Двадцать писем

Мне досталось, разбили губу, разобрали лицо. Но мне не привыкать, я рассказывал, что как-то в школе с один глупым парнем завязалась драка, с пустого места. Я, стараюсь, не влезать в конфликты, но тогда все так завязалась. Он разодрал глаз, было не круто, но сейчас даже шрамов нет, и это круто, хотя я долго ходил с не самым притягательным лицом, но главное сейчас все хорошо, но шрамы есть внутри.

О еще я вспомнил в школе, был парень, с таким же именем, как и у меня, его бабушка была нашей учительницей. И парень ее дико боялся. Он вечно донимал меня. По плечу стукал, подкладывал, если доводил до слез, а я в начальных классах был еще тем нытиком, обнимал и извинялся. Его знала вся школа он был известным, крутым можно сказать. Но часто лез ко мне, возможно он думал, что мне одиноко, и хотел развлечь. Но я не был никогда один, кроме нынешней ситуации, возможно, он чувствовал себя одиноким, ведь тот кто общается со всем по-настоящему ни с кем не дружит. Нельзя исключать что он хотел меня в компанию позвать. Но по мне компания – странное общество, имеющие минимальные интересы. Очень часто почти все из нее тебя кинут. Очень редко они будут с тобой в трудную минуту, а вот в хорошее время они тут как тут. Я не был особо в компаниях, всегда один на один, изредка один на два. Но я видел, как компания бросила людей в трудную минуту. Как-то человек, с которым я учился, узнал, что ему изменяет девушка. Об этом знала почти вся компания, но никто ему не говорил. Кроме одного чела, он принес ему коньяк, они напились, позвали меня, и я пошел, но не пил, а почему? Правильно, моя любимая Айви, я послушался тебя. Так часто слушался, что начал чувствовать себя твоим псом. Пытался слушать, понять тебя. А ты в меру возраста, хоть вечно и говорила, что он не важен, не понимала, что я всегда был всерьез. Как-то я сказал, что сделаю с собой что-то, если ты себе навредишь. А ты решила пошутить, и теперь у меня на руке "А" честно, прикольно, я вряд ли смогу тебя забыть, ведь память о тебе на руке.

Как ты поняла на третьем занятие с Печалью мы говорили о школе, так что я продолжу. В один день я увидел девушку, что была из другого класса. Мы стояли в коридоре и смотрели друг другу в глаза. Вокруг все бегали и кричали. А мы словно не замечали ничего, кроме наших глаз. Но потом парень с моим именем решил меня донимать. А девушку ушла. Ее звали Сара. У меня была профильная школа, и мы с девушкой пошли в один профиль. Она была красавица и отличница. А я все тоже пустое место, что и с тобой. Я вообще не изменился, но не важно это. Если ты вдруг подумала, что я говорю что вы похожи, то нет. Вот просто нет, ее голос, ее манера говорить ужасно мне не нравится, а ты, твой голос, я теку как школьница. Сара в какой-то момент нашла парня, хотела танцевать с ним на школьном бале, но что-то у них не срослось и она начала клеиться к моему другу, что был геем, точнее би. А еще он был одним из самых умных, я про него вроде уже говорил.

Еще пока в тебя не влюбился, я не понимал, кому я нравился. Я считал, что никому, но я ошибся. Была девушка с которой я сидел за одной партой. Ее звали Саша, она занималась индийскими танцами, и мы часто играли с ней. Она вечно звала с собой, а я почему-то не шел. Саша так же часто угощала печеньками, только меня, делала она их сама. А я ел и все. Даже:"спасибо"-не всегда говорил, потом она ушла из школы, а я как-то скучал, а когда видел ее даже "привет" не говорил, думаю ей было обидно.

Так же была еще очень полная девушка Дина, она вечно нагибалась перед мной было неприятное зрелище, вообще не люблю полных людей. Но если вдруг ты наберёшь немного или много, то я не стану любить тебя меньше, наоборот буду пытаться как-то подбадривать, и помогать. Не знаю как, но я как-то сбросил двадцать пять килограмм, думаю мой опыт не помешал бы, хотя, возможно, ты бы и не хотела сбрасывать, но в эти мелочи лучше не вникать. Так вот Дина была весьма странной она докапывалась до каждого парня и возможно ей нравились все. А может она просто хотела чтобы ее трахнули, честно не знаю. Но вот как я хочу тебя, жаль лишь мне нельзя, так не о грустном, была тогда и другая Дина очень классная всем нравилась, гимнастка, но мажорка. Не скажу, что вела она себя как стерва, напротив, милая была, очень притягательная, но мало общительная. Общалась лишь со своей подругой Сарой, там была еще с ними одна, Кералин. Она очень ярко одевалась. Черт. Я снова вспомнил про нельзя, вот Кералин стерва, ее нет, а все равно на больное давит. Как ты поняла, она была стерва, но общительная, чем-то притягательная. Я по ней даже скучаю, по ее жизни радость. Надеюсь, она не прикрывала все страдания радостью, как я. Так вот поругались Сара и Кералин из-за какой-то фигни. Мелочь, но дошли до суда, Сара выиграли и ей возместили ущерб, душевный как я понимаю. Напоминаю, это дети. Сару за это возненавидел весь класс, кроме парней с их переходным возрастом и Дины, что была по две стороны. Так как Дина мажорка, ее не трогали. Ты можешь сказать, что богатые родители не отделяют, но ты из частной школы, а не государственной.

Я скучаю по этому компании. У меня тоже была компания, хотя вспомни, что я писал про компанию, так что по своей я не особо скучаю. Они были поэты и революционеры. Именно поэтому я написал тебе стих, да и это я тоже пишу из-за них. Вообще в компанию я пошел из-за недогея, тот который гей, но не гей, вообще он би. Но все его подкладывают, что он гей. А я с ним много проводил время, так что все думали, я тоже гей.

О бег за людьми. Айви, которую я так и не поймаю в свои объятия, скажи почему я бегаю за тобой? Почему я думаю только о тебе? Почему я готов взять бросить все и лететь к тебе? Почему, Айви, любимая моя, скажи, пожалуйста?

С любовью твой почему

Письмо пятнадцатое

Сегодня мне грустно, возможно я хочу плакать, но мой организм не даёт слез, может я просто не хочу видеть своих слез, и они есть, но думаю это лишь мысли. Просто, будь я богатым, я бы купил дом рядом с тобой, купил бы компанию твоего отца, купил бы твоей сестре машину. А дом, мы могли бы жить вместе, мы бы оба не работали, просто были бы вместе и наслаждались жизнью. По дому бы бегали дети, а с ними на поводке была бы собака. Мальчика бы звали Эрик, а девочек Моника и Элла. Собака была бы большая, белая, кудрявая европейская овчарка, а звали бы ее Джес, глупое имя, но все же. Это такой шаблон райской жизни, нам бы он надоел. Это не то что нам было бы нужно.

Как насчёт путешествие по миру, в каждом городе мы жили месяц или два, смотрели архитектуру, изучали традиции, но это уже просто хрень какая-то, я не хочу быть каким-то гидом по миру. Честно, я не знаю, что хочу.

Я хочу тебя, но добиться твоего внимания я не могу. Ты словно луна. Твой свет манит. Твой голос тянет. Но я лишь человек. Ничто по сравнению с луной. Чем ближе, тем сложнее дышать, соображать. Скафандр есть. Но какой белый или черный? В белом и путь другой, в нем безопасно, но в нем медленно, и все равно не факт, что доберусь. А черный в нем все быстро, я прикоснусь к луне, но хочет ли она моих касаний. Луна не скажет. Корабль был бы нужен, мне стало бы проще, но я мог пойти и к солнцу, что днём светит, а не ночью, как ты. Я бы сгорел с ней, а с тобой такой холод, такой блеклый свет. Но ты на фоне темноты в ночи, а солнце лишь когда хорошо. А чернота – моя жизнь, но как жаль, что ты не светишь сейчас, когда так нужна. А солнце не бывает в таких случаях.

Я редко тебя сравнению с людьми, ты вызываешь во мне такое, что ни может не один человек, а природа спокойна. Рядом с тобой может быть жарко даже очень, словно самый жаркий день, словно причина глобального потепления ты. Может быть холодно, что все тело в мурашках, что обморожение второй или даже третьей степени обеспечено, можно обвинять тебя. В том что ты хочешь устроить снова ледниковый период. Рядом с тобой давление повышается, а пульс уменьшается. Ты зажигаешь камень, но сжигаешь лес. Все так тупо и нелепо, что хочется утопиться в воде. И как бы я сильно не хотел, я не могу. Ты-вода что дает жизнь, но быть со мной ты не хочешь, ты лишь залечила раны, но оставила ожоги.

Сегодня мы говорили с Печалью о том, что если я завтра пройду какой-то тест, то я буду считаться здоровым. Я делаю все что надо, лишь бы покинуть это место. Но зачем, мне некуда идти, все что было это лишь ты. Ты одна была нужна мне, и ради тебя я пытался уйти. А тебе так все равно. Может завалить тест и остаться ещё тут. Я все ещё не знаю. Мне и вправду печально с Печалью, и все пусто и пусто, видимо общение с ней убивает все то, что вызывает чувство. Как жаль, но я так хочу оставить чувства к тебе, у меня это впервые. И я не хочу расставаться, понимаешь? Представь, что у тебя отбирают твои вещи, а тут не вещи, чувства, которые грели меня, когда было холодно. Мысли, что не давали спать ночами. Эмоции, из-за которых я такой. Все что дорого мне сейчас уходит, и я словно становлюсь просто органами, которые еще не сгнили и не пошли на корм насекомых.

У меня никогда не было ничего. А сейчас я видел девушку, что любит меня. Девушку, что способна возбудить меня, сказав какую-то глупость. Девушку, что была свитером, и я не чувствовал низкой температуре. Но как научила история одного человека, счастье долго не бывает.

С теплом от маленького человечка

Письмо шестнадцатое

Привет дорогая, сейчас ночь, за окном луна, а она отражает солнце, ты так ярко сияешь, что я даже в луне вижу тебя. Так ты человек, в тебе надо видеть человеческую красоту, но жалко, у меня лишь твой образ. Твои не самые длинные, но самые для меня красивые ноги. Твоя не самая узкая талия, но так и хочется за нее подержаться. Твои плечи и шея, я терял в жизни дар речи, я так хочу снова их увидеть, губы твои пухлые губы, иногда, кажется, кроме них ничего не надо. Хотя сейчас я бы отдал все, чтобы их почувствовать на себе.

Так обо мне теперь. У меня сегодня последние занятие с Печалью. Но знаешь печаль меня покинула, я не чувствую ее, мне впервые не грустно в этом месте.

Сегодня мы подвели итоги моего состояния, оказывается, врачи думали, что у меня диссоциативная фуга. Это редкое заболевания, когда человек придумала мир и живет в нем, надеюсь, я тебе не придумал. Ещё мне сказали, что я тут, так как убил какого-то мужчину по имени Николаос. Убийство его вызвало шок у меня, из-за которого потеря памяти. Мне выписали таблетки, и сказали, что они лучше разберутся с деталями убийства, потом расскажут, возможно это поможет к восстановлению памяти.

А ты помнишь, конфликт, когда ты закатила скандал. Сказала, что я просто с тобой ради секса, и таких как ты у меня огромное количество. А ты просто тратила свое время не меня. А ты была одна у меня буквально никого кроме тебя. Ты била посуду, кричала, кидала в меня все что было. Я почему-то не пытался уворачиваться, просто стоял и смотрел на тебя. Твои глаза были в слезах, ты ушла в ванную, а я просто ушел, громко закрыв дверь, так громко что у тебя звенело в ушах. Как жаль, что ты поверила словам той и мелкой подруге, с которой я когда-то был вместе.

Таблетки синего цвета, называются Пентатриолдизолект, врачи говорят они новые, и пока не применялись, так что я как подопытный. Круто. Таких штук мне надо пить три в день. Ещё дали белые таблетки. Называются Ноопепт, их тоже три раза в день принимать.

После сказали, что я смогу тут работать, если Разлуке понравлюсь. Мне кажется, боль замолвит слово за меня и все будет хорошо.

Я иду спать, милая, приснись мне сегодня.

Письмо семнадцатое

Добрый день,

Я Лил Шот, лечащий врач, человек, что вас любит. Мы рады сообщить, что ее самочувствие стало лучше. Она все время говорит про вас, и это пугает. Также мы все ещё ищем ее личность. Сегодня нам пришли некоторые факт о случившемся убийстве, этими делами занимает Кор Труки, он скоро свяжется с вами. Если вам известно что-нибудь насчёт убийства свяжитесь с нами.

Письмо восемнадцатое

Привет моя любовь,

Сегодня я познакомился с Разлукой, его зовут Кор, но это не очень важно. Сегодня во время обеда больные начали бунт, Питер впустил к себе за раздачу. Бунт пытались устранить Страдание и Боль. Но к моему горю, человек, что поддерживал меня, не смог справиться с толпой. Боль смог уложить тринадцать человек, но его начали кусать, ему трое вцепились в ноги. А я просто стоял и смотрел, из моих глаз потекли слезы, я просто окаменел. Боль упал на колени, Страдание пытался к нему прорваться. На удивление к страданию не лезли так много людей как к Боли, возможно если бы я был с ними, Боль бы не упал, а я просто стоял и смотрел. Смотрел на то, как его ели, просто они откусывали его мясо. Должны были пустить усыпляющий газ, но этого не было. Он пошел, когда было уже поздно, когда вместо ног были кости, вместо рук было что-то непонятное, эти животные оторвали ему предплечье и кисть. Лицо было изуродовано и окровавленным. Это человек так много прожил, а что теперь, теперь он просто органы что разбросаны по столовой, некоторые были в желудке этих каннибалов. После того как усыпляющий газ их отправил в долгий сон. Меня позвал Кор. Он сказал, что все равно на его проверку, и поставил меня вместо Боли. Так же меня в это же день познакомили с Блюком он, главный тут. Он сказал, что надо перевести часть больных на другой этаж, а мне завтра подойти с ним поговорить. Ладно у меня сейчас будет подготовка с Разлукой.

Целую

Письмо девятнадцатое

Здравствуйте, я Кор Труки, я занимаюсь происшествие которые произошли, с большими. Я заметил, что все письма идут на адрес, где было убийство Николаоса Денсона. Также по адресу проживала супружеская пара. Айви Денсон и Николаос Денсон в браке два года. По словам очевидцев Айви убила мужа из-за измен, о которых ей рассказала подруга.

Мы думаем, девушка считаете себя Николаосом. Что сейчас Айви вспоминает, это все то, что ей рассказал муж. Если наша гипотеза окажется правильной, мы считаем, что не можем ей сказать правду. Она вряд ли сможет принять ее, так что, нам может понадобиться согласие на убийство, так как жить с таким грузом может ухудшить состояние.

Пожалуйста, подумайте о дочери.

Письмо двадцатое

Меня зовут Айви Денсон,

Мое сегодняшнее утро началось с того, что мой новый начальник Блук открыл мою дверь. Он стоял, он смеялся и звал меня. Я подошла. Он дал мне зеркало, и попросился его повесить. Я согласилась. Повесив, он спросил, как мне. Посмотрев туда, я увидела себя. Я поняла, что я девушка. Я вспомнила, что я убила мужа. Я считала, что я Николаос. Я все время что провела тут, вела себя как Николаос. Я вспоминала, все что он говорил. И я сейчас, сейчас понимаю, что произошло, врачи были правы я жила в своем мире. Реальность, где я убила мужа, который меня безумно любил, ценил. А я этого не принимала должными образом, и относилась к это как к чему-то неважному. Реальность, где я считала себя три недели мужем. Три недели я переживала только о себе, я даже не думала о нем, когда была в его шкуре. Я ужасная жена. Я ужасная женщина. Я взяла зеркало, и разбила его об голову Блука. А этот козел был со спущенным штанами, ужас, все время, все тут хотели переспать со мной. Этот мир был ужасен без Николаоса, я не хочу жить. Закончив это письмо, я возьму стекла от зеркала и перережу себе шею и руки. Это письмо для моих родителей. Простите, что я ухожу. Но, пожалуйста, поймите, я не хочу, мне было просто считать себя Николаосом. Но я не он, я эгоистка, которая даже сейчас делает так как хочет. Люблю вас. Пожалуйста, похороните меня рядом с мужем.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа Юлии Денисовны Заречиной