bannerbanner
Настанет век пырларла. Книга 1. Верьте легендам, или Два одинаковых брата
Настанет век пырларла. Книга 1. Верьте легендам, или Два одинаковых брата

Полная версия

Настанет век пырларла. Книга 1. Верьте легендам, или Два одинаковых брата

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 7

Ольга Буклина, Маргарита Буклина

Настанет век пырларла. Книга 1. Верьте легендам, или Два одинаковых брата

Пролог.


Легенда о том, как мир потерял богов Трэйши, Мэйба и Вэдза


Не было горя и слез на планете Герснее,

Но из глубин непроглядных злой бог появился.

Он пожелал колдовство напитать ее силой,

Стать главным богом во всей необъятной вселенной.

Земли пронзил как копьем он глубоким колодцем

И, плодородие черной водой обернувши,

Башню воздвиг, а к воротам двух стражей приставил –

Злобных крылатых собак, Левилайку с Левроем,


Боги, что с древних времен охраняли Герснею,

Тарром поставленных псов одолеть не сумели.

Стали они всех сильней, из колодца напившись.

Трое богов отступили пред мощью чудовищ.

Скоро народы свои не прокормит Герснея,

Прежде цветущая, чахнет она, погибая.

Бьются напрасно бессмертные боги с заклятьем,

Башня стоит неприступная Тарру на радость.


Были такие, кто к Тарру в нужде обратился,

Темный их принял, дал пищу и создал чудовищ –

Верных злодеям, покрытых броней рагатысков,

Чтоб населенье Герснеи рабами их стало.

Боги смогли помешать совершиться злодейству:

На трех волшебных камнях они горы воздвигли.

Поняли Трое – не смогут без помощи смертных

Тарра изгнать и Герснею от ига избавить.


Все обойдя племена, что им верность хранили,

Трое избрали достойнейших для испытаний.

Преодолели их пятеро самых отважных,

Первыми Трэйши их с Мэйбом и Вэдзом назвали:

Пахтыхтамай, самый мудрый Великих избранник.

Быстрый Челанг, музыкант, златодел и целитель,

Грозный боец Ар-Раар, воин неустрашимый,

Ловкий торгаш Шикиэрт и Кигил – землепашец.

Их именами с тех пор называют пять кланов

Дабы потомки деяния их не забыли

Зелье богам удалось сотворить из их крови,

Чтобы признали их злобные псы за хозяев.


Тарр был уверен в полнейшем своем превосходстве,

С башни заклятие снять трем богам не под силу,

Люди же мимо крылатых собак не проникнут.

Он и не ведал, что смертные возле порога.


Чтобы могли люди сил у Герснеи набраться,

Боги велели с собой привести братьев меньших.

Пятеро к башне подходят с питомцами вместе,

Внутрь их ведут и дают из колодца напиться.

Преображает животных вода колдовская:

Приобрели звери власть превращать ее силу

В мудрость, отвагу и мощь для любимых хозяев,

Внешность тотемов теперь навсегда изменилась.

Ларлы вернулись обратно, не лошади вовсе:

В небе без крыльев парящий, скайларл серебристый,

Мощный пырларл черногривый с шипами и ядом;

Вовсе не кот, когтиранья – хитра и опасна;

Вырос орел, он теперь клюковаст меднокрылый;

Быстрым флюмайсом стал аист Челанга ручной.

Гром прогремел – это Тарр, спохватившись, явился.

Вышли защитники смело на битву с злодеем.


Многие дни звон мечей и заклятья гремели,

Тарр осознал, что сильнее враги оказались.

Понял ошибку владыка и прыгнул в колодец,

В мир неизвестный бежал он от мести героев.


Добрые боги гордятся добытой победой,

Но понимают, что Тарр до конца не повержен.

Будет беда, если он в этот мир возвратится.

Трое решили сразиться с ним в мире подземном.

Избранных боги наукам скорей обучают

Править народами мудро, судить справедливо.

Пятеро клятву дают, что планету Герснею

Будут беречь. Отправляются Трое на битву.


Счастливо люди живут, а избранники правят,

Годы бегут скоротечно в пустом ожиданье,

В тщетной надежде, что боги вернутся обратно.

