Пропуск в бездну: маршалы космоса

К своему неудовольствию Черчилль не уловил в интонации Портэла, присущей бравому лётчику уверенности в успехе.

– Прошу также заметить, господа, наша коалиция, и вы, господин премьер-министр об этом прекрасно осведомлены, имеет превосходство над СССР по промышленному потенциалу, а, следовательно, по снабжению войск, что немаловажно, – заявил генерал, фамилию которого Черчилль никак не мог вспомнить. – Мне, кажется, запасы Красной Армии заметно истощились, их надолго не хватит.

Но тут, слово опять взял фельдмаршал Брук. – Да, наши объединённые союзные войска имеют определённое преимущество перед русскими и в боеспособной технике, и в авиации, и флоте, и, что немаловажно, в материальном обеспечении, однако, прошу заметить, господа, ещё на два пункта, и они очень важные.

Фельдмаршал был возбуждён. Он зачем-то стал трясти перед собой небольшую папку, намекая, видимо, на скрытые в ней убийственные данные. Помахав ею, фельдмаршал положил папку на стол и с заметным волнением, продолжил.

– Так вот, господин-премьер министр, первый пункт – большая численность Красной армии, второй – боевая эффективность русских солдат превосходит патриотический дух наших войск. Я не знаю, как поведут себя наши войска, когда мы прикажем им стрелять в русских. Это о многом говорит, господа! И потом, ачинать войну с русскими, значит быть готовым к длительной и дорогостоящей тотальной войне, сэр. Следовательно, мы – военные, считаем, что, если начнется война, достигнуть быстрого ограниченного успеха будет вне наших возможностей. Я надеюсь, наш американский коллега генерал Леймницер выскажет мнение своего руководства по данному вопросу.

Фельдмаршал кивнул в сторону американца. Тот небрежно ответил кивком головы.

Черчилль недовольно посмотрел на своего советника, Исмея. – Гастингс, наши боевые генералы, видимо, устали воевать? Откуда пессимизм?

– Господа, – тут же, важно начал говорить военный советник премьер-министра, – есть задачи, которые определяют будущее нашей страны и Европы в целом. Мы, господа, должны освободить захваченную русскими войсками восточно-европейскую территорию. Советская Россия стала для «свободного мира» смертельным врагом…

Голос генерала Лимана Лемницера, до сих пор молчавшего, заставил Исмея прервать своё выступление.

– Пока вы, господа, не приняли окончательного решения, я хотел бы высказать мнение своего руководства, в частности, известного вам генерала Аллена Даллеса из разведывательного центра, расположенного в Берне, а также, вам будет интересно узнать и мнение адмирала Леги100.

– А что помешало самому господину Даллесу присутствовать на этом совещании, позвольте узнать, – посмотрев на своего советника Исмея, ответственного за организацию, задал вопрос Черчилль.

– Причина его отсутствия неизвестна, сэр, – ответил тот.

Американец слегка приспустил галстук на тощей шее, затем неторопливо раскрыл лежащую перед ним на столе начатую пачку сигарет «Camel», ловко выбил оттуда сигарету, и не менее эффектно забросил её в рот. Потом, явно демонстрируя фронтовой подарок, он несколько раз крутанул колёсико на зажигалке в виде крупного патрона и, с видимым удовольствием, затянулся. При этом его узкие, словно у китайца глаза, успели цепким взглядом осмотреть всех присутствующих. После чего он повернулся к Черчиллю и, не стесняясь, с шумом выдохнул дым в его сторону.

Такое неуважение союзника к себе Черчиллю явно не понравилось, он заворчал. Выходка американца не понравилась и присутствующим.

Зная реакцию своего премьера, всегда умевшего постоять за себя, все притихли. Бывавший не раз со своим шефом в подобных ситуациях, лорд Исмей шепнул генералу Александеру: – Сейчас или заснёт у всех на глазах или демонстративно нальёт себе коньяк.

