Кресло на чердаке

Если бы это чудо в дредах не ленилось прятать ключи в тайник, то злоумышленник вряд ли сумел бы их достать. А так – заходи и бери, пока хозяйка в больнице, а Надежда еще не приехала. Что злоумышленник и сделал: достал связку, сделал копии ключей и положил связку на место. Димыч, естественно, ничего не заметил.

Надежда внимательно огляделась и сразу отметила один немаловажный факт, мимо которого наверняка прошел бы среднестатистический мужчина. Здесь было гораздо меньше пыли, чем она ждала. Нет, пыль, конечно, имелась – куда от нее денешься? – но не так много и не на всех поверхностях. Например, на подоконнике ее не было вовсе.

Надежда представила, как какой-то человек подходит к окну, облокачивается на подоконник, при этом стирая с него пыль, и смотрит на дом Александры Павловны. Она поставила себя на место этого неизвестного наблюдателя и встала в ту же позицию, упершись локтями в подоконник.

Рози то и дело поглядывала на Надежду, давая понять, что пора уже уходить из этого неприятного места.

– Подожди, девочка моя, – пробормотала Надежда. – Дай мне осмотреться, немного подумать…

Она снова выглянула в окно. Да, дом Александры Павловны отсюда виден, но разглядеть тайник с ключами трудновато – слишком далеко. Это невооруженным глазом трудно, мысленно поправила себя Надежда, а у того человека, который здесь стоял до нее, наверняка был бинокль. Ну, или подзорная труба. Через хорошую оптику можно увидеть мельчайшие подробности.

Надежда принялась рассматривать окно, при этом чуть пошевелилась и задела локтем за что-то острое. Она скосила глаза, по-прежнему не меняя положения, и заметила торчащий из рамы острый осколок, на котором трепетала толстая нитка горчичного цвета.

Ага!

Надежда насторожилась. Нитка была довольно новая и, судя по всему, висела на окне недолго – она еще не успела выцвести под воздействием солнца и дождя. Наверняка ее оставил здесь тот человек, который наблюдал за домом Александры Павловны.

Надежда выпрямилась, отстранившись от окна. Теперь нитка была не видна, ее закрывала часть рамы. Все понятно. Тот человек зацепился локтем за острый осколок стекла, выдрал нитку из рукава, но не заметил этого. Мужчина, что тут скажешь…

Надежда порылась в кармане, нашла там упаковку салфеток, достала одну и, осторожно отцепив нитку, завернула ее в салфетку.

Рози снова нетерпеливо заворчала.

– Все, все, уходим! – успокоила ее Надежда и выбралась из тесного помещения.

Спустившись по лестнице, она огляделась. Ей хотелось тщательно осмотреть этот дом, но у Рози были явно другие планы. Ей хотелось как можно скорее выйти на улицу. Она вспомнила, что относится к ездовым собакам, натянула поводок и чуть не волоком потащила Надежду к входной двери.

Надежда вздохнула и не стала упираться: в конце концов, она увидела, что хотела. Открыв дверь, она выпустила собаку на улицу и вышла следом за ней на крыльцо. Но Рози повела себя странно. Вместо того чтобы устремиться к дыре в заборе, она потянула Надежду за угол дома, где были свалены в груду какие-то полусгнившие доски. Остановившись перед этой грудой, Рози ощерилась и зарычала, шерсть на загривке встала дыбом.

– Что там такое? – проговорила Надежда, напуганная такой реакцией собаки. – Змея?

Рози прижалась к земле и снова зарычала.

Надежде стало как-то неуютно. Ей захотелось как можно скорее уйти из этого заброшенного сада, вернуться домой, точнее, в дом Александры Павловны, и закрыть за собой дверь. В то же время любопытство не отпускало. И пока она колебалась, Рози решила за нее.

Резко рванув, собака вырвала поводок из рук Надежды, но припустила не к груде досок, а прочь от нее, в дальний конец участка, где в заборе зияла очередная дыра.

– Рози, ты куда? – воскликнула Надежда возмущенно. – Вернись немедленно! Непослушная собака!

Но Рози исчезла за забором.

На этот раз Надежда всерьез испугалась и, забыв о подозрительной груде досок, устремилась за собакой, протиснулась через дыру в заборе и выбралась в какой-то переулок.

Собака сидела возле забора с самым послушным и благонамеренным видом, склонив голову набок, и снова напоминала огромную мягкую игрушку.

