Минимум багажа

– За несуществование! – она выпила весь бокал залпом и откинулась на мягкую спинку стула.

Ей наконец-то было хорошо.

* * *

Аля закончила есть и допила вино одновременно с французами, и как-то незаметно для самой себя, расплатившись, пошла вслед за ними – конечно, соблюдая приличную дистанцию.

После выпитой почти целиком бутылки ее штормило, она пару раз споткнулась на крупных камнях набережной и безумным усилием воли убедила себя идти дальше за французами, вместо того чтобы попробовать залезть прямо с чемоданом – очень хотелось! – в одну из пришвартованных у причала бело-синих рыбацких лодок.

Совсем скоро иностранцы свернули на узкую мощеную улицу, и Аля, повернув вслед за ними, оказалась в Старом городе. Дома здесь выглядели невероятными гибридами старорусских бревенчатых теремов и немецких фахверков. Над основательными, чаще каменными первыми этажами нависали, опираясь на бревенчатые балки, деревянные вторые этажи с массивными ставнями.

Группки туристов – семьи с детьми, идущие в обнимку парочки, подружки-пенсионерки – неторопливо перемещались по хорошо освещенным маршрутам – от сувенирной лавки к ювелирному магазину, от кафе-мороженого к коктейльному бару. Засмотревшись на писанного маслом радужного дурковатого кота в витрине одной из лавок, Аля почти потеряла из виду своих французов, но вовремя выхватила в толпе красное пятно футболки одного из них и поспешила за ним.

Свернув еще раз, Аля оказалась на тихой улочке с увитыми виноградными листьями домами. Французы как раз заходили в один из них. В голове у Али вдруг пробежала мысль – а вдруг это не отель? Вдруг они просто снимают квартиру? Она знала, что в таком состоянии вряд ли найдет дорогу обратно к набережной. На шее выступили капли пота, ее резко затошнило.

Однако, заставив себя сделать несколько шагов в сторону светящегося дверного проема, она увидела, что все же не ошиблась – это действительно была гостиница.

Французов не было видно – забрав ключи, они разошлись по своим номерам. Аля толкнула стеклянную дверь и втащила чемодан в светлое отельное лобби.

Она не помнила своего разговора с девушкой на рецепции – внезапно для себя она очнулась на лестнице, ведущей на второй этаж. Одной рукой она пыталась тащить чемодан, в другой сжимала банковскую карточку и ключ от номера 24. Бросив карточку и ключ в сумку, она взялась за пластиковую ручку двумя руками и в несколько чемоданных рывков оказалась на площадке второго этажа. Покатила чемодан по коридору и чуть не опрокинула оставленную рядом с ее номером уборочную тележку.

Пока Аля пыталась нащупать в сумке ключ от комнаты, ее взгляд упал на один из лотков тележки – там, рядом с моющим средством, лежала початая пачка «Мальборо».

Выудив ключ и не с первой попытки соединив его с замочной скважиной, Аля втащила чемодан в темень номера и бросила сумку на пол. Перед тем как захлопнуть за собой дверь, она протянула руку в дверной проем и схватила сигареты с тележки, чудом опять не перевернув всю конструкцию на пол.

В номере, не снимая босоножек и не включая свет, Аля рухнула на большую двуспальную кровать. Выученный в студенческие годы «антивертолетный» трюк – лечь на кровать и поставить одну ногу на пол – не помогал, голова все равно шла кругом.

Она стащила с себя шорты и майку и, рывком подняв себя с кровати, в одном белье вышла на балкон, захватив вывалившуюся из кармана шортов пачку. Слава уборщице, рядом с сигаретами внутри пачки темнела маленькая зажигалка.

Аля не курила два года и до сегодняшнего вечера не собиралась ломать бывший хорошим поводом для гордости рекорд. Рухнув на дачный пластиковый стул и закинув одну ногу на другую, она щелкнула зажигалкой и с третьей попытки высекла слабый огонек.

С непривычки у нее запершило в горле и еще больше закружилась голова. Она затянулась еще раз и еще – чтобы внутренний голосок разочарования задохнулся, наконец, в крепком дыме. Сегодня так было можно.

Докурив сигарету и затушив бычок о каменный балконный бортик, Аля вернулась в номер, зашла в ванную комнату и встала под душ. Ее стошнило. Она смыла непереваренную кашу из мидий и вина в сток душевой кабины и, не вытираясь, вернулась в комнату.

