Эталон зла (сборник)

– Ага, – подколол его Олег. – Как ты на дороге. Я едва заикой не стал от твоего крика.

– Ну… – Герман кашлянул, виновато развел руками. – Извини. Сорвался. Тоже нервы сдали.

– Ладно, пацаны, – вклинился в разговор Артем. – С нервами покончено. Давайте думать, что дальше делать.

– Дорогу домой искать.

– Где?

– В лесу. Больше негде. По идее, откуда нас выбросило, туда же и вернуть должно.

– Что?

– Что «что»? – не понял Олег.

– Что вернет?

– А хрен его знает! Главное – где вернет. Поэтому будем нарезать круги вокруг леса, пока не отыщем нормальную дорогу. Только теперь при встрече с немцами разговаривать буду я. Вы прикрываете.

– Я еще могу, – сказал Артем.

– Не надо. Твой немецкий отдает славянским акцентом. Раскусят.

– А твой?

– Баварским. Мне говорили.

– Язык нам нужен, – высказал мнение Герман. – А то так и будем вслепую ездить.

– Хорошая идея. Только где взять?

– Вот еще идея, – подал голос Виктор. – Те немцы говорили о полицаях. Найдем их и поговорим. Уж нашей формы они точно испугаются. И акцент не уловят.

Олег уважительно кивнул:

– Верно. Молоток, Свист. Соображаешь.

Витя довольно улыбнулся.

Свист – его погоняло в бригаде. Обычно драку он начинал с того, что оглушительно свистел, приводя тем самым противника в небольшое замешательство. Когда над ухом гремят такие децибелы, невольно вздрагиваешь и на секунду теряешь контроль. А секунды Вите хватало, чтобы свалить одного, а то и двух врагов. Удар-то у него нокаутирующий.

Конечно, кроме свиста были у Вити и другие прибамбасы для отвлечения внимания. Но больше всего запомнился свист.

Кстати, по ходу дела. Погоняло, то бишь клички, были у всех. Обычно их дают, отмечая какую-нибудь яркую черту внеш ности или характера. Либо сокращают имя или фамилию.

Герману придумали погоняло, сократив имя – Гера. Артема звали Тём. Олега – Град. От фамилии Градов.

Опять же в последнее время они редко называли друг друга по погонялам. Но здесь, на отдыхе, вспоминали старое…

Проскочив километров восемь, они уперлись в шлагбаум. Дорогу преграждал пост охраны. Два солдата и один полицай из местной комендатуры. Несомненно, поставленный для разговора с гражданскими, что ходили через пост.

БТР с гестаповцами пропустили сразу, как только разобрали, кто сидит внутри. Машина проехала мимо, почти не снижая скорости. Артем кинул взгляд на застывших по стойке «смирно» немцев, кивнул и порулил дальше.

Сзади Герман шептал Олегу:

– Если в деревне никого не найдем, можно того лоха прихватить.

Олег кивнул.

– На крайний случай. Не то фрицы хватятся.

– Кто?

– Фрицы. Ты че, забыл, как их называли?

Герман почесал затылок и пожал плечами. Забыл.

Согласно карте, вокруг леса стояло пять деревень. Одни ближе, другие дальше. Но карта показывала состояние на начало двадцать первого века. То есть реальные размеры населенных пунктов. А здесь-то прошлое. И деревни все большие, многолюдные. Как выбрать подходящую?

Действовали так. БТР подъезжал километра на три к деревне. Олег и Артем рассматривали ее в бинокли. Если видели немцев или не видели полицаев, то ехали дальше. К следующей деревне. А там опять все сначала.

Таким образом они проскочили три деревни. Были подходящие моменты: в одной деревне вообще видели сразу пять полицаев, но там же были и немцы… То есть лезть опасно.

Заодно искали более или менее нормальную дорогу в лес. Но пока глухо. И с языком, и с дорогой.

– Пацаны, не мешало бы перекусить, – подал идею Герман, когда они отъехали от третьей деревни. – Эдак до утра будем кататься, а желудок уже воет.

– Он у тебя всегда воет, – рассеянно произнес Артем. – А до утра никак не покатаемся.

– Почему?

– Если еще пару раз проскочим мимо поста, немцы решат, что мы спятили или заблудились. А нам лишний интерес ни к чему.

– А-а… Верно. Но пожрать все равно надо.

– Давай, – согласился Виктор. – Вон место неплохое.

Он показывал на крохотную полянку на окраине леса что была отгорожена от дороги редким кустарником.