Камнем на душах лежит их судьбы неизвестность.


Годы меняют заклятую Таррову башню,

В мир выползают из недр ее чудища злые,

Землетрясенья камнями дома засыпают,

Вихри из пламени вьются от шпиля до неба.

Снова и снова с напастями пятеро бьются

С болью в душе и утратив надежду на встречу.

Нет от богов им ответа и сохнет колодец,

Высвобождая все злое, что Тарр в нем упрятал.


Нечего делать, нелегкое ждет их решенье

Вместе избранники силу тотемов призвали

Башню с колодцем разрушили до основанья

И неприступные горы вокруг сотворили


Минули годы с времен тех далеких и смутных

Кланы избранников дружно живут на Герснее

Чтут Основателей и соблюдают заветы

Втайне надеясь, что добрые боги вернутся.


неточный перевод с языка древних,

жрец третьего уровня храма великого Скайларла

Тамайн

Глава 1

– Ги-Мла! Они уедут без нас! – стоящий на пороге комнаты худощавый юноша нервно теребил медальон на шее.

– Не говори под руку, Ки-Клат, и так тороплюсь, – девушка в спешке закалывала непослушные светло-русые пряди, – Мурец пробрался в комнату, устроил погром, я шпильки еле собрала! А кое-кто обещал его запереть!

– Этот проныра залег где-то, я его не нашел, – теперь зеленые глаза юноши смотрели виновато, – и потом, кто его выгнал отсюда? Непростое это дело, сестренка!

Он вытянул руку со свежими царапинами.

– Ой, ее нужно перевязать! – Ги-Мла выронила последнюю шпильку.

– Нет времени, идем! – Ки-Клат толкнул сестру к выходу.

Ки-Киял, митверхал клана Кигилов, начинал терять терпение. Еще не старый мужчина, он бы мог быть в расцвете сил. Но жизнь согнула его и выбелила виски раньше времени, поставив во главе клана землепашцев, батраков и прислужников. Необходимость постоянно оправдываться и искать лазейки, чтобы хоть как-то заботиться о соплеменниках, сделала взгляд бегающим и настороженным. Племянники опаздывали, и страх оказаться виноватым снова давил на плечи, заставляя сгибаться все ниже Они с супругой ждали негодников добрых четверть часа, сидя в открытой повозке возле самого крыльца. Повод для выезда был более чем безрадостный. Три дня весь город только и говорил, что об убийстве Шираиши – жены митверхала клана Шикиэртов. Сегодня ее провожали в последний путь. Опоздание на церемонию – вопиющее неуважение, а Кигилам приходилось дорого расплачиваться за любую оплошность.

– А ну бегом! – закричал Ки-Киял, увидев юношу и девушку, – Ки-Маск, трогай!

Провинившаяся парочка на ходу запрыгнула в повозку.

– Вы представляете, что творится на улицах?! А то мало Кигилам тычков! – напустился на племянников митверхал, и без того вечно издерганный.

– Простите, дядя, это все из-за нашего синакотика, – вступилась за брата Ги-Мла.

– Да, он…

– Может, мне и преемником сделать вашего Мурца? Что за детский лепет? И на этого мальчишку я должен оставить клан! Хорош будущий митверхал!

Ги-Мла замолчала, Ки-Клат с виноватым видом ерошил шевелюру, в которой причудливым образом сочетались светлые, темные и медные пряди. Вкупе с зелеными глазами это было главным признаком чистокровных Кигилов, или трехцветок, как презрительно именовали их остальные. Каждый из пяти кланов мог похвастать присущим лишь ему цветом волос: черноволосые Ар-Раары, платиновые Челанги, серебристо-русые Пахтыхтамаи, каштановые Шикиэрты. Лишь кигильские головы пестрели разными оттенками, все «внеклановые» полукровки и незаконнорожденные считались Кигилами, и чистых трехцветных осталось не так уж много.

Ки-Киял продолжил распекать нерадивую молодежь, но повозка дернулась, внезапно остановившись. Они едва проехали треть пути.

– Храмовая улица забита, не проехать, господин, – крикнул кучер.

– Что я говорил! – упрекнул племянников Ки-Киял, – давайте, шевелитесь. Охрана!

