Обезумевшая от любви

– О! И тогда я нанесу ему удар в самое сердце! – сказал он.

Я рассмеялась. Какое мне дело до моего мужа! Что он может мне сделать? Ударить меня? Но он далеко! Убить меня? Он на это неспособен, несмотря на всю свою силу. Выгнать меня? У меня было достаточно состояния, чтобы не считаться с ним. Чего бы я хотела, то по правде говоря, только одного: чтобы он никогда меня больше не беспокоил.

Но Арналду, мстительный и спокойный, сказал мне:

– Он будет настаивать на разводе.

Я была к этому готова:

– Это именно то, чего я хочу очень.

– Почему же ты этого не сделала?

– Мне мешали приличия… ложные. Но теперь всё кончено.

– Ты не имеешь права…

– Я не имею права быть счастливой?! Я хочу быть счастлива.

– Руи потребует развода… по причине измены, – сказал Арналду – пристально глядя на меня и медленно проговаривая слова.

– Какая разница! Я хочу только свободы.

– Но Руи заберёт дочь.

– Мою Марию?

– Да.

– Это невозможно!

– Возможно.

– Ты лжёшь.

– Нет, не лгу.

– Нет, это неправда, это неправда, это невозможно! Никто не может забрать мою дочь. Ни у кого нет на это права. Я мать.

– Да, ты мать, но… У Руи есть право…

– На что? Украсть у меня мою Марию?

– На всё.

– И я должна буду расстаться со своей дочерью?

– Навсегда.

Арналду настаивал, и он так меня убедил, а точнее оглушил, что я приняла возможность того, что у меня отберут мою дочь.

И тогда, мой Рауль, я полностью потеряла голову. Моя дочь, моя дочь! Как я могла расстаться с моей дорогой Марией? Как я могла прожить хотя бы минуту без неё? Как? Это был ужасный момент. Мария, вдали, одна, абсолютно одна в мире. Арналду смотрел на меня с бешенством и желанием. На его губах и в его глазах было странное выражение: казалось, что мои слёзы и моё отчаяние его возбуждают… Я умоляла его отдать письма, он умолял о любви; лепетал об этом, как об условии… и горящими глазами съедал меня. Я же чувствовала к нему смертельное отвращение и омерзение, но тут же безумный ужас охлаждал и сковывал меня. Мой рот был холоден, меня душила слепая ненависть, я что-то говорила, но в то же время свинцовый шар поднимался от желудка к горлу – в то время как во мне поднималось дьявольское желание расцарапать ему лицо, вырвать глаза, вырвать язык! Арналду выкрикивал мне хрипло слова страсти, совершал беспорядочные движения, а его руки хотели меня обнять, взять. Я оттолкнула его в ужасе, стиснутая им, и невиданный стыд возник во мне: я чувствовала, как он поднимается к лицу, как краснеют мои глаза, лицо, как растекается стыд по лицу, становясь явным, и я, прижавшись к стене, с остановившимся взором, закрылась, скрестив руки. За секунду в моей голове промелькнули тысячи противоречивых и мучительных мыслей: о чем могли бы рассказать эти письма? А Руи? Что бы он мог подумать? Что сделать? А мой отец, если бы узнал? Мой Бог! Какое удовольствие для семьи Руи!… А моя Мария, моя дорогая дочь? Я могу потерять дочь? Какой ужас! Какое несчастье! Какой ад! В этот момент я хотела бы провалиться сквозь землю, исчезнуть, умереть! Огромная усталость навалилась на меня, лишила меня сил, уничтожила моё тело и душу вместе с желанием упасть на землю, свернуться калачиком и дождаться, когда всё пройдет и раздавит меня!.. Я больше не могла. Но тут же ярость встряхнула мои нервы, моя душа возопила. И я, пристально глядя на Арналду, подумала, что убью его. Он смотрел на меня не мигая, возбуждаясь от моего гнева. Мне показалось, что он вырос. Он казался мне огромным. Мне было страшно! Я ничего не могла против него сделать. Побежденная, я попыталась нечеловеческими усилиями заглушить свою ненависть и сказала ему с мольбой:

– Арналду, не делай меня несчастной! И в мольбе протянула к нему руки.

– Я тоже много страдаю, – ответил он мне, слегка смягчившись.

Так, протянув руки к Арналду, я умоляла его, плача, улыбаясь, нежная и ласковая:

– Мой дорогой Арналду, если ты мне друг, отдай мне эти письма, и, энергично обольщая его, вложила всё в мои лучшие взгляды, в мои лучшие улыбки, в мои лучшие жесты, в мои лучшие ласки. Он спорил, я настаивала, с каждым разом всё более нежно, более вкрадчиво, более умоляюще; вот уже мои пальцы перебирали его волосы, мои слёзы увлажняли его лицо, мой рот касался его лба с поцелуями из улыбок и боли. В какой-то момент Арналду, взволнованный, побеждённый, сунул руку в карман, вынул письма и, дрожа, вручил их мне. Какой радостью зажглись мои глаза и нетерпеливо, нервно, жестом утопленника я поспешно спрятала их у себя на груди. Я задыхалась, и ещё не уверенная в победе, с сдавленным горлом, затрудненным дыханием, продолжала смеяться, плакать, радоваться, целовать его благодарно, благочестиво, не понимая, что я делаю, потеряв разум от радости, что мои драгоценные письма снова со мной, я прижимала их к груди, как если бы это была моя дочь, моя свобода, спасение нашей любви!

