Полная версия
Фактура
Слышно, как снаружи тот псих заливается истеричным смехом. Тьма. Чёрт, ничего не видно. Совсем ничего не видно. Пытаюсь нащупать на стене выключатель, но он исчез.
Снаружи начинают бить по двери. Он стучит по ней ладонями, не переставая кричать:
– Ступай! Беги домой! Девочка хочет к мамочке? – Его смех как у гиены и наводит ужас.
Мне страшно. Стою в оцепенении. Тяжело дышать.
Дом начинает освещать слегка красноватый свет. Совсем слабый, еле помогающий что-то рассмотреть.
И вместо коридора появляется лестница. Она ведёт куда-то ввысь.
Я поднимусь по ней и проснусь!
Бегу. Вверх. Вверх. Уже второй пролёт. Под ногами что-то мягкое, словно бегу по человеческой плоти. Вдруг, будто от чьей-то подсечки, я падаю. Свет начинает светить ярко-жёлтым. И вот он уже освещает весь лестничный пролёт, и я вижу, что действительно бегу по трупам. Мой взгляд приковывает кровь, пролитая на полу и размазанная по стенам, которая слепит меня своим неестественно алым оттенком. Снова тот голос раздаётся зловещим эхом непонятно откуда – кажется, что он звучит из самих стен:
– Хочешь домой? Беги!
Я поднимаюсь и бегу что есть сил.
– Беги! Беги!
Лестница становится бесконечной. И я возвращаюсь вновь и вновь на одно и то же место.
– Кажется, ты не спешишь домой?
Я кричу:
– Хватит! Что тебе нужно?
Меня начинает тошнить от запаха разлагающихся тел. Я вся словно омыта кровью и чувствую её привкус во рту.
Я бегу. Бегу. Не сдаюсь. Знаю, что поднимусь, мама обнимет меня, и всё закончится. Я знаю, что дом – моё единственное убежище от этого ада.
Кто-то хватает меня за ноги. Я вновь падаю. Но вырываюсь, ведь мне осталось подняться всего на один пролёт.
Обессиленная, почти потерявшая веру в спасение, я вижу дверь. Ту самую, зелёную, с облупленной краской, в которую я вошла пять этажей назад.
И чей-то силуэт возле неё. Я не вижу, кто это. Но чувствую, что этот человек мне знаком. И я его знаю, как никого другого. Как саму себя.
Я подхожу ближе и вот уже стою на расстоянии пары шагов от него. Знакомый силуэт держит в руках нож, голова опущена. Приглушённый свет становится ярче. Руки человека в крови.
И вот я уже вижу, кто это. Это мой Макс.
– Милый, что же ты наделал?
На этом моменте я просыпаюсь. Вся в поту и слезах. Бегу в ванную, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя. Мои сны всегда столь реалистичны, что после пробуждения я ещё долго не могу отойти от увиденного, но спустя некоторое время понимаю – это всего лишь сон.
Что ж, думаю, что на несколько страниц этого сна хватит. Опишу его как можно красочнее, введу предыстории героев – и вуаля, рассказ готов. Вселенная послала мне сюжет, а воображение поможет его развить.
Пока эмоции так свежи и насыщенны, я решила не терять времени. Выйдя из ванной, я села за письменный стол. На стуле лежит пушистая сиреневая подушка, на которой можно просидеть вечность.
Так и вышло! Я сама не поняла, как такое произошло, но, когда меня отпустила моя рукопись, за окном уже был вечер.
Чёрт, уже вечер.
Со мной частенько такое случается. Если я чем-то увлечена, то теряюсь во временном пространстве и полностью погружаюсь в процесс.
Нужно быстренько приготовить ужин. Макс приедет голодный. А когда он голоден – спасайтесь все, кто может. Лучше поторопиться.