Двое крепких Кигилов мигом спрыгнули с запяток и двинулись вперед, расчищая путь для господ. Впрочем, большинство и так расступалось, узнавая митверхала. Ги-Мла взяла брата за руку: не потеряться бы в малознакомом городе. Все толкались и кричали, спеша попасть в центр, к храму великого Скайларла, где вот-вот должна была начаться прощальная церемония.

Вопреки ожиданиям, до храмовой площади Кигилы добрались быстро, но пересечь людское море оказалось непросто, пришлось активно поработать локтями. Наконец показался пышно украшенный цветами каменный постамент – большой обтесанный валун, на котором стоял гроб с телом Шираиши. Мимо непрерывным потоком шли люди всех возрастов и сословий, чтобы взглянуть в последний раз на обожаемую госпожу Шир, которая посвятила жизнь заботе о них. Многие плакали, с некоторыми случалась настоящая истерика, их уводили под руки. Возле гроба знать Мааданда в молчании дожидалась начала церемонии.

Не без труда преодолев последние метры, Ки-Киял и его спутники наконец добрались до места. Они прибыли вовремя, но все же услышали несколько едких замечаний. Извинившись и не поднимая глаз, дабы не нарываться на косые взгляды, они протиснулись к стоявшим у гроба родным Шираиши. Овдовевший митверхал слушал соболезнования и кивал, но было видно, что мысли его далеко. Он держал за руку младшего сына – восьмилетнего Шунске, который украдкой вытирал слезы о рукав отца. Старший сын, Шэдэшен, держался более стойко и поблагодарил Кигилов.

Траурный марш возвестил о начале погребальной церемонии. Двери храма великого скайларла открылись, и показалась процессия жрецов всех уровней, похожая на большое серебряное полотно с разноцветными вкраплениями – отметками уровня. Возглавлял шествие светлый верхал Ксайлан, глава клана Пахтыхтамаев, правящего клана Мааданда. Сверкающие серебряные одежды верхала слепили глаза, длинные седые пряди развевались, а походка была необычайно легка для человека его возраста. Площадь замерла. Ксайлан взошел на трибуну.

– Приветствую, народы Мааданда! Сегодня мы провожаем в последний путь матерь клана Шикиэртов, нашу любимую Шираишу. Ее безвременная кончина потрясла не только светлую столицу Маад, но все города и селения государства. Нам будет тяжело без ее заботливых рук и доброго сердца, но дело Шираиши, я уверен, будет продолжено. Правильно ли я сказал, Шикиэрты?

Представители Шикиэртов вздрогнули, кивнули и поклонились. Ксайлан же, переведя дыхание, продолжал:

– Сегодня душа матери клана должна занять свое место в ином мире. Увы, нам не дано знать, куда она отправится. Будет она блаженствовать в царстве великого Скайларла или будет низвергнута в бездну Подземного пырларла? Как и все жители Мааданда, я верю, что Шираиша заслуживает самого лучшего. Поэтому отправляюсь к великому Скайларлу, дабы просить принять ее в небесное царство. Читайте молитвы, пока я не вернусь, и великий Скайларл услышит вас! Каждого из вас!

С этими словами Ксайлан воздел руки к небу, мягко оттолкнулся от трибуны и взмыл вверх.

«Магия» – священный трепет охватил толпу. В век, когда все, кроме Пахтыхтамаев, утратили магические умения, многие приходили исключительно взглянуть своими глазами, как магия возносит Ксайлана, единственного в мире, кого держал воздух. Небо было пустым с тех пор, как вместе с тотемом Кигилов – гигантскими орлами-клюковастами были уничтожены все летающие птицы, а небесные кони – скайларлы приобрели божественную сущность и переселились на небо. Сам Великий наделил Пахтыхтамаев даром полета.

– Папочка, а мы тоже полетим? – трехлетняя Вэли, младшая дочка Ченгала, митверхала Челангов, потянула отца за руку.

– Нет, милая, – Ченгал взял ее на руки, – летать может только светлый верхал.

– Я тоже хочу, – обиженно надула губки девочка, и, подняв голову, стала смотреть, как Ксайлан поднимается все выше и выше.