Она упала голой на кровать и моментально улетела куда-то к непрерывно пересекающимся, вырастающим друг из друга гигантским и микроскопическим разноцветным кругам, которые, впрочем, скоро превратились в спокойную черноту сна без сновидений.

* * *

Аля открыла глаза и тут же перевернулась на живот, зарылась лицом в подушку – через незадернутые шторы прямо в глаза ей било солнце. Упершись руками в матрас, она подняла себя в полувертикальное положение и тут же рухнула обратно – тело отозвалось на резкий подъем уколом головной боли.

Она посмотрела на часы – половина одиннадцатого, через полчаса пора освобождать номер. Поднявшись с кровати, она поочередно открыла все шкафчики и ящички в номере в поисках какой-нибудь шоколадки или пачки печенья, но ни снэков, ни маленького холодильника с напитками втридорога отель не предлагал.

У нее оставалось время, чтобы быстро принять душ. Не отличавшаяся особой брезгливостью в вопросах еды, спокойно евшая из одной тарелки и пившая из одной бутылки, Аля была нервно чистоплотна – по мнению ее бывших бойфрендов и подружек, с которыми она часто делила квартиры, она слишком часто принимала душ и мыла руки. Руки, действительно, сохли от постоянного мытья, поэтому в каждой ее сумке всегда валялось по нескольку тюбиков разных кремов – она всегда забывала, что у нее уже есть, и покупала новый про запас.

Наскоро помывшись и натянув короткое синее платье с легкомысленными розовыми совами, Аля еще раз обошла номер, проверяя, не валяется ли чего на полу или под кроватью. Взяв телефон с прикроватной тумбочки, она поняла, что не заряжала его со вчерашнего утра. В строке извещений горело несколько конвертиков с имейлами, но, когда Аля попыталась открыть почту, телефон немедленно потух.

«Зато никаких мук выбора с завтраком. Завтракать будем в месте с зарядкой», – подумала Аля и, вытащив чемодан из номера, заперла комнату на ключ.

Горничная еще не вернулась к своим обязанностям – видимо, ждала чек-аута постояльцев, поэтому тележка так и стояла рядом с дверью номера 24. Аля положила пачку на то же место, предварительно вложив внутрь монету в два лева.

Она потянулась, покрутила головой из стороны в сторону, похрустела пальцами.

«Вместе с зарядкой в месте с зарядкой», – Аля улыбнулась своему дурацкому каламбуру и повезла чемодан к лестнице.

* * *

Место с зарядкой нашлось прямо на соседней улице – небольшое кафе с огромными порциями на простой белой посуде, именно ухваченные краем глаза горы салата на тарелках посетителей заставили Алю, шедшую быстрым шагом мимо, притормозить и зайти внутрь. Розетка, что удивительно, нашлась прямо на веранде. Аля села у стены под навесом из виноградных листьев, включила телефон, заказала шопский салат, картошку фри, большую чашку капучино и ледяную минералку.

Картошку фри в Болгарии подавали совершенно, как ей показалось в первый день, варварским образом – под шубой из мелко натертого белого сыра сирене. Гоша ради эксперимента заказал странное блюдо. Конечно же, оказалось, что оторваться от него невозможно.

Ей принесли еду, и она накинулась на нее так, как будто не ела целые сутки – учитывая ночной инцидент в душе, почти так оно и было. В салате под той же бело-сырной шубой давали сок розовые помидоры «Бычье сердце». Аля прикончила салат за пять минут, не отрываясь. Перевела дух. Надо было притормозить, растянуть удовольствие от оставшейся картошки. Она поворошила вилкой в картофельной тарелке, перемешивая сыр. Ломтики были нарезаны неровно – какие-то больше, какие-то меньше, значит, картошка домашняя, резали прямо тут, а не вытряхивали из готовых замороженных пакетов.

Ей принесли кофе. Отношения с напитком, подаваемым в кафе, ресторанах и прочих кофешопах, были раз и навсегда испорчены одной московской знакомой – татуированной и титулованной баристой Лизой, которой Аля как-то одолжила тампон в туалете на концерте Игги Попа. Выйдя из туалета, они разговорились, свели воедино группки друзей, с которыми пришли на концерт, и на следующие выходные отправились вдвоем гулять по набережным.