Дома не прибрано, я уже ничего не успею к его приезду. В такие моменты меня одолевает стыд и чувство никчёмности. Мой мужчина работает, устаёт, а я сижу дома и не успеваю сделать элементарные бытовые дела. Я плохая хозяйка. Если у меня прёт творчество, то я выпадаю из реальной жизни. И это меня напрягает. Мне кажется, что скоро Максу надоест моё «безделье». Он так сильно устаёт… Чувствую себя обузой, которая тянет его на самое дно. Доказательство этому – наше финансовое положение. Я уже всерьёз задумываюсь о том, чтобы поменять свою деятельность, бросить всё, чтобы помочь ему.
Так, соберись, тряпка!
Отбрасываю плохие мысли и ухожу на кухню. Планирую приготовить пасту в сливочном соусе. Ингредиенты в холодильнике близки к исходу, но на пасту наберётся.
Голодный Верн кружит под ногами, словно стервятник. Бедный кот сидел без еды со вчерашнего вечера.
– Разгрузочный день не повредит. Да, Верн?
В ответ доносится душераздирающая песня. На этот раз я верю, что он голоден. Даю порцию корма. Вот это аппетит!
Вообще я не любительница кошек. Собаки мне больше по душе. Бытует мнение, что тот, кто любит собак, – эгоист. Так вот, по такому раскладу получается, что я эгоистка.
Оказалось, что сорока минут вполне хватает, чтобы приготовить ужин. Вот только вся кухня словно после бомбёжки, а так ничего. Справилась. Но ведь ещё даже кровать не заправлена.
Врываюсь в зал, собираю разбросанные вещи в кучу и прячу их по углам.
Завтра обязательно разберу этот хлам.
Тапки летят под диван. Кровать заправляется небрежно, но быстро.
Завтра точно закачу генеральную, а пока и так сойдёт.
Смахнуть пыль ладошкой, замести мусор под коврик – классика. Но всегда работает.
Собираю волосы в пучок. Голову помыть уже не успею. Придаю волосам лёгкую небрежность – наклонив голову вниз, взбиваю их ладонями. Подкрашиваю брови, надеваю любимый пеньюар, который подарил мне Макс на годовщину. Я придерживаюсь своей тактики, которая звучит так: если на тебе что-то красивое, то на твои волосы уже и не обращается должного внимания.
Звонок в дверь.
Так. Спокойно, вроде всё успела.
Бегу открывать и запинаюсь о ботинок, что стоит посреди коридора.
Откуда он здесь?
Отпинываю его в сторону и распахиваю дверь.
– Привет, дорогой! – Улыбаюсь и нежно целую Макса в щёку. Вижу, что он не в духе, но стараюсь вести себя непринуждённо, будто не замечаю этого.
– Привет, Кейс! Отлично выглядишь. Чем у нас так вкусно пахнет?
Отлично выгляжу? Серьёзно? Прокатило!
– Проходи на кухню, будем ужинать. Только сперва…
– Сперва руки! Мыть руки! Всегда мыть руки! Знаю.
Он улыбается, но я чувствую, что улыбка – лишь маска. У него что-то случилось. Попробую вывести его на разговор за ужином. А если не захочет, то отложим беседу на завтра.
МаксСтранно, но Кейси совсем ни о чём не расспрашивает. На неё это вовсе не похоже. Ни тебе «Как работа? Как прошёл твой день?», ни «Устал, милый?»
Когда открылась дверь, меня встретила растерянная, почти безумная женщина. Волосы растрёпаны, мешки под глазами, словно она не спала всю ночь. Ни капли косметики. Но всё же её стройное тело в этом пеньюаре скрашивает всё.
Дома вновь бардак. Я устал делать ей замечания. От заметённой под серый коврик в прихожей кучки мусора горбится холмом надпись «Home, sweet home». На полке у зеркала, словно на островке пыли, стоит ваза с белыми искусственными хризантемами. Циферблат электронных часов украшен двумя чёткими линиями от пальцев, которыми она – судя по всему, в спешке, – смахивала пыль.
