Линия отреза

Линия отреза

Олег Русских

© Олег Русских, 2020

ISBN 978-5-0051-2758-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Распад моей страны пришёлся аккурат на момент моего становления как взрослого человека и мужчины. И, видимо для полноты картины, именно в это время мне довелось служить Родине сначала в вооруженных силах, а потом в уголовном розыске. Я видел изнутри как вместе с территориями республик по живому резались на куски и армия и КГБ и милиция.

При мне бывшие сослуживцы и боевые товарищи, кто не видя в том ничего дурного, а кто просто не видя другого выхода, вдруг становились военнослужащими разных армий, чтобы, незаметно для себя, чуть позже оказаться в противоположных окопах в прицеле друг у друга.

При мне, ещё вчера вполне адекватные, спортсмены, простые беззлобные парни, неожиданно становились беспринципными рэкетирами и бандитами. А бывшие агрономы и трактористы – головорезами-террористами.

Я видел как менялась мораль и исчезали принципы, как слово «совесть» заменилось словом «навар», а слово «бригада», прежде обозначавшее нормальный рабочий коллектив, стало синонимом слова «банда».

Мог ли я что-либо сделать тогда? Наверное мог, ведь я прекрасно видел, что «рыба гниёт с головы», и всё что происходит – происходит либо с ведома, либо от имени и по поручению людей, сидящих в высоких креслах в наших столицах. Но беда была в том, что большинство советских людей привыкло верить всему, что говорилось с экранов телевизора и писалось в газетах. Верить не задумываясь. И все, до последнего дня, были уверены, что там наверху не только точно знают, что де-лают, но и делают это для народа.

Верил ли я так же? Не знаю. Мне, как и многим, казалось, что власть вот-вот схватится за голову, разглядев ту пропасть, в какую валится страна. Схватится и остановит этот надвигающийся апокалипсис. А моё дело и дело моих товарищей – быть готовыми в нужный момент выполнить нужный приказ. Не скажу, что я просто ждал этого не думая. Несколько раз в разные периоды, в минуты потрясения от очередной «реформы» у меня и моих товарищей возникали весьма определённые мысли, которые вели прямиком в оружейную комнату… Но я – человек военный, я давал присягу и моё дело – слушать командиров и ждать приказа. И приказ пришёл. Сдать партийные и комсомольские билеты, забыть прежнюю присягу и принять новую. Или уйти.

Мы слишком долго верили и слишком долго думали… или боялись. Не все. Были, были питерские менты, которые попытались выйти и сказать. Был Рижский ОМОН, который попытался выйти и сделать… Были отдельные военнослужащие и сотрудники органов, выступавшие против. Но их было мало. Они были преданы, оплёваны и забыты. А все остальные, кто не ушёл, приняли новые правила игры, чтобы служить тем, кто через несколько лет заставит убивать друг друга.

Трагедия маленького человека в том, что он считает себя не способным на большие дела. Он видит себя в них просто участником, статистом, в лучшем случае помощником организатора, но не организатором. Организатором он видит кого-то другого: друзей, начальство, отцов-командиров. И в результате вся тяжесть, вся кровь и весь кошмар происходящего достаются именно ему. Он всё равно делает историю, но не на благо себе и не по своему разумению, а как шахматная пешка, как пушечное мясо, используемый в тёмную теми же самыми предавшими его отцами-командирами.

Многих участников тех событий давно уже нет. А я вот живу. Зачем? Может быть чтобы рассказать об этом.

Олег Русских

Чеченские хроники

СНЕГИРЬ

Я сорвался в бесконечностьна бегу.Расплескалось слово: «Вечность»на снегу…Кровь бежит по камуфляжутёплой струйкой тонкой…В твой почтовый ящик ляжетзавтра похоронка.Ждёшь меня, как Герда Каяза окном морозным.А я кровью истекаюна снегу под Грозным…Отогрей стекло монеткой,грусть-печаль свою тая…Видишь сел снегирь на ветку?Это я…