Лиза рассказывала про то, как за несколько лет ушла из финансов, начала варить кофе, работала официанткой, баристой, учила персонал и сама училась разбираться в еде и в людях, участвовала в соревнованиях и занимала места, а потом завела блог и начала консультировать владельцев новых заведений.

Лиза разбиралась в своем деле – такая одержимость деталями восхищала. От нее-то Аля и узнала про кофе-тест.

Суть кофе-теста была крайне проста – в хорошем заведении кофе посетителю должны приносить правильной температуры. Не остывающим, не обжигающим – а идеальным для того, чтобы вот прямо в тот же момент сделать первый глоток. Лиза долго рассказывала, как этого добиться – задача напоминала детскую дилемму с козой, капустой и волком и включала в себя умение баристы пользоваться кофе-машиной, расторопность и организованность официанта и прочие логистические мелочи, создающие механизм, при тонкой отладке способный доставить правильный кофе к вашему столику в предельно короткий срок.

С тех пор Аля, как это бывает, уже не могла отключить в себе полученное знание и не обращать внимание на температуру приносимого ей кофе. В большинстве заведений он, действительно, ударялся в температурные крайности, и, быстро выпивая полухолодный напиток, чтобы не остыл окончательно, или, наоборот, обжигая язык и дуя на пенку, Аля каждый раз вспоминала борца с несовершенством мира в отдельно взятой кофейной чашке – Лизу – и вздыхала.

В этот раз кофе оказался слишком горячим, поэтому Аля, отставив в сторону чашку и положив в рот несколько картофельных ломтиков, открыла в телефоне почту.

Первый имейл – от мамы, с вопросом «как дела?» – почти заставил Алю тут же выйти из почты. Ответа для мамы у нее не было. Описывать ей в деталях всю ситуацию не хотелось, но надо было как-то сообщить, что в ближайшие три месяца она не вернется.

Аля быстро набрала на клавиатуре: «Все ок. У меня тут назрел интересный проект, так что думаю задержаться здесь, пока есть виза – на пару месяцев. Гоша прилетит вовремя, как изначально планировалось. Созвонимся по вайберу на выходных».

Загадочный «интересный проект» должен был занять маму до выходных, а за четыре дня Аля надеялась подкопить достаточно душевных сил, чтобы выдержать часовой разбор полетов (преимущественно состоящий из маминого монолога), случавшийся у них после финала каждых Алиных отношений.

Второе непрочитанное письмо было от одного из ее учеников – сорокапятилетнего галериста с практически нулевой способностью к языкам, компенсируемой излишком энергии, блестящего экстраверта и балабола, от часового занятия с которым у Али частенько лопалась голова. У него, правда, было два плюса – бесплатные пропуски для Али на все крупные московские выставки и неплохая платежеспособность, которой Аля с удовольствием пользовалась, беря с него в полтора раза больше, чем с менее обеспеченных учеников.

Галерист только что вернулся из отпуска и очень хотел продолжить занятия. При всем желании отказываться от него сейчас было бы просто глупо, поэтому Аля написала, что, хотя она и не в Москве, она с удовольствием позанимается с ним онлайн (галерист часто ездил в рабочие поездки за границу, поэтому они периодически практиковали скайп-уроки), только вот пока не знает когда – тут Аля опять ввернула спасительный «проект» и предложила списаться на следующий день, чтобы назначить точное время.

Даже когда речь шла об онлайн-занятиях, не говоря уже об обычных уроках, Аля всегда старалась организовать максимально приятную для себя обстановку. Внешний комфорт – как попытка уравновесить постоянный внутренний «дис-» – всегда стоял для нее во главе угла. Она любила работать в абсолютной тишине, в непроходном помещении и с чайником под рукой – так что варианты преподавания из кафе сразу отметались.

Конечно, ей не хотелось просидеть все три месяца на одном месте, но то, что между перемещениями по карте придется делать паузы в несколько дней или даже недель, было очевидно. Она даже обрадовалась вовремя всплывшему из отпускного безвременья галеристу. Он установил первый дедлайн – завтра, а значит, решать, куда двигать дальше, надо было прямо сейчас.

Из Созополя надо было уезжать сегодня – вчера случайной встречи с Гошей удалось избежать, но Аля прекрасно знала, что случайные встречи на то и случайны, чтобы рано или поздно все-таки случаться.

Кофе как раз остыл до нужной температуры, и, отхлебнув из белой чашки с красным профилем турецкого мальчика в феске, Аля открыла «Карты». Надо было двигаться к центру страны, но Але показалось, что будет легче справиться с незнакомыми болгарскими маршрутами, добравшись сначала до Бургаса – большого приморского центра к северу от Созополя, в который, если верить карте, упиралось большое транснациональное шоссе А1, начинавшееся где-то далеко на западе, в Софии, почти у границы с Сербией.

Поиск в гугле выдал, что из Созополя в Бургас регулярно ходит автобус. Расплатившись за завтрак, после пары часов, проведенных в кафе, плавно превратившийся в ланч, и выяснив у официанта, где находится автовокзал – до него предстояло пилить по жаре минут десять, – Аля выдернула зарядку из розетки, кинула в рот последний картофельный ломтик и зашагала вниз по мощеной улочке.

* * *

Междугородний автобус довез ее до Бургаса всего за полчаса.

Народу было немного, поэтому Аля с радостью заняла подходящее место у окна.

С раннего детства у нее были свои четкие представления о том, каким должно быть правильное автобусное путешествие (она их любила и, если была возможность, всегда выбирала в поездках долгие автобусные переезды из города в город) – во-первых, она должна была сидеть у окна – места в проходе даже не обсуждались, – и в редких случаях, когда у окна сесть не получалось, Аля расстраивалась на всю поездку и даже чуть-чуть после – весь смысл от такого путешествия терялся напрочь. Во-вторых, не каждое место у окна подходило – идеальным считалось то, что оставляло взгляду перспективу, равнявшуюся в обычном автобусе длине обзора с кресла перед ней – так она ощущала себя в выигрыше, ведь ей доставался не только свой кусок окна, но и участок соседа спереди.

Дорога из Созополя в Бургас почти целиком пролегала по побережью, поэтому, вставив в уши наушники и покрутив колесико старого айпода, Аля прислонилась лбом к холодному автобусному стеклу и не меняла положения до самой остановки автобуса на бургасском вокзале.

Вокзал – или, как прочла Аля при въезде – «Автогара Юг» – находился на самом стыке с огромным черноморским портом. Перед тем как автобус въехал под пластиковые тенты стоянки, Аля успела ухватить краем глаза разноцветные грузовые контейнеры и желтые жирафовые шеи подъемных кранов.

В самом здании вокзала было шумно и людно, и поначалу Аля немного растерялась. Все вывески и указатели были на болгарском, и, хотя она улавливала общую направленность близкого славянского языка, быстро разобраться, в какие кассы идти за билетами, было довольно сложно.

Найдя зону ожидания, Аля присела на пластиковое сиденье и снова открыла «Карты». Ее план действий заканчивался на Бургасе, и куда, собственно, отсюда ехать дальше, было пока неясно.

Названия ничего не говорили – о на слышала про Пловдив – крупный город прямо в центре Болгарии, но ехать сразу в середину было как-то неинтересно – все равно что перемотать фильм с десятой минуту на сороковую.

Аля переключилась на поисковик и вбила «10 лучших туристических мест Болгарии». Открыв навскидку несколько статей, она погрузилась в изучение, периодически сверяясь с картой. Если отсечь остальные приморские города – оставаться на побережье она не хотела, – ближайшим любопытным местом казался Казанлык – город роз. В идее города роз было что-то незнайкинское – такой топоним мог вполне оказаться где-то рядом с Цветочным или Зеленым городом, и поехать туда, где каждый человечек ростом с небольшой огурец, не могло быть плохой идеей.

После пятиминутного диалога на смеси русского и английского – кассирша толком не знала ни того, ни другого – Але удалось понять, что в Казанлык она может уехать с другого – Западного – вокзала, добраться до которого можно было городским автобусом, отправляющимся прямо отсюда.

До следующего рейса оставалось несколько минут, и Аля вышла на парковку. Отсюда моря было не видать, но сильный ветер бил в лицо так, что соленые брызги почти ощущались на губах. Здесь был другой воздух – наполненный запахами порта, машинного масла и водорослей, налипших на металлические борта кораблей. Аля подняла глаза вверх и увидела указатель, на котором большими буквами значилось «ПРИСТАНИЩЕ».

Позже она узнает, что это слово означает «порт», а болгарское «щ» и вовсе читается как «щт», а пока Аля восприняла это как хороший знак – пока что все, включая случайные сигареты, козырное место у окна и вынырнувшего в почтовом ящике галериста, складывалось как нельзя лучше.

Глава 3

Всю дорогу до Казанлыка Аля проспала – на Западном вокзале в Бургасе пришлось ждать нужного рейса целых три часа, и к тому моменту, как автобус тронулся со стоянки, Аля выпала из реальности в странный, родившийся из духоты вокзала сон, в котором она бесконечно залезала на шаткую табуретку, чтобы достать что-то с верхней полки Гошиного кухонного шкафа. Ножки у табуретки дрожали, и Аля дергалась от панического чувства неизбежного падения, которое часто накатывало на нее во сне.

Она открыла глаза, когда автобус причалил к обшарпанной станции с сереющими за ней невнятными блочными домами. Этот вид вызвал у нее зудящее воспоминание о спальном районе на востоке Москвы, где она выросла. Потом она переехала ближе к центру, жила в нескольких добротных, идущих квадратом сталинских домах с огромными дворами-садами внутри и успела отвыкнуть от страшноватых панелек, которые легко можно было встретить, отъехав на 6–7 станций от кольца. Она старалась не отъезжать.

Аля быстро кинула плеер и бутылку воды в сумку, выпрыгнула из автобуса и приняла чемодан из рук вылезшего помочь с разгрузкой водителя. Автобус шел дальше, и в Казанлыке, как оказалось, выходила только Аля и средних лет расплывшаяся женщина в плотных, несмотря на жару, черных лосинах. Женщина быстро удалилась куда-то в сторону блочных панелек, автобус уехал, а Аля осталась стоять, зевая, на пустынной станции.

Она зашла в здание автовокзала, нашла советских еще времен туалет с мутно-розовым кафелем, пописала, умылась, посмотрела на себя в зеркало. Вчерашнее вино, видимо, решило не покидать ее так просто и осталось мешками под глазами. Нос начинал облезать, губы потрескались. Надо было приходить в себя.

На выходе из туалета обнаружилось, что телефон опять почти разрядился, но его тусклого сияния в экономном режиме как раз хватило на то, чтобы сориентироваться в окружающем ландшафте и примерно понять, в какую сторону двигаться к центру.

С пространственной ориентацией дела у Али обстояли неважно – она могла с легкостью потеряться где угодно. Когда-то в Нью-Йорке она оценила бездушные номерные названия манхэттенских улиц – они были сделаны для таких, как она. Ее хватало на то, чтобы понять, что за 66 идет 67 стрит, и, соответственно, в другую сторону будет 65. Во всех других случаях спасал телефон или, если повезет, лежащие в гостиницах обычные бумажные карты городов с мультяшными изображениями главных достопримечательностей. Даже в родной Москве она умудрялась теряться в самом центре, нарезая круги до какого-нибудь нового бара, пока ее друзья, теряя терпение, орали в телефонную трубку, что они уже заказали салаты и будут начинать без нее.

Выйдя из здания вокзала – телефон к этому моменту умер окончательно, – она посмотрела по сторонам и решила шагать направо. Слева виднелись какие-то бесконечные заправки, возможно, это значило, что в ту сторону намечается область.

Аля покатила чемодан по неровному асфальту, сплошь покрытому трещинами. Пока что город роз был безумно похож на родную провинцию – правда, без обаяния все еще оставшихся где-нибудь в районе Золотого кольца грязных улиц с деревянными особнячками двухвековой давности.

«Ничего, – подбодрила себя Аля, – мы пока не в центре. Будут мне еще особнячки».

Народу на улицах, несмотря на спадающую к вечеру жару, почти не было. Аля катила чемодан мимо трех-четырехэтажных домов, маленьких и редко раскиданных забегаловок и шиномонтажей, пока, наконец, не приблизилась к огромному красному кубу знакомого по Москве гипермаркета. Она обрадовалась – гипермаркет сулил близость цивилизации, и действительно, прямо за ним обнаружилась эстакада, поднявшись на которую, Аля оказалась на бульваре Розовая Долина. Розовой долиной там, конечно, и не пахло, но улица выглядела довольно оживленной, мимо проезжали машины, а вдали белели неблочного вида дома с магазинами – где-то за ними, по расчетам Али, должен был быть центр.

Через пятнадцать минут Аля докатила свой чемодан до местного туристического центра – тот, конечно, был уже закрыт, но само его наличие предполагало, что центрее ей уже не оказаться. На улице совсем стемнело, и Аля вдруг поняла, что она очень устала. Сегодняшнее утро с ленивым созопольским завтраком казалось невозможным – оно могло, конечно, произойти с ней в какой-то далекой системе координат, но не имело ни малейшего отношения к текущей версии Али.

Она присела на бортик тротуара, мимо проходили парочки, выползшие из душных квартир на вечерний забег по барам. У Али кололо в лопатке и совсем затекло плечо. Надо было просто найти какой-нибудь отель, но на такой серьезный квест у нее попросту не было сил.

* * *

Аля пришла в себя в ближайшем баре, когда официантка со слишком очевидным декольте поставила перед ней большой бокал пива и то, во что она наугад тыкнула пальцем в полностью болгарском меню. «Пилешки хапки», слава богу, оказались всего лишь местной версией куриных наггетсов. Заглатывая кусочки мяса почти не жуя, Аля думала, что этот день прошел практически зря – она ела, и пила, и глядела на мир из окна автобуса, но не сделала решительно ничего полезного.

Она ухмыльнулась собственным мыслям – пара встреч с московским психологом, в общем-то, бесполезных (на подходе к третьей она молча сбежала, так и не заставив себя позвонить психологу и сказать прямо, что она от него уходит), все-таки научили ее ловить себя на глубоком, берущем корни откуда-то из мутного позабытого детства чувстве вины за ничегонеделание. Аля в целом совершенно не умела расслабляться – хотя, конечно, до этого осознания за две часовых сессии она не добралась.

Со своим вечным, идущим по кругу чувством вины перед собой и окружающим миром (за безделье, за недостаточные усилия, которые она прилагала в достижении чего она точно и не знала сама, за мнимую слабость и за все то, что казалось ей непростительным, а на деле было всего лишь простым свидетельством того, что она – живой человек) Аля напоминала собачку, прыгающую через обруч под лихое «Алле-оп!» дрессировщика. С той только разницей, что если раньше ей казалось, что она делает трюк потому, что искренне любит ощущение полета в прыжке, то теперь она начала замечать в левой руке у дрессировщика тоненький хлыст, а в правой – вкусный кусочек мяса.

– Извинявай, свободна ли тази седалка? – прилетевший откуда-то сверху вопрос выдернул ее обратно в барную реальность.

Она подняла глаза – на нее с гримасой вежливого ожидания (полуулыбка в уголках губ, брови вопросительно приподняты, извините, но на самом деле – нет) смотрел темноволосый молодой человек.

– Sorry, come again? – Аля моментально переключилась на другой язык, подумав, уже слыша свой голос, произносящий английскую фразу, что здесь могут и не понять.

– Простите… можно мне тут сесть? – молодой человек ответил на довольно уверенном английском с сильным балканским акцентом и, не дожидаясь ее ответа, опустился на стул напротив Али.

– Эхм… ну, вы как-то сами решили, что вам можно. До того, как я успела вам ответить, – буркнула она себе под нос.

– Можете сказать еще раз? Погромче? Я не расслышал, – молодой человек отпил из большого бокала пива и выжидательно посмотрел на Алю.

– Да нет, неважно.

– Посмотрите сами, вокруг нет ни одного свободного столика. Я вижу, что вам не очень-то нравится, что я тут сижу, но я просто допью пиво и уйду.

Аля не знала, что на это ответить. Раздражало то, что он моментально понял, что ей было некомфортно – вывел на чистую воду. Хотя Аля ужасно не любила «маленькие разговоры», как это называют англичане, с незнакомцами, она всегда держала лицо и была предельно вежлива, надеясь, что собеседник не уловит ее внутреннего отторжения. А этот вот уловил. Молчание затягивалось, ей становилось все более неловко.

– Вы из Англии? – Она была почти благодарна, что он заговорил первым.