Три исхода одного знакомства. Повесть и рассказы

– А ты как думаешь? У нас же всё засекречено! На всякий случай! Народу многое знать не положено, чтобы не стал особо умным, наверно! Вот перед самой войной, в 1937 году, вдруг кто-то, скорее всего сам Сталин, вспомнил, что у великого русского народа просто обязан быть хотя бы один великий русский поэт! А где он? Оказалось, что нет такого! Никто на эту роль не тянет! Это теперь все знают Пушкина, Лермонтова и еще кого-то, а тогда страна их не знала и не помнила. То есть, сразу после гибели, ещё в царские времена, забыла. Они не издавались, не переиздавались! А если и было что-то напечатано, то в мизерных тиражах, которые в библиотеках оседали. Вот никто и не знал ни писателей особо, ни поэтов! Горький, Шолохов, Маршак, Михалков, Чуковский, а более всех перед войной уважали, не поверишь, Михаила Зощенко. Он был невероятно популярен. Никто с ним и сравниться не мог, так народ его читать любил, и встречаться с ним на всяких писательских мероприятиях! И было ведь за что! А потом взяли и растоптали! Не пойму никогда!

– Прямо-таки не верится! – не до конца поверила и Дина. – Пушкина и никто не знал? Чудеса невозможные!

– Кто-то из специалистов, положим, знал! А Сталин о русском народе всегда особо заботился, как о фундаменте всего советского народа. Нашёл он Пушкина сам (а столько, сколько Сталин всего читал, никому, наверное, не по силам было ни тогда, ни теперь!) и предложил к столетию его гибели провозгласить великим достоянием великого народа. Так и сделали! Пушкина растиражировали для взрослых и детей! В Москве ему шикарный памятник на улице Горького к дате гибели открыли. И все Пушкина сразу полюбили! Всем он стал дорог! Все им восхищались и до сих пор восхищаются!

– Разумеется, кроме тебя! – засмеялась Дина. – Ты же у нас большой оригинал, не так ли?

– Обижаешь! Конечно же, не так! Меня тоже многое восхищает. Хотя не пойму, зачем многочисленные стишки, вписанные лично Пушкиным в альбомы разных дам, поместили в его тома… Это же личное! Оно принадлежало только тем дамам, которым он писал! К тому же оно остается непонятным нашим современникам! Непонятным, а значит и неинтересным! Так, для объема, что ли? Ведь нельзя же те стишки расценивать как великое наследие? Перебор!

– Наверное, с этим я соглашусь! – подтвердила Дина.

– Так вот, после того сталинского возвеличивания Пушкина кому-то влиятельному очень захотелось, чтобы А.С. стал, как говорят, вообще до мозга костей народным. Стал бы своим в доску! Вот Арина Родионовна – это, конечно, наш человек! Она же от того самого народа, который родовых имений не имел! Она народному образу самого народного поэта России полностью соответствует! Потому о ней говорить не стыдно. Хотя и пила старушка, но кто же не пьёт? О ней советским людям говорить можно! А остальное? А остальное надо так отфильтровать, так отретушировать, чтобы Пушкин, не дай-то бог, от задуманной кем-то роли отойти не посмел! Он должен стать глубоко народным и более русским, нежели они сами! Настолько, чтобы никто не сомневался! Как было сказано – так было и сделано!

– Да о чём ты? Никак не пойму, какие несоответствия ты накопал? – удивилась Дина.

– Ну, хорошо! – согласился Сергей. – Время у нас ещё есть! Не увяло бы твоё желание меня слушать!

– Не беспокойся! Ты меня прямо-таки заинтриговал!

– Будь, по-твоему! Тогда вспомни, какое образование получил Саша Пушкин?

– Понятное дело, окончил Старосельский Лицей! Неужели что-то ещё? – усомнилась в своих познаниях Дина.

– А больше ничего и не требовалось! – подтвердил Сергей. – Это же было новое и самое престижное учебное заведение! Да еще под крылом монарха! Предполагалось, что оттуда станут выпускаться самые образованные люди России. Так и получилось. И им, конечно же, достанутся самые ответственные государственные посты! Потому что они – лучшие мозги и надежда России, оплот престола! Я ничего не перепутал?

– Ну и? – подтвердила непреходящий интерес Дина. – Ну и что же?

– И вот один из лучших выпускников лицея, понимаешь, о ком я, после выпуска занял какое-то странное место, соответствующее самому низкому государственному чину! Всего-то стал чиновником десятого класса в звании коллежского секретаря в Коллегии иностранных дел. По сути своих обязанностей он сделался толмачом, по-современному, переводчиком. И это унизительное назначение не есть государственное преступление? Это ли не глупость? Это ли не расточительство по отношению к казне? Но именно так нам все годы и втюхивали про Пушкина! И добавляли, будто даже столь незначительную должность Пушкин, выпускник самого лучшего Лицея, получил лишь затем, чтобы его красавица жена, так понравившаяся самодержцу, имела право присутствовать на балах его величества! Мол, Пушкин именно с этим мизерным чином получил такое право, стало быть, и его очаровательная жена!

– Знаю, знаю! Так и говорили всегда!

– Да хоть и так всё было! Но с чего бы это лучший выпускник лучшего образовательного учреждения вдруг получил самый низкий чин? В этом-то и заключается первый парадокс, который я заметил! С его-то образованием, с его общественной активностью, с его талантами!

– А я думаю, что вполне могли наказать! Он же не всегда писал то, что угодно царю! Вот и осадили его за вольнодумство! – возразила Дина.

– Во-первых, никакого вольнодумства ещё не было… Во-вторых, в документах по случаю его гибели, хотя это случилось позже, была указана другая должность – камергер. А это уже генерал! Но ведь и о таком карьерном росте Пушкина нам ничегошеньки никогда даже не намекнули! Будто не было ничего! Будто он посмертно стал генералом! Правда, через архивные документы генеральский чин прошёл всего единожды и многими более поздними документами яростно опровергался… Оно и понятно! Мы же сами догадались, что генерала Пушкина уже трудновато представить истинно народным выходцем! Отсюда и ярость!

– Ну, это, положим, лишь твои предположения! – опять усомнилась Дина. – А еще аргументы у тебя есть?

– В том-то и дело, что сколько угодно! И все они, сейчас перечислю, подтверждают мою догадку, что наш Шура был человеком весьма непростым! Даже среди тех, кто имел генеральские чины! Я так понимаю, если мерить по-современному, то он был на уровне генерала КГБ, то есть, генерала тогдашних тайных государственных служб!

– Ну, ну! И где же обещанные аргументы? одни предположения! Так ты его и в маршалы произведешь! – засмеялась Дина. – Где аргументы, старшой!

– Ладно! Тогда ты помнишь, Дина, по какому поводу жители Одессы собрали деньги на тот памятник Пушкину, от которого мы танцуем?

– Ну, конечно! Пушкин когда-то был в Одессе в ссылке.

– А ты посещала его маленькую квартирку на улице, названной в его честь Пушкинской?

– Разумеется! Я и не сосчитала все его комнаты, когда переходила из одной в другую! – заметила Дина.

– Вот, вот! – обрадовался Сергей. – Там можно поселить десяток современных семей, а занимал ее ссыльный титулярный советник, что приравнивается в пехоте к званию капитан! Почти как я! Но ссыльный! И я не занимаю целый этаж огромного дома! Впрочем, я пока не ссыльный!

– Тебе просто не повезло! – засмеялась Дина.

– Допустим! Но на Мойке в Ленинграде ему опять повезло? Там тоже весь этаж был его! Ничего себе, какой-то там капитан! Так в то время разве все капитаны жили?

– А гонорары?

– Я как-то знакомился с его гонорарами! На них, как он сам писал, ни жить, ни умереть было невозможно! Гонорары отпадают, а сколь-нибудь значимого наследства у него не было! Но целые этажи снимал! И в долговую яму его никто так и не посадил, хотя именно это и должно было случиться! Любого бы посадили, а его – нет! Видно, не таким уж простым капитаном был тот Саша Пушкин! Как-то не вяжется столь роскошная жизнь с его простотой! Видно, высокий чин всё же имелся!

– Да! Это действительно странно! – согласилась Дина. – Странно для меня и то, что я, когда была в квартирах Пушкина и в Ленинграде, и в Одессе, сама до этого не додумалась. Ведь размеры квартир и впрямь огромны, а меня это не удивило! Думала, будто тогда все так жили!

– Понимаешь? Пушкин в Одессе был политическим ссыльным, как нас уверяют! То есть, на нем была черная политическая метка! Основательная метка! Чуть ли не арестант! Чуть ли не в кандалах! Но в таком случае от него в высшем свете все бы шарахались как от государственного преступника или от кандидата в оного! Зачем кому-то на себя столь плотную тень бросать! А ведь его нисколько не чурались! Напротив! Как нам утверждают, к Пушкину тянулись! Пушкина приглашали на все балы и званые обеды. Он даже волочился за женой губернатора Воронцова. Хотя, скорее всего, это светские сплетни. Но то, что Пушкин этого губернатора публично оскорбил, выставив «полудураком и полуневеждой», это же зафиксировано в стихах на веки! Странно, но даже после такого пассажа не последовало серьёзных последствий! Ни дуэли, ни ужесточения ссылки! Заслали бы в Сибирь на каторгу, и всё! Конец великому Пушкину! Почему ему всё сходило с рук? Разве это не парадокс? Разве не загадка, которая имеет одну отгадку! На самом деле, он был не тем, за кого нам его выдают! Он был не только высокопоставленным генералом спецслужб, но и весьма влиятельным человеком, ссорится с которым опасались даже люди, занимавшие более высокие государственные посты!

– Преувеличиваешь! – не согласилась Дина. – Всего один-то одесский губернатор граф Воронцов! Может, он был беспросветным трусом, вот и не пошёл на открытый конфликт, на скандал!

– Совсем нет! Давай вспомним первую якобы ссылку Пушкина. Она была южная, в Молдавию. Ещё до Одессы! И, видимо, воспитательных целей в отношении опального поэта так и не достигла! Потому его повторно сослали отдохнуть уже на побережье Чёрного моря! – засмеялся своей догадке Сергей. – Но в Молдавии он такое учудил… Это всё не байки какие-то! Это зафиксировано документально! У него в гостях (Пушкин квартировал у своего начальника генерала, кажется, Инзова. Ничего себе, ссылка! Да в той ссылке он ещё и на службе находился! Чудеса, если не ложь! И был близок к самому большому местному начальнику! Более того, еще и масонскую ложу в Кишиневе заодно организовал! А на это самые высокие полномочия требовались! Ничего себе, ссыльный – особо доверенное лицо мировых масонских лож!) перебывали самые высокопоставленные тамошние люди. То есть, опального поэта совсем никто не сторонился! В его доме ежедневно устраивались попойки! За счет гостеприимства Пушкина, разумеется. За счёт того Пушкина, который, как нам официально известно, одновременно пребывал в тяжёлой ссылке! Это тоже известно. Но и этого мало – Пушкин и в свет выезжал регулярно. Однажды, что тоже знают все пушкинисты, он явился в тамошний элитарный клуб. Как раз играли в бильярд. Пушкин был весел, развязан и пьян, но не настолько, чтобы не контролировать себя. Тем не менее, он умышленно раскидал на столе все шары, поломав игру и испортив влиятельным людям настроение! Такой наглости тогда невозможно было даже представить, тем не менее, все ее стерпели. Всё как-то обошлось! Представляешь? Ему сходила с рук любая самая наглая выходка. Вот и возникает вопрос, с какой это стати? Почему же за делишки, которые должны были кончаться, по крайней мере, дуэлью, Пушкина всегда прощали? Не потому ли, что из-за его чина с ним боялись связываться? Вот сегодня, допустим, пришел бы Андропов в некую теплую компанию и так же разрушил игру. Разве кто-то решился с ним конфликтовать? Всё свели бы к шутке! Даже подхалимы нашлись бы, которые еще и аплодировать стали! И слащаво подпевать: «Смотрите, какая прелесть, Юрий Владимирович!» Разве не так? Вот и тогда было не иначе!

– Ай, да Пушкин! Ай, да молодец! – засмеялась Дина.

– Между прочим, сам себя он называл несколько иначе! Может, не без оснований? Да ты и без меня знаешь! Но пушкинские странности на этом не закончились. Ты знаешь, где он похоронен?

– Ну, как же? – смутилась Дина. – Где-то в Ленинграде-Петербурге!

– Да! Так многие думают! – усмехнулся Сергей. – Так что не особо огорчайся! Но похоронен Александр Сергеевич якобы в имении своих родителей. Раньше оно называлось Михайловским. Это Псковская губерния. Там он пребывал и в своей северной ссылке! Там же похоронены его дед и бабушка. Но в 1953 году зачем-то санкционировали вскрытие могилы, и – о, ужас! – признаков захоронения Пушкина в ней не нашли. Только два старческих черепа и пара костей от другого скелета. И всё! Разве не загадка? Но ее широко не раздувают! Пусть народ считает, что всё по-прежнему! И не задаёт вопросы: «А Пушкин-то наш где? Что за ерунда, в конце концов? Никто никогда не копал, и нате вам! Опять, больно шустрый, куда-то делся!» Получается так: либо никто из так называемых ученых этого не знает, либо кто-то знает всё, но считает, будто нашему народу знать это чересчур вредно! Потому правду от нас скрывают! Так, где же Александр Сергеевич? Когда и куда сгинул?

– Боже мой! Я ничего и не знала! – почти с отчаянием созналась Дина. – А ты, Сергей, откуда всё это знаешь? Может, ты в литературный готовился поступать? Нет?

– Ну что ты! Я сразу в военное училище… Но в моём окружении как-то неловко было что-то не знать… Вот я и почитывал то одно, то другое… Самообразовывался, так сказать! На свою голову!

– Интересно с тобой! Только почему же – на свою голову?

– Да потому что вопросов у меня возникает слишком много, в отличие от ответов! Приходится молчать в тряпочку! – Сергей грустно засмеялся. – Как кто-то услышит от меня что-нибудь ему неизвестное, так и начинает меня считать, бог знает кем! В то, что я им сообщаю, не верят! Подозревают неизвестно в чём! Обижаются почему-то!

– Это как раз понятно! Люди не хотят признать твоё превосходство! Они всегда обижаются, если им самим становится ясно, что они не совсем компетентны в некоторых, как кажется, совсем простых вопросах. Вот и обидно им за себя! – усмехнулась Дина. – Знаешь, мне ведь тоже сейчас обидно! Ну, почему ты всё это знаешь, а я нет?

Они уже шли по Дерибасовской, и Сергей, чтобы скрыть смущение от похвалы и неожиданной откровенности Дины, предложил ей:

– Может, в кафе заглянем? Мороженое или шампанское?

– Лучше опять купи то, которое мы на пляже ели. Я его и не пробовала никогда. Вкусное какое! В Ленинграде такое почему-то не продают.

– Здесь много того, что нигде не встретишь! Своё – фирменное, одесское! – пояснил Сергей.

– Ну, например!

– Например, рачки вареные! Их на Привозе рыбаки продают, возле вокзала и на пляжах. Иногда попадаются очень крупные! Мне нравятся подсоленные! А еще, раз уж мы на Дерибасовской, в Одессе две больших кондитерских фабрики, и у каждой на главной улице города есть свой фирменный магазин – «Лакомка» и «Золотой Ключик». Они между собой ведут настоящую конкурентную войну, потому в любой заходи и будто в сказку попадёшь! Убедимся?

– Интересно! – согласилась Дина.

– Тогда предлагаю посетить оба магазина, чтобы сравнить! Опытным путём узнаем, в каком лучше!

Воздух «Лакомки» был насыщен устойчивым ароматом кофе, шоколада и ванили. Тысячи великолепных разноцветных конфет красовались сказочными рукотворными горками. Фантастически красиво! Люди это ценили, потому во все кассы стояли небольшие очереди. Но они быстро утекали.

Сергей, наученный прежним опытом, сразу пристроил Дину в одну из очередей в кассу, а сам, уже у прилавка, попросил обходительную улыбчивую продавщицу взвесить бело-розовый зефир, грильяж в шоколаде и «Мишки косолапые». Всего через несколько минут сменил Дину в ее очереди, уже зная, сколько следует заплатить в кассу, и только тогда забрал их сладкие приобретения. А Дине предложил в это время самой полюбоваться горками рассыпных конфет, коробок и печений.

Через пару минут они опять пошли по Дерибасовской, энергично поглощая тающий во рту зефир и вкуснейшие конфеты, и потому почти молчали, чего Сергею нравилось больше, нежели пребывать в роли рассказчика, о чём придётся.

По ходу зашли и в «Золотой ключик». Запах кофе и шоколада был и в нём. Но все витрины имели другое художественное оформление, а на стене красовалось огромное панно с длинноносым Буратино и его разношёрстной компанией. Это – для детей! Чтобы не донимали родителей: «Купи, купи!»

В «Золотом ключике», повертев носами, мол, чего ещё нам не хватает, Сергей с Диной не устояли перед трёхслойным мармеладом с вкуснейшим запахом, выпили по чашке настоящего кофе и закусили бисквитными пирожными, покрытыми ломкой коричневой глазурью.

Они всем остались довольны, и неспешно двинулись дальше. Прошли мимо Центрального гастронома, который имеет выходы на две перпендикулярные улицы, и свернули налево, на улицу Советской Армии. Сергей хорошо знал, что метров через сто тут есть славное местечко, занятно организованное на одной стороне улицы, где продается море всяких цветов. Потому он заранее перевёл Дину на ту сторону и уточнил, вроде, как ни к чему, какие цветы ей больше нравятся.

Но вот и цветы. Огромное множество частников с пышными букетами в вёдрах вдоль специальных прилавков, а рядом с ними ещё больше тех, кому места за прилавками не досталось! Любые цветы! В любом количестве! На любой вкус. И торговля идет по-одесски весело, дружелюбно, с местными неповторимыми шутками и прибаутками. Завлекают, предлагают, обнадёживают, желают! И всё это – настолько искренне, настолько от души, как бывает, пожалуй, только в неповторимой Одессе.

– Дина, здесь мы сделаем малый привал! – остановился Сергей. – Вот любые розы, выбирай на свой вкус. И имей в виду, что за минуту тут кого угодно могут обработать и убедить, будто самые лучшие цветы, которые ты ищешь, сможешь купить только у них и нигде больше! Ни за какие деньги! И что б ты был здоров!

– Вот это да! – опешила Дина. – Настоящий цветочный океан или даже рай! Только дельфинов и павлинов не хватает! И я так давно здесь не ходила. Больше года или даже два. В Ленинграде цветов тоже, конечно, много, но чтобы на улицах, если не на газонах, такого не припомню! Столь шикарного места нигде в мире, пожалуй, не найти!

– Походи сама туда-сюда! Полюбуйся, поговори! Здесь это любят! Ты только остановись, где вздумается, а уж о чём с тобой поговорить, они и сами знают! – посоветовал Сергей.

– Так я и сделаю! И хорошо бы здесь найти розы «Софи Лорен». Они мне больше остальных нравятся, – призналась Дина.

– Вот это уже конкретно! Стало быть, сделаем! – обрадовался Сергей, хотя и не знал, как выглядят эти розы. Но цветочники в рядах уже услышали знакомое им название, и Сергея сразу взяли в оборот.

Прежде других им завладела полная разбитная хохлушка, чрезвычайно подвижная и разговорчивая. Она сходу приковала Сергея напористым обаянием:

– Ой, мой хороший! Ищешь «Софи Лорен»? Так я тебе скажу по секрету, что вкус у тебя, то, что надо! И дама твоя от таких цветов будет вся без ума! Фирма с удовольствием это гарантирует!

– Так у вас есть такие цветы?

– Ну, мужчина, вы меня в краску вгоняете! Прямо сразу хотите знать, что у меня есть, а чего давно не хватает! Вы сразу так напрасно беспокоитесь, что я даже вся разволновалась? Но я буду не я, если сейчас не сделаю вам ваши любимые розы! – она наклонилась к десятку ведер, припрятанных под прилавком. – Да вот они самые, что вы хотели! Во всём великолепии! А всего час назад они мирно благоухали на кусте! Так я у вас интересуюсь, это для той вашей шикарной барышни? – она показала глазами на прогуливающуюся в стороне Дину. – О! Я вам теперь честно скажу! Дюже гарна дивчина! И хозяйка будет – хоть куда! Выходит вы, мужчина, не только в цветах хороший знаток! И кто бы только знал, как я вам теперь завидую – ведь у вас всё хорошее ещё настолько впереди! И цветы, и красивая любовь, и хорошие дети, и даже настоящая слава! И все такие радости я отдам вам практически задаром!

– Так вы цветочница или цыганка? – засмеялся Сергей.

– А как вы догадались? – засмеялась и она, и без паузы пригласила всех соседей полюбоваться Диной и Сергеем. – Ой, вы только поглядите сюда, какая чудная пара у меня теперь здесь! – и опять без паузы. – И сколько вам цветочков завернуть, мои хорошие? – заливалась она без умолку.

Сергей взглядом спросил об этом Дину – сколько? – но она неопределенно пожала плечами. Мол, это подарок, не мне решать!

– Хорошо! – обернулся Сергей к цветочнице. – Забрали бы все, но с таким букетом неудобно будет гулять. Дайте нам пять роз! Надеюсь, они без шипов?

– Нет, вы только посмотрите на него! Я вас, мужчина, прямо-таки умоляю! Как можно с этим рисковать? С вас всего два пятьдесят! – не умолкала хохлушка. И, пока Сергей отсчитывал деньги, она тихонько обратилась к Дине. – Не упускай его, красавица, ни за что и ни на шаг! Таких хлопцев теперь – днём с огнём! Такие хлопцы больно долго взвешивают, зато потом тебе всю жизнь больно не будет! Ты уж поверь мне, повидавшей виды одесситке! Всех моих мужиков, скажу тебе одной по секрету, и с калькулятором не сосчитать! И кто их знает теперь, где они, те кобели поганые? А этот твой – он надёжный хлопец, по всему видать! Даже я забываю, глядя на него, сколько мне осталось лет! Держись за него, милая, как за спасательный круг!

Вместо ответа Дина опустила лицо в цветы, глубоко вдохнула:

– Пахнут-то как тонко! – восхитилась она. – Какое всё-таки чудо! Спасибо тебе, Серёжа! Мне они очень нравятся!

– Значит, этот вопрос мы благополучно закрыли! – обрадовался Сергей, прижимая к себе всё ещё непустые кондитерские пакеты. – Только имей в виду, что полпути мы с тобой уже протопали. И, как будто, не опаздываем, но без точного адреса точнее и не скажу.

– Это в самом начале улицы Богдана Хмельницкого. Ты знаешь, конечно! Около кинотеатра «Родина». Дом такой там, очень длинный. А вход через огромный хорошо обжитый двор, – сориентировала Дина. – Большой-пребольшой, с двумя рядами высоченных украинских тополей и палисадниками. А в них смешной львиный зев и петуньи. Запахи! Прелесть! И каждое утро дворник цветы и асфальт поливает. Утром лужицы, испарения! За столиками, наверное, и сейчас еще пенсионеры, домино, шахматы…

– Тогда спешить не будем, еще о чём-нибудь поговорим! Ты ведь о себе так и не рассказала…

– А нечего рассказывать! Правда, правда – совсем нечего! Ты лучше спрашивай, а я буду отвечать! – засмеялась Дина.

– Так нельзя! Это уже допрос получится, а ты ведь не арестована! Беззакония мы не допустим!

– Ну, правда! – хохотнула Дина. – Не знаю, что тебе и рассказать?

– Жаль! – сознался Сергей и сразу добавил. – Завтра мой поезд.

Дина от неожиданности даже остановилась. На ее лице отразилась растерянность.

– Как поезд? – переспросила она, понимая всё правильно. – Завтра?

– Да! Почти в полдень! В одиннадцать пятьдесят две. Московский.

Было заметно, что Дина расстроилась. Сергей тоже сожалел. Сожалел заранее в течение всего времени, пока скрывал данную новость, но оттянуть дату отъезда он уже не мог. Служба!

– А тебе не кажется, что это… Что это не совсем честно? – неожиданно спросила Дина со странным вызовом.

Сергея такая постановка вопроса удивила и даже затормозила. Он не понял, чем заслужил столь жесткую оценку своих действий?

– Разве я кого-то обманул? Или не сдержал слова? Так почему же – не честно?

– Нужно было сразу сказать! Ещё там! На пляже! – горячилась Дина.

– Да? – опять удивился Сергей. – И что бы тогда? Что-нибудь получилось бы иначе? Может, ты не стала бы со мной разговаривать? Или не пришла бы к Пушкину? Мне очень хочется понять тебя, Дина, но пока я действительно не понимаю, чем виноват перед тобой? Выходит, если сразу не сказал, то замышлял что-то нехорошее? Но у меня этого и на уме-то не было!

– Не знаю! Мне так кажется! – отрубила Дина. – И на вокзал провожать тебя я не приду! Ты уж извини!

– Признаться, я на это и не рассчитывал. Я обдумал другое предложение, но теперь оно, пожалуй, уже неуместно.

– И всё-таки интересно! Скажи!

– Не секрет! Хотя в сложившихся обстоятельствах прошу тебя хотя бы не смеяться! В общем, так! Если откровенно, то ты мне понравилась! Но за короткое время узнать тебя и принять решение я не смог. Но мне не нравится, что всё у нас закончилось, даже не начавшись! И всё-таки продолжение возможно!

– Действительно? Интересно! Хотя, чего уж теперь жалеть! – усмехнулась Дина.

– Поехали со мной, Дина!

Она повернулась к нему и посмотрела с очевидным удивлением, в котором Сергей уже не заметил интереса к себе, а почувствовал лишь очевидное непонимание. Но вместо того, чтобы далее промолчать, не усугубляя свой позор, он вдруг стал горячо убеждать Дину в разумности его предложения:

– У тебя же каникулы… Поживешь у меня, пока сможешь! На правах хорошего товарища! Ни о чём таком, что тебе не понравится, даже не беспокойся! Я не ловелас! Билеты туда и обратно я сам куплю! О деньгах тоже можешь не беспокоиться! И если не по душе станет что-то или я, то сразу уедешь! Представляешь, собственными руками дотронешься до северного полярного круга! Красоту нашу северную вкусишь…