее на зеркало. Причём это было не такое зеркало, как в моём мире, чистое и совершенно ясно отражающее смотрящего в него человека, а тусклое, похожее скорее на какой-то начищенный жестяной поднос, в котором тем не менее можно было различить довольно чётко не только свой силуэт, но и черты лица, цвет глаз, а при желании, например, даже побриться.

Зеркало меня заинтересовало. Впрочем, наверное, как и любого человека, который видит перед собой зеркало и машинально в него заглядывает, дабы увидеть своё отражение. Я подошёл ближе. Но всё же света было недостаточно, и я повернулся к столу и взял с него подсвечник, обернулся снова и поднёс свечу ближе к лицу.

Я был всё тем же человеком, и моя внешность не изменилась. Это не могло меня не радовать. Так как я был бы очень разочарован обнаружить своё лицо, похожим на те отталкивающие физиономии моих сопровождающих, которые встретили меня на базаре в порту. Хотя, наверное, они совершенно искренне считали себя красавцами.

В отражении я разглядел прямой небольшой нос и слегка покрытый щетиной подбородок, который я импульсивно потёр пальцами, свои коротко стриженные волосы тёмного цвета, и на секунду промелькнувшая мысль «хорошо, что хоть не поседел» заставила меня иронично ухмыльнуться. Серо-голубые глаза, слегка ассиметричные брови, одна чуть выше другой, следствие прищуривания правого глаза в солнечный день или на ярком свету. Над правой бровью – маленький шрам. Напоминание о том, что нельзя быть излишне самоуверенным. В ранней молодости, занимаясь фехтованием, пренебрёг правилами защиты, не надев маску на тренировке, за что и получил случайный удар от напарника. В результате кожа над бровью была рассечена – и пришлось накладывать швы, что в свою очередь привело к формированию шрама. Ещё бы чуть ниже – и можно было бы накидывать на глаз чёрную повязку, что без сомнения вызвало бы одобрение у команды корабля, то и дело кидающей оценивающие взгляды на мою внешность.

Фехтованием я занимался на любительском уровне года три, иногда даже участвовал в кое-каких соревнованиях и занимал призовые места. Сейчас что-то мне подсказывало, что этот мой навык может очень пригодиться среди такого обилия клинков. Хотя что такое какие-то жалкие три года тренировок против этих людей, которые, как казалось, уже с детства держат в руках оружие. Другое дело – техника поединка: кто лучше владеет техникой, тот и доминирует в бою.

Раздался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, и в проёме открытой двери появился Зимезиус. Спросив, понравилась ли мне каюта, он, впрочем, не дождавшись ответа, бросил на кровать какую-то одежду, сказав переодеться, дабы не мозолить глаза команде в непривычном для них одеянии. Затем, немного подумав, добавил, что до прибытия мне вообще лучше не выходить отсюда. Когда же он собрался уходить, я решил задать ему беспокоящий меня вопрос – куда меня везут и когда мы вернёмся обратно. Старший помощник коротко бросил, что на все вопросы, возможно, мне ответит капитан. А про то, чтобы вернуться обратно, не может быть и речи; после этого ответа он вышел и закрыл за собой дверь.

Хороший я, наверное, гость, ценный, раз под замком держат. Хотя такое чувство собственной важности не приносило мне облегчения. Вернуться обратно мне нужно будет во что бы то ни стало. Это не моя реальность – и я здесь чужой. Да и вообще, если меня потеряют на работе, то быстро уволят и найдут нового администратора. А меня тем временем задушат долги по кредитам. Я и так с большим трудом устроился в эту компанию, где на вакантное место было ещё двадцать пять соискателей.

Рассуждая логически, я понимал, что попытаться вернуться обратно можно попробовать тем же способом, каким я сюда и попал. Вот только лезть одному под прилавок на базаре, я думаю, бессмысленно. Со мной должен быть кот. А это уже настоящая проблема. Где он теперь? Судя по всему – за ним постоянно следят, пристально охраняют.

Так, размышляя, я переключил своё внимание на одежду, которую мне принесли. Хорошо, что чистая, хоть и выглядит поношенной. На кровати лежали серая рубаха, тёмно-бордовые штаны и чёрный жилет. Ещё был тёмно-синий платок, который, видимо, можно было хоть на шею повязывать, хоть использовать вместо головного убора.

Переодеваясь, я осмотрел карманы одежды, в которой сюда попал. В одном нагрудном кармане рубашки были найдены две шариковые ручки, с синей и чёрной пастой. Одной из них я сейчас делаю записи. Не знаю, насколько ещё их хватит. Пытаясь уменьшить расход пасты, пишу мелко и стараюсь сильно не нажимать. Когда они закончатся, буду, наверное, осваивать чернила и перо… или чем ещё тут пишут? В другом кармане был обнаружен цветной календарь, который, как помнится, вытащил из почтового ящика в подъезде. На одной его стороне были месяцы и даты, а на другой – реклама какого-то туристического агентства. В центре пейзажа был изображён неизвестный мне средневековый замок, с мощными башнями и большим подъёмным мостом. Из одного кармана джинсов я извлёк пульт от кондиционера, из другого – массивный ключ от своей входной двери в квартиру. Это был длинный двусторонний ключ, с двумя бороздками, так называемая «бабочка на стержне». В связке с ним висел ключ от домофона.

Всё это добро вместе с одеждой я аккуратно сложил в сундук под нарами. После чего, стоя облачённым в новую одежду, услышал звук поднимающейся якорной цепи. Стало понятно – мы отправляемся в путь.