Чумовые истории. Сборник рассказов

Так продолжалось довольно долго: Принц сбегал из дворца, чтобы с тоскою смотреть на волны, а Русалочка, чтобы приглядывать за Принцем. Но вскоре она поняла, что ее мысли занимают вовсе не странные прогулки мужа, а море. Этот шум не давал покоя ни днем, ни ночью. Даже вернувшись во дворец, Русалочка отчётливо слышала его, чувствовала соленый аромат, ощущала, как невидимые капли, пощипывая, бегут по коже.

И вот, прожив шесть лет одиннадцать месяцев и двадцать четыре дня на земле, на двадцать пятый Русалочка залезла в самый дальний чулан и вытащила оттуда свой запылившийся, но такой желанный хвост. Приладить его обратно было непросто, но принцесса справилась. Позже она корила себя за то, что не догадалась сделать это сразу на побережье, но, к счастью, дворец находился недалеко от воды, и Русалочка, пусть и не без приключений, но все же смогла незамеченной добраться до моря. Выкрикнув что-то по-чаячьи нечленораздельное, девушка соскользнула с утеса в белую пену.

Как же сладко вода обнимает податливое тело, волосы сами подобно волнам струятся и укладываются в причудливые прически, ты не ощущаешь собственного веса, избавляясь от оков гравитации, забываешь, где верх, а где низ. Ворох забытых чувств захлестнул Русалочку, и она долго не могла прийти в себя, кружась на месте и разглядывая свой старый хвост.

И все же странно было бы ещё семь лет провести на одном месте, и потому, наигравшись вдоволь, девушка направилась в давно покинутую ей Антитиду.

Город встретил свою блудную дочь незнакомыми красками – все дома-раковины, бывшие раньше жемчужно-белыми, теперь были сплошь покрыты полипами и зеленоватыми водорослями. «Неужели здесь никого нет?» – пронеслось в голове у девушки, но тут же ее предположение разрушила незнакомая морская ведьма, вынырнувшая из ближайшей темной подворотни.

– Что тут забыла, однохвостая? – спросила ведьма, скрестив свои ноги-щупальцы.

– Я вернулась домой. А что тут стряслось? Где все жители?

– Ничего не стряслось, – ответила злодейка, – рано ещё, вот все и спят.

– Но почему все дома покрыты водорослями? Почему их никто не убирает?

– Их уже много лет никто не трогает, оказалось, что так вода лучше очищается.

– От чего?

– От чернил, деточка. Не все умеют сдерживать эмоции.

– Не все осьминогоноги? – уточнила Русалочка. – А вас таких много?

– Процентов сорок, явно больше, чем однохвостых, – усмехнулась тетка, – ты вообще откуда такая?

– Я же говорю, отсюда.

– Ну, знаешь, однохвостых я тут давно не видела.

– Ты же сама сказала, что ваших только сорок процентов.

– Правильно, сорок процентов осьминогоногов, тридцать кальмароходов, двадцать пять ракохвостов и около пяти всякой экзотической дичи. Но вот от такой мерзости, – ведьма указала на хвост собеседницы, – мы тут давно избавились.

– Вы перебили всех русалок?

– Нет, что ты. Мы сами были русалками, мы эволюционировали!

– Вот в это?

– Больше конечностей – больше возможностей, как ты не понимаешь, глупая!

Русалочка понимала, ведь именно она открыла эту истину. Но одно дело – две изящные ножки, а другое – восемь щупалец с присосками и чернильные железы, морская ведьма выглядела крайне неприятно.

– Неужели все-все жители Антитиды решились на это? – спросила девушка.

– Конечно, вот увидишь, через час рыбожане начнут выплывать, и ты не встретишь среди них ни единой русалки. А сейчас и я тебя покину, я уже на работу к своим угрям опаздываю.

