Затерянные в Подобных Мирах

Зажглись тускло-жёлтые аварийные светильники.

─ На выход! К лифту!.. ─ крикнул Древака и бросился к двери с кодовым замком.

Задвигались и покосились стены. Летели стеллажи, падали шкафы, звенело бьющееся стекло. Потолочная плита над дверью, которую пытался открыть полковник, раскололась и рухнула вниз, накрыв полковника, особиста и нового начлаба. После очередного удара упала ещё одна, рядом, и в разгромленной лаборатории стало тихо.

Шпарин и экстрасенс забрались под металлический стол с тисками. Места под ним оказалось достаточно, чтобы усесться спиной к спине и вытянуть ноги. Шпарин потрогал крышку стола.

─ Выдержит? Ты глаза их видел? У тебя были синие. А у меня?

─ И у тебя. Как там Москва?

─ А?.. ─ высовывая голову на разведку, переспросил Шпарин.

─ Москва, говорю, как? Плохо слышишь?

─ Москва? Стоит, наверное, в пробках, ─ ответил Шпарин, возвращая голову под стол. ─ Давно не был.

─ И я давно.

─ Ты из наших…─ недоверчиво произнёс Шпарин. ─ Наконец, до меня дошло. То-то, думаю, обороты речи знакомые, как у шарлатанов в рекламе. Потом книга, даже я не помню дословно написанного. Феноменальные способности. Откуда?

─ До этого самого случая работал простым инженером. Работа, дом, семья. Поехал в деревню к родне. Гроза. Молнии! Прошила насквозь, вошла сзади в плечо, вышла из ступни. Очнулся, перед глазами трава, цветочки, жучки ползают. Мужики по старому поверью закопали в землю, до головы. С тех пор почувствовал дар, какую-то силу, не понятную самому. Первым экспериментом стал дворовый петух. Кукарекал громко спозаранку. В один из приездов я высунулся в окно и пожелал ему заткнуться. На время перестали нестись куры… Ушёл с завода, стал лечить людей. Давал представления, гастролировал. Хорошие были времена… Эфир Миазмов ─ мой сценический псевдоним. В нашем мире меня звали Сергей Николаевич Маралов. Что чернявый и кучерявый ─ в роду цыгане были.

─ Вспомнил!.. ─ воскликнул Шпарин, выпрямляясь и больно стукаясь головой о крышку стола. ─ О-ё… Вспомнил, где тебя видел. ДК турбинного завода. Меня туда затащила одна подруга, любительница этих дел. «Эфир Миазмов. Практическая магия, телекинез и другие паранормальные явления». Даже афишу вспомнил.

─ А я тебя видел на презентации «Любовных связей» в Доме Книги. Жена купила твой опус, и ты расписался на первой странице. Помнишь нас?

─ Нет, было много народа. Как здесь оказался?

─ Из-за проклятой рыбалки. Поехали с другом в мою деревню. Проехали пару кварталов и вспомнили о забытых снастях в гараже. Пришлось возвращаться. Вот и не верь после этого приметам.

─ Как деревня называется? ─ быстро спросил Шпарин.

─ Тростянка. Большое село. Семьдесят дворов.

─ Знаю, ─ сказал Шпарин. ─ Тростянка недалеко от Авдеевки. У меня в деревне небольшой домик, отпуск убил на ремонт, памятник старикам поставил… Дед с бабулей жили. Я к ним пацаном на каникулы ездил. Похоронил весной.

─ Ехали на моей «Ниве», за рулём приятель. Я после поддачи на дне рождения другого приятеля, дремал на переднем сиденье. Друг меня растолкал. Вижу полосу странного рыжего тумана, необычную разметку, красные, жёлтые, белые полосы. Приятель ─ бывший автогонщик, любитель давить на «газ», не вписался в поворот, мы слетели в кювет и перевернулись. Вылетел через лобовое стекло, смог даже в горячке встать на ноги, посмотреть на машину. «Нива» в хлам, горит, я потерял сознание и очнулся в госпитале. Прикинулся потерявшим память ─ ничего не помню, ничего не знаю. Залечил сломанные рёбра, показал способности, меня взяли на работу и теперь живу на Базе…

─ А номера? ─ спросил Шпарин.

─ Не поверишь, машина превратилась в ком спёкшегося железа. Я ездил туда ещё раз.

─ База, База… ─ сказал Шпарин. ─ Странная База. Что у них тут?