Вот он проплыл мимо статуи рвущегося в небо великого Скайларла на крыше храма, полетел быстрее, достиг пышного белого облака и скрылся. Жрецы запели хвалебную песнь великому Скайларлу, ее подхватила вся площадь. Люди вдохновенно пели, желая, чтобы песнь очистила их от грехов, как обещал Ксайлан.

На трибуне всего на пару ступеней ниже площадки светлого верхала стоял главный воин Мааданда – Пихомор, митверхал клана Ар-Рааров, единственный, чье мнение имело значение для Ксайлана. С жестким испещренным морщинами лицом, с седыми прядями в черных волосах, но все еще сильный духом и телом. Глядя на толпу, что тысячами глоток распевала божественную песнь, он наклонил голову в сторону стоящего рядом Бакара, его сына и преемника. Сборище успело утомить рослого и могучего молодого мужчину, он со скучающим видом похлопывал ножнами по отполированному голенищу.

– Посмотри на этот сброд, сын. Им можно внушить любую чушь, главное ее должным образом приправить.

– Да, отец, – похоже, Бакар и не слышал его.

Он был занят рассматриванием дочерей митверхала Челангов. Девушки в свою очередь поглядывали на него и перешептывались между собой. Пихомор заметил это.

– Нравятся?

– Старшая вроде ничего, – на вопрос о девушках Бакар отреагировал живее.

Хвалебная песнь близилась к окончанию, когда Ксайлан вынырнул из облака и опустился на свое место. Он оглядел площадь просветленным взглядом, и поднял руки:

– Возрадуйтесь, дети мои! Великий Скайларл принял Шираишу! Она стала небесной!

Напряженные лица Шикиэртов озарила улыбка. Шикиеш обнял сыновей и заплакал. Толпа взорвалась овациями и победным ревом. Ксайлан подождал, пока восторги утихнут, и снова заговорил.

– Теперь мы знаем, дети мои: Шираишу ждет вечное блаженство, и боль утраты не так сильна. Ее душа ушла в лучший мир. Вам осталось позаботиться о бренном теле. Милость великого Скайларла с вами! Помните, радость придет к вам лишь через радость великого Скайларла. Он нуждается в ваших щедрых руках и верных сердцах!

Ченгал потрогал толстый кошелек. Сегодня Скайларл обрадуется. А еще больше – светлый верхал.

Ксайлан спустился с трибуны и вернулся в храм. Его миссия выполнена, дальше лицезреть глупый сброд смысла нет.

По правую сторону храма началась сумятица – прибыли погребальные дроги. Люди в спешке расступались, давая дорогу упряжке из пяти пырларлов, огромных шестирогих вороных коней. Простой народ боялся их до заикания. Головным был Малыш – самый крупный и страшный представитель своего рода. Матери пугали им детей, рассказывая, что он потомок самого Подземного пырларла. Правил упряжкой Бикир – второй сын митверхала Ар-Рааров, близнец Бакара. Он старался не смотреть в толпу, а если приходилось – кривился от отвращения, железной рукой направляя упряжку и не упуская случая приложить бичом зазевавшегося обывателя. Его поразительная способность управляться с черными чудовищами вызывала у зрителей страх и восхищение одновременно. Все отступили как можно дальше, образовался широкий коридор. Похоронная процессия двинулась в сторону Последнего Пристанища, где тело Шираиши, как новоиспеченной небесной, следовало предать огню, а прах замуровать в стену предков.

В храме Ксайлан раздраженно расстегнул плащ и кинул жрецам.

– Высушите это барахло, я весь промок в этом облаке! – он отбросил мокрые седые пряди со лба.

Его супруга Пайя, худая седовласая женщина с потускневшими от бесконечных слез глазами, попыталась обнять его.

– Ксай, дорогой, может, не нужно этого делать так часто? Их осталось так мало…

– Ты в своем уме, Пайя? – насчет своего-то ума Ксайлан никогда не сомневался, – забыла, как хрупок наш авторитет? Пихомор только и ждет оплошности, чтобы раскрыть пасть! Изображает друга, а сам мечтает ударить в спину! Думаешь, не знаю, чего он хочет? Извести нас всех, вот чего!