– Идет. Олег, сворачивай.

Олег (он сейчас вел машину) глянул в указанном направлении и повернул руль.

БТР поставили за молоденькой березкой, тем самым скрыв от мимолетного взгляда с дороги. Сами сели неподалеку, в тени деревьев. Расстелили брезент, вытащили припасы и начали готовить обед. С продуктами у них был полный порядок, так как везли припасы на себя, питерцев и девчонок (а тех должно быть никак не меньше пяти). Даже шашлык в термоупаковке. Словом, на автономном питании они могли протянуть недели три.

С шашлыка и начали. А еще нарезали помидоры и огурцы, помыли зелень, выложили лаваш. В придачу к мясу вытащили бастурму и фасованную буженину. Последнее по своей инициативе достал Герман.

Немного поспорив, вытащили и бутылку водки.

– По сто грамм, – предложил Витя. – Как на фронте. Мы как раз…

– Как раз мы за линией, – перебил его Артем. – Но ты прав, принять надо. Для расслабона.

Выпили, закусили и принялись за еду, не забывая посматривать по сторонам. Артем, воспитанный на спецназовских традициях, вообще хотел одного выставить в дозор. Но пацаны отговорили. Нечего перебирать. Артем сдался. Нет так нет.

Выпили еще. Опять закусили. Настроение пошло вверх. Ситуация больше не казалась катастрофической. Всяко бывает. Главное – живы, а там посмотрим.

– Эх, хорошо! – заявил Герман, падая на брезент и хлопая себя по пузу. – Как на пикнике. Природа, солнышко, ветерок… Теперь бы для счастья бабу. И хрен с ним, с прошлым.

Витя фыркнул, подмигнул Олегу. Елейным голосом произнес:

– А ты поищи. Тут же настоящие эсэсовочки есть. В полной форме. Найдешь – трахай не хочу!

Герман приоткрыл один глаз, смерил взглядом насмешника, буркнул:

– Ты чего так запал на моих баб? У самого не стоит, так завидовать начал?

Олег упал на брезент, задыхаясь от смеха. От бессилия выпустил из руки помидор. Его крупное тело сотрясали спазмы хохота.

Витя тоже смеялся, смахивая слезы с ресниц. Гера таки уел его. Артем тоже засмеялся, а закончив, не меняя голоса, сказал:

– Пацаны, за нами секут. Только не дергайтесь.

Олег чуть повернул корпус, пододвигая ближе МР, и прошептал:

– Откуда? Кто?

– Из леса. От раздвоенной березы. Трава высокая. Шевелится сильно, а ветер слабый.

– Мать! – Виктор качнул корпус, словно падая вбок, а сам снял рычаг затвора с выреза.

– Сколько их?

– Понятия не имею. Не больше четырех.

Герман сидел лицом к месту предполагаемой засады, поэтому, почти не разжимая губ, прошипел:

– Что делать будем?

Пацаны торопливо соображали, как быть. Они сидели на открытой местности, как на ладони. Чтобы расстрелять их из засады, достаточно одного автомата. Или пистолет-пулемета. При желании можно и гранатами закидать. До кустов метров тридцать. Вот так влипли.

Все четверо имели огромный опыт скоротечных схваток на коротких и средних дистанциях, причем в разных условиях. Город, лес, замкнутое пространство. Все умели работать как в составе группы, так и в одиночку.

Артем и Олег вообще прошли специальную подготовку. Помимо этого все много раз участвовали в страйкбольных боях именно в составе четверки. То есть были сыграны как единый коллектив. И пусть страйкбол – игра, но она дает неплохое представление о тактике боя.

Так что они понимали друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов. И сейчас, несмотря на расслабленное состояние, на некоторую степень опьянения и весьма невыгодную позицию, они были готовы к немедленным действиям. Только к каким?..

* * *

– По сигналу – в стороны, – шептал Артем. – Я бросаю гранату, после мы с Герой давим огнем, а Свист и Град с двух сторон обходят их.

– Я один, – поправил его Олег. – Вы давите втроем. И две гранаты.

– Да. На счет три. Раз… Два…

Парни, вроде продолжая пир, на самом деле готовились к сшибке. Отлично понимая, что могут не успеть…

Всю жизнь Степке Корнюхину везло. И когда его, только родившегося, вынесла из горящей избы мать. И когда она же спасала его от голодной смерти в разгар гражданской, скармливая паршивый, испеченный из соломы и отрубей хлеб. И когда семилетнего отпаивала лекарствами, добытыми у белогвардейского фельдшера, платя за пилюли и микстуры своим телом.