─ Разведцентр, замаскированный под госпиталь.

─ А приятель?

─ Сгорел в машине, наверно. Повезло, что жив остался, а может и зря остался. Часто об этом думаю. А ты, твоя жизнь?

─ Отца не помню. Армия, военное училище, горячие точки. После ранения уволился, были причины. Поездил по стране: грузчик, верхолаз, таксист, монтажник, техник, мастер… Нигде не осел, вернулся домой. Матушка рано умерла. Друг работает редактором отдела в «Городском Экспрессе». Предложил попробовать себя в журналистике. Получилось. Книги пишу.

Они помолчали, прислушиваясь к тишине.

─ Часто такое? ─ спросил Шпарин.

─ Чудес хватает, ─ грустно ответил экстрасенс.

Шпарин выбрался из-под стола и нагнулся, пытаясь заглянуть под плиту накрывшую полковника.

─ Вот это номер, не хуже твоих фокусов. Их тут нет. Пропали, исчезли, растворились. Давай выбираться. Составим уцелевшую мебель и вперёд, наверх, через этот пролом.

─ Третий подземный этаж. Наверняка лестница завалена, лифт повреждён, а на поверхности вместо здания куча обломков. Не выбраться.

─ Тогда спать. Раскопают. Перед сном поболтаем. Есть у меня вопросы. Но жрать хочется больше, чем спать. Вот ведь как человек устроен, вместо того, чтобы молиться о спасении души, он думает о том, как бы набить брюхо. Может я один такой?

─ Не один, ─ утешил Миазмов. ─ Но сомневаюсь, что раскопают.

─ Не нагнетай. Подвинем пару столов к этому, под которым сидели, там и заляжем. Хорошо бы найти чем укрыться.

Шпарин, кашляя, в воздухе всё ещё стояла густая пыль, обошёл помещение. На другом конце лаборатории сквозь пыльный туман пробивалась узкая полоска света.

─ Ба-ба-ба… Тут что-то есть. Иди сюда, ─ позвал Шпарин. ─ Дверь. Если бы не катаклизм, я бы её не заметил. «Катаклизм» переводится с греческого как потоп, но мы же не греки.

Шпарин навалился на перекошенную дверь и вместе с ней упал на пол небольшой комнаты.

─ Тайная пещера профессора. Меблированная в несколько разобранном виде. Диван, кресло и столик сохранились.

Шпарин открыл дверь лежащего на боку холодильника.

─ Поужинать хватит. И выпить есть. Вино. Красное, столовое. Бутылка не разбилась. Видимо, спирт профессор не любил. Консервы и фрукты. Незнакомые фрукты мы кушать не будем.

─ Зря, вот этот тёмно-синий хорош. Нечто невообразимое по вкусу, как если к сливе добавить апельсин и горький шоколад. Я пробовал.

─ Не будем, не хватало проблем ещё и с желудком.

Шпарин отверг синий плод и достал из холодильника консервные банки.

─ А это нам подойдет. «Консервы мясные с рисом». Две банки. «Консервы свиные с горохом». Две банки. И консервы овощные. Производитель «Военно-полевое хозяйство № 17 имени Генерал-Губернатора». На крышках кольца. Открывай. По одной. Остальное растянем, если про нас забудут.

Шпарин разбросал деревянные панели и извлёк из кучи битой посуды две вилки.

─ Тарелки и бокалы разбиты. Вино будем употреблять из горлышка. Хорошо бы лапки помыть и личико сполоснуть.

Шпарин подошёл к умывальнику и покрутил вентили.

─ Вода есть, стекает с верхних этажей, не все трубы полопались.

Шпарин разделся по пояс, потрогал живот, поморщился и протянул руки к тонкой струйке воды. Экстрасенс изучал спину Шпарина.

─ Эти ранения…

─ Одна из командировок в одну горную республику. Не люблю вспоминать.

─ Извини.

─ Двойник!.. ─ с тихой яростью произнёс Шпарин, сдёргивая полотенце с крючка над раковиной умывальника. ─ На фото ─ вылитый я! Совершенно невероятные совпадения вплоть до ранений и родинок.

─ Мы классические попаданцы. В параллельном мире или в другом измерении, это ещё вопрос, где мы очутились, наши домашние пытливые исследователи непознанного вполне допускают существование двойников.

─ Хочешь сказать, что где-то рядом болтается твой двойник?