– Рози, что это было? – возмущенно проговорила Надежда, схватив поводок и на всякий случай намотав его на руку. Но собака смотрела на нее так преданно и ласково, что вся злость тут же прошла. Да и злиться на Рози вообще было невозможно.

Надежда оглянулась на дом. Показалось ей или нет, но теперь он выглядел неприветливо. Солнце скрылось за облачком, и участок выглядел заброшенным и покинутым. Рози права: нечего им тут делать!

В переулке не было ни души, и Надежда осторожно выглянула из-за угла. Возле дыры в заборе, через которую они с Рози полчаса назад пролезли на участок, с задумчивым видом стоял сосед Александры Павловны Ноздряев.

Надежда порадовалась, что выбралась с чужой территории другим путем, и тут же сообразила, что благодарить за это следует Рози. Если бы не собака, они столкнулись бы нос к носу с настырным соседом, что, несомненно, привело бы к лишним расспросам и разговорам. Надежда потянула собаку за поводок и с независимым видом пошла навстречу Ноздряеву.

Тот отступил от забора и уставился на Надежду с живейшим интересом. Надежда сделала вид, что его не замечает и даже наклонилась, чтобы подобрать несколько ярких кленовых листиков.

– А что это вы здесь делаете? – подозрительно проговорил Ноздряев.

Как видно, он использовал этот вопрос вместо приветствия.

– А на что это похоже? – насмешливо спросила Надежда, решив разговаривать в той же манере. – Мы здесь гуляем. Собаку полагается выгуливать, по крайней мере, дважды в сутки. Можно, конечно, и чаще. Правда, Рози?

Рози утвердительно рыкнула. Сама она предпочла бы более частые прогулки, но ее никто не спрашивал. Сосед вновь окинул Надежду подозрительным взглядом, и она помахала перед его лицом букетом сухих листьев. В глазах Ноздряева отразилось разочарование – похоже, городская тетка и правда гуляет.

– А чей это дом? – спросила Надежда, кивнув на дом за забором. – Похоже, тут никто не живет.

– Никто, – подтвердил Ноздряев. – Раньше здесь Степан Макарович жил, химик известный, но он десять лет назад умер, а наследники не смогли договориться – то ли продавать дом, то ли ремонтировать. Так дом и стоял все десять лет, еще немного – и совсем развалился бы, но сейчас его все-таки продали одному местному олигарху… сыну Марии Прокофьевны, которая прежде Зинаиды в магазине работала. А сын у нее, значит, на олигарха выучился…

– Уж сразу на олигарха! – прищурилась Надежда.

– Ну, сразу или не сразу, это я вам не скажу, а только он сюда приезжал на такой машине, какой у нас никогда не видели. И собирается теперь этот дом сносить, и на его месте строить шестиэтажный коттедж с десятью ваннами и двумя бассейнами, уже бригаду нанял, они сегодня как раз приехать должны…

– И откуда вы все эти интимные подробности знаете? – насмешливо переспросила Надежда. – Вам этот олигарх местного розлива сам все рассказал?

– Ну, сам не сам, лишнего говорить не буду, а только от людей ничего не утаишь, люди все знают! – Последние слова Ноздряев произнес многозначительно и поднял руку, чтобы еще больше подчеркнуть их значимость.

Рози вдруг ощерилась, натянула поводок и зарычала на Ноздряева. Тот попятился, заметно побледнел и проговорил испуганным тоном:

– А что это она такая сердитая? А почему это она у вас без намордника? Такую большую и сердитую собаку по закону положено выгуливать в наморднике!

– Да что вы! – Надежда улыбнулась с самым невинным видом. – Зачем ей намордник? Вы же знаете, Рози такая тихая, такая ласковая. Она и мухи не обидит!

– Да, всегда была тихая, – согласился Ноздряев. – А сегодня с ней что-то не то… Она у вас не заболела? Может, у нее бешенство? Может, она опасность для окружающих представляет?

– Да о чем вы говорите! – Надежда понизила голос. – Я вам скажу, в чем дело. У нее сейчас такие дни… ну, вы понимаете. Она ведь женщина. А в такие дни собаки нервничают. Я ее поэтому и не спускаю с поводка, как бы чего не вышло…

– Вот именно, как бы чего не вышло, – пробормотал Ноздряев и припустил прочь по улице.

Надежда проводила его взглядом и увидела, как из-за поворота выехал видавший виды красный микроавтобус.