И потом Степке везло. Его не свалил тиф, не свел в могилу голод. Его, десятилетнего, вытащил с помойки, где он с приятелями-голодранцами искал чего пожрать, молодой парень из ЧК и отвел в приют. Повезло в тридцатом году, когда семнадцатилетний Степка чуть не погиб в заводском цеху, где взлетела на воздух цистерна с бензином.

Судьба и дальше щадила удачливого парня. И в армии, где уберегла от осколков не долетевшего до цели снаряда. И в колхозе, на горящем складе зерна.

Даже война пока берегла Степана. Его не успели призвать в армию. Держали бронь до последнего, как трактористу. А когда пришли немцы, то не забрали сразу. И в партизанском отряде Степан воевал пока нормально. Не получал ран, хотя за спинами других не прятался.

Словом, есть за что благодарить и родителей, и судьбу, и себя. Жив ведь, и ладно.

Судьба ограждала его долго и упорно. Но в этот день то ли забыла о своем баловне, то ли на миг отвернулась. И неугомонный Степка Корнюхин едва не влетел в холодные объятия смерти. По своей глупости.

Командир партизанского отряда приказал провести разведку подходов к Новодолгино и выяснить, как охраняется райцентр и где казармы немцев. В принципе подобная информация у него была от добровольных помощников – жителей Новодолгино. Но в разведке какой главный принцип? Верно – не полагаться на данные одного источника. Тем более если источник – гражданский.

Напарник Степана – Семен Гнедых. Окруженец. Ефрейтор, заместитель командира отделения. Топал, топал от границы и дотопал до здешних мест. Дальше ходу не было – немцы ушли вперед и перерезали дороги. И стал Семен партизаном. Второй год воюет.

Разведчики затемно вышли в дорогу, незаметно пересекли шоссе и оказались в Жуковицком лесу. Отсюда можно дойти до Галкино. Там живет партизанский связной. Он поможет попасть к райцентру. А дальше – само дело. Искать, наблюдать, считать. И чем больше, тем лучше. Командир дал им неделю сроку. С запасом.

Немецкую машину, смахивающую на бронетранспортер, они заметили, когда только выходили из леса к Галкино. Немцы медленно ехали по дороге, словно что-то выискивая.

– Чего они здесь шарят? – размышлял вслух Семен. – Что-то пронюхали о нас?

– Тогда бы не здесь, а в Семиникинском лесу искали.

– А они могут и не знать точно, где отряд.

Партизаны напряженно следили за вражеской машиной, гадая, куда она поедет. Но та, как подслушав их мысли, вдруг свернула к лесу. И встала неподалеку от того места, где сидели разведчики.

Изумленным взорам партизан предстала четверка гестаповцев, решивших устроить завтрак на природе. Бойцы, отнюдь не избалованные разносолами на скудном лесном рационе, с завистью и злостью следили, как немцы расстилали большой кусок брезента и доставали продукты.

– Вот гады! – шептал Степка. – Жратвы натащили, весь отряд можно неделю кормить. Даже водка есть.

– Странные они какие-то… Словно не знают, что здесь партизаны есть. Или вовсе не боятся…

– А давай у них жратву отнимем, – предложил Степан. – И сами поедим, и нашим отнесем.

– Да ты спятил?! – раздраженно зашипел Семен. – У нас приказ командира провести разведку. А мы что? За едой полезем?

– Почему? – не уступал Степан, которому запахи жареного мяса кружили голову. – Мы их в плен захватим и допросим. Они-то о райцентре больше знают, чем другие.

Семен с сомнением посмотрел на немцев и промолчал. Идея Степки не так плоха. Но захватить фрицев в плен будет нелегко. Все как на подбор здоровенные, откормленные. Плечи широкие, шеи толстые. И рожи такие… Семен повидал за свои двадцать четыре года разных людей. И научился немного разбираться в них. Так вот, эти четверо внешностью и манерами походили на очень сильных людей, облеченных огромной властью. Таких трудно чем-то испугать. Скорее сами испугают до заикания.

– Не будем их трогать… – высказал он свое мнение. – Подождем, пока уйдут, и сами пойдем.

Но Степан решил наказать зажравшихся гадов и не думал отступать. Да и поймать сразу четырех гестаповцев… командир за это не только не будет ругать, но и, может, наградит.