– Успокойся, милый, тебе нужно отдохнуть, – Пайя взяла его руки в свои, но он оттолкнул ее, и она отступила на несколько шагов.

– Убери руки! Ты ничего не знаешь! Ты ничего не можешь! Из-за тебя у меня нет наследника! – Ксайлана начинало охватывать безумие, – как я не изгнал тебя до сих пор!

– Ксай, ты же знаешь, я старалась, – Пайя затравленно посмотрела на мужа.

– Видеть тебя не могу! Возвращайся без меня! – Ксайлан развернулся и пошел прочь, – позвать Шушко! – это уже был приказ жрецам, и те незамедлительно побежали разыскивать шута.

Вернувшись во дворец Пахтыхтамайев, Пайя заперлась в покоях. За многие годы она привыкла к выходкам Ксайлана, но с возрастом переносила все тяжелее. Пайя не могла больше плакать – пролитых слез хватило бы на тысячу жизней. Мать народов Мааданда – мать, которая не смогла стать настоящей матерью. Все лучшие годы прошли в попытках подарить Ксайлану наследника. Безуспешных попытках. Двенадцать раз она носила дитя под сердцем – и двенадцать раз младенцы рождались мертвыми или жили считанные минуты, и с каждым умирала частичка ее души.

Пайя вспомнила сегодняшнюю церемонию. Горе Шикиэртов не слишком ее взволновало, хотя покойная Шираиша когда-то была ее близкой подругой. Она почти потеряла способность к сочувствию. Все время, пока стояла у подножия трибуны, она не могла оторвать взгляд от счастливой четы Челангов и их шестерых прекрасных дочерей. От ее глаз не укрылось, что пышные одежды Хенгалии были призваны скрыть вновь округлившийся живот. Похоже, Ченгал не оставлял попыток заполучить сына. Пайя с трудом подавляла душившие ее зависть и горечь. И они еще не довольны, что у них рождаются только девочки! Да будь у нее хоть один живой ребенок, неважно, сын или дочь, она была бы самой счастливой в мире! Но, видно, род Пахтыхтамайев проклят.

Прежде Ксайлан любил ее, Пайя помнила, как светились нежностью его голубые глаза. Но с каждым потерянным ребенком они все больше приобретали серо-стальной оттенок, и в них росла ненависть, с годами превратившаяся в настоящее безумие. Ни одна живая душа в Мааданде не знала, что ей приходится выносить от светлого верхала, которого боготворила вся страна. Много раз она хотела свести счеты с жизнью. Сдерживала клятва верности, данная Ксайлану много лет назад. Но чем дальше, тем больше Пайя осознавала, что жизнь прошла зря и теперь лишена смысла. Пайя закрыла глаза. Как было бы хорошо никогда больше не открывать их…

Матерь народов провела рукой по ожерелью, в которое были вплетены двенадцать крупных жемчужин. Она считала, что в каждой обитает душа одного из ее младенцев. Поглаживая их по очереди кончиками пальцев, представляя, как ее обнимают маленькие ручки и детские голоса повторяют «мама», она стала шептать их имена:

– Найвин, Касилиэйн, Тэвайна…

Кигилы возвращались домой в молчании, придавленные мрачной торжественностью церемонии. Их сородичей всегда хоронили намного проще и, хотя старшим сегодняшняя церемония была не в новинку, Ки-Клат и Ги-Мла были просто ошеломлены. Их юные головы не были загружены философией о жизни и смерти, но сейчас, под влиянием увиденного, они смотрели в стороны, погруженные в свои мысли.

– Это потрясающе, – сказала Ги-Мла задумчиво, – хотела бы я, чтобы и меня так похоронили.

– Родители не зря отправили тебя сюда вместе с братом, – ласково произнес дядя, истолковав мысль девушки по-своему, – здесь, в Мааде, мы устроим твою судьбу наилучшим образом. Если войдешь в клан Шикиэртов или Челангов, у тебя будет роскошная жизнь и роскошные похороны.

Ги-Мла вздохнула. Ки-Клат станет преемником, будет управлять кланом, а ее жизнь всего лишь «будет устроена». И зачем она родилась девