Переступить черту

Босху хотелось прочитать и другие материалы по этому делу, но пора было идти, чтобы не опоздать на встречу с Вирджинией Скиннер. Вдруг ему бросился в глаза заголовок: «Подозреваемый в убийстве Паркс изменил свою жизнь», и Босх быстро пробежался по статье. В ней говорилось, что Да’Куан Фостер прежде входил в банду «Роллинг Крипс», но с тех пор «исправился» и стал служить на пользу обществу. Он был художником-самоучкой, и его работы были выставлены в музее Вашингтона. В студии на бульваре Денан он давал уроки живописи школьникам по выходным дням и по окончании учебных занятий. Фостер был женат и имел двух маленьких детей. Для полноты картины сообщалось, что в прошлом Фостера несколько раз задерживали с наркотиками, а в девяностые годы ему присудили четырехлетнее тюремное заключение. В две тысячи первом его освободили досрочно, и с тех пор более десяти лет за ним не наблюдалось нарушений закона, не считая ареста по подозрению в изнасиловании, без какого-либо последовавшего обвинения.

В газете были приведены также отзывы местных жителей, знавших Фостера. Они выражали сомнение по поводу выдвинутого против него обвинения и подозревали, что его подставили. Ни один из них не верил, что он мог быть убийцей Лекси Паркс.

Оставалось только гадать, чем могла не угодить Фостеру эта женщина и был ли он вообще знаком с ней.

Босх закрыл ноутбук, чтобы не заставлять Вирджинию ждать его там, где она решит с ним встретиться. Им надо было поговорить. Их отношения в последнее время стали несколько напряженными – в основном из-за того, что она все свое время посвящала работе, а Гарри был занят разве что планами реставрации мотоцикла, которому было примерно столько же лет, сколько ему самому.

Поднявшись из-за стола, он прошел в спальню, надел чистую рубашку и классические туфли.

Десять минут спустя его автомобиль уже съезжал с холма, чтобы влиться в стальной поток на шоссе. Подчиняясь правилам, Босх пристегнул ремень и вставил в ухо подсоединенный к телефону наушник. Когда он носил полицейский жетон, то чаще всего не обращал внимания на эти мелочи. Но теперь его могли оштрафовать за телефонный разговор во время вождения, если бы увидели, что он держит сотовый в руке.

Набрав номер Холлера, Босх по звуку определил, что тот тоже куда-то едет, сидя на заднем сиденье своего «линкольна».

– У меня есть вопросы по Фостеру, – сказал Босх.

– Давай, – оживился Холлер.

– Какой материал использовали при определении ДНК – кровь, слюну, сперму?

– Сперму, найденную на трупе.

– Снаружи или внутри?

– И там, и там. Во влагалище, на бедрах, на простынях.

Босх помолчал. Шоссе вилось по Голливудским холмам над городом. Он проезжал мимо здания «Кэпитол рекордс». Оно было построено когда-то в виде стопки грампластинок, но теперь выглядело не столь заманчиво, как прежде. Не многие люди в наши дни слушают пластинки.

– Что рассказать тебе еще? – спросил Холлер. – Я рад, что ты заинтересовался этим делом.

– Ты давно знаешь этого парня?

– Почти двадцать лет. Он был моим клиентом. Не ангел, конечно, но в нем есть какая-то человечность. Он никого не убивал – либо слишком умен для этого, либо слишком мягкий характер. А может, и то и другое. Как бы то ни было, он сделал крутой поворот и распростился с прежней жизнью. Отсюда моя уверенность.

– В чем?

– В том, что он невиновен.

– Я прочитал о нем кое-что в Интернете. Что это за история с арестом в связи с изнасилованием?

– Это ерунда. Я покажу тебе материалы. Тогда задержали не только его, но еще человек двадцать. Дня не прошло, как его отпустили.

– Ты на каком этапе? Досье у тебя есть?

– Да, я сделал подборку. Но если ты действительно собираешься вникнуть в этот вопрос, я думаю, тебе надо поговорить с клиентом. Читая документы, ты видишь события с точки зрения обвинения, а все остальное…

– Остальное меня не интересует. Главное – досье. Там есть все, что надо и что не надо. Подготовишь мне копию?

– Да, к завтрашнему утру.

– Спасибо. Позвони, я подъеду и заберу.

– Так, значит, ты участвуешь?

– Я возьму досье, а там посмотрим.

Босх выключил телефон и задумался о разговоре с Холлером и о прочитанном в статьях. Окончательного решения он еще не принял – не переступил черту, хотя понимал, что подошел к ней вплотную. Растущее в нем чувство убеждало, что он вновь собирается следовать своему призванию.

5

Босх встретился с Вирджинией Скиннер в популярном итальянском ресторанчике «Фактори китчин», расположенном в Районе искусств недалеко от Аламида-стрит. Она выбрала это место в соответствии со своим вкусом, отвергнув предложения Босха.

Зал был полон, и все, что говорилось, отражалось эхом от кирпичных фабричных стен. Вряд ли подходящее место для того, чтобы выяснять разладившиеся отношения. Тем не менее эти двое их обсуждали.

Проглотив порцию утиного рагу с длинной плоской лапшой тальятелле, Скиннер заявила, что они с Босхом больше не пара. За тридцать лет работы репортером уголовной хроники и политических новостей она привыкла говорить без обиняков и недомолвок обо всем, включая любовные отношения и собственные потребности. Она сказала, что Босх изменился. Он зациклился на своих переживаниях по поводу потери работы и на поисках места в новой жизни, а отношения с ней больше не являются для него предметом первой необходимости.

– Я думаю, Гарри, мне лучше отойти в сторону и не мешать тебе налаживать свою жизнь.

Босх кивнул. Ее решение не удивило его – как и приведенные ею мотивы. Он и сам чувствовал, что их отношения, зародившиеся меньше года назад, недолговечны. Начались они в горячке их совместной работы над громким делом, которое Босх расследовал, в то время как Вирджиния комментировала разразившийся вокруг этого политический скандал. Их профессиональное взаимодействие обрело романтическую окраску. Когда служебные треволнения остались позади, оба задумались над тем, связывает ли их что-либо еще.

Вирджиния грустно коснулась ладонью его щеки:

– Пройдет несколько лет, и со мной случится то же самое.

– Да нет, у тебя все будет в порядке, – возразил Босх. – Твое дело – рассказывать истории, а они будут нужны всегда.

После ужина, ожидая, пока парковщик подаст их автомобили, они обнялись на прощание, пообещав быть «на связи». Но оба знали, что связи больше не будет.

6

В понедельник в одиннадцать часов утра Босх встретился с Холлером на центральной автостоянке на Третьей улице под сенью распростертых рук актера Энтони Куинна, изображенного на брандмауэре. Босх подогнал свой старый «чероки» к задней двери припаркованного «линкольна», и оконное стекло опустилось. Из-за того что машины стояли под углом друг к другу, а стекла «линкольна» были к тому же тонированными, Босх не видел, кто сидит за рулем.

Со своего заднего сиденья Холлер протянул ему в окошко толстую папку, обмотанную резиновой лентой. Босх ожидал увидеть что-то вроде скоросшивателя, в каких обычно хранят документы в полиции. Напиханные в папку бумаги и фотокопии лишний раз подчеркивали, что расследование, которое он собирался предпринять, будет коренным образом отличаться от его прежней работы. Ему придется полагаться только на самого себя.

– Что ты будешь с этим делать? – спросил Холлер.

– Засяду где-нибудь и прочту все. Что еще я могу с этим делать?

– Это понятно. Я имею в виду, что ты хочешь там найти?

– То, что опущено в официальных сообщениях. Учти, я пока ничего не решил. Сегодня утром я просмотрел статьи и, честно говоря, не вижу того, что видится тебе. Парень – преступник. Ты и познакомился-то с ним потому, что он совершал преступления. Так что могу обещать тебе только одно: прочитать все это и высказать свое мнение.

Он взвесил на руке неопрятный кирпич и добавил:

– Если я не найду ничего пропущенного и никаких зацепок, то верну тебе это досье, и на этом распрощаемся. Comprende, hermano?[9]

– Comprende. Я думаю, таким, как ты, жить непросто.

– Это каким?

– Не верящим в то, что человек может измениться, исправиться. Зэк для тебя навсегда только зэк.

Босх проигнорировал обвинение.

– «Таймс» пишет, что у твоего клиента нет алиби, – сказал он. – Что ты собираешься с этим делать?

– У него есть алиби. Он занимался живописью в своей студии. Правда, пока мы не можем это доказать. Но докажем. Обвинение говорит, что у него нет алиби, но они не нашли мотива. Он не был знаком с этой женщиной, никогда ее не видел и никогда не был не то что у нее в доме, но и вблизи него. С какой стати он стал бы ее убивать? Абсурд! Ему попытались пришить в качестве мотива бандитскую месть за то, что ее муж делал в Линвуде. Но как они могли пересечься, если Да’Куан входил в банду «Роллинг Крипс», а Гаррик возился с «Бладзами»? Не могло у него быть такого мотива.

– Да не нужен им мотив. В убийствах на сексуальной почве сам секс служит мотивом. Что ты собираешься делать с ДНК-уликой?

– Оспаривать ее.

– Ой, только не устраивай повторения той катавасии с делом Симпсона[10]. У тебя что, есть доказательства какой-либо подтасовки данных, подмены проб?

– Пока нет.

– Что значит «пока нет»?

– Я подал судье ходатайство о проведении независимой экспертизы. Прокуратура возражала – якобы не сохранилось достаточного количества материала, – но это чушь, и судья поддержал меня. Сейчас этим занимается независимая лаборатория.

– А когда будут результаты?

– На судебные препирательства ушло два месяца, так что я совсем недавно отдал им материал. Ответ может прийти в любой момент. Они, по крайней мере, работают быстрее, чем люди шерифа.

Босх воспринял сообщение Холлера скептически. Он полагал, что независимый анализ подтвердит результаты, полученные в управлении шерифа, а именно что ДНК принадлежит Да’Куану Фостеру. После этого останется только прибегнуть к традиционной тактике всех адвокатов – обработке свидетелей. Если свидетельские показания не устраивают защиту, надо любыми способами очернить и показания, и свидетеля.

– Независимо от их ответа, что ты сам думаешь по поводу ДНК твоего клиента? Как она могла попасть к убитой?

– Не представляю. Даже если независимая экспертиза подтвердит, что это его ДНК, я не верю, что он там был. Его подставили.

– Господи! – вздохнул Босх, покачав головой. – Ты же съел на этом больше собак, чем любой адвокат из всех, кого я знаю. Что за доводы «верю – не верю»?

– Вот как раз поэтому я своей интуиции и доверяю, – ответил Холлер, глядя Босху в глаза. – Ты крутился во всем этом не меньше моего и научился распознавать, кто врет тебе, а кто нет. У меня нет доказательств, но шестое чувство подсказывает, что здесь что-то не так, что это подстава и все было подстроено, а мой клиент тут ни при чем. Почему бы тебе не побеседовать с ним? Ты нутром почуешь правду.

– Сначала я хочу прочитать досье. Я должен знать все об этом деле, прежде чем буду говорить с Фостером. Если буду.

Босх добавил, что позвонит Холлеру. Тот кивнул, и, распрощавшись, они выехали с автостоянки через разные ворота. Ожидая зеленый свет на перекрестке, Босх взглянул на Энтони Куинна. Тот стоял, разведя руки в стороны, словно хотел показать, что ничего на себе не прячет.

– Вот и я так же, – пробормотал Босх.

Проехав по Третьей улице, он свернул направо по Бродвею и, миновав административный центр, попал в Чайна-таун. Найдя парковку, он зашел в ресторан «Китайские друзья» и заказал ланч. Время было довольно раннее, зал был пуст. Босх прихватил с собой полученное от Холлера досье и сел за угловой столик спиной к стене, чтобы никто не мог подойти сзади и поинтересоваться, что это такое он читает. Не дай бог, это отобьет у человека всякий аппетит.

Он сделал заказ, не заглянув в меню, снял с папки резиновую ленту и раскрыл досье. Более двух десятков лет он готовил пакеты документов для адвокатов, которые защищали арестованных им преступников, и отлично представлял себе, как можно запутать факты и навести тень на ясный день, чтобы сбить защиту с толку. Он мог бы написать учебное пособие по искусству превращения подобных досье в источник головной боли для адвокатов. В число трюков, регулярно применявшихся ранее и им самим, входило составление таких фраз, понять которые не было никакой возможности, или изъятие картриджа с тонером из принтера, так что становилось крайне затруднительно прочитать едва видимый на бумаге текст.

И вот теперь, вооруженный этим знанием, он должен был оценить полученный от Холлера отчет о проведенном расследовании. Опыт подсказывал ему, что прежде всего надо разложить документы в правильном порядке, ибо зачастую составители тасовали их, как колоду карт, или вкладывали в папку несколько не совпадавших друг с другом списков документов – просто для того, чтобы досадить защитникам. Все страницы отчета нумеровались, и на каждой ставилась соответствующая дата, чтобы на судебном заседании адвокат и прокурор были уверены, что говорят об одном и том же документе. Босх же изменил последовательность страниц, сгруппировав бумаги в соответствии с собственной системой рассмотрения дела. Это не могло запутать Холлера в суде: если бы он захотел сослаться на тот или иной документ, ему надо было только назвать номер страницы.

Отчеты, составленные в департаменте шерифа, мало чем отличались от тех, что писал сам Босх в полицейском управлении, – разве что заголовками и номерами разделов. К тому моменту, когда ему подали свиную отбивную, Босх разложил бумаги в нужном ему порядке и поставил тарелку сбоку, чтобы не отвлекаться от работы во время еды.

На самом верху собранной им пачки лежал отчет о происшествии, который всегда идет первым после списка документов. В данном случае списка документов не было – еще один плевок в адрес защиты. Босх бегло просмотрел отчет, который вряд ли мог предложить что-либо ценное. В нем содержалось то, что бросалось в глаза при первом осмотре места преступления, и если даже все указывалось правильно, многое было упущено.

Отбивная была нарезана тонкими ломтями, поджарена вместе с рисом и хрустела наподобие чипсов, так что Босх и подхватывал ломти пальцами, как чипсы. Вытерев руки бумажной салфеткой, он быстро просмотрел несколько маловажных отчетов, пока не дошел до раздела «Хронологический журнал». Это была библия всякого, кто раскрывает убийства. Здесь описывались действия всех, занятых в расследовании, и излагалась их версия преступления. На основании этого раздела Босх мог либо убедиться в виновности Фостера, либо почуять, подобно Микки Холлеру, что дело нечисто.

Когда детективы работают парами, у них, как правило, постепенно складывается система разделения труда. Обычно лишь один из них составляет отчеты и следит за регулярным пополнением досье необходимыми документами. Этот порядок не соблюдается при заполнении хронологического журнала. Оба детектива записывают в компьютерном файле все, что они предпринимают по данному делу. Время от времени их записи распечатывают и подшивают в папку или, как в данном случае, помещают в пакет документов, предназначенных для защитников. Но наиболее полное представление о деле дает файл, который все время меняется за счет добавления свежей информации.

Хронологический журнал, лежавший перед Босхом, содержал сто двадцать девять страниц и был заполнен сотрудниками управления шерифа Ласло Корнеллом и Тарой Шмидт. Хотя за годы работы Босху приходилось не раз встречаться по делам службы с людьми шерифа, этих детективов он не знал. Это вызвало досаду, так как оценить досье было бы легче, имея представление о характере и деловых качествах людей, писавших документы. Конечно, многое можно понять, читая их отчеты о своих действиях и умозаключения, и тем не менее Босху не хватало заочного контакта с ними. Он мог позвонить знакомым сотрудникам убойного отдела в управлении шерифа и расспросить их о Корнелле и Шмидт, но боялся, что те сочтут, будто он копает под них как представитель враждебного лагеря. Слух о его предательстве не только распространится по всему управлению шерифа, но и в считаные часы, если не минуты, достигнет УПЛА. А к этому он был не готов. Пока еще не готов.

На первых семидесяти пяти страницах был описан ход расследования до того, как тест ДНК вывел полицейских на Да’Куана Фостера. Тем не менее Босх внимательно прочел все записи, поскольку они раскрывали, какой версии преступления придерживались детективы первоначально, и показывали, насколько тщательно и целеустремленно они работали. Подробно излагались все детали всесторонней проверки возможной связи убийства с мужем Лекси Паркс. У него было железное алиби: в то время, когда убили его жену, он преследовал и арестовал угонщика автомобиля. Однако детективы учитывали, что он мог спланировать убийство и заказать выполнение его другому лицу, и даже факт изнасилования и жестокое избиение жертвы не заставили полицейских полностью исключить такую возможность. Читая отчеты, Босх все больше проникался уважением к Корнеллу и Шмидт.

На ранних стадиях расследование шло по нескольким направлениям. Детективы допросили множество людей, живущих в районе Западного Голливуда и совершавших в прошлом половые преступления. Они изучили деятельность убитой и проверили, не было ли у нее личных врагов или тех, чьи интересы она ущемила.

Но все эти усилия ничего не дали. В жизни Лекси Паркс, как и ее мужа, не просматривалось сколько-нибудь серьезных конфликтов, отвергнутых влюбленных или внебрачных связей. В качестве ассистента сити-менеджера она вникала в административные и политические проблемы довольно глубоко, но последнего слова ей почти никогда не предоставляли. Она вынесла решения лишь по нескольким вопросам, касавшимся бизнеса и не вызывавшим разногласий. А после того как были получены результаты теста ДНК, все кандидатуры, хотя бы отчасти подходящие на роль убийцы, но не совпадавшие с ним по ДНК, сразу отметались.

Психологический профиль преступника, составленный отделом поведенческого анализа управления шерифа на основании изучения места преступления, побудил детективов искать мотивы убийства вне личной жизни и профессиональной деятельности Паркс. Бихевиористы из отдела поведенческого анализа заключили, что преступник был психопатом, пытавшимся с помощью убийства решить свои личностные проблемы.

«Ни больше ни меньше», – подумал Босх.

В заключении говорилось также, что убийца, скорее всего, не был лично знаком с Паркс, их пути случайно пересеклись в недавнем или отдаленном прошлом. Тот факт, что она была общественным деятелем и регулярно выступала на различных мероприятиях и в программах телеканала Западного Голливуда, существенно расширял круг подозреваемых. Возможно, преступник просто видел ее в какой-нибудь передаче. Они могли столкнуться где угодно.

Преступление казалось одновременно тщательно спланированным и вместе с тем совершенным безрассудно, так как убийца применил неоправданно жестокое насилие и не позаботился замести следы, содержавшие ДНК. Другие особенности убийства, учтенные при составлении профиля преступника, заключались, во-первых, в том, что жертва не была связана и, значит, убийце не требовалось проявлять большую силу, а во-вторых, в том, что лицо убитой со следами избиения было накрыто подушкой. Это позволяло предположить, что преступник испытывал угрызения совести.

Поскольку муж Паркс был полицейским, в доме были установлены охранные устройства: система сигнализации и дополнительные замки на дверях. Убийца пробрался в дом через окно кабинета, сняв защитный экран и взломав оконную щеколду. Видимо, Паркс, по своему обыкновению, не включила систему сигнализации, вопреки настоятельным просьбам мужа делать это, оставаясь дома в одиночестве во время его ночных дежурств.

Согласно составленному профилю, убийца был склонен к авантюризму и безжалостен в применении силы. В вечер перед убийством Лекси Паркс ездила в супермаркет «Павильонс» на бульваре Санта-Моника. В течение нескольких дней сыщики обследовали все камеры слежения в магазине и вокруг него в надежде обнаружить возможную встречу жертвы с убийцей. Паркс действительно встретила там нескольких знакомых. Все они были проверены, но подозрение со всех было снято после теста ДНК, проведенного с их согласия, или по другим причинам.

Таким образом, информация накапливалась, но для этого надо было потрудиться. Первые восемьдесят страниц хронологического раздела убедили Босха в том, что Ласло Корнелл и Тара Шмидт провели очень тщательное расследование, каким он и сам мог бы гордиться.

И все это оказалось ни к чему, когда на двадцать седьмой день расследования детективы получили из Калифорнийского отделения Министерства юстиции сообщение о том, что ДНК образца, посланного ими в национальную базу данных, совпадает с ДНК некоего Да’Куана Фостера, привлекавшегося некогда к суду.

До этого момента детективы никогда не слышали имени Да’Куана Фостера и решили, что позже встретятся с ним лицом к лицу, а пока взяли его под круглосуточное наблюдение, чтобы поймать на совершении каких-либо противоправных действий – например, угрожающих еще чьей-нибудь жизни – и использовать это при предъявлении обвинения. Одновременно собирались биографические сведения о Фостере. Вся эта работа велась в обстановке строгой секретности, чтобы ни слова не просочилось в прессу и не дошло до мужа Паркс.

Спустя одиннадцать дней после получения информации из базы данных штата оба детектива в сопровождении двух полицейских из отдела по борьбе с бандитизмом Южного бюро УПЛА явились в студию Фостера в Леймерт-Парке. Художник был там один и на предложение Корнелла и Шмидт проехать с ними в отдел по расследованию убийств ответил согласием.

* * *

Оторвавшись от чтения, Босх осознал, что проработал над документами весь час пик. На краю стола лежал чек на сумму в десять долларов, который он заметил только сейчас. Испытывая угрызения совести в связи с тем, что без пользы для заведения занимал столик в переполненном ресторане, он приложил к чеку тридцать долларов, собрал бумаги и вышел.

На ветровом стекле его «чероки» под «дворник» был подсунут штрафной талон за превышение времени парковки: он оплатил два часа стоянки, а просидел в ресторане два с половиной. Чертыхнувшись, Босх вытащил талон и положил его в карман. Когда он носил полицейский значок и водил служебную машину, у него не возникало проблем с парковкой. Это еще раз напомнило ему, что жизнь его за последние полгода изменилась. Даже когда он был внутри правоохранительной системы, он чувствовал себя аутсайдером. Теперь же стал аутсайдером на законных основаниях.

Ему не хотелось продолжать чтение досье у себя дома. У него было чувство, что делать это за тем же столом, где он так часто работал над делами Управления полиции Лос-Анджелеса, было бы чем-то вроде предательства. Сев за руль, он выехал по Третьей улице за пределы городского центра и Западного Голливуда. Прежде чем вернуться к документам, он хотел взглянуть на дом, где была убита Лекси Паркс. Было бы небесполезно оторваться на время от бумаг и увидеть вещественный элемент данного дела.

Дом Паркс находился на Орландо-стрит, в районе южнее Мелроуза, застроенном скромными одноэтажными домами. Остановившись на противоположной стороне улицы, Босх рассмотрел ту часть здания, которую не скрывала высокая живая изгородь. За аркой ворот виднелись подъездная аллея и входная дверь. Перед изгородью было вывешено объявление: «ПРОДАЕТСЯ». Босх подумал, что мужу Лекси Паркс будет трудно продать дом, где недавно было совершено зверское убийство. Правда, жить в доме, где убили твою жену, наверное, еще труднее.

Зазвонил телефон, и, глядя на стены, он ответил:

– Босх.

– Это я, – сказал Холлер. – Как дела?

– Дела идут.

– Ты все еще читаешь досье?

– Дошел примерно до середины.

– И?..

– И пока ничего. Надо дочитать.

– Я просто подумал, что ты мог бы уже…

– Слушай, Мик, не дави на меня. Я делаю то, что надо сделать. Если, прочитав все это, я решу двигаться дальше, то сообщу тебе об этом. Или брошу все и верну досье.

– Ну хорошо, хорошо.

– Я позвоню.

Босх прервал соединение и продолжил изучение дома. К ящику для растений, стоявшему у входных дверей, было прикреплено предупреждение: «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА». В прочитанной им половине досье ничего не говорилось о собаке. Он задумался, барабаня пальцами по рулю. Если бы у Паркс и ее мужа действительно была собака, это упомянули бы с самого начала. Домашние любимцы всегда оставляют следы своего пребывания в жилище, и любое расследование принимает это во внимание. Очевидно, на самом деле собаки не было, и объявление служило лишь средством устрашения. Если у вас нет собаки, притворитесь хотя бы, что она есть. Вопрос был в том, знал ли об этом убийца. И если знал, то откуда?

Босх тронулся с места и поехал по Орландо обратно. На бульваре Санта-Моника он повернул к востоку, в сторону своего дома, но в районе Фэрфакс притормозил у кофейни «Старбакс». Заплатив на этот раз за четырехчасовую стоянку, он с досье под мышкой направился внутрь.