– Ты отползи метров на двадцать и держи их на прицеле, – шептал Степан. – А я выйду вперед. Будут рыпаться – стреляй. Не всех, так одного захомутаем.

Семен подумал и согласился.

– …Два… три… – едва шевеля губами, считал Олег оставшиеся до рывка мгновения.

Парни уже замерли в готовности прыгнуть в разные стороны и открыть ураганный огонь. И вот когда Олег тихонько произнес: «Три!», кусты у раздвоенной березы шевельнулись, и на открытое место вышел молодой парень в полувоенной форме с пистолет-пулеметом наперевес и громко скомандовал:

– А ну, хенде хох, фрицы!

В другой ситуации они, может быть, и замешкались – больно неожиданно тот вылез и заговорил по-русски. Но сейчас никто не обратил внимания на слова. Перед ними был враг, и следовало действовать как можно быстрее.

Олег уже допрыгнул до ямки и проворно полз вправо, обходя противника с фланга. А остальные разлетелись по сторонам, заняли заранее выбранные позиции и открыли ураганный огонь.

Дружный залп из трех стволов заставил вылезшего врага нырнуть обратно, за спасительную толщь дерева. Справа вдруг ударил карабин. У противника было прикрытие.

– Граната! – рявкнул Артем.

И Герман запустил по дуге стальной овал РГД. Рвануло в метре перед деревом. Волной и осколками сорвало листья и мелкие ветки. Они засыпали Степана, на миг засорив глаза.

Поняв, что засада не удалась, он попробовал сменить положение, но очереди из МП заставили его вжаться в землю и замереть. Пули стригли траву у самого носа. О маневре следовало забыть.

Олег перекатом достиг крайних деревьев, оттуда короткими перебежками добрался до удобной позиции и засек второго противника. Тот лежал за кустами, паля по пацанам из немецкого карабина.

Стараясь не шуметь, Олег зашел ему в тыл, взял на прицел и крикнул:

– Замри!

Степан лихорадочно искал выход из положения, слушая свист пуль над головой. Немцы оказались очень шустрыми и успели ответить на нападение. Теперь не о трофеях и жратве надо думать, а о том, как спасти свои шкуры. Но фрицы прижали его крепко. И Семен куда-то исчез. Неужели подстрелили?

Стрельба вдруг стихла. Степан осторожно поднял голову, пытаясь разглядеть немцев. И тут услышал крик:

– Эй, парень! Твой кореш у нас в руках! Если не хочешь, чтобы его пристрелили, выходи с поднятыми руками.

Если бы немцы вдруг обернулись медведями, он не был бы так ошарашен. Гестаповцы говорят на русском! Как так? Не может быть.

Еще не веря своим ушам, Степка опять выглянул из-за дерева и увидел Семена, стоящего с поднятыми руками, а рядом с ним одного из фрицев.

Выходить ему не хотелось. Но и оставлять друга в руках врага негоже. Ладно, погибать, так вместе.

Степан вытащил гранату из-за пазухи, разогнул усики и чуть выдернул чеку. Взяв гранату в левую руку, а пистолет-пулемет в правую, встал и сделал шаг вперед.

Трое немцев стояли метрах в двадцати, нацелив оружие на него. А четвертый встал за Семеном. Того поставили на колени и велели заложить руки за голову.

– Брось оружие! – скомандовал самый большой из них.

Степан отбросил МП в сторону.

– А гранату осторожно положи на землю, – насмешливо попросил другой фриц.

Степан выругался про себя, помедлил, не зная, как быть. Рвануть гранату сейчас. Но враги, несомненно, успеют залечь, предварительно нашпиговав его свинцом. Погибнут только он и Семен. Бестолково и бессмысленно. И зачем только они полезли к этим фрицам, говорящим на русском, как на родном?

– Живее.

Степан вернул чеку на место и даже опять согнул усики. Положил гранату, катнул ее носком сапога и сделал два шага вперед.

– Ваша взяла, ублюдки фашистские! Ничего вам не скажу, стреляйте!

Артем подошел к парню, развернул его спиной, поставил на колени и быстро охлопал, ища оружие. Потом толкнул в спину, заставляя парня упасть лицом вниз, и криво усмехнулся:

– Как в кино – режь, не скажу! Герой, ети его мать!

Олег привел второго, уложил рядом, отступил назад и глянул на своих.

– Пуля просвистела над головой. Взял бы чуть ниже, и все. Каюк!