─ Может и не рядом, но скорее всего он есть. Хотелось бы с ним встретиться.

Шпарин взял бутылку вина и надавил вилкой на пробку, пытаясь протолкнуть её внутрь.

─ Увидеться с женой, со своей, согласно теории о двойниках, посмотреть на своих детишек, сделанных двойником.

Миазмов бросил полотенце на диван, уселся в кресло и, осмысливая услышанное, заморгал.

─ Так что в твоей теории изъян, дорогой ты наш колдун в тридесятом колене. Такой вот морально-этический временной конфликт. Но разрешимый. Можно убить двойника без всякой жалости. Они тут чокнутые, мочат всех подряд и ничего за это им не бывает, и тебе не будет. А можно жить всем вместе и давать представление: «Молочные Братья-Близнецы в параненормальном шоу».

─ Сам ты ненормальный! ─ обиделся экстрасенс.

─ Покажи фокус. Покажи, как это делаешь, вытащи пробку. После того, как ты развалил шкафчик, тебе это раз плюнуть. Может и остальное твоя работа?

─ Не буду. У меня стрессовое состояние.

─ У всех стрессовое.

Шпарин поднатужился, борясь с пробкой. Пробка подалась, но к его удивлению поднялась вверх и выскочила из бутылки.

─ Передумал, ─ хихикнул экстрасенс. ─ У меня лучше получается, когда я злюсь, и вообще мои способности после переселения увеличились во много раз.

─ Я запомню. Пробуй.

─ Сначала ты.

Шпарин сделал несколько глотков.

─ Хорошее вино.

─ Хорошее, ─ пробуя, согласился экстрасенс и, употребив треть бутылки, прикрыл глаза.

─ Ты, я вижу, опять того, на старые дрожжи. Я раньше и не подозревал, что колдуны лакают спиртное как обычные люди, ─ сказал Шпарин. ─ Жаль, хлебушка нет.

─ Пищеварение не враг народного общения, ─ вдруг выдал захмелевший экстрасенс, вонзая вилку в банку с овощами. ─ Удивительный мы народ, русские люди, стрессоустойчивый. В любой непростой ситуации находим выход и не сдаёмся.

─ То-то ты его нашёл. За ужин скажем спасибо пропавшему трупу профессора, хоть он меня чуть не замучил. Куда они подевались, Древака и сопровождающие его лица?

─ Не волнуйся, ты опять их увидишь, полковника и всю камарилью. Но всё будет выглядеть несколько иначе. Может и меня увидишь, не удивляйся, если я тебя не узнаю. Ничему не удивляйся, для тебя же будет лучше.

─ Реинкарнация, что ли? Как всё запутано. Расскажи ещё какую-нибудь сказку про это замечательное место, где мы так приятно проводим время, и пока ты ещё что-то соображаешь.

─ Я в любом состоянии соображаю. А пью от тоски, незаслуженных страданий и безысходности. Твой оптимизм поражает. Помучаешься с моё, тоже запьёшь.

─ Не собираюсь здесь оставаться.

─ Останешься. Выхода нет. Не вижу.

─ Если мы заблудились в тёмной комнате и потеряли входную дверь, нужно понять, где её искать. Можно наощупь, что очень долго, а можно попросить включить свет. Сразу нам его не включат, но если очень настойчиво попросить, свет мы, думаю, увидим.

─ Ты разбередил мои душевные раны, ─ проворчал Миазмов. ─ Но есть проблемка, такая маленькая проблемка, что, если тёмная комната не комната, а лабиринт, где будешь ползать, пока не протянешь ноги.

─ Выход из лабиринта виден сверху.

─ Туда ещё надо забраться, на этот верх. Пропуск у тебя есть?

─ Пропуск мой новый статус. Я капитан Вооруженных Сил Соединённого Губернаторства. Департамент Тайных Операций. Элита. Давай, делись информацией. Ты здесь достаточно давно, чтобы понять суть происходящего.

─ Я знаю, что ты хочешь услышать. Кто в доме хозяин, кто заправляет этим сумасшествием? Что это за «Холм» на горе, постоянно всплывающий в разговорах, при упоминании которого Древака со своими подданными матерятся и морщатся, как при геморрое.