У ДРАКОНЬЕЙ ГОРЫ…

Здесь льются дождиИ слёзы принцесс,ржавеют доспехи,травой прорастая.Если б вы знали,сказки читая,сколько героевсгинуло здесь.Сколько прекрасных,умненьких принцев.Уже и не вспомнитьвсех поимённо.Смотрят растерянноИ удивлённо в синее небопустые глазницы…Напрасно им в след,заклинанья читая,прилежно молилсястарик чародей…Ржавеют доспехи,травой прорастая…Гвозди бы делатьиз этих людей..Бились бесстрашноИ храбро, но всё жегорько невестырыдают и плачут,достались хромомубарыге на сдачупол-царства,И брачное ложе в придачу..Достались чиновникамцарские льготы.Звёзды полковникамна эполеты.А мальчикам юнымогонь пулемётов,и насквозь пробитыебронежилеты…Здесь льются дождиИ слёзы принцесс.Ржавеют доспехитравой прорастая..Ах, если б вы знали,сказки читая,сколько героевсгинуло здесь…

БЕЗЫМЯННЫЙ АНГЕЛ

Экипаж вертолёта – больше чем один человек, а описываемая история могла происходить ещё в сотне других мест, и потому строчки эти посвящаются всем пилотам и членам экипажей боевых вертолётов.

Нет войны уже в помине,Но всё время снится мнеКак я ползаю по глинеВ пластилиновой стране.Оглушён, прожжён, контужен,Пули чавкают вокруг,И лежит в кровавой луже,На обочине, мой друг.Это мы Бамут решилиВзять нахрапом, «на Ура!».Но плюётся в нас, с вершины,Смертью Лысая гора.А нам некуда деваться —Всюду пламя да свинец,И минут через пятнадцатьБудет сказочке конец.Вот стрелки зашли во флангиИ кончают нас, как в тире…Но свалился с неба ангел —Старый Ми-24.Зря зовёт его пехотаКрокодилом, сгоряча,Я прекрасней вертолётаВ своей жизни не встречал.Врезал из всего, что было,Заходя на разворот,Крокодиловый водила,Вертолётовый пилот.Знать бы мне кому обязанЯ, что выбрался живой,Только краской был замазанЕго номер бортовой.Лишь минуту подарил он,Но как в след перекрестил..В общем нам уйти хватило,И убитых унести.Тыл..Больница..Спор с врачами..И конец моей войне…Но я всё ползаю ночамиВ пластилиновой стране.И под рокот вертолётныйНад своею головой,Просыпаясь мокрый, потный,Снова чувствую – живой!На каком из переваловЯ б под камни лёг давно,Если б тот, кто за штурвалом,Не кружил бы на до мной?И в Бамуте, и в Саланге,И в других горячих точках…Храни Бог тебя, мой ангел,Безымянный вертолётчик.

ПЕРЕГОВОРЩИК

Они на всё ответили отказом,Поржали, суки, и послали на…Но шансы есть, коль не убили сразу,Вот только жутко чешется спина.Так злобно в след мне лязгает затвор,И сверлит взгляд того, кто был не в духе,Что хочется нырнуть в соседний двор,Упасть ничком, и поползти на брюхе.А может правда – плюнуть и рвануть?Ведь я успею за угол, что справа..Но даже просто голову пригнуть,Я не могу.. Я не имею права.Десятки глаз, застыв от напряженья,Не отрываясь смотрят на меня,Одно моё неверное движенье —Для всех приказ к открытию огня.Я дрогну и надавят инстинктивноНемеющие пальцы на курки…Под рёбрами сжимается противноИ потом покрываются виски.Я знаю – смерть снята с предохранителя,От страшной мысли холодеет в жилах —Вот я споткнусь и чьи нибудь родителиЗаголосят от горя на могилах.Сейчас, что для друзей, что для враговНет завтра, нет вчера, нет ни дождя, ни ветра.Вся жизнь сейчас зависит от тогоКак я пройду вот эту сотню метров..

ДЫМ

Из дыма горящего табакаУ меня получаются облакаЦвета топлёного молока,А иногда и лучше…Но если курю, где нельзя, в рукав,То выплывают из под пиджакаГде-то в районе воротникаСерые злые тучи.А у соседа, что пьёт и колется/он съездил когда то в Чечню добровольцем/Дым, почему-то, всё время кольцами,Над головой как нимб.Сосед меня видел сопливой школьницей,Он провожал меня до околицы,/и со мною никто не пытался ссориться/Мне было спокойно с ним.Зачем мне случилось родится позже?Лет бы на пять пораньше и можетЯ бы смогла с ним держаться строжеИ не пустила бы.В эти кавказские чёртовы зимы,В эти ущелья непроходимые,Что забирали к себе любимыхА возвращали гробы.Но получилось, увы, иначеИ этот упрямый, настырный, мальчик,Пожав на прощанье малышке пальчик,Однажды сказал: Пока!…Долг Родине полностью им уплачен.Теперь он седой и до дна истрачен.Ему я в больницы ношу передачи,И курю, где нельзя, в рукав…