– Мужики, – проговорил один из пленников. – Вы свои, что ли?

– Закрой пасть, мудила! – пнул его сапогом Герман. – Не то язык вырву.

После боя, как это всегда бывает, наступил отходняк. Пацаны стояли неподалеку от пленных, глубоко дышали, успокаивая нервы, и смотрели на лежащих в траве.

– Партизанен! – с ярко выраженным немецким акцентом сказал Артем. – Руссиш швайне! Потцтаузенд![3]

Немецкая речь не добавила оптимизма партизанам. Семен повернул голову к Степану и прошипел:

– Жратва, жратва! Доигрались! Конец.

– Надо уходить! – также негромко говорил своим Артем. – Если немцы услышат стрельбу, пришлют сюда отряд. Нам лишние проблемы ни к чему.

– А с этими что? – спросил Витя.

– Допросим и отпустим.

– Заложат, – несогласно покачал головой Герман.

– А ты что предлагаешь? Завалить? Это же свои.

– Эти свои нас чуть на тот свет не отправили.

– Приняли за немцев. Не забывай, где мы.

Герман сердито хмыкнул, но настаивать на расстреле не стал.

Олег подошел к пленным, присел рядом. Резким, не допускающим увиливаний и запираний голосом произнес:

– Значит, так! Вы нам не нужны. За нападение на офицеров великой Германии вас надо расстрелять. Но мы сохраним вам жизнь, если вы ответите на наши вопросы. Малейшая неточность или молчание – и вам не жить. Ясно?

Партизаны молчали. Не знали, что говорить. Предавать своих нельзя. Но если не отвечать – убьют. Вот и думай.

Это только в кино отважные советские партизаны гордо вскидывают голову и презрительно кривят губы в ответ на предложение немцев сдать своих. На самом деле молчать, зная, что тебя сейчас шлепнут, могут только очень и очень немногие. Еще меньше будет молчать, зная, что его станут пытать. Зачастую это хуже немедленной смерти.

И не надо спешить осуждать их. Лучше представьте себя на их месте. Это с вас сейчас начнут сдирать кожу и загонять иголки под ногти. Вам ножом будут ковыряться в животе. Вам состругивать с пальцев кожу и мясо до кости.

Вытерпеть такое могут только те, кто заранее психологически сумел отстроить себя от своего тела и погрузиться в своеобразный транс. Да, такое возможно, хотя из ста человек один-два терпят до конца. Остальные срываются. И потом, перенести пытку – одно, а перенести отходняк после нее и после транса – другое. Нервную систему еще никто не пробовал отменить. И болевое воздействие ломает самых стойких.

Олег, не меняя положения, врезал пистолет-пулеметом по шее партизана. Тот охнул и ткнулся лицом в землю.

– Ясно или нет?

– Дай-ка я. – Герман подошел ко второму и носком сапога поддел того под ребра.

Партизан скривился и заорал.

– Захлопни пасть, щенок! Тебя спрашивают – говори.

– Да, – сквозь всхлипы выдавил Степан. – Мы… скажем.

– То-то, – удовлетворенно хмыкнул Олег. – Какое сегодня число, месяц и год?

– Чего? – удивленно поднял голову Семен.

– Повторить?

– Нет! Я понял. Семнадцатое июля сорок третьего года.

– Уже лучше. Поехали дальше.

За пять минут он вытянул из партизан все, что те знали. Где какие немецкие части стоят, какими силами располагают. Где комендатуры, где районная управа. Сколько полицейских из вспомогательных подразделений. Где базируется партизанский отряд. Сколько человек, какие задачи перед ним стоят. Где проходит фронт.

Партизаны, окончательно переставшие понимать, что происходит, и подгоняемые подзатыльниками и пинками, говорили искренне. Или почти искренне.

Получив информацию, Олег оставил партизан лежать, а сам отошел с парнями чуть в сторону.

– Ну что, данные у нас есть. Конечно, не самые точные, но и этого хватит. Надо уезжать.

– А этих отпустим?

– Не с собой же тащить. Возьмем оружие…

– И одежду, – предложил Виктор.

– Зачем?

– Чтобы не очень шустро к своим бежали. Нам еще хлопот с партизанами не хватало.

– Угу. В общем, заберем все и отпустим.

Когда гестаповцы (партизаны на этот счет имели сомнения, но как же еще их называть?) объявили, что отпускают их, Семен сперва решил, что они так шутят. Дадут отойти метров на двадцать, а потом выстрелят в спину. Доверять врагам нельзя.