Я сейчас не могу восстановить всё, что тогда происходило, не могу связать всё, что делала и говорила. Я была в полном изнеможении, у меня подкашивались ноги, я чувствовала себя разбитой, растоптанной, усталой.

Арналду говорил мне слова любви, множество, потоки слов! Мои ослабевшие чувства не реагировали, оглушенная, я не понимала этих слов. В моей голове звонили тысячи колоколов; и сквозь всю путаницу мыслей, одна идея была постоянной, чёткой, ясной, сильной: моя дочь! И эта идея наполняла мою душу радостью, музыкой, солнцем, озаряла меня поглощающим удовольствием, в бесконечном состоянии удовлетворения, глубоко внутреннем, утешительном, религиозном, которое я не могу выразить, про которое не могу сказать, какое оно было… и я улыбалась про себя, и закрыв глаза, вдыхала запах духов; и уставшая до крайности чувствовала, что теряю сознание, падаю в обморок, захваченная этой идеей и сильнейшей усталостью, которая убивала меня. Я прилегла на диван. Потеряла ли я сознание? Я не помню. Внезапно я очнулась. Арналду обнимал меня, обвивал меня… Я поняла всё. Вскочила. На моём лице был ужас. Я оттолкнула его. Упала. Когда пришла в себя, я была на своей кровати, рядом была служанка Эмилия, у изголовья доктор Гонсалвеш, старый друг, который мне говорил добрым голосом, улыбаясь одними глазами:

– Это нервы, это нервы…

Вот что произошло, мой Рауль! Теперь суди меня, осуждай меня, делай, что хочешь, но верь мне: я твоя, только твоя, вся твоя

Габриэла.

5 письмо

8 февраля

, ты не отвечаешь мне потому, что ты мне не веришь. Но веришь анонимным письмам, слугам, свидетельствам соседей, козням этих девушек из Матозиньюш, слухам, тому, что «говорят все», «проверенным известиям» – веришь всему и всем, кого Дьявол выдвигает против меня, а не в то, что я говорю тебе, и не в то, в чём я тебе клялась священной головкой моей дочери, моей дорогой Марии! Да, ты скептик, ты устал от женской лжи (Бог знает, как твои приключения способствовали моему обольщению!..), пожимаешь плечами перед священными клятвами, сказанными со всей искренностью, со всей преданностью, со всем безумием, которое заполняет моё влюблённое сердце, которое умирает; а ты пожимаешь плечами, прибавляя меня к тем многим, которые тебя обманывали, и не видишь, как я отличаюсь от них – что я – редкое исключение, что я – как никто! Я не лгу тебе, Рауль! Тебе достаточно было бы увидеть меня, чтобы убедиться, что я говорю правду. Я очень больна! Это потрясение сильнее меня. Я так слаба, что не могу подняться с постели!.. Хотелось бы мне отомстить тебе, потому что я крайне рассержена на то, что ты подвергаешь сомнению мою верность тебе. Я хотела убить тебя. Я вся дрожу, думая о том, какое зло я хотела бы тебе причинить. Как мы теряем голову, кода влюблены! Но ты не любишь меня достаточно для того, чтобы причинить мне зло, не так ли? Но я даже в эти минуты адской злобы не переставала тебя любить, Рауль, хотя любовь и возбуждала мою ненависть! Как моё чувствительное сердце страдало от твоих первых подозрений. Иногда я думала, что ты меня никогда больше не будешь любить! И была в глубоком отчаянии, что чувствую себя твоей, только твоей!.. Дорогой

Нашу любовь разрушили чужие интриги. Теперь я понимаю – это моя несчастная судьба, мой печальный удел, который меня преследует. Ничего не могу сделать с этим. Чем больше я борюсь, тем более меня сопровождают несчастья. Это ужасно! Я не выдержала. Но так не будет дальше. Мне нужно отомстить. Те, кто сегодня используют моё положение, должны искупить то зло, которое мне причинили. Я плохая? Я себя не узнаю, но я буду плохой! Оливия узнает, каков её муж. Я расскажу её все тайны, которые Арналду мне доверил. Она всё узнает, всё! Она ужасно ревнива, но думает, что он благороден. Но я назову ей имена любовниц её мужа (одна из них – её лучшая подруга), и это будет её позором. Я отомщу, я отомщу!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Старое название Мапуту, столицы Мозамбика