Краски. Бетонный дворец. Часть 2

– Ты куда пропала? – Беспокойно вопросила Элис, едва лиса вернулась к стойке ресепшн, белая, словно лист офисной бумаги. – Тебя искал мистер Траст, у них там утренняя планерка с менеджерами.

Вот где она меньше всего хотела бы оказаться, так это в стеклянном кабинете шефа в команде толстого Палермо, рассуждения которого о стратегии переговоров с «Лайонс Инк» теперь казались лицемерным кощунством. Но выбора не было, идти все равно придется. Глубоко вздохнув, она присоединилась к заседанию, надеясь, что деловые мысли вытеснят из разума тревогу.

Однако та никуда не делась ни после планерки, ни после рабочего дня, ни к концу злосчастной недели, показавшейся девушке бесконечной. Сердце подсказывало, что она поступила дурно, проигнорировав вопрос. Но обсудить это с Элис или Мелани она не отважится, потому что обе подруги были напрямую связаны с корпорацией. Вне этого мира у нее не было друзей, с кем она могла бы поделиться мыслями! Или почти не было…

Она еле дождалась вторника, чтобы остаться с мускулистым тренером наедине, после чего буквально впилась в нее цепкими клыками допроса:

– Гвен, мне нужна твоя помощь!

Густые карие глаза уставились на молодую брюнетку с вниманием. Ее тугой спортивный костюм из черного бюстгальтера и неоновых салатных легинсов обтягивал плотное загорелое тело, выделяя каждый мускул на обозрение окружающим.

– Кого-то нужно поколотить? – Усмехнулась смуглянка белоснежной улыбкой, поигрывая бицепсами.

– Нет, мне нужен совет, – серьезно произнесла Лиз, чем удивила мисс Рамирес до глубины души; тренер напустила дум на лицо и, едва сдерживая пытающуюся вылезти улыбку, жестами попросила малышку продолжать. – Если бы ты узнала страшную тайну о человеке, который тебе совсем не нравится, что его подставил другой человек, который нравится тебе еще меньше, и от этого страдают много близких тебе людей, ты бы что сделала?

– Я не сильна в психологии, Лизи, честно, – ответила с улыбкой Гвен. – Я хорошо бью в нос, ни разу не промахивалась.

– Пожалуйста, соберись с мыслями! – Взмолилась девушка. – Что мне делать? Рассказать всем?

Женщина и правда задумалась, заложив на лбу тугую складку. Она потерла подбородок, а потом скользнула пятерней в короткий осветленный ежик на макушке, потирая и почесывая. Наконец, ее мозг, не обремененный мирскими проблемами, переварил исходные данные и выдал результат.

– Два человека что-то не поделили, а ты не выносишь их обоих? – Размеренно уточнила она, но тут же скривилась и удивленно воскликнула: – Какое тебе до них дело?

– Нет, ты не поняла, – терпеливо продолжила объяснения девушка своей тугодумной подруге. – Последствия колоссальные! Все страдают!

– И что? – Фыркнула та. – Раз им это по душе, пусть себе страдают.

Казалось, Гвен уже начисто потеряла интерес к проблеме. Но Лиз не планировала так просто сдаваться, она возмутилась равнодушию чуть ли не больше, чем поступку Палермо.

– Но ведь это бесчеловечно! – Негодовала она, мелькая золотистыми молниями гнева в глазах цвета спелой пшеницы.

Тем временем зал постепенно заполнялся завсегдатаями заведения. Горы мышц разбредались по пространству, разбирая снаряды и занимая тренажеры, здоровались с ее собеседницей, постоянно отвлекая от серьезного разговора, махали рукой самой Лиз. Наконец, надев на предплечье знакомую алую подушку для боя, Гвен встретилась взглядом с неугомонной девицей и поняла, что та все еще ждет от нее решения ситуации.

– Тебе не кажется, что ты уже знаешь ответ на свой вопрос, просто хочешь уговорить меня в своей правоте? – Скучно протянула тренер. – Поступай, как тебе кажется верным, ты ведь больше знаешь о ситуации.

– Ты права, – осознала девушка.

Она постояла несколько минут, взвешивая слова подруги, и довольно улыбнулась. Теперь она знала ответ. Лиз одернула футболку и со звонким «ха!» внезапно ударила женщине по вялой подушке, вызвав в удивленных черных глазах ответный азарт.

Если бы можно было поговорить с Оли сразу после тренировки, то разговор сложился бы идеально, потому что к утру среды Лиз потеряла весь боевой кураж. Особенно уверенность ослабевала под пристальным взглядом Джима Палермо, который как-то недобро начал поглядывать на лису. Правда, он и до этого смотрел на нее так, словно девушка уже предстала перед ним без своих темно-синей узкой юбки чуть ниже колена и тончайшей голубой водолазки, обтягивающей соблазнительную грудь, но сегодня его взгляд наполнился некой решительностью, словно теперь жертве уж точно не удастся отвертеться от его задумки.

Вдруг он начал приближаться к секретарской стойке, хищно облизывая губы и не сводя взгляда с Лиз, гипнотизируя, словно удав кролика. Девушка интуитивно попыталась найти защиты у Элис, но та даже не подняла взгляда от ежедневника, что-то записывая там своим аккуратным почерком. Что ж, она справится и сама.

Стараясь представить, как бы на ее месте повела себя Гвен, Лиз увидела главного менеджера совсем никчемным и уж больно толстым для своего внимания. Уверенно ухмыльнувшись уголком рта, спрятав свои страхи за бетонным торсом мисс Рамирес, помощница шефа встретила кудрявого бутуза во всеоружии своих сил.

– Сходим куда-нибудь вечером, а? – Выдал Палермо, приблизившись вплотную к секретарскому столу. – Я знаю, ты без ума от Кентмора… Но в темноте спальни я стану для тебя хоть Папой Римским!

Джим пытался шутить и быть смелым, но от Лиз не ускользнула некая застенчивость ухажера, окрашивающая его вседозволенность и наглость в нежные приемлемые тона. Однако фантазия услужливо подставила под взор картинку с голым Палермо перед ее носом, и нежность испарилась, словно и не было. Брезгливо вздернув брови на такого большого человека, оказавшимся на самом деле таким абсурдно маленьким, Лиз утвердилась в своем решении, которое приняла вчера в зале.

– Совершенно верно, тебе не переплюнуть Кентмора, как не пытайся. Иди работать, Джимми, – выдала она тоном, отдающим сталью.

Скривив лицо в злобной мине, толстяк выплюнул в ее адрес нечто нечленораздельное и поплелся назад на рабочее место. Зачем и приходил?! Зато теперь Лиз ждала Оли с его «верным оруженосцем Гринго» с утроенной силой. И едва перед их носом открылась дверь офиса, девушка уже стояла на ногах.

– Мистер Траст, мне нужно с Вами поговорить! – Выпалила Лиз.

– Вот как? – Заинтересовался Оли беспокойством в ее глазах. – Идем.

Только когда за водителем закрылась дверь в прозрачный кабинет, личная помощница поняла, что разговор будет складываться при нем, что делало беседу невозможной. Она оглянулась пару раз на бетонную физиономию верзилы, источающую настороженность, неумело прикрытую напускным равнодушием, и выдохнула:

– Наедине.

Начальник кивнул шоферу, и тот вышел, исполнив просьбу лисы.

– Ну, что у нас там, выкладывай, – потребовал он с улыбкой, от которой минуту спустя не останется и следа.

19

Мир сошел с ума, раз открытая и улыбчивая Лиз со страхом заявляет, что жизнерадостный Джим Палермо пытается развалить контору, Алекса, страдающая всю зиму по недоступному Балу, вдруг стала вести себя, словно влюбленная кошка, а Мелани – его родная Мелани! – избрала совершенно случайно объектом противостояния его самого, Оливера. До полного зазеркалья не хватало только звонка матери с неудовлетворением по какому-нибудь пустяку, тогда полный комплект недовольных женщин будет у него в кармане! Счастливчик, что и говорить.

Началось все с посещения его кабинета лисы, выросшей за пару месяцев настолько, чтобы высунуть, наконец, свой огненный хвост из обороны, что несказанно порадовало начальника. Выдворив его водителя вон, она принялась сбивчиво вещать про женский туалет. И можно было смело вызывать сантехника, потому что, кроме слова «туалет», ничего другого понять не удалось, но тут девушка прекратила клокотать и, взяв себя в руки, довольно жестко заявила:

– Мистер Траст, Вы искали человека, кто подставил Дениэла, помните? Это Палермо с дружками!

– Очень серьезное обвинение, Лиз, – подумав, выдал он. – У тебя есть доказательства?

– Нет, – мотнула головой помощница, но твердости не лишилась. – Только подслушанный в туалете разговор.

Ах, вот причем тут туалет.

Смелая стойка девушки, туго обтянутой в строгую офисную юбку и тонкую голубую водолазку, не вызывала сомнений в ее уверенности, а это значило, что проще развалить весь отдел менеджеров, чем переубедить ее, настроенную разобраться с Джимом Палермо.

– Что ты слышала? – Спросил он, нахмурив брови.

– Они выкрали пароль от базы Тамары и подделали документы, пытаясь насолить Кентмору, – выпалила Лиз так, словно защищала родного брата.

Нездоровая симпатия между помощником и водителем давненько будоражила весь офис, но защитить понравившегося парня, оклеветав другого, не было присуще даже такой жесткой экономической акуле, как Лиз Харви. А посему, вероятно, девушка не преувеличивала. Все же, ее глаза так и оставались полными преданности конторе, как и в любой другой момент работы в корпорации, поэтому даже самые мимолетные сомнения рассеялись довольно быстро.

– Что ты думаешь с этим делать? – Задумчиво пробасил шеф, будто мисс Харви предстояло выбрать способ наказания нерадивого работника.

– Я? Но я ведь не… – Начала было Лиз и затихла довольно надолго. – Послушайте, мы ведь ничего не можем сделать, так?

– Верно, – кивнул Оливер.

– Доказательств нет, Джим сейчас работает больше всех, чтобы закрыть вопрос с «Лайонс Инк», если мы его уволим, то и проблему вытягивать нам, и профсоюзы съедят фирму с мусором из шредера, – рассуждала девушка.

– Именно, – снова кивнул собеседник.

Ему нравились люди, которые умели думать. Их ему судьба подбрасывала всегда желторотыми птенцами, не умеющими даже червяка взять самостоятельно. Бывало, Оливер удивлялся, что с этим неповоротливым кукушонком вообще можно делать, но, когда давал шанс проявить себя, ни разу не разочаровывался. Каждый из его личных кукушат был достоин звания «сотрудник года», и Лиз – первая из них.

– Полагаю, пусть он сам вылезает из того, куда загнал контору, – пожала плечами помощница. – А пока нужно повесить камеры наблюдения в офисе и туалете. Для моей безопасности.

– Согласен по всем пунктам, – улыбнулся Оливер.

Что ж, она справилась с проблемой, лично ей и обнаруженной, не хуже самого Палермо, если не лучше. Потому что поставить на контроль сотрудников Оливеру не пришло бы в голову даже при очень неприятных исходах, а из уст Лиз эта мысль вылетела вполне благопристойно. Для ее безопасности.

– Лиз? – Окликнул он помощницу практически у выхода. – Как ты думаешь, стоит ли сказать об этом Дениэлу?

Девушка прикусила губу и нахмурилась, соображая, как лучше, но и с этой нелегкой задачей справилась быстро, просчитав все варианты.

– Думаю, что не стоит, – скривилась она. – Иначе он порвет Палермо пополам за это.

Оливер лишь рассмеялся на этот счет, совсем не уверенный, кто из его широких работников победит в схватке. Жир против мышечной массы. Но преданность плутовки умилила его до глубины души.

Незадолго до хитрой лисы в его домашнюю ледяную обитель постучалась супруга с искрометной идеей променять Ежегодный Весенний Бал в следующем году на поездку в клыкастый тревожный Париж. Сам Париж, правда, не был бы так страшен, если бы не реакция на него супруги все эти годы: ее теплые оливковые глаза неизменно наполнялись тяжелыми слезами при одном упоминании Франции, а теперь мнение жены изменилось в одночасье на полностью противоположное. Но и этот бы переворот он смог пережить, если бы не странная трансформация его избранницы, произошедшая в «башне» буквально на пару минут.

Во время мирного обсуждения ситуации, коих у них за семейную жизнь имелось с десяток тысяч, Мелани вдруг ощетинилась и принялась обороняться так, как однажды от него уже отбивалась подобным образом им обоим знакомая женщина.

Офелия Портер, мать его ненаглядной, невзлюбила Оливера с самого первого взгляда, как любовь, только наоборот. Их общение всенепременно складывалось из партии фехтования с подсчетом уколов соперника всякий раз, когда столкновения было не избежать. Хоть Офелия и пыталась минимизировать их встречи, но от зятя скрыться полностью не удавалось, а посему Оливеру приходилось держать оборону с минимальным повреждением оппонента. Мелани при этом всегда оказывалась под ударом, словно глина между двух кирпичей. После каждого укола он наблюдал душераздирающую тоску в глазах любимой, ранящей посильнее рапиры миссис Портер, и вскоре принял решение завершить общение с тещей для своей персоны. Супруга же еще долго поддерживала связь с матерью, до тех пор, пока чета не перебралась в новое поместье восемь лет назад.

То ли Офелия сочла их неприлично большой новый дом личным оскорблением, то ли Мелани решила спрятать Алексу от невменяемой бабушки, но факт оставался фактом: отношения между двумя семьями замерли во времени, покрывшись приличным слоем бетона. И вот теперь эти глаза, поджатые губы, манера общения и гордая осанка захватили, словно чума, и разум Мелани. Пусть все закончилось, едва начавшись, но предчувствия недоброго уже пустили корни в его сердце, дав восходы тревоги.

Вскоре после этих двух сцен его ждала другая история, не такая жуткая, но не менее обескураживающая, потому как говорящая, что его единственная дочь незаметно для всей их семьи беспросветно влюбилась. Утро началось обычными действиями, не предвещавшими ничего подозрительного. Алекса, закрывавшая третью за год сессию с итоговой работой и восьмью экзаменами, как всегда играючи, встретила его в гостиной бодрая и веселая. Оливер поражался, как ей удается это делать: обязательства не давили на девочку страшным гнетом и не отражались на ее внешнем виде и настроении, наоборот, в дни зачетов она была на душевном подъеме.

Он вспоминал, как с трудом давалась учеба им с Мелани – хотя жена в школе очень прилежно работала, в отличие от него – и не понимал, откуда такие таланты у их дочери.

– Доброе утро, пап! – Воскликнула она, подсветив счастьем и позитивом его бренное настроение.

– Доброе утро! У тебя сегодня снова экзамен? – Поинтересовался Оливер, хотя знал ее расписание не хуже ее самой.

– Да, последний. А потом я решила пару месяцев отдохнуть, – выдала Алекса свои планы, смущенно взглянув на отца, и отвернулась к раковине наполнить чайник водой.

– Чем хочешь заниматься? – Спросил он.

Ответа не слышалось довольно долго. Оливер уже успел забыть о своем вопросе, заданном исключительно с целью участия, но никак не с тем, чтобы вызвать у дочери конфуз, случившийся в ее подростковой головке. Наконец, она несмело нарушила молчание.

– Хочу порисовать маслом. Мама обещала подарить на день рождения краски и холсты, – ответила она, не оборачиваясь.

– Отличное занятие! – Кивнул отец, не придав значения тому, что до именин дочери еще целых два месяца, планы на которые та решила оставить при себе.

С самого раннего детства Алекса рисовала всем, что только могло рисовать, причем очень прилично. Некоторые из своих работ она даже выставляла на продажу, но это было больше хобби, которое гениальная малышка не хотела развивать в качестве профессионального навыка.

– Пап, расскажи, как вы с мамой познакомились, – попросила дочь, резко обернувшись.

Его взору открылось застенчивое личико с пунцовыми щеками, родное и близкое в той же степени, сколько недосягаемое и невесомо изменившееся безвозвратно. История, которую просила рассказать Алекса, уже с десяток раз звучала в стенах этого дома для ее ушей. Причем, в каждый из них девочка задавала один или два лишних вопроса, будто открывала пасьянс навыков любви по одной карте. В этот раз Оливер почему-то очень смутился, и только много позже он понял почему. А пока глава семьи старался поддерживать неспешный ток разговора, неумело скрывая вдруг подступившие к сердцу чувства.

– Мы учились вместе, ты вроде бы знаешь, – пробубнил он, но Алекса не придала этому значения.

– А было такое чувство… – Вдруг она запнулась, – будто… Знаешь, будто ты ждал ее всю жизнь?

– Хм, любовь с первого взгляда? – Уточнил Оливер, улыбнувшись. – Ты об этом?

Мужчины странно любят взглядом, лучше бы и не любить им. Эти выстрелы глазами, в сторону объекта воздыхания, вульгарный гогот на несмешные шутки, попытки бороться с друзьями на глазах у девчонок, ну, и непристойные разговорчики, делающие тебя на несколько лет старше, по твоему личному мнению. Да уж, какая там любовь в школьном возрасте?

– Нет, не любовь, – отмахнулась юная собеседница. – Пап, я не знаю, как это объяснить. Как будто все, что было до мамы – не опыт, а с ее приходом началась жизнь. И как будто это не подвиг, а вполне естественное состояние, ты же ее ждал.

– Нет, такого не было, милая, – выдохнул глава семьи.

– Ладно, не важно, – улыбнулась она, отводя взгляд. – Сколько лет вам было, когда вы впервые встретились?

Все же, если перестать искать скрытый смысл в словах дочери и просто отвечать на ее вопросы, смущение заметно уменьшалось. Чем он и занялся, стараясь оставить анализ на потом, когда сможет остаться наедине с собой. Оливер взвесил на скорую руку, насколько полезна или вредна будет правда об их с Мелани ранних отношениях для единственной дочери, и решил быть искренним.

– По четырнадцать. Восьмой класс. Тогда все восьмые классы перемешали, и мы оказались с ней в одном. Совсем еще дети, понимаешь?

– Да, младше меня, – подсказала дочь и улыбнулась.

– Что же я тогда подумал? – Вошел в раж родитель. – Вероятно, что у нее можно списать алгебру.

– Пап, ты несерьезный, – рассмеялась Алекса.

Она доделала какао и поставила кружку перед его носом. Движения ее стали плавными и мягкими, словно набрались неспешного природного потока, как раз того, который он любил в Мел. Ярко выраженная талия подчеркивалась тонким пояском в цвет домашнего платья еловых тонов с крупным цветочным рисунком, а тело совсем перестало напоминать угловатого подростка.

Черт, когда его дочь успела стать женщиной? Вот, что смутило его в самом начале разговора с Алексой: она не была больше его малышкой!

К входу подъехала служебная «БМВ», дав ему вескую причину оторвать взор от той, что еще недавно была ребенком, и Оливер засобирался. Девушка кокетливо взглянула в темное стекло кухонного гарнитура и, поправив волосы, вышла за отцом, чтобы проводить его. После стандартных ритуалов с ним, Алекса повернулась к водительскому окну и помахала рукой, очаровательно улыбнувшись.

Тонированное стекло отъехало вниз, чтобы открыть взору его водителя, так же улыбающегося в ответ. Они молча одаривали друг друга счастливыми взглядами, после чего смущенная Алекса, много раз оборачиваясь, направилась в дом.

Оливер явно не отличался проницательностью, потому как источник утренних вопросов дочери он осознал только после наблюдения в дороге за рассеянной улыбкой своего шофера, которая не исчезала до самой парковки возле офиса корпорации.

20

Девчонка пропала на три недели и оставила их с «Купером» одних.

– Нужно закрыть сессию, а то потом до осени придется ждать, время терять, – будто бы оправдываясь заявила она, – только без меня не продолжай!

И он послушно, словно лошадь под присмотром опытного кучера, остался в стойле. Скучно жуя сухое сено, Дениэл выбирал, куда бы деть себя на ближайшие выходные, оказавшиеся вдруг свободными. И нашел.

Крупный автосалон находился в пяти автобусных остановках к центру Сан-Франциско. Он частенько привлекал внимание водителя, когда тот пролетал по шоссе в сторону поместья, и оставлял в голове мысль, что неплохо было бы в него заехать однажды интереса ради. И вот день из разряда «однажды» настал.

Апрельское солнце уже вовсю одаривало город теплом и заботой, напоминая о скором лете, а легкие облачка, стоявшие на горизонте небольшими кучками, не мешали ему в этом деле. Дениэл, щурясь от многочисленных зайцев, отражающихся от десятков отполированных капотов на парковке, прошел мимо зеркальных мустангов и нырнул в темные недра помещения с высокими потолками.

Внутри машин было едва ли не больше, чем снаружи. Растерянно шастая между железных бортов, он откровенно заскучал в компании бездушных транспортных средств, не имея никакого собеседника для обсуждения увиденного. «Еще один ряд, и домой», – решил он как раз тогда, когда к нему подошла менеджер по продажам.

– «Ленд Ровер Дискавери», думаю, больше подойдет такому росту, – небрежно бросила она без вступлений и приветствия.

– Добрый день! – Важно ответил гость, словно рамки приличия были для него превыше всего.

Он окинул девушку внимательным взглядом, от белесых аккуратно уложенных волос до тонких щиколоток, торчащих из классических белых кюлотов. Строгий форменный пиджак с вышитым логотипом автосалона завершал ансамбль, а бейджик на ее плоской груди сообщал, что с ним разговаривает некто Лорейн Калиота, «ваш личный консультант». Но больше всего его поразил ее взгляд альбиноса: светло-голубые водянистые глаза, обрамленные белоснежными ресницами и бровями. Они притягивали взгляд, но тут же отворачивали от себя, пугая до отвращения.

– Добрый, – отмахнулась девица. – На какую сумму рассчитываете?

– Я, честно говоря, еще не понял, нужна ли мне машина, – смутился Дениэл, стараясь не смотреть ей в глаза.

– А со стороны показалось, что ты знаешь, чего хочешь, – выдала собеседница, наматывая свои белые волосы на белый палец, но тут же отбросила ненужное кокетство, которое, к слову, ей было совсем не к лицу. – Я Лорейн.

– Дениэл, – автоматически отозвался он, сам не понимая, для чего ему это знакомство.

– Для тебя, Дениэл, «Порше Кайен» одиннадцатого года, последняя модификация, четыреста «лошадей», – вспомнила работница салона о служебном долге.

– Любопытно, – пробасил он, стараясь забетонировать расшалившиеся нервы. – Может быть, однажды я созрею на него.

– Вот визитка, – сообщила альбинос, протягивая картонку. – На обратной стороне мой мобильный, если вдруг захочешь нечто особенное, вроде вон той детки.

Дениэл даже не взглянул в сторону «детки», ибо желание глазеть на автомобили в компании мисс Калиота пропало начисто. Было в ней что-то неприемлемое. Лорейн не клеилась и говорила строго по делу, однако чем-то она казалась вызывающей, даже вульгарной, похуже Лиз Харви. Вероятно, нестерпимой уверенностью в себе, настолько жесткой и непоколебимой, что страдало его собственное эго.

– Запиши его в телефон, чтобы не потерялся, – напирала новая знакомая, сопротивляться которой не нашлось сил.

Сжав челюсть поплотнее, Дениэл, словно послушный ишак, внес новый номер в свой смартфон, действуя против собственной воли. То ли он изначально не понял странную во всех отношениях девушку, то ли разочаровался в женском обществе окончательно, но желание поскорее сбежать из салона внезапно мобилизировало все его существо. Он вдруг понял, что не хочет ни «Порше Кайена», ни белоглазой красотки, ни вообще каких-либо изменений в жизни.

Дениэл смотрел на Лорейн и искал в ней стимул, чтобы остаться в салоне еще хотя бы на минуту. И вот он вскинул руку с часами к глазам, театрально воскликнув:

– Ого, уже половина пятого! Прости, мне срочно нужно бежать. Увидимся! – Махнул он девице и, не оборачиваясь, вылетел пулей из салона, ловко лавируя между натертых до зеркального блеска автомобилей.

Сдерживая подступившую тошноту от собственного циркачества, Дениэл несся от врага с таким наитием, словно за спиной был огнедышащий белокожий дракон, а не хрупкая белесая моль в рабочем пиджаке. Сильные ноги едва не срывались на бег, когда он повернул за угол, скрывшись, наконец, от невидимого преследователя. Понимание, что он повел себя, как придурок, добавило презрения к себе, еще больше укоренив ощущение неуверенности.

Прогулка до дома заняла полтора часа. Мозг постепенно остыл, пожар потух. На холодный рассудок ситуация теперь и вовсе воспринималась, как идиотская. Руки все еще сжимали рекламный проспект с визиткой девушки, и Дениэл освободил их, бросив ношу в ближайшую урну.

Поместье встретило его блаженной тишиной. Задний двор, обнесенный строениями и палисадником с четырех сторон, не пропускал в себя даже отдаленный шум дороги, который едва различался возле главного входа. Тонкий едва уловимый аромат цветущего жасмина доносился от кустов, но Дениэл порядком утомился от спринта по городу, чтобы исследовать еще и сад. Замерев в беззвучном колодце из деревьев и строений, дно которому служил открытый накануне от защитного пластика бассейн с дорожками вокруг него, Дениэл едва сдержал порыв навестить краснобокого друга, стоявшего за черным служебным «БМВ». Вовремя вспомнив обещание, данное девчонке, он с заметным усилием повел свое тело в дом.

– Ты пропустил обед, Дениэл! – Раздался с кухни голос миссис Льюис. – Проходи, дорогой, я погрею тебе еду.