– А оружие? – несмело спросил Степан.

– Мы его заберем. Как трофеи. И еще – скидывайте одежду. Штаны и куртки.

– Зачем?

– Затем! – рявкнул светловолосый гигант. – Делай, а не п…ди!

Мат окончательно уверил партизан, что перед ними свои. И эти свои требуют отдать оружие и одежду?!

– Не дам, – дерзко ответил он. – Что же нам, голыми по лесу идти?

Судьба, как было сказано, отвлеклась на миг, предоставив Степана самому себе. Чем он немедленно и воспользовался, попробовав вскочить на ноги…

– Ах ты, лох! – взъярился Герман. – Зубы скалить вздумал!

Чудовищной силы удар опрокинул Степана на землю. Второй удар выбил из него дух. И сознание.

Семен, вздумавший помочь товарищу, получил удар в челюсть. Бил нокаутер Витя, и результат можно было предсказать заранее. И счет не нужен.

Хлопки по щекам привели партизан в себя. Чувствуя себя паршиво, они больше не пытались перечить странным немцам. Покорно сняли бриджи и куртки, стащили обувь, отбросили все в сторону и замерли в ожидании новых приказов.

Артем и Герман к тому моменту сорвали по паре тонких веток с деревьев. Опробовали их, несколько раз ударив по воздуху, и подошли к дрожащим (не от холода) партизанам.

– Кругом! Живо! Вот так! А теперь… – Герман замахнулся и опустил прут на зад Семена. – Марш вон!

Подгоняемые самодельными розгами, партизаны развили максимально возможную скорость, подпрыгивая и крича от боли. Тонкие прутья без жалости секли кожу на ногах, спине и… чуть ниже.

3

Большую толпу жителей они увидели еще на подъезде к деревне. Около сорока женщин, детей, стариков медленно шли вдоль домов. Судя по всему, этот поход не был добровольным. Потому что многие кричали и плакали, а кое-кто падал на землю.

Сопровождали странное шествие семеро полицаев, одетых в комбинированную форму: сапоги и бриджи советского образца, а кителя и головные уборы – немецкого. Вооружение состояло из винтовок Мосина. У старшего полицая – МП-40.

– Это чё такое? – недоуменно протянул Герман, разглядывая толпу в бинокль. – Типа, на работы ведут?

– Думаю, их или в заложники взяли, или увозят в Германию, – ответил Олег. – Я о таком слышал. Да и в кино видел.

– Так то кино.

– Не все, что там показывают, – вранье.

Парни наблюдали за деревней с развилки дороги. Отсюда населенный пункт был виден как на ладони.

– Что делать будем? – задал вопрос Виктор. – Если брать языка, то лучше ситуацию не найти. Полицаев семеро, немцев не видно.

– А зачем нам язык? – сказал Герман. – Что надо, мы узнали от этих придурков. Лезть на рожон нет смысла.

Артем опустил бинокль и почесал лоб. Глянул на своих.

– Мы до сих пор не нашли дорогу в лес. Партизаны ничего толкового не сказали. Их тропинки и дорожки нам не подходят. Местные знать должны. И потом, надо точно знать планы полиции и немцев на ближайшие дни. Вдруг они собираются проводить операцию в лесах? Попадем под раздачу.

– Вот сука! – выругался Герман. Он все смотрел в бинокль. – Бабу беременную прикладом в живот. Урод! Слышь, пацаны, этих легашей надо валить! Суки беспредельные, совсем берега потеряли!

– Ну что? Едем?

Олег глянул на Артема и Виктора. Те молчали.

– Как?

– Да поехали. Только после этого – в лес. Если не найдем нормальной дороги – бросим машину. Хер с ней! Ноги бы унести.

– А не найдем место перехода?

– Найдем. Весь лес перероем, но найдем!

Сенька Хмырь, бывший налетчик, вор со стажем, а нынче командир взвода полиции Новодолгинской комендатуры был зол сверх всякой меры. Мало того что его выдернули из теплой постели и заставили ехать в Залескино обеспечивать отправку очередной партии рабочих в Германию, так еще и пригрозили: не соберет нужного количества людей – сам поедет. Со своими полицаями.

Начальник комендатуры капитан Хрункель недвусмысленно намекнул Хмырю, что его судьба висит на волоске. А после событий недельной давности, когда партизаны почти беспрепятственно сожгли склад с мукой и выкрали помощника коменданта, доверие к полиции и вовсе было утрачено.