– Рози, нам пора домой! – тут же заторопилась Надежда, и Рози с готовностью устремилась вперед, так что Надежда Николаевна едва за ней поспевала.

Красный микроавтобус подъехал к воротам. Плотный коренастый брюнет лет пятидесяти, сидевший рядом с водителем, повернулся к пассажирам и проговорил:

– Змиетдинов, что сидишь? Открой ворота!

Маленький черноглазый мужичонка в приплюснутой кепке выкатился из автобуса, подбежал к воротам и распахнул их. Микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, вкатился на заросший сорняками участок и остановился. Коренастый тип с важным видом выбрался из него, огляделся и произнес:

– Змиетдинов, что стоишь? Выгружай инстрУменты… Вот сюда выгружай!

– Сюда, Вахраб Нахрабович? – переспросил маленький шустрый Змиетдинов.

– Ты что, Змиетдинов, глухой? И слепой в придачу? Я же тебе показал – сюда!

– А тут, Вахраб Нахрабович, доски какие-то навалены.

Действительно, на земле возле дома была свалена груда полусгнивших досок.

– Может быть, рядом инструменты сложить?

– Я сказал – тут, значит – тут! А мусор этот в сторонку перекидай! Совсем, понимаешь, работать не хотят!

– Я хочу, Вахраб Нахрабович! Я сию минуту…

Начальник с важным видом прошелся вдоль нежилого дома, заложил руки за спину и запрокинул голову.

Маленький Змиетдинов засуетился вокруг груды досок, как муравей вокруг кучки опавшей хвои. Доски одна за другой перемещались в сторону, укладываясь в аккуратный штабель. Вдруг Змиетдинов замер, лицо его вытянулось и побледнело, темные глаза потемнели еще больше из-за расширившихся зрачков.

– Что стоишь, Змиетдинов?! – прикрикнул на него начальник. – Обеденный перерыв еще не скоро! Ну, работнички! Только и знают, что бездельничать!

– Вахраб Нахрабович… – пролепетал рабочий едва слышно, и от испуга перешел на родной язык.

– Что ты там лепечешь, Змиетдинов? Сколько раз тебе говорил – только по-русски, если хочешь у меня работать!

– Вахраб Нахрабович, тут…

– Что ты все повторяешь – Вахраб Нахрабович, Вахраб Нахрабович? Я уже пятьдесят лет Вахраб Нахрабович! Говори толком, что там у тебя случилось?

– Вахраб Нахрабович, посмотрите сами… я такого по-русски даже сказать не могу… я таких слов на русском языке не знаю…

– А я тебе сколько раз говорил – запишись на курсы!

– Я записался, а только на курсах таким словам тоже не учили… это такие слова…

– Ну, что там? – начальник подошел к остаткам груды, возле которой стоял несчастный понурившийся Змиетдинов.

Из-под гнилых досок торчали ноги. Мужские ноги в грязных коричневых ботинках и коричневых же, мятых и перепачканных землей брюках.

– Ты что устроил, Змиетдинов? – тихо, но грозно произнес начальник. – Ты во что меня втянул?

– Я… ничего… я… ни при чем… вы велели мне эту кучу перекидать – я и перекидывал…

– Вы велели! – передразнил его начальник. – Вот этого не надо! Ты на меня это не вали! Ты меня в эти дела не впутывай!

– Что же теперь делать, Вахраб Нахрабович?

Начальник обхватил голову руками и закачался. Покачавшись так одну-две минуты, он проговорил с явным страданием в голосе:

– Ничего не поделаешь! Придется хозяину звонить! Дом его, пускай он и думает!

Войдя в комнату, Надежда сердито уставилась на рассыпанные по полу крупу и сахарный песок. О чем она только думает? Дом деревенский, на сахар ведь муравьи наползут, потом их не выведешь. Она заперла Рози в кладовке, чтобы не крутилась под ногами, и живо взялась за уборку. Приятная новость заключалась в том, что рассыпалось только два килограмма песка, второй пакет оказался нетронутым.

Очищенные сливы уже чуть попахивали кислым, так что если буквально сейчас их не сварить, то можно будет выбросить.

Надежда нашла большую кастрюлю и поставила сливы на медленный огонь. Затем вымыла пол, вытрясла половики, а потом потратила целую вечность, пытаясь отыскать на кухне сито. Оказалось, оно было не в столе и не на полках, а спокойно висело на гвоздике у раковины.

Следующий час она протирала повидло и под конец окончательно озверела. Самое интересное, что ругать можно было только себя, ведь это она решила собрать сливы. Вечно ей больше всех надо! Висели бы и висели на дереве, птички склевали бы… птичкам ведь тоже нужно чем-то питаться.

В таком состоянии ее застал звонок мужа.

– Надя, ты куда пропала? – возмущался он. – Звоню, звоню, тебя дома нет!

– А я не дома! – ответила Надежда, решив говорить как можно больше правды, чтобы не завраться окончательно. – Я за городом. – И рассказала про беду Александры Павловны.

Сан Саныч работал когда-то в том же самом НИИ, и Александру Павловну хорошо знал. Поэтому воспринял новость Надежды положительно. А когда выяснилось, что кот пребывает на даче у бабушки, то и вовсе успокоился.

– Чем занимаешься там? – поинтересовался он.

– Гуляю с собакой и сливовое повидло варю, – ответила Надежда чистую правду.

– Сливовое… – мечтательно произнес муж. – Если на булку с маслом или с оладьями… вкусно…

– Тебя там плохо кормят? – тут же всполошилась Надежда. – Гостиница вообще как?

Выяснилось, что гостиница ничего себе и кормят вроде неплохо, но домашнее все же лучше. На том и распрощались.

Спустя часа два мимо дома одна за другой промчались две полицейские машины с включенными мигалками. Следом за ними ехал большой роскошный черный автомобиль. Все три машины остановились возле нежилого дома. К сожалению, из-за кустов и забора Надежда не видела, что происходило дальше.

– Что же там такое случилось, Рози? – спросила она, взглянув на свою четвероногую приятельницу. Та негромко зарычала, и шерсть на загривке поднялась дыбом.

Надежда невольно вспомнила, что так же собака вела себя возле груды досок во дворе заброшенного дома. Отчего-то Надежде показалось, что появление машин с мигалками имеет к этой груде самое непосредственное отношение.

– Знаешь что, Рози, – проговорила Надежда Николаевна озабоченно, – пожалуй, мне снова надо сходить в магазин. Хоть сахар и не весь рассыпался, но на повидло не хватит. Крупа, опять же… Только ты смотри, на этот раз никого не впускай, стереги дом как следует! Чтобы не получилось, как прошлый раз.

Рози смущенно рыкнула, что Надежда расценила как согласие. Взяв сумку, кошелек и тщательно заперев дверь на оба замка, она отправилась в поселковый магазин.

В прежние времена в каждой деревне, в каждом поселке колодец был основным местом обмена информацией. Ожидая своей очереди, чтобы наполнить ведра или кувшины колодезной водой, женщины обменивались новостями и сплетнями.

С тех пор как человечество изобрело водопровод, деревенский колодец утратил свое информационное значение. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и эта важная роль перешла к поселковому магазину. В очереди за сахаром или бананами женщины узнают много нового и полезного. Ведущим же этого информационно-аналитического шоу является продавщица, которая всегда в центре событий.

Надежда Николаевна вошла в поселковый магазин. Кроме продавщицы Зинаиды там присутствовали только худенькая старушка со странным прозвищем Пианиновна и рыжий подросток, забежавший за мороженым.

Надежда со всеми поздоровалась и подошла к прилавку.

– Мне песку сахарного три килограмма, – сказала она продавщице.

– Что, не хватило? – осведомилась та, с одобрением взглянув на Надежду. – Вы четыре кило покупали, я помню.

– Да, не рассчитала. Больно хорошо сливы уродились.

– Да, слива в этом году хорошая, – подтвердила Зинаида, отвешивая сахар.

– Очень хорошая! Только уже переспевает, так что скорее варить нужно… – И тут же, безо всякого перехода, Надежда поинтересовалась: – А что это там полиция понаехала? Что случилось?

Продавщица не успела ничего ответить, поскольку в разговор вмешалась Пианиновна:

– А в том доме, что Машин сын купил, клад нашли! Целую тонну этих… наркотиков!

– Вот некоторые говорят о том, чего не знают, – процедила Зинаида, поджав губы. – Каких еще наркотиков?

– Почему это я не знаю? – обиделась старушка. – Мне Дарья Ивановна точно сказала, что там работяги таджикские наркотики нашли, эти… антивитамины.

– Амфетамины, – поправил ее рыжий подросток.

– А тебе об таких вещах рано рассуждать! – прикрикнула на него Пианиновна. – Вот откуда ты про эти антивитамины знаешь?

– Откуда-откуда? Из сериала!

– И сериалы такие тебе рано еще смотреть! Ты какое мороженое хочешь?

– Крем-брюле.

– Вот бери свое крем-брюле и иди домой!

Подросток фыркнул, взял мороженое и вышел из магазина.

– И все вы, Пианиновна, путаете! – припечатала продавщица, проводив его глазами. – Никакие не наркотики, а труп там нашли! Таджики стали доски старые разбирать и нашли под ними труп.

Надежда вспомнила мужской труп в доме Александры Павловны.

– Мужской труп? – на всякий случай уточнила она.

– Мужской, мужской, – тут же подтвердила Зинаида. – А вы откуда знаете?

– Да я так просто сказала… – тут же открестилась Надежда. – Думаю, в старых досках обязательно мужской труп должен быть.

– А женский тогда где? – удивилась Зинаида.

– Женский-то? – Надежда была уже не рада, что завела этот разговор. – Женский, допустим, в овраге, в лесу, ветками закиданный, чтобы подольше не нашли. Вот в прошлом году в соседнем районе маньяк орудовал, так он молодых женщин на дороге подбирал, в машину подсаживал, а потом убивал – и в лес подальше, в овраг или в яму… Долго его искали, но все-таки нашли…

Что самое интересное – говорила Надежда Николаевна чистую правду, сама прошлым летом оказалась в это дело замешана.

– Что-то такое я слышала… – неуверенно подтвердила Зинаида.

– Или вот еще бывает, что утопленниц находят, и обязательно девок! – встряла в разговор Пианиновна. – Подружка моя, Нюрка Зотова, в нашем пруду утопилась.

– В каком еще пруду? – отмахнулась Зинаида. – Ты, Пианиновна, из ума выживаешь со скоростью курьерского поезда. У нас в поселке и пруда никакого нет!

– Это сейчас нет, а раньше был, и Нюрка в тот пруд сиганула, когда ее, беременную, один такой городской хмырь бросил!

– Так это когда было-то?

– Перед войной, – бросила Пианиновна.

– Японской, что ли? – ехидно прищурилась Зинаида. – Или когда у нас Деникина разбили?

– Когда немец на нас вероломно напал, – строго сказала Пианиновна, – а раньше на этом месте финны были. Потом уж, когда границу отодвинули, сюда наши заселились. И дом тот разрушенный финский был… и пруд при нем…

– Что, так и утопилась ваша подруга? – спросила Надежда, видя, что Зинаида готовится резко ответить, и разговор сейчас перейдет в перепалку.

– Зачем утопилась? – удивилась старуха. – Вытащили. Она парня здорового родила, на четыре килограмма весом, а через год за военного вышла и уехала с ним на Дальний Восток.

– Так чего ты нам голову морочишь? – рассердилась Зинаида. – В общем, тут другой случай, определенно там мужика мертвого нашли.

– Вот на других возводишь напраслину, – перебила ее Пианиновна, – мол, я все путаю, а сама точно говоришь о том, чего не знаешь! Откуда тебе известно, какой они труп нашли?

– Оттуда! – Зинаида подбоченилась и вскинула подбородок. – Ты Люську, племянницу мою, знаешь?

– А кто ж ее не знает? Та еще шалава!

– Насчет этого лучше не начинай, а то у меня тоже найдется что про твою Тоньку сказать!

– Тонька тут ни при чем…

– То-то и оно, что ни при чем. А Люська моя как раз при делах. У нее с Костиком любовь…

– С каким еще Костиком?

– С таким, который в полиции служит, в районном отделе. Старший сержант, между прочим, не последний человек. И он ей все рассказал, а она ко мне за хлебом приходила и все как есть сообщила, так что у меня сведения самые верные.

– Ну уж и самые… – протянула Пианиновна.

– И что же она вам сообщила? – проговорила Надежда, опасаясь, что разговор снова уйдет в сторону.

– А вот то и сообщила, что труп они нашли неизвестного мужчины, безо всяких документов. Средних лет, прилично одетый, даже в костюме. И вот что я вам скажу, женщина… – Зинаида округлила глаза и понизила голос: – Этот самый мужчина заходил ко мне в магазин!

– Ну, уж это ты точно заливаешь! – ревнивым тоном перебила ее Пианиновна. – Как он мог к тебе заходить, если он труп?

– Это он сейчас труп, а когда заходил – еще вполне живой был. Точно как Люська сказала – средних лет, приличного вида, в коричневом костюме. Зашел, купил водички и вышел.

– В коричневом костюме… – повторила Надежда и вспомнила труп на полу – мятые коричневые брюки, бежевый носок и бледную щиколотку. – Точно, он… – пробормотала она задумчиво.

– Вот и я говорю – он самый! – подхватила продавщица. – Зашел ко мне в магазин, а потом его уже мертвого нашли!

– А причина смерти еще неизвестна? – спросила Надежда, стараясь не выдать свой особый интерес к делу.

– Вот это пока еще не знаю, – с сожалением протянула Зинаида. – Это только после вскрытия скажут! Но только точно, что не застрелили его и не зарезали, иначе сразу видно было бы.

«Точно, – Надежда вовремя удержалась, чтобы не сказать это вслух, – тогда бы у Александры Павловны в горнице лужа крови была, а так ничего нет…»

– Так, может, он сам по себе помер? – предположила Пианиновна. – Ты же говоришь, он не молодой был, а мужики, они ведь мрут, как мухи… особенно если по пьяному делу… У меня у самой зять водки некачественной вечером выпил, а утром смотрим – а он уж на тот свет отъехал.

– Ага, сам помер! – ироническим тоном парировала Зинаида. – И досками сам забросался! И вообще, он по виду был непьющий.

– Внешность обманчива! – припечатала Пианиновна. – Мой Пантелеич тоже с виду непьющий был, а как до дела дошло…

– Ну, этот не такой. Правда, он не очень-то здоровый был…

– Почему вы так решили? – переспросила Надежда.

– А потому что лицо у него было бледное, – охотно ответила продавщица, – а еще он воду попросил без газа, а без газа пьют язвенники и почечники.

– Ну, почему же? – возразила Надежда. – Я тоже без газа больше люблю…

Зинаида, видимо, не любила, когда ей возражают или ставят под сомнение ее аналитические способности. Она неодобрительно поджала губы и придвинула Надежде пакет с сахаром:

– Еще что-нибудь брать будете?

– Еще бутылку воды. Без газа.

Выйдя на улицу, Надежда задумалась. Конечно, никаких галлюцинаций у нее не было. В доме Александры Павловны действительно был труп. Но потом его вытащили через заднюю дверь, отволокли на участок рядом с нежилым домом и забросали досками. То-то Рози так зарычала возле этой груды досок…

Неизвестно еще, сколько времени пролежал бы этот труп, если бы, по случайному стечению обстоятельств, на участок не приехали таджикские строители…

Кто же был этот неизвестный? По словам Зинаиды, средних лет, довольно приличного вида, не слишком здоровый. И что ему понадобилось в доме Александры Павловны? Может быть, заглянул туда случайно? Хотел дорогу спросить или воды попить? Нет, вода у него была, он купил ее в магазине. И вообще, случайно зайти он никак не мог, поскольку дом был заперт. Кроме того, в его записной книжке значился адрес Александры Павловны, да еще и зашифрованный. Значит, он шел туда вполне целенаправленно…

Вспомнив про записную книжку, Надежда тяжело вздохнула. Эта книжка – важная улика, она может помочь выяснить личность убитого. Значит, Надежда обязана немедленно отдать ее полицейским… Но тогда придется объяснить, как эта книжка к ней попала, и рассказать, что труп, прежде чем оказаться на пустующем участке, находился в доме Александры Павловны.

Нет, только не это! Александру Павловну ни в коем случае не нужно впутывать в это сомнительное дело!

В глубине души Надежда Николаевна понимала, что у нее есть по крайней мере две причины не отдавать полиции записную книжку неизвестного.

Во-первых, отдав книжку, она не столько впутает в это дело Александру Павловну, сколько впутается сама. Нет, Надежда не так уж и боялась попасть в поле зрения полиции, хотя проблем не миновать. Но прежде всего ее спросят, кто она такая и что делает в чужом доме? «А почему вы живете здесь без регистрации? А у вас есть письменное разрешение от хозяйки дома тут жить?» В общем, Надежда замучается объяснять, а полицейские ей все равно не поверят.

К тому же, если она пойдет в полицию, эта история, скорее всего, дойдет до Сан Саныча, и он будет, мягко говоря, недоволен. Ведь Надежда клятвенно заверяла мужа, что будет держаться как можно дальше от любых криминальных расследований…