Ведьма исчезла, а Русалочка так и осталась сидеть на крыльце покрытого полипами дома. Она не могла поверить в то, что все антиты изменились. Но время шло, и на подводной улице понемногу начали появляться местные жители: новые осьминогоноги, ракохвосты, кальмароходы и каракатуны – ни одной русалки. Некоторые рыбожане просто проплывали мимо, спеша по своим делам, а некоторые останавливались подле однохвостой гостьи, крутя пальцем у виска, но та не обижалась. Мир изменился, это была уже не ее Антитида.

Русалочка в последний раз окинула взглядом темный чужой город и поспешила во дворец, пока и люди не эволюционировали в нечто подобное.

Договор на желание

Алиса Новых

Коты, коты…

Лично у меня их сразу четверо. Двоих – жена принесла, на тот момент ещё будучи в статусе девушки. Ещё двоих – дочка, причём утверждала, что это две кошечки. Теперь же у нас по квартире скачут четыре всадника котокалипсиса: Марин (бывшая кошка Марина), Василий (бывшая кошка Василиса), Студень (ибо ещё котёнком он сожрал в одно рыло огромный поднос с холодцом) и Мякиш (по аналогии со Студнем).

Люди мы простые, работающие, а дочка так вообще – учащаяся. Пятый класс, как-никак. Поэтому с интервалом, но всё же убываем из собственного дома каждое утро. Жена с дочкой первыми – ей по пути проще отдать ребёнка с рук на руки учительнице. А я на СТО, пачкать руки в смазочном масле.

И так всегда, день за днём, круг за кругом.

Выходишь из комнаты, и видишь, как эти четыре ленивые задницы лежат себе и дрыхнут, с мечтательными выражениями на мордах.

Зависть.

Самая банальная, человеческая зависть. Так и гложет, так и гложет. Даже разбудить их порой хочется, чтобы не так сильно довольными выглядели.

Глупости, конечно, но хочется ведь!..

* * *

Стою у двери в ванную, на ногах – носки разного цвета, в зубах – щётка в пене, и мычу нечто нечленораздельное своей дочери, собирающейся выйти из дому в чём-то непотребном. Штаны до колен в полосочку и блузка на три размера меньше, выставляющая напоказ всё, что нужно, и всё, что не нужно. И это в минус тридцать!

– ММммм МММмм!!?

Дарька закатывает глаза и, прислонившись к стене, возмущённо отвечает.

– Да сейчас так все ходят, пап!

– ММаааэ эуаара эээмма?

Морщится недовольно, но всё ещё упорствует.

– Не пойду я прыгать ни с каких крыш! И вообще, это модно, пап!

– Мм… Вот я найду тебе моду моего времени, и… мм… будешь ходить, вся модная! В трёх шубах, сапогах наизнанку и портянках поверх штанов.

Я наконец-то избавился от щётки и пены и высказал всё своё возмущение бунтующему подростку. Дочка зависает на мгновение, глаза её округляются, и она неуверенно спрашивает, чем вводит меня в состояние близкое к истерике:

– А… Вы реально так ходили? А летом как? Портянки поверх купальника?

И всё это с таким серьёзным лицом, что я таки не выдержал и рявкнул, чтобы чесала переодеваться во что-то потеплее. Фыркнув, Дарья удаляется.

На кухне чем-то жужжит жёнушка, Стасенька. Только я подплыл к ней с целью пообниматься, как тут же получил список продуктов, список дел и ложкой по лбу из-за того, что полез в блинное тесто. Обиженно потёр лоб в тесте и отправился обратно – отмывать ещё и его.

– Пап, так нормально?

Ни грамма надежды в голосе, скорее хамоватое нетерпение, если такое вообще существует. Нет, так-то вроде всё в норме. Колготки, юбка, кофта. Но цвет! Абсолютно вырвиглазно и мельтешаще настолько, что у эпилептика точно случится приступ, если он это увидит.

На мои выпученные глаза Дарька улыбнулась милейше и уточнила:

– Ну что? Условие выполнено, я одета тепло. Могу я уже идти?

Мой кивок и её победная улыбка.

Господи, только бы у них в классе не было эпилептиков. А то мало ли…

Блины, чай, варенье, из-за которого пришлось отмываться вновь, и вот мы всем стадом, в смысле, семьёй, начинаем натягивать верхнюю одежду, стремясь выбраться из квартиры. Последняя проверка забытых вещей, и мы на финише.

– Ну, Васька, Ваааська, иди, я тебя поглажу.

Василий лениво приподнял веки и тут же улёгся поудобнее. Спать. Дашка огорчилась и злобно пробурчала, скрестив руки на груди.

– Вот не буду тебе котлеты скармливать из-под стола, тогда и посмотрим на твою реакцию.

Стаська кинула на дщерь грозный взгляд и уже собралась что-то сказать, как раздался звонок в дверь. Пришлось открывать, но чую, Дарьку от разбирательств это не спасёт.

Мужчина, уставший и немного сонный. В комбинезоне с забавной эмблемой – круг и в нём волшебная палочка. Осмотрев нас, он заученным тоном поздоровался и тут же сунул в зубы, то есть, в руки планшетник и карандаш.

– Распишитесь. Фирма «Волшебная пыль» предоставляет вам одно желание, сроком на 8 часов. Пишете прямо тут, в отдельной графе. Она карандашиком помечена. Промоакция у нас, ничего платить не нужно.

Пока сонные родители пытались осознать полученную информацию, Дарька уже подскочила к планшетнику и с усердием начала что-то выводить. Пятый класс, а писать быстро так и не научилась, ну вот что за ребёнок.

Дождавшись последней точки, парень салютнул тремя пальцами, расписался на бланке, передал его дочери и, буркнув на прощание «Ждите», свалил к соседям.

– Ну и что ты там накалякала?

Стаська сменила гнев на милость и решила не уточнять у Дарьи, чем ей так не полюбились котлеты. Морковные, с финиками и черносливом, такие, как в фитожурналах советуют. У нас ими кроме жены, только один Васька и промышляет. Даже я, чего греха таить, скармливаю сей продукт упитанному кошаку, пока драгоценная не видит.

– А чтобы все наши дела коты выполнили, а мы дома сидели, отдыхали.

Дарька хмыкнула весело, подскакивая на одной ноге и разглядывая листок. Послышался лёгкий звонок, словно у маленького колокольчика.

– Телефон кто-то оставил, что ли?

Я пожал плечами, всё своё ношу с собой. В карманах.

– Так, всё собрали? Вперёд тогда, чё встали-то! Я так на работу опоздаю!

Повинуясь приказу мозга, пальцы плотно обхватили ручку двери и попытались повернуть. В том-то и дело, что попытались. Щелчок был, язычок поворачивался, но дверь стояла как влитая.

– Чего это, а?

Я со всей дури плюхнулся в неё боком. Скрипнула, но устояла.

– Только что же открывалась!

Стаська не выдержала и, отпихнув меня, протиснулась к замку. Подёргала, поковыряла и растеряно заключила.

– Не открывается.

– Паап… А тут это… Васька и Марин сбрендили.

Ошарашенный голос дочери побудил нас обернуться. Оба кота, как заправские циркачи, встали на задние лапы и, потянувшись до хруста, потопали куда-то вглубь квартиры.

– Не понял…

Гурьбой мы кинулись в гостиную, где все четыре кота стояли и что-то бурно обсуждали, то и дело косясь на нас. Лапы так и мелькали, неизвестными жестами что-то сообщая собеседнику, глаза метали искры, усы и шерсть топорщились, выказывая раздражение.

– Кажись, они решают, кто на работу пойдёт за вас двоих. Очуметь.

– Да куда они пойдут-то? Они ж коты!

Нервный смешок жены, и нас троих припечатало к дивану. Дочка тут же задёргалась, пытаясь освободиться от невидимых пут. Где-то наверху снова звякнул колокольчик, но уже более грозно и требовательно.

– Да что такое-то, а? Я руками шевелю, а встать не получается!

Злобно фырча, дочка дёргалась то так, то эдак, смещая нас с женой к краям дивана.

– Отставить дрыгаться! – рявк получился настолько убедительным, что едва начавшаяся истерика ребёнка мигом утихла. – Листок дай, с писулькой.

Обычная бумага, распечатка на принтере, кривые загогулины Дашки в нужной графе. Ага, вот, снизу – правила.

– Ты вслух читай, вслух, мне отсюда не видно, – Стаська запыхтела, пытаясь оторвать попу от дивана.

– Желание будет исполнено. Если желающие сопротивляются исполнению, то будут применены меры. Звёздочка: мерами называются любые действия сдерживающего характера.

– Так это из-за этого нас на диван усадили, что ли?

Коты тем временем уже договорились о своём и разделились. Васька, Марин и Мякиш потопали к выходу, а Студень остался в квартире. Постоял немного, прислушался к захлопыванию входной двери и деловито направился в кухню.

– Эй, эй! Там моё поле деятельности! Студень, зараза ты пушистая, Вискас отниму!

Стаська возмущённо запыхтела, пытаясь вырваться, на секунду замерла, подумала и громко сообщила в пустоту:

– Я не буду сопротивляться, всего лишь посмотрю.

Ничего. Попыталась подняться – никак. Вздохнула и уже без особой надежды попросила снова в воздух:

– Хотя бы на стул в кухне пересадите, а? Мне же видеть нужно! Как он этими вот лапками да к моему миксеру…

Договорить она не успела. Звонок колокольчика, и её прямо в сидячем положении унесло в сторону кухни, даже вякнуть не успела.

– Эй, со мной тут всё нормально. Костик, ты дальше-то читай. Мало ли где там умудрилась расписаться Дашка.

– Я что – дура? Я не ставила подписи! Решила, что это дурной розыгрыш, вот и написала желание. Кто ж знал, что оно сбываться начнёт?!

Я расслабился и растёкся по дивану сонным блинчиком. Чего орать-то? Ну случилось, ну похоже на бред сумасшедшего, но ведь коллективный же. Не одному в психушке сидеть будет. Поспать бы, раз уж шанс выдался.

– Пааапка, ну не засыпай! Чего там дальше-то?

Маленькие, но сильные руки встряхнули меня за куртку, вынуждая разлепить сонно смежившиеся веки. Снять бы её, куртку эту. Хотя вроде и так тепло. Уютненько.

– Хочешь читать – на, читай. Дай поспать батьке, и так не высыпаюсь.

– Ага, а то я не знаю, из-за чего ты там не высыпаешься, – раздался приглушённый смешок из кухни.

Я возмущённо приоткрыл глаз, но тут же передумал отвечать. Тепло же, хорошо, в кои-то веки есть причина дома остаться. У меня крышняк едет. Отличная же причина.

Вибрация в кармане отвлекла от сонных мыслей. Звонок. От начальства.

– Петрович, ты как кота научил такие штуки вытворять? Мы тут со смеху умираем, как он с инструментами работать пытается. К несчастным плоскогубцам пятнадцать минут примерялся, в итоге раскорячился, но провод таки вынул. Только не того цвета! Прикинь, они ж дальтоники!

Дружный мужской гогот подтвердил, что без меня на работе ничего непоправимого не случится. Посмеявшись немного натянуто, я отшутился, сказав, что это не кот, а робот из Китая. Вроде сработало, главное, чтобы они его разбирать не начали. Из чисто человеческого интереса.

– Ваше желание исполнится точно в срок и точно, как вы написали в бланке. Хм… Паа, а тут ничего больше нет. Даже малюсенького шрифта о подвохе или чём-то таком.

Я отвлёкся от телефона, желая рассмотреть самому несчастную бумажку, но тут в кухне заорала Стаська.

– Паршивец, не лезь лапами в тесто! Нет, не жри это, фу!

Звон металлической посуды, гвалт и шум конкретно меня встряхнули. Не осталось даже граммулечки сонной лени.

– Мам, чего там творится? – Дарька с интересом вытянула голову в сторону кухни.

– Этот… Гррр! Он своими лапами в начинку для пирога лезет. И не мяучь на меня, гад такой, я знаю, что ты иначе не умеешь! Хоть бы лапы помыл, бездарь!

Обиженный мявк, и секунду спустя со стороны кухни раздался побулькивающий плеск воды.

– Да ну нафиг… Это, Студень, ты с мылом мой, с мылом, ага. Ошизеть…

Абсолютно ошарашенный голос Стаськи меня успокоил, снова захотелось полежать и поспать. Я лёг в пять утра, мне можно. Совесть пыталась возразить, но недосыпающий организм мрачно показал ей кукиш, решив, что сон важнее.

Тёмное тепло дрёмы мягко захватило сознание.

* * *

– Пааапааа!!!!

Подскочив от неожиданности, я чуть не сверзился с дивана. Дашка, утирая слёзы с краснющего лица, тычет мне под нос свой телефон и пытается что-то доказать. Уже день, так как солнце вовсю шпарит из окон. Телефон в кармане разрывается от вибрации, а на кухне подозрительно тихо.

Зашибись.

Поспал, называется.

– Ты понимаешь? Это кошмар! Валька, он же мне нравился, а теперь пишет. Прямо сейчас пишет! Вот что я ему должна ответить? А? И снова сообщение! Пааапка!!

Голова начала понемногу гудеть.

– Цыть! Валька, Валька… Так, сосед по парте, нравится тебе со второго класса. Ага… Пишет. А что, что-то плохое пишет?

Дашка утёрла сопливый нос.

– Да нет… Говорит, кот у меня жутко классный.

– Жуткий? Или классный? – я не сразу врубился в происходящее. – А чего ревёшь-то? Ну ответь. Вроде – пойдём в кино, все дела.

Дашка зарделась и возмущённо полыхнула глазами.

– Да ты ничего не понимаешь! Он ведь мне сейчас пишет не от того, что я ему нравлюсь, а от того, что ему нравится мой кот. Это ведь совсем разные вещи!

– Ну так пообщайтесь немного, и ты ему понравишься в том самом смысле, – я неловко полез в карман за разрывающимся от вибрации телефоном.

– Это каким ещё? – Дашка склонила голову набок, не врубаясь в мои слова.

– В том самом! – И сразу переключился на телефон, не собираясь дальше обсуждать каких-то Валиков. – Аллё?

– Петрович, бля! Ещё раз твой кот у нас покажется, прибью падлу!

– Меня или кота? – осторожно уточняю.

– Обоих! – рявк на том конце от бригадира, и я невольно отшатываюсь от трубки. – Эта сволочь мне все гайки под шкафы засандалила, чем я закручивать-то буду? Рабочий процесс встал – все умиляются этой милой морде. Он залез в багажник и застрял, вылезая через него в салон. Застрял под двигателем. Залез на самый верх шкафа и наотрез отказался оттуда слезать самостоятельно. И при этом он ещё и помогать пытается! Ещё раз здесь увижу, убью!

От его воплей мой мозг заклинило, и я выдал первое, что вертелось на языке.

– Так я это… Уволен?

Рык, маты и мужской гортанный вопль, от которого тувинцы описались бы от восторга. Минута молчания, тяжёлое дыхание человека пытающегося взять себя в руки, и бригадир говорит спокойным тихим голосом, так, что хочется бежать на кладбище и закапываться в могилку, не дожидаясь естественной смерти:

– Нет, Петров. Как раз-таки ты чтобы как штык был завтра на работе. А вот кота… Увижу – кастрирую!

И я почему-то поверил. Сильно поверил. Даже ноги сжал, хотя угроза была не ко мне.

– Паап, – тихий ошарашенный голос Дашки сбоку. – Валик, он… Меня красивой назвал.

И глаза – полные счас… Нет, не угадал. Слёз они полные, опять.

– А сейчас-то ты чего ревёшь? – полный муки стон сам собою вырвался из моей глотки.

– А вдруг он солгааал?

Дашка уткнулась в колени, рыдая что-то на одной ноте. Мне захотелось крепкого самогона и побиться головой о стену.

– Стася… С тобой-то всё в порядке?

Дашка отвлеклась от рыданий и, ухмыльнувшись, кивнула в сторону ванной.

– Да нормально всё с ней. В обмороке валяется. Её наш Студень едва-едва за волосы дотащил до ванной, в себя привести пытался.

Я ошарашенно замер. За волосы? Наш кот, в котором и шести килограммов веса-то не наберётся?

– А меня разбудить?

– Ну, я пыталась… – и Дашка отвела глаза, тут же меняя тему. – Мама как сотовый в руки взяла да на звонок ответила, так и всё – рухнула навзничь. А ей всего-то сообщили, что наш Марин у них там в офисе шухеру навёл. Лапками по клавиатуре стучал-стучал, какие-то коды ставил, все умилялись. Ага. Доумилялись. Он им так настрочил своими лапками, что вся система компов в минус ушла. Я-то не совсем поняла, но кажись, кошак какой-то вирус новый им создал. Мама как один из программеров в осадок и выпала, всё ещё вон валяется.

И дочка хихикнула, напрочь забыв, что только что убивалась из-за какого-то парня. Тьфу. Девушки. С сыновьями проще…

По привычке глянув на часы, я сверился с бумажкой.

– Мы во сколько выходили?

– В семь ноль восемь. Я запомнила, когда пыталась маму убедить, что мы никуда ещё не опаздываем, – не отрываясь от переписки, пробурчала Дашка.

– Ага, восемь часов, да плюс ещё семь… Хм.

Я завис.

– Па, ты меня пугаешь. Пятнадцать же, ну, – и взгляд плохо скрываемой жалости.

Я поморщился.

– Не зуди. Три часа дня, значит. Хорош же я спать. Две минуты осталось.

– О, круть. А то попа уже затекла.

Из ванной послышалась возня, плеск воды, шорох пластиковой шторы и громкий Стаськин вопль, наполненный ужасом и отчаянием.

– Да я же это никогда не разгребу!

Дашка кхекнула и перевела взгляд на меня.

– Паап, а если всё кончится через две минуты… То как нам искать наших котов в городе, когда они никогда за дверь самостоятельно-то не выходили? Сами они явно не дойдут.

Я зажмурился. Захотелось чего-то алкогольного, поспать и побиться головой о стену. Нас ожидает замечательный вечер. В самом худшем понимании слова.

Чужое богатство

Мария Горан

Жил да был в одной деревне самый бедный бедняк. Не было у него ни земли, ни дома, ни свечки, ни даже одежды порядочной. Все, чем владел он, была его роба, и та сделанная из старого дырявого мешка. Мешок этот бедняку отдал торговец. Рассказал он, что скоро будет сказочно богат, да вот что рассказал:

«Люди поговаривали, что там, за северным лесом, есть город богатый, где все жители в добротной одежде ходят да в золоте. Уходили многие на поиски этого города, надеясь добыть себе богатства. Да никто не возвращался. А вот я вернусь!»

Уехал торговец. А бедняк думал-думал, да и тоже решил в тот город пойти. Если там все такие богатые, может, и он хоть монетку с дороги подберёт – уже богаче станет.

Что ему было терять? Пошел он через северный лес.

Шел-шел, да увидел гнездо. Почти развалилось оно, птенцы вот-вот выпадут. А матери и отца не видно. Вздохнул бедняк, снял верёвку с робы, которая вместо пояса была, подвязал гнездо да и пошел дальше.

День шел, два, и увидел змею ядовитую. Извивалась она на пне, а на боку у нее рана была кровавая. Не побоялся бедняк подойти, помочь решил. Змея, будто почуяв добро, успокоилась. Дала себя перевязать да под пень уползла.

Шел дальше и увидел – лань у болота скачет, встревоженная. Подошёл ближе бедняк и увидел оленёнка, застрявшего в трясине. Оторвал полоску снова от робы, подлиннее, кинул оленёнку. Тот вцепился зубами. Вытянул бедняк малыша, да полоска в воду угодила. Лань кивнула бедняку и ускакала в лес с детёнышем.

Уже и колени не закрывала роба. Вздохнул бедняк, поежился, но ничего не поделаешь. Пошел дальше.

День идёт, два. Вдруг видит впереди свет какой-то. Лес кончается, подумал бедняк.

Так и было. Вышел он на опушку леса и увидел город богатый перед собой, со всех сторон окружённый полями и деревнями. Стены города белые, башни золотые. Многие дороги к нему вели и с юга, и с севера. А телеги везли из деревень зерно да товары всякие ремесленные.

Пошел бедняк к тому городу. Смотрит, в полях и деревнях люди работают. Все хорошо одетые, на лицо из разных народов, но почему-то грустные. Хотел он с ними поговорить, да все отворачивались.

Удивился бедняк, пошел дальше. У входа в город встретил его богато одетый стражник. Первым подошёл и с улыбкой пригласил в город.

– Доброго дня, путник! Ты пришел, чтобы жить в нашем богатом городе?

Задумался бедняк, что-то его встревожило. Но ответил вежливо.

– Пришел я посмотреть на ваш город. Зачем вам такой житель, как я. Нет от меня ни и налога, ни толка. Потому что вот эта роба – все, что у меня есть, и отдать мне больше нечего.

– Что ты, что ты! – сказал стражник. – Не нужен нам твой налог, нет у нас налогов. А что про одежду, вот, возьми.

Протянул стражник бедняку красивый ладный костюм. Чистый, новый. Никогда такого у бедняка не было. В таких же одеждах были все, кто в полях работали. Снова забеспокоился бедняк.

– Не могу я взять, уважаемый, просто так такую хорошую одежду. Позволь мне город посмотреть, и уйти восвояси.

– Конечно, смотри, сколько хочешь. – Улыбнулся стражник. – А если надумаешь взять одежду эту в подарок, она будет тебя тут ждать. И ничего мне за нее не надо.

Пошел бедняк по городу. Не такой уж он и большой оказался. Три круга домов, да дворец в центре. Дома хорошие, люди гуляют в богатых одеждах, да не видно, чтобы работал кто-то. Ни тебе ремесленников, ни лавок торговых.

Проезжала мимо повозка, доверху груженая золотом да серебром. Упала с повозки одна золотая монета, а возница и не заметил.

– Эй! – закричал бедняк. – Уважаемый, у тебя монетка упала.

Остановился возница, улыбнулся и говорит:

– Возьми себе, добрый человек. У меня ещё вон сколько, мне не жаль.

И поехал дальше.

Вот это богатый какой, подумал бедняк. Обрадовался, потянулся за монетой. Тут птица подлетела, схватила монету и в повозку кинула.

Огорчился бедняк, а птица ему на плечо села и говорит человеческим голосом.

– Ты деткам моим в лесу помог, а я тебе помогу. Не бери ничего в этом городе. Кто из приезжих возьмёт, тот проклят будет.

Удивился бедняк, расстроился, что золото упустил, но не стал прогонять птицу. Город и правда странный, решил ещё присмотреться.

Уже вечером вернулся он к воротам да увидел человека, который тяжёлые тюки таскал. Первый он тут был в городских стенах, кого бедняк увидел за работой. Грустный был человек, хотя и богато одетый, исхудавший. Узнал его бедняк. То был торговец, подаривший ему мешок. Как же так случилось? Богатый был человек, а тюки таскает.

Подошёл к нему бедняк, стал расспрашивать, как так вышло. Да только знакомец молчал, отворачивался и от работы не отвлекался.