В зале та же история: кровать заправлена так, словно на ней бесились два поросёнка, перерыв своими рыльцами всё покрывало. Я вижу, как из-под подушки торчит штанина моих любимых джинсов…
Неужели она и правда думает, что я не замечаю этого? Она считает меня дураком? В последнее время она ведёт себя странно.
Я не стал ей что-то говорить. На сегодня хватит с меня негативных эмоций. Мою руки и отправляюсь ужинать.
Паста была великолепна. Впрочем, как всегда.
После ужина, пока Кейси была в ванной, я решил вытащить свои джинсы из подушечной западни. Когда потянул за штанину, что-то упало на пол. Я смотрю вниз и вижу записную книжку. Её обложка золотистого цвета, а по краям – роспись чёрными узорами, которые похожи на вьющиеся цветы. Она открылась на странице с отвратительным рисунком – чёрной гелевой ручкой на весь лист изображена безликая голова человека, мозг окрашен синим фломастером. Я не сразу понял, что это, но, когда присмотрелся, стало ясно, что мозг – это океан. В этом океане своя жизнь. Что-то вроде острова. По центру стоит чёрный замок с фундаментом из черепов. Вокруг замка кишат странные, несуществующие персонажи: то ли рыбы, то ли люди, а может, и то и другое вместе, в одном теле. Их головы, словно игольницы, напичканы иглами от шприцов. Глазницы пустые, а рты приоткрыты, словно застыли в ужасе. На вершине замка красуется знамя: на красном фоне изображён мужчина, который прикован цепями, как собака. Он стоит на коленях, согнувшись в три погибели. Его тело изуродовано кровоточащими ссадинами. Но самая большая рана находится в том месте, где расположено сердце.
Закрываю книжку. На ней надпись: «Личный дневник». Я рывком засунул его под подушку. Мне стало стыдно, что прикоснулся к сокровенному, к личному. Каждый человек имеет право на неприкосновенность своих мыслей. Я не готов узнать, о чём она пишет и о чём думает. Точно так же, как не готов впустить кого-то в свою голову. Чтобы не показать виду, что я хоть краем глаза видел её дневник, комкаю джинсы и небрежно возвращаю под подушку, слегка высунув одну штанину, как она и торчала.
Вода в ванной перестала шуметь. Я скачу на кухню и делаю вид, будто протираю стол.
– Что ты делаешь? – Она не скрывает удивления, промакивая полотенцем мокрые волосы. На ней розовый халат и серые тапочки с заячьими ушками.
– Эм… – Я затупил на пару секунд. – Просто протираю стол. Совсем недавно кто-то упрекнул меня в небрежности. – Пытаюсь говорить мягко и как можно более непринуждённо.
– Это, конечно, очень хорошо, но я уже всё убрала сама. – Её улыбка была по-детски искренней. – Но раз ты решил помочь, то посуда всё ещё ждёт своего часа.
Она разворачивается и уходит.
Замечательно. Сам того не ведая, я нарвался на гору немытой посуды. Что ж, зато выжду, пока она уберёт свой дневник и сделает вид, будто джинсы всё время лежали на своём месте.
Процесс мытья посуды никогда не был моим любимым. Если выразиться более прямо и откровенно, то я ненавижу это дело. Никогда не встречал человека, который с радостью бы сказал: «Вау! Грязная посуда! Обожаю её мыть!» Уверен, что если и встречу такого персонажа, то окажется, что он ненормальный, сбежавший прямо из процедурной в психбольнице. Да что там, даже конченый псих никогда так не скажет.
Последняя тарелка отправляется на полку, присоединившись к остальной чистой посуде. Дверца шкафа вновь не закрывается. Всё забываю её починить. Первое время Кейси выносила мне мозг по этому поводу, но потом сдалась. Кухонный гарнитур служил нам около четырёх лет и значительно сдавал свои позиции. Его ручки уже истёрлись, а местами он и вовсе изрубцован кухонным ножом. Ранее красный цвет местами стал покрыт белыми, словно выцветшими пятнами. Пару лет назад у меня были мысли заменить гарнитур, но Кейси упёрлась рогом и наотрез отказалась. Видите ли: «Каждый ящичек и полочка будто созданы для меня! Этот гарнитур очень удобный!» Думаю, если бы она могла заглянуть в будущее и увидела, что позже мы не сможем позволить себе такую покупку, то сразу потащила бы меня в мебельный магазин.
Пока я воевал со своим «не хочу мыть» и грязной посудой, Кейси уснула. Как я и предполагал, под моей подушкой уже ничего не было. На журнальном столике, что стоит напротив телевизора, под кипой журналов виднеется уголок её дневника.
– Милая, ты спишь?
В ответ тишина.
Я не знаю, какие черти дёрнули меня за верёвочку, но моя рука сама потянулась к блокноту. Любопытство разъедало моё нутро.
Всего одним глазком.
И вот я уже сижу за обеденным столом, оставив дверь приоткрытой, чтобы в случае пробуждения Кейси успеть замести следы преступления.
Всего лишь гляну, что написано за этим рисунком, и всё.
⁂В моей голове поселился Пророк. Он рассказывает мне об утопии. В ней живут русалки и мелкие рыбёшки, которых могут сожрать в любой момент. Им можно всё. Всё, что им заблагорассудится, как бы аморально и жестоко это ни казалось.
Но нет никого выше Пророка. Все боятся одного его взгляда, одного его слова или жеста. Он часто просит у меня воды. Когда я наполняю его бокал, вода окрашивается в красный. Он говорит мне, что я всё делаю правильно и скоро он мне скажет, русалка ли я или же просто мелкая рыбёшка.
Каждый раз он дарит мне разные иглы, которые достаёт из своего флага. Иногда они большие, с огромными ушками, иногда они тоненькие, с бусинами на конце, цвет которых я могу выбрать сама. Я не знаю, зачем они мне, но Пророк говорит, что эти иглы помогут мне разобраться в себе и рано или поздно из них сложится целая картина Мира. Мира, о котором не знает никто, кроме него…
P. S. Я хочу убежать от самой себя.
Какого чёрта? Что за… Что я сейчас прочитал?
Я закрываю блокнот и пытаюсь избавиться от гнетущего чувства энигматичности.
Глава 4. Опасный секрет
Проснувшись утром, я заметила, что мой дневник оказался на столе, отдельно от стопки журналов, под которые я вчера его спрятала. Он одиноко лежит на краю стола, рядом с нашей свадебной фотографией в нежной рамке серебряного цвета.
Этот сукин сын трогал мой дневник!
Он читал его? Или не стал открывать? Он ведь сочтёт меня за сумасшедшую! Там все мои мысли и видения. Кого я обманываю, конечно же, он его читал. Если не читал, то заглянул точно. Не думаю, что мой личный дневник не заинтересовал Макса и он даже не открыл его.
Как он посмел?!
Я прячу дневник в кипу книг, стоящих на полке. Они покрыты толстым слоем пыли, их можно смело назвать раритетными. Их читали ещё наши бабушки: самые обычные бумажные книги, без каких-либо нейрочипов. Скукота.
Макс сидит на кухне, расположившись за обеденным столом напротив телевизора. Но вовсе не телевещание завладело его вниманием. Он сидит не моргая, словно заколдованный, и смотрит в упор на тарелку с яблоками, что стоит в центре стола. Чашка ещё не отпитого кофе в его руке не остыла и веет ароматом на весь дом. Вторая рука застыла, подпирая подбородок.
Верн сидит у него на коленях и требует внимания: видимо, голоден. Его миска пуста и вылизана дочиста. Длинная рыжая шерсть липнет на чёрные брюки Макса и серую рубашку. Даже на его ручных часах виднеется шерсть. Всё, что есть в нашем доме, давно имеет свойство притягивать кошачьи следы. Наш диван потрёпан когтями кота в особо притягательных для него местах. А ножки стульев обгрызены, потому как маленький Верн шибко любил попробовать на зубок всё, что походило на дерево. Излюбленным его занятием были прыжки с разбега на шторы. Места для разбега в нашей однокомнатной квартире было явно маловато, и малую высоту прыжка он компенсировал карабканьем вверх на своих маленьких цепких коготках. Теперь наши шторы можно назвать эксклюзивными, потому что таких дыр и затяжек нет ни у кого. Пострадала не только мебель, но и комнатные растения. Розовая орхидея, что спокойно себе росла до появления в нашем доме котёнка, претерпела с десяток падений с подоконника на пол. Цветочный горшок расколот в двух местах, а земли становилось с каждым падением всё меньше и меньше, до тех пор, пока Верн не получил хорошеньких… нравоучений. А фикус и вовсе не выжил, так как был съеден заживо. Теперь, когда Верн вырос, он превратился в ленивого и скучного кота, которому и дела нет до игр. Поспать, поесть – и жизнь удалась.
– Доброе утро, милый, – обнимаю Макса сзади за плечи и нежно целую в щёку, чувствуя, как его щетина слегка царапает мне лицо. – Кофе ещё остался?
Макс вернулся в реальность и сразу посмотрел на часы. Видимо, собственные раздумья показались ему слишком долгими.
Меня всегда удивляли и одновременно пугали такие его уходы куда-то вглубь себя. Сидит себе, не моргает и не шевелится, уставив взгляд в одну точку. Интересно, о чём же он всегда думает?
– Доброе утро, дорогая. На чашечку ещё хватит, присоединяйся.
Я наполняю чашку кофе и присаживаюсь рядом за обеденным столом.
Стоило мне присесть, как Верн перепрыгивает с колен Макса на мои. Рука вздрагивает, и кофе проливается прямо на мой розовый махровый халат.
– Чёрт возьми, Верн! – Сгоняю кота с колен, отвесив ему шлепок под зад.
– Тише, тише, Кейс! Это всего лишь кофе, он отстирается. Не паникуй.
«Не паникуй, не паникуй». Я бы посмотрела, если бы чашка кофе оказалась на твоих вещах!
– Это мой любимый халат! – Моей злости нет предела.
– Ну так действуй, а не наводи жуть! – Он улыбается и указывает пальцем в сторону ванной.
Скинув халат и отправив его в стирку, я вернулась на кухню.
Нужно успеть поговорить, потом застираю.
Над нами нависла тишина, вижу, что Макс не выспался. Верна и след простыл. Не успела я придумать тему для диалога, как ситуацию спас сам муж:
– Ты чего опять вскочила в такую рань? Я бы на твоём месте спал да спал. Высыпайся, пока можешь. А то напишешь бестселлер и совсем позабудешь о сне. – Он улыбается мне и вытирает оставленный губами след от кофе с белоснежной кофейной кружки.
– Да я выспалась. – Макс смотрит на меня своими карими глазами, выражая неверие в мои слова. – Да ла-адно. – Я закрываю лицо руками от смущения. – Просто мне некогда спать, дома скопилась куча дел. Чем раньше начну, тем скорее освобожусь и приступлю к своей книге.
– Вдохновение вернулось домой? – Он изменился в лице, озарившись радостью. – Ну, что там? Мне скоро выходить, давай в двух словах.
Уставился на меня и ждёт ответа с таким выражением, словно ребёнок ждёт страшной истории у костра в детском лагере: с интересом, но в то же время боясь услышать мой ответ.
Мой шанс выкрутиться.
– Да так, приснилось там. Я сама ещё толком не знаю, есть лишь наброски, они у меня в дневнике, хочешь, принесу, сам прочтёшь? Точнее, посмотришь. Я зарисовала сон.
Нет, нет, нет, тебе пора выходить. Не вздумай соглашаться.
– Кейси, милая, я очень рад, что тебе есть, о чём писать. Но мне нельзя опаздывать на работу, поэтому расскажешь вечером за ужином, хорошо?
Фу-у-у-ух… Выдыхай, Кейси.
– Конечно! Я провожу тебя.
Провожаю его до двери, подав ему портфель и ключи от машины. Желаю хорошего дня.
– Не забудь свой ланч!
Я всегда собираю ему сэндвичи с собой. Работа работой, но обедать нужно вовремя и вкусно.
Он берёт пакет и шутливо произносит:
– Только давай договоримся, что к вечеру Верн останется цел и невредим. Уверен, он не специально так с твоим халатом.
– Точно! Мой халат!
Макс злорадно улыбается и скрывается за дверью.
Макс– Кейси, милая, я очень рад, что тебе есть, о чём писать. Но мне нельзя опаздывать на работу, поэтому расскажешь вечером за ужином, хорошо?
Кого я обманываю, я могу опоздать. Это ведь пока что у меня есть работа.
Я рад, что всё стало на свои места, это лишь её очередной сон. А я переживал и накручивал себя, приняв эту историю за бред сумасшедшей. Не то чтобы я приписал её к ряду чокнутых, просто творческие люди всегда казались мне немного с придурью.
Выдыхай, Макс.
Я уже начал было думать, как бы так завести разговор о её дневнике. Не мог ведь я сказать ей напрямую, что читал его. Мое признание вызвало бы реакцию вроде: «Это низко! Как ты мог! Как ты мог вторгнуться в моё личное пространство?!» или что-то в этом роде. А может, реакция была бы совсем иной. Кто знает. Но проверять я это точно не стану. Проблема рассосалась сама собой, если это можно назвать проблемой, конечно. Но стыд за содеянное не отпускает меня. Как я мог допустить мысль, что это личное? Видимо, мой организм уже не выдерживает стресса, и я начинаю жёстко тупить.
Что ж, этим утром у меня сразу две хорошие новости: Кейси начнёт писать – это первая. А вторая – Кейси решила навести дома порядок, неужели! Дошло! Я рад, что мне не пришлось говорить ей об этом. Ссоры и истерики мне сейчас совсем некстати.
Мне необходимо выговориться, попросить совета. Думаю сегодня встретиться с Брэдом. У него талант поддерживать меня со времён колледжа. Не без выпивки, конечно, а где вы видели разговоры по душам на трезвую голову? Алкоголь для нас – вроде проводника в мир откровенности. Под его влиянием рассказать свои проблемы не так уж и сложно, и ты не боишься выглядеть полным лузером или тряпкой, которая жалуется на то, как всё хреново. Все пьяные люди одинаково жалки и открыты.
Пора выдвигаться, Кейси провожает меня до двери и передаёт пакет с моими любимыми сэндвичами с тунцом.
– Только давай договоримся, что к вечеру Верн останется цел и невредим. Уверен, он не специально так с твоим халатом.
– Точно! Мой халат! – Кейси срывается с места и бежит спасать пострадавший от кофе наряд.
КейсиКофе уже почти высох и въелся в ткань. Оказалось, что кофейное пятно – одно из самых трудновыводимых! Пришлось перечитать множество статей, чтобы избавиться от него.
Если вы когда-нибудь столкнётесь с такой проблемой, то не медлите с её решением и не тяните, как я! Пока пятно не высохло, его можно легко отстирать, но если оно успело въесться – то пиши пропало! Потому что дубильные вещества, содержащиеся в этом бодрящем напитке, после высыхания становятся красящими.
На запрос «как отстирать кофейное пятно» Интернет предложил мне вариант: замочить вещь в растворе буры или глицерина. Буры? Что это такое вообще?
«Натрия тетрабората раствор в глицерине» применяют в лечении вагинального кандидоза, пролежней, тонзиллита и даже для травли тараканов! Неудивительно, что я знать не знала, что это за слово.
Чего только не предложил мне поисковик для решения этой проблемы. Но то, что я сделала, помогло мне на пять с плюсом. Я смешала пасту из стирального порошка, ложки уксуса и ложки воды, нанесла эту смесь с двух сторон пятна и постирала.
Сколько же нервов я потратила на это! Это мой любимый халат, необычайно тёплый и мягкий. Если у вас есть любимая вещь, то вы поймёте меня.
В квартире так тихо…
Чем себя занять? Времени у меня полно. Можно и побездельничать, успею ещё прибраться. Делов-то: помыть полы, сменить постельное бельё, заправить диван с кроватью, вымыть посуду, освободить корзину для белья, смахнуть пыль и вынести мусор. Звучит ужасающе, но куда деваться: если я сегодня этого не сделаю, то есть вероятность, что через пару дней нас утащат тараканы или змеи. Потому что только они смогут жить в таком бардаке.
Не нравятся мне все эти бытовые движения. У некоторых женщин стирка и уборка будто в крови с рождения, и они жить без них не могут. Но эта песня не про меня. Совсем не про меня.
Влезаю в футболку, которую Макс поймал на трибуне, когда мы ходили на баскетбол. Мы ещё не были женаты и даже не жили вместе. Когда он её поймал, то сразу же отдал мне со словами: «Уверен, ты будешь смотреться в ней круче, чем я!» В идеале нас должны были показать на экране поцелуев, но нет. Раньше мы часто ходили на игры, но так и не попали в эти сердечки и стрелы Амура на экране. Хоть наша команда и не выиграла матч, но вечер мы с Максом провели прекрасный. Именно после той игры он признался мне в любви. Первый раз за полгода отношений. Всё было до боли просто: прогулка по парку, цветы из ниоткуда и слова: «Я тебя люблю». Как сейчас помню: ему двадцать четыре, мне двадцать… На тот момент я и представить не могла, что стану когда-нибудь его женой. Подумать только, прошло уже пять лет… а кажется, всё было только вчера.
Его слова о том, что я буду круто выглядеть, оказались пророческими. Эта футболка еле закрывает мои ягодицы. Она слишком длинная для футболки и слишком короткая для платья. В самый раз для девушки с моей фигурой. Таких, как я, часто величают ведьмами, видите ли: «жрёшь всё и не толстеешь». Мой секрет прост – я регулярно занимаюсь фитнесом. В одном они правы – «жру» я действительно всё.
Ладно, долой сантименты. Быт зовёт!
Приступаю к уборке. Сначала избавлюсь от пыли. Это самое простое, на мой взгляд, из того, что предстоит сделать сегодня.
Журнальный стол завален кипой журналов, и я отправляю их в мусорное ведро. Удивительно, каким большим оказался этот маленький столик без лишнего хлама!
Перейдя к книжным полкам, я захотела открыть и попробовать почитать любую из книг. У меня никогда не было желания прикасаться к ним, но нужно ведь как-то отлынивать от дел, чтобы не вымотаться.
Моя рука тянется вверх и касается первой попавшейся книги. Смахнув с неё пыль, вижу простую обложку коричневого цвета, на которой светлыми буквами написано: «Уильям Шекспир. Сонеты».
Ужас какой!
Ни тебе картинки, ни голограммы. От неё исходит странный запах – как я раньше этого не замечала?
Открываю наугад страницу.
Сонет 23Как тот актёр, который, оробев,Теряет нить давно знакомой роли,Как тот безумец, что, впадая в гнев,В избытке сил теряет силу воли…Бла, бла, бла……И справедливой требует расплаты.Прочтёшь ли ты слова любви немой?Услышишь ли глазами голос мой?Ну и скукотища!