Но – и это странно, сын седьмого герцога Мальборо, Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль, не сделал ни того ни другого. Глядя на американского генерала, он насмешливо произнёс:

– Сэр, объём моих лёгких намного больше ваших, а кубинский табак моей сигары крепче турецкого. Я бы не хотел, чтобы вы задохнулись на наших глазах. Президент Трумэн мне этого не простит.

И он затянулся сигарой. После чего демонстративно отвернулся к стене и медленно выдохнул дым.

Американец не оценил остроумный ответ английского премьера, он лишь слегка заёрзал на стуле, положил в пепельницу дымящуюся сигарету, откашлялся, и важным тоном, каким уже привыкли говорить американцы, словно королевский глашатай на площади, читающий указ сюзерена, стал говорить.

– Мне тоже, господин премьер-министр, неизвестна причина отсутствия моего коллеги. И так, господа, повторюсь! Прежде чем вы примете решение хочу вам доложить некоторые рассуждения нашего отдела стратегических исследований. А они, не сомневайтесь, вскоре войдут в официальные директивы внешней стратегии Соединённых Штатов, которые будут определять геополитику государства. Ну, это к слову. Теперь, о вашем плане неожиданного нападения на русских. Если фантазировать, и наш с вами совместный удар по позициям Красной армии принесёт определённый положительный эффект…

– Генерал Лемницер, сэр, что вы имеете ввиду под положительным эффектом? – теперь уже лорд Исмей позволил себе оборвать на полуслове американца.

Однако, союзник, словно от назойливой мухи отмахнулся от англичанина, произнёся: – Дослушайте прежде, барон! Вопросы потом, коллега.

Это было совсем бестактно, но… все промолчали.

– Временный эффект, если он и будет, для нас, господа, невыгоден. Что мы достигнем этим? Горы трупов с обеих сторон? Раньше надо было это делать, когда немцы подошли к Москве или когда шло сражение под Сталинградом. Но мы боялись Гитлера, как теперь боимся Сталина, разве не так, мистер Черчилль?

Черчилль пожал плечами, и недовольно пробурчал: – Я посмотрел бы на вас, генерал, если бы на Вашингтон сыпались немецкие бомбы и гибли люди.

– Я понимаю вас, сэр. Но это в прошлом, а теперь оккупировать и ставить под наш совместный контроль территорию Советского Союза практически неосуществимо. Это следует из размеров его территории, количества населения в нём, разницы в языке и обычаях, отличающих местное население от нас.

– Но ведь можно найти какую-то подходящую местную структуру власти, при помощи которой мы могли бы действовать, – подсказал фельдмаршал Брук.

– Не думаю, фельдмаршал, что это возможно, по крайней мере, в наше время. Эту, как вы говорите местную структуру, надо тщательно готовить, и для этого нужны годы. Мы должны быть очень осторожны с этим вопросом в условиях складывающейся восточноевропейской реальности. И вот, что ещё доложу я вам, господа…

Американец погасил в пепельнице догоревшую сигарету, погладил рукой зажигалку-патрон, и на секунду замер.

В кабинете установилась тишина. Даже премьер перестал ёрзать в кресле, напряжённо ожидая продолжение доклада американца. Наконец, собравшись с мыслями, Лемницер продолжил.

– Человеческая натура, господа, такова, что всегда ищет какую-нибудь отдушину для самовыражения. Одни люди цепляются за религию, другие заливают горе вином, третьи – те, кто вернулся с войны – доблестные солдаты Красной армии, обязательно будут задавать вопрос властям: «Кто виноват и кто ответит?». Мол, как, товарищ Сталин, так получилось, что немцы до Москвы дошли? А тут мы с вами… И этот момент не должны пропустить. Натолкнём солдат на мысль, что они должны призвать к ответу руководство своей страны и уповать на бога.

Черчилль исподлобья наблюдал за американцем. Он видел, что тот философствует, излагая идеи, видимо, уже разработанные за океаном. Но говорил Лемницер весьма убедительно и, конечно, с явными нотками некоторого превосходства, ставшего уже привычным для американцев.

– Но, сэр! В границах СССР бога нет, – заметил Александер. – Русские в него не верят.

– Не беда! Зато славяне любят попеть за рюмкой водки. Напомните им, как отлично они варили самогон во время гражданской войны. А известно, пьяному море по колено, говорят русские. Пьяный побредёт туда, куда нам нужно. Вот, господа, выдержка из некого нашего плана по дискредитации СССР. Я вам зачитаю небольшую выдержку.

Генерал открыл блокнот на нужной странице.

«Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, процветанию взяточников и беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов – прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом». Именно это будет определять политику США по отношению её главного оппонента – СССР».

Черчилль в душе соглашался со сказанным, но выслушивать чужие наставления уж совсем без замечаний он не мог.

– В вашей стратегии, генерал Лемницер, в отношении русских не хватает весьма важного пункта.

Черчилль сделал паузу, внимательно разглядывая американца.

– И какого же, сэр? – невозмутимо спросил тот.

– С вернувшимися с войны солдатами, Сталин разберётся, поверьте мне. А вот воспитание молодёжи… – многозначительно произнёс он.

– Не секрет, господа, надежда каждой нации – её молодёжь! Мы обязаны сделать так, чтобы эта надежда обманула большевиков. Молодёжь склонна увлекаться, и это надо помнить, подбирая ключи к её умам. Дети всегда найдут в чём упрекнуть родителей. Поссорьте молодых со старшим поколением любой страны… И государство окажется на краю пропасти. Я хочу сказать одно: мы должны быть такими изобретательными в способах психологической войны с коммунизмом, чтобы их пропаганда не поспевала за нами! Вот тогда в Советском Союзе и появится местная элита, способная развалить свою страну изнутри.

– Весьма обнадёживающе звучит, сэр, но не уверен, что это сможет сработать. В Советском Союзе диктат Сталина и партии коммунистов, там сильно не поспоришь, – недоверчиво произнёс генерал Портэл.

– А я согласен с премьер-министром. Меньше пессимизма, господа! – энергично ответил американец. – Сталин и его окружение не вечны. Придёт новая смена, за ней следующая, а с ней новое мышление… И без бомбардировок, танковых атак и стрельбы русские допустят нас на свою территорию и тогда Советский Союз исчезнет. Наступит наше время… Но не будем торопить его, господа! Мы умеем ждать.

Слово взял Первый лорд Александер. – Хорошо сказал наш американский коллега. Но мы ведь обсуждаем возможность…

– Скорее целесообразность, сэр, – поправил фельдмаршал Брук.

– Пусть будет так, – согласился Александер. – Так вот, у меня вопрос к вам, генерал Лемницер. Если в ближайшее время нельзя оккупировать всю территорию предполагаемого противника… Господа, я говорю о гипотетической возможности, поймите меня правильно. Так вот, до какой степени мы могли бы сейчас попытаться изменить конфигурацию советских границ, допустим, в результате всё же успешных военных действий с нашей стороны. Ну, предположим, отбросить войска маршала Сталина хотя бы до старых границ СССР.

Лемницер ответил не задумываясь. – Мы должны ясно осознать, господин Первый лорд, тот факт, что в настоящее время никто не сможет ответить на ваш вопрос.

Немного помолчав, он повернулся к Черчиллю. – Сэр, на вопрос господина Александера, и вы это сами понимаете не меньше меня, можно ответить только, если СССР не будет обладать большой военной мощью, экономически будет зависеть от окружающего мира и не будет иметь власти над европейскими территориями, освобождёнными ими в результате этой войны.

В знак согласия, Черчилль кивнул.

Слово взял генерал Исмей. – Хочу сказать, слова генерала Лемницера о пропаганде западного образа жизни, безусловно, правильные, но – не сегодняшнего дня. СССР может закрыть границы для своих граждан и общение с русскими будет весьма затруднено.

– Железный занавес?!.. Думаю, мы найдём способы проникнуть за этот барьер, сэр, – согласился Лемницер. – Но всё сказанное, подчёркиваю господа, США планируется, действительно на будущее. Непредсказуемость руководства страны Советов нам известна, а потому – осторожно, не спеша, надо расшатывать устои СССР.

Хочу также, господа, проинформировать вас о мнении адмирала Леги. Адмирал тоже опасается начала операции «Немыслимое» в указанные сроки, более того – он против. Да-да, господа, против! Не забывайте о миллионной Квантунской армии на Дальнем Востоке. Моё государство заинтересовано, чтобы СССР собственными силами вступил в войну с Японией. Пусть русские, раз на то дали согласие, сокрушат её, без чего победа США над Японией только собственными силами будет под вопросом. Вы же, господин премьер-министр, – обратился американец к Черчиллю, – не станете посылать своих граждан нам в помощь…

Черчилль хмыкнул, и поправил генерала.

– В нашем государстве нет граждан, сэр! Есть подданные его Величества короля Великобритании.

Лемницер пожал плечами и, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Вот-вот! А потому, не надо пока трогать русских, придёт наше время. Не один десяток тысяч жизней американских солдат мы сохраним этим. Ну, а дальше… Дальше будет видно.

Генерал Исмей своим басом, причём специально его усилил хриплостью, произнёс:

– Как сказал наш премьер-министр, данная операция является чисто предупредительной мерой на случай непредвиденных ситуаций со стороны маршала Сталина. И скорее всего – гипотетическая… Не более того! И потом, у нас, сэр, за принятие стратегических решений отвечают политические власти, а военные обязаны подчиниться, каким бы это решение не было. Надеюсь, и в Америке тоже следуют подобным принципам.

– Генерал, – заносчиво ответил Леймницер, – планы господина Черчилля вести войну против СССР, да ещё с помощью немецких солдат – это уж слишком… Совесть тоже надо иметь! Американский народ-избиратель не поймёт своего президента, отдай он вдруг сейчас этот приказ. Вы даже не представляете себе, какой шок будет у всей американской нации. Русские в глазах простых жителей – герои! И потом, у нас ещё есть Конгресс! Нет, нет, господа, пока не время воевать с Советским Союзом. Так что я соглашусь с доводами фельдмаршала Брука.

Черчилль не стал спорить с военными, тем более углубляться в дебри военного расклада сил. Он и без них прекрасно понимал возможные последствия реализации своего превентивного удара по русским войскам, способного привести к затяжной войне. Но даже гипотетическое появление русских войск у европейских берегов Атлантического океана и ужас возможного политического передела существующего мира, где будет главенствовать Россия, заставил его последнее слово оставить за собой.

– Генерал Исмей, господа, высказал свою точку зрения, и я с ней согласен. Политические решения всегда превалируют над военными стратегическими планами, и не мной это сказано.

Премьер слегка задумался, мучительно вспоминая чьи это слова, но, видимо, не вспомнил, а потому, произнёс:

– Ну, во-первых, как я уже говорил, операция «Немыслимое» – это только превентивная мера… Нельзя же не видеть факт занятия советскими войсками уже половины европейской территории, а что будет потом – более чем, известно. Вы, господа военные, хотите надолго потерять нашу старушку Европу? Что на уме маршала Сталина мы догадываемся. Нет, господа, не думаю, что приведённые некоторыми военными экспертами доводы способны принципиально повлиять на моё решение. Дислокация советских войск нам известна, цели определены… Что касается совести…

Черчилль многозначительно посмотрел на американца.

– Оставьте эти угрызения господа нам – политикам. Любые методы хороши, если они направлены на безопасность государств, которым мы служим. Что касается суждений, высказанные нашим американским коллегой генералом Лемницером, они весьма перспективны, но…

Слегка прищурившись, Черчилль обвёл взглядом присутствующих и, видимо, обдумывая фразу, сделал паузу. Он привычным движением вытащил изо рта сигару, не попав в пепельницу, стряхнул пепел рядом с ней, а затем, продолжил.

– действительно для будущего. И ещё, на что необходимо обратить самое пристальное внимание – это страны-демпферы, расположенные по старым западным границам России. Страны Балтии, Белоруссии, Украины… Особенное внимание на Украину, как самую многочисленную из всех и наиболее нестабильную по национальным признакам, о которой ещё великий Бисмарк говорил: «Территория Украины не является определенным этническим или географическим понятием. В ней трудно чётко отделить одну нацию от другой. Изначально Украина образовалась в основном из беженцев от русского и польского деспотизма».

– Нельзя забывать, сэр, ещё о венграх и румынах на её западных границах, – добавил генерал Портэл.

– Согласен. Но их весьма мало, в расчёт можно не брать. К сожаленью, между Россией и Украиной нет четкой разделительной линии, и установить её затруднительно. И признать надо – города на украинской территории были всегда в основном русскими и небольшой частью еврейскими…

– Прошу меня извинить, сэр, – на этот раз более учтиво произнёс американец. – Я выходец из еврейской семьи. Вы вспомнили о еврейских городах в России, что напомнило мне о старых долгах русских перед американскими евреями. Мои предки когда-то давно, в конце двадцатых годов, купили пай-акции на участки в Крыму. Они тогда были в свободной продаже.

– Сочувствую, генерал, – не скрывая иронии, произнёс Черчилль. – Моё последнее посещение этого живописного полуострова оставило массу приятных воспоминаний. Если всё, что вы нам говорили, сбудется, и ваша геополитика оправдается, то вы, в конце концов, сможете воспользоваться своим правом на эту землю. К тому же, Сталин освободил этот несчастный полуостров от татар и прочих наций… Однако…

Черчилль демонстративно вздохнул и притворно огорчительно произнёс: – Когда это будет?..

Генерал Лемницер насмешку премьера понял и, подражая ему в тон, ответил: – Как я уже говорил, сэр, мы – американцы, терпеливый народ. Не сомневайтесь, своего добьёмся.

Американец посмотрел на Черчилля: мол, свои земли в Крыму всё равно к нам вернуться. Премьер пожал плечами, как бы говоря, а я, что – против?

Черчилль хмыкнул, и продолжил свои рассуждения.

– Экономика Украины неразрывно сплетена с экономикой России в единое целое – эту связку надо нарушить в первую очередь. А ещё важный аспект – религия, которая когда-нибудь вернёт, я надеюсь, свою значимость в СССР. Если между Украиной и Россией и может быть проведена какая-то реальная граница, то логично было бы нарушить целостность их религии.

– Сэр, мы обязательно прислушаемся к вашим рекомендациям, – пообещал Лемницер. – И хочу добавить: случись так, что Украина отойдёт от русских, то для неё самой удобной формой существования будет федерация.

– Вполне логичное решение, генерал. И что важно, она не будет независимой в экономическом или военном отношении, – добавил Черчилль.

– Согласен, сэр. Украина должна будет зависеть от нас и европейских стран. Если мы сможем убить национальную гордость и славянский патриотизм, как вы, премьер-министр, отметили в подрастающем поколении, мы завоюем любую страну с минимальными затратами, – произнёс американец.

Черчилль встал из-за стола. – Господа, перспектива развала СССР без применения военной силы заманчива, конечно. Но – это длительный процесс, тем более, сейчас – в послевоенное время. Разбив Гитлера, социалистический строй доказал свою жизнестойкость. Но, смею вас заверить – это временный эффект. Я не знаю, сколько потребуется времени, знаю одно – постулаты социализма в понимании русских, обладающих огромными территориями и природными запасами, на наш взгляд ошибочны. Главный враг Советов – территория и разнородность населения, способствующих возникновению единовластия, что ведёт к диктатуре. Без единовластия СССР распадётся и без нашего участия.

– Сэр, использовать нынешний шанс, разбив войска Советов, – не менее заманчивое решение. Запустится процесс распада Советского Союза, – произнёс один из депутатов.

– Кто-то из великих говорил, что войну легко начать – трудно её закончить. А от себя добавлю – и закончить неизвестно на чьей территории – своей или противника! Однако, как мы поступим, господа, решим позже. А пока… – Черчилль оглядел присутствующих долгим взглядом, словно хотел что-то ещё добавить, но, видимо, передумал, и произнёс: – На этом обсуждение закончим.

Советская разведка узнала некоторые детали совещания, в том числе и день возможной атаки союзников. И за день до планируемого нападения бывших союзников советские войска неожиданно произвели перегруппировку своих войск.

Черчилль убедился, что о планах нападения Сталин узнал и, по-видимому, принял соответствующие меры: элемента внезапности союзные войска лишались. Это было решающей гирей, сдвинувшей чашу весов истории – приказ войскам англосаксов на атаку советских рубежей отдан так и не был.

А в середине июля 1945 года Черчилль, потерпев поражение на выборах, ушёл в отставку. В январе 1946 года по решительному требованию советского командования вермахт Адольфа Гитлера окончательно перестал существовать. «Тайная армия» Черчилля была расформирована.

План операции «Немыслимое», точнее то, что от него осталось, новым правительством был отправлен в архив. Последующие планы войны против СССР разрабатывались уже на уровне НАТО.

Кстати, первым генеральным секретарём этой организации стал английский генерал, известный нам, барон Гастингс Лайонел Исмей, негативно относящийся к Советскому Союзу.

Противостояние англосаксов и СССР стало неизбежным.

Какой уж тут Крым, какие евреи…

Для справки

В мае 1945 года поставки по Ленд-лизу в СССР прекратились. За время войны около семисот тридцати морских судов союзников разного водоизмещения, из которых шесть десятков было потоплено немцами, в нашу страну доставили 400 тысяч автомашин, 2.5 миллиона тонн нефтепродуктов, около десяти тысяч орудий, более десяти тысяч танков и около двадцати тысяч самолётов. Помимо всего, Советский Союз получил огромное количество продуктов различного наименования.

И это была героическая работа американских, английских, канадских и советских моряков.

Но после несостоявшейся операции «Немыслимое» отношения между союзниками и Советским Союзом испортились. Сталин, конечно, понимал, что любое государство имеет право на разработку гипотетических превентивных ударов в случае даже малой вероятности нападения противника. Такие планы, очевидно, имелись и в СССР. С операцией «Немыслимое» дело обстояло несколько иначе. Советский Союз не давал союзникам ни малейшего повода для подозрений в нанесении вероломных ударов. И этому было реальное подтверждение: войска Красной Армии покидали территорию Германии. Эшелоны мчались на Восток для разгрома Японии.

Сталин не стал сообщать союзникам, что о плане «Немыслимое» ему известно, но отношения между недавними союзниками по антигитлеровской коалиции заметно ухудшились. И это отразилось на Крыме. Тем более, что США предоставила Великобритании кредит в 4,5 миллиарда долларов, но всячески оттягивали решение с кредитом для СССР.

За день до планируемого нападения союзников 30 июня 1945 года в СССР был обнародован Указ Верховного Совета СССР «О преобразовании Крымской Автономной Советской Социалистической Республики в Крымскую область в составе РСФСР». И немудрено, что проект «Крымская Калифорния» Сталиным опять был забыт.

В довершении всего, в августе 1945 года США совершили неслыханное преступление: сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки атомные бомбы. Это был грозный намёк американцев на своё превосходство над СССР.

В марте 1946 года Уинстон Черчилль произносит речь в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури США, где он уже официально сформировал взгляд Запада на начинавшееся противостояние между СССР и капиталистическими странами. Лидер английской оппозиции, кем на то время являлся Черчилль, призвал нации, говорящие на английском языке, объединиться для борьбы с тиранией и диктатурой, явно намекая на СССР.

Сталин назвал Черчилля поджигателем войны.

В июне 1948 года первым послом Израиля в СССР была назначена уроженка Киева, пятидесятилетняя Голда Меерсон. На этом посту она пробыла не долго, до апреля следующего года. Появление Меер в московской синагоге после вручения верительных грамот, вызывало у советских евреев огромный энтузиазм, её встречали восторженные толпы. Подобное изъявление радости не понравилось властям страны. Вскоре в Москве и ряда других городов закрылись последние еврейские организации.

В 1949 году Советский Союз создал своё атомное оружие. Военный паритет с США был восстановлен. Между западными – капиталистическими, и восточными – социалистическими странами, надолго опустился «железный занавес». Проект еврейской автономии в Крыму вновь был предан забвению. И это была не вина СССР.