ОХОТА НА ЖЕНЩИНУ, ОХОТЯЩУЮСЯ НА МУЖЧИН

ГРОЗНЫЙ 95

Я не вижу Вас мадам,Что за игры в кошки-мышки?Вы ж девчонка хоть куда,А я тот ещё мальчишка. Я красив собой и дажеесть пол-фляжки водки.А  у Вас под камуфляжембелые колготки.*Так не прячьтесь же, родная,как в лесу кукушечка,Вы же где-то здесь, я знаю,покажитесь душечка..Вы наверное красивы,и стройны как козочка.В мирной жизни я носил быВам фиалки-розочки.Целовал бы Вас неловков переулках Таллина.Или может над Каховкойзвёздочки сияли нам.За пустячный Ваш капризя бы отдал жизнь свою…Но сегодня я Вас, мисс,обязательно убью.Аккуратно и без боли,потому что быстро.Нужен мне один всего лишьВаш неверный выстрел.Покажитесь же плутовка,Вы уже достали на…Сколько можно Вам с винтовкойпрятаться в развалинах?Проблеск слева..Что там? Стоп! Хлопнул выстрел смерть неся…Ну какой же остолопВам опять подставился?!Вот мальчишка, вот дурак!Дай-то Бог что б выжил…Но нет худа без добра —Леди, я Вас вижу!Выстрел мой..Приятных снов…Впредь другим наука…Ты вчера трёх пацановкончила здесь, сука.

* В первую чеченскую войну ходило много слухов про женщин-снайперов наёмниц из Прибалтики и Украины, которых стали называть «белыми колготками».

ТАКАЯ ВОТ ИСТОРИЯ

Военным медикам посвящается.

Поначалу был приказ.Марш на Северный Кавказ.Танки, пушки, миномётные обстрелы…А потом уколы.., каша.И медсестра Попова Даша —Светлый ангел, с красным крестиком на белом.Нас катали по врачам,Нас ломало по ночам,Да и днём болело так, хоть волком вой.Перебитые хребты,В раны вросшие бинты,А под ними непонятно – мёртвый ты или живой..Кто без рук, и кто без ног.Кто герой, и кто не смог,Все молили об одном: чтоб не болело.Подыхала воля наша,И спасала только Даша —Светлый ангел, с красным крестиком на белом.Этот ангел по утрамПриходил в палату к нам,И куда-то отступала тоска.Каблучками била звонкоКареглазая девчонка,С непослушным волоском у виска.Уносила наши утки,Выносила наши шутки,Успокаивала крики и вопли,Пожимала наши руки,Облегчала наши муки,Вытирала наши слюни и сопли.Кому супчика из ложки,А кому пюре немножко,Кому манной кашки, словно ребёнку.Непонятно как держалась,Но всё время улыбалась.И откуда столько сил у девчонки?Мы лишь раз один, в субботу,Когда мальчик из пехотыВзял да умер невзначай, между делом,Вдруг увидели, некстати,Как у брошенной кроватиПлачет ангел, с красным крестиком на белом.В горы сдвинулась война.В город ринулась весна.Потихонечку и мы оживились,И в забавные косичкиНашей юной медсестрички,Незаметно, всей палатой, влюбились.И опять наш мир стал ярким,И сердца стучали жарко,И любовь к ней заставляла нас жить..Но… Дёрнул чёрт сержанта ПашуПопросить в то утро ДашуПриоткрыть окно в палате – захотелось покурить…Даша хмурясь понарошкуПоупрямилась немножко,Мол, табак и так-то вреден, ну а раненным вообще…Кто же знал, что за окошкомНочью снайпер сделал лёжку.А халатик белоснежный распрекрасная мишень…Распахнулись занавески…Хлопнул выстрел в перелеске…Устремилась пуля прямо в зарю…Полетела на пол каша…– Мама…выдохнула Даша…P.S.Я с тех пор пятнадцать лет не курю…

Многие детали этого события отличаются от реальных, по причине нехватки таланта у автора…

КАЖДОМУ АЗ ВОЗДАМ

«..где-то растут деревья, что станут гробами нам» (с) Джек Абатуров.

Лица покрыты пылью.Брат, побери нас прах,Что мы с тобой забылиВ этих чужих горах?Стелется дым и пляшетПламя из-под брони..