─ В самую точку. Ну и…

─ Моя версия такая: «Холм» ─ некий Научный Центр, он где-то тут, недалече. Я даже расшифровал аббревиатуру, не берусь утверждать на все сто, но в моём переводе это звучит как «Хроно-оптический линейный модулятор». Прорываются в другое время… Это факт. Как они это делают, какие технологии задействованы, не понимаю. Судя по постоянным сбоям и частым авариям технологии совершенно сырые. Определённо сырые, но работают.

─ Пресловутая машина времени? Плохо верится.

─ Но ты здесь?

─ Вообще-то здесь, ─ неохотно согласился Шпарин и посмотрел через проём двери во тьму разгромленной лаборатории.

─ А мне по большому счёту и тут хорошо, ─ сказал экстрасенс.

─ Кормят, поят, тепло, светло и мухи не жужжат. Иногда, правда, что-то стучит по башке, глазёнки вылазят на пузо, но это детали. Зато никто не запрещает жрать водяру. А среднерусская действительность, щемящая причастность к бескрайними родными просторам, полям и лесам? Сдался?

─ Лесов тут тоже хватает. И как бы самых ни на есть среднерусских, ─ насмешливо сказал экстрасенс. ─ И все говорят по-русски, и имена наши. Подобный Мир.

─ Подобный Мир… ─ повторил Шпарин, вспоминая фантасмагорическое зрелище над лесом. ─ Нелепицы, нестыковки и нескладушки. Два кабинета, два сейфа, два особиста. Две жёлтые папки. В одном кабинете он её достаёт, в другом бросает в сейф. Я схожу с ума?

Экстрасенс с жалостью посмотрел на Шпарина, поднял руки и быстро, сближая, подвигал.

─ До сих пор не понял? Фрагментарно меняется реальность. Что-то у них на этом «Холме» идёт не так. Вот тут особист укладывает папку в сейф, а вот тут достаёт… Сложение-наложение и необъяснимые, невообразимые сопутствующие явления и эффекты.

─ Можно сколько угодно упражняться в создании околонаучных теорий, но мы и на шаг не приблизимся к разгадке, ─ сказал Шпарин. ─ А этот… рыжий туман?

─ При изменении частот несущего сигнала на «Холме», думается мне, воздушная среда меняет цвет.

─ Скажи честно, как ты это делаешь? Помнится, в ДК турбинного завода на такие трюки ты способен не был. Передвинуть стакан с водой, отыскать в зале с помощью подсадного какой-нибудь предмет, распилить женщину в ящике, это я понимаю. Но битьё стёкол и сдёргивание штанов ─ высший класс. Как?

Аварийные светильники, помигав, погасли. Далее события, о которых Шпарин вспоминал только с использованием нехороших слов, приобрели совершенно невероятный характер даже в контексте виденного за день. Звуки бьющегося стекла, лопнувших гитарных струн, стук в ушах, визг, засветились стены комнаты, завибрировали, заволновались, скривились, воздух зашипел и, вскипая, пошёл слоями. Фигура Миазмова обозначилась оранжевым цветом, вспыхнула и стала прозрачной.

─ Готовься к новым чудесам и потрясениям… ─ пробормотал экстрасенс, теряя очертания. Его тело дрогнуло, поблекло и исчезло.

─ Фильм ужасов, ─ с тоской сказал Шпарин. ─ Кончайте дурить, гады!

«Решили меня растворить, как кусок рафинада. Разложат на атомы и поминай как звали. Никто и не вспомнит… Кроме, пожалуй, Светки, Маринки, Светланы Андреевны. Ну Милка Звирник. Может Татьяна вспомнит, Бушина, целый год любовь крутили. Чуть не женился. Или из последних подруг… Анна из турагентства. А из мужиков кто? Кому денег одолжил ─ обрадуются. А из настоящих? Кое-кто вспомнит… Эх, завещание не написал. Нужно было в детский дом какой всё завещать…».

Неиспытанная раньше боль раздирала тело, каждая клеточка молила о пощаде, просила не дать потерять себя, не соскользнуть с той грани, где ломается, стирается и выворачивается представление о бытие. Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом. Туман сожрал окружающие предметы, разверзлась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало, разлетелось брызгами и медленно потухло.

Глава 3. Побег.

Шпарин очнулся в белой комнате, голый, свежий, чистый, как младенец.

«Ничего не хочу вспоминать, ни о чём не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».

─ Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. С возвращением, капитан!

─ Закройте окно! Сквозит! ─ раздражённо сказал Шпарин двум мужчинам в длинных белых халатах у кровати и натянул одеяло на подбородок.

Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках белый поднос, в палату вошла медсестра в розовом халатике и розовой шапочке.

─ Завтрак господина капитана, ─ сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.

─ До свидания, капитан. Мы удаляемся. Ровно в двенадцать полковник Древака ждёт вас в штабе, ─ сказал один из мужчин. ─ А вы, Екатерина Игоревна, одевались бы поскромнее. Из-за вас весь госпиталь на ушах стоит.

─ Пусть стоит, ничего с ним не сделается, ─ скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка.

Дверь за мужчинами захлопнулась. Медсестра поставила поднос на прикроватную тумбочку, наклонилась и подняла полотенце, упавшее со спинки кровати. Низ халатика поднялся. Шпарин увидел то, что было под халатом, поймал взгляд медсестры и перевернулся на живот.

Девушка расстегнула халат и открыла стенную нишу.

─ Вот ваша форма, бельё, повернитесь и посмотрите, господин капитан.

Синеглазая медсестра достала из карманчика ключ, заперла дверь и, раскачиваясь как модель на подиуме, пошла к Шпарину.

─ Лежать! ─ приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати.

Медсестра сбросила халат, шапочку и распустила узел блестящих чёрных волос. Шпарин никогда не видел воочию, как прыгает пантера на жертву, но, кажется, девушка проделала именно это. Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей. Задёргалась ручка двери.

─ Катя, у тебя всё в порядке? ─ послышался возмущённый мужской голос. ─ Катя!? Капитан!..

─ Я в душе! ─ отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. ─ Безобразие, горячая вода ─ кипяток!.. Ошпарился!

─ Не хочется, но надо, ─ выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. ─ Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Встреть меня. Если не сможешь, мой домик номер шестнадцать на Виноградной. Три года не так много, чтобы забыть. До встречи, милый.

Девушка быстро оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточённо поскрёб пальцами лицо и волосы.

«Три года… Милый… Теория о двойниках в действии».

Шпарин пощупал живот и, не увидев раны, недоверчиво хмыкнул, съел кашку из маленькой тарелочки на подносе, схватил булочку с маслом и сыром, проглотил в два укуса, выпил кофе из белой чашки и голяком пошёл к окну.

Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма. В центре плаца находились два вертолёта, возле которых стояла группа военных. Офицеры забрались в вертолёт поменьше, лопасти начали движение, превратились в бликующий круг, воздушная машина медленно поднялась и взяла курс на столб дыма над лесом.

«Ночка прошла весело, утро началось очень неожиданно, денёк, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую одёжку и можно на сцену».

Форма сидела, как влитая. Жёлтые кожаные ботинки по ноге. Шпарин похлопал ладонями по мундиру и достал из кармана красное удостоверение со скрещёнными мечами.

«У нас с ним одно лицо, но у «дубликата» глаза наглые. Наглющие, просто хамские».

Шпарин затянул потуже ремень с пустой кобурой, потрогал овальный золотистый знак с медвежьей мордой на груди, провёл пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков, поправил берет, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.

В коридоре новый сюрприз. Очкастый лейтенант медицинской службы Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с лысым и очень худым врачом, неторопливо шествовал навстречу.

─ Капитан… ─ останавливаясь, вежливо кивнул лысый врач. ─ Я доктор Лихоркин. Хотелось бы переговорить с вами касательно нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине. Видите ли, капитан, я питаю чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своём этаже, в вашей палате, и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?

─ О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Катя! Если захочет! ─ отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин. ─ А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?

─ Простите, не имею чести знать. Вы кто? ─ испуганно отреагировал Евпахов и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.

─ Витязь без пальто! ─ рявкнул Шпарин. ─ Быстро по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.

Врачи торопливо скрылись в ближайшей палате.

─ Дуэль! Категорически заявляю! ─ приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин. ─ Вечером, после работы.

─ Непременно, ─ сказал Шпарин, проходя мимо. ─ На скальпелях.

База встретила летящим тополиным пухом и казалась вымершей.

«Театр абсурда. Вчера август, сегодня июнь. А память стала подводить, собаку ту звали Тузиком».

Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел толстяк в забрызганном кровью переднике, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.

─ Жучка, Дуська, Машка, Дамка!.. ─ позвал толстяк и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул. На зов примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.

─ Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, ─ громко сказал Шпарин, подходя к толстяку.

─ Да как вы такое говорите, господин капитан?

─ Переквалифицировался в работники кухни, перешёл с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? Хвостами гамадрилов?

Шпарин схватил толстяка за руку. Толстяк уронил ведро, вырвался и спрятался в столовой.

Шпарин саданул ногой по запертой двери и быстрым шагом направился к плацу.

«Второй вертолёт! Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим…».

У тяжёлой машины, понуро опустившей лопасти, у штабеля зелёных ящиков, в чёрной кожаной форме с сине-золотыми погонами стояли три офицера. Пилоты переговаривались и посматривали на часы.

─ Полётное задание? ─ спросил Шпарин, показывая лётчикам удостоверение.

─ Лейтенант Дрёмов. Погрузимся и в Боровск, ─ ответил один из пилотов, отдавая честь. ─ Из комиссии?

─ Нет, ─ ответил Шпарин, пряча удостоверение в карман. ─ Отпуск.

Лейтенант улыбнулся.

─ А-а!.. Отпуск дело хорошее. Давай поживее!.. ─ крикнул лётчик солдатам, переносящим в вертолёт ящики из штабеля. ─ Из Боровска улетите быстро. Из Боровска каждый час идёт борт на Губернаторск. А если к вам попадёшь, бывало и по двое суток сидели. Поганые места. Как ни прилетишь ─ всегда что-нибудь происходит.

─ Это точно, ─ сказал Шпарин, посматривая в небо. Левая нога начала выбивать дробь по бетону.

«Иду в разнос. Не хватало появиться Древаке и конец путешествию».

База медленно уходила из-под ног. Шпарин выдернул наушники из зажима над откидным сиденьем, надел и прислонил нос к иллюминатору, рассматривая ленточки дорог внизу.

«Никаких запросов, никаких переговоров с наземными службами. На Базе их может и нет, но в этом… Боровске, они обязаны быть, он рядом. Полное радиомолчание. Флуктуация, кавитация, турбуленция. Хотя кавитация не из этой оперы… Возможно, тот перекрёсток с указателем путь домой. Когда-нибудь я доберусь до него…».

Дым от пожара уже не поднимался вверх, потерял силу и стелился понизу. Появился комплекс, окружённый антенными полями, ─ ряды гигантских овальных зеркал и проволочных катушек на треногах уходили за горизонт. Прямоугольники пожарных машин под зеркалами казались букашками. В антенных полях к небу стремились белые башни. В центре круга из высотных башен пульсировал стекловидный прозрачный кокон. Внутри кокона бесновалась оранжевая масса, кипела и набрасывалась на стенки. Верх одной из башен развален. Из пролома выглядывал кусок раскалённой спирали и сыпал жёлтыми искрами.

Шпарин опустил голову, под невесёлые мысли незаметно задремал и очнулся, когда вертолёт дёрнулся, провалился вниз, начал делать разворот и пошёл на снижение. Шпарин заглянул в иллюминатор. Мимо, параллельным курсом, навстречу, проскочил вертолёт с таким же бортовым номером.

─ «Проклятье! ─ послышался в наушниках голос лейтенанта. ─ Едва не столкнулись! Над этими гиблыми местами может случиться самое невероятное. Можно увидеть свою прабабушку, сидящую на облаке или, что ещё хуже, самих себя, летящих рядом. Возвращаемся, хочу сделать доброе дело».

***

─ Капитан… ─ сказал пилот, открывая дверь. ─ Хочу вам кое-что сказать… Никто не знает сколько у него жизней. Сегодня показалось ─ у меня последняя, а у вас теперь есть кое-что в запасе. Понимаете, о чем я? Надеюсь, вы выпутаетесь.

Шпарин поднял голову и, обхватив затылок руками, наблюдал за вертолётом, пока тот не превратился в маленькую стрекозу. Навстречу этой стрекозе неслась другая, несколько секунд, и они слились, превратились в пылающий ком и растворились в пожелтевшем небе.

Он пересёк плац и замедлил шаги. Навстречу, огибая штаб, шла Катя, распущенные волосы, белая блузка, белые брюки.

─ Привет! ─ сказал Шпарин синеглазой девушке.

─ Здравствуйте, молодой человек! Мы встречались?

У Шпарина вытянулось лицо. Катя улыбнулась, чмокнула в щёку и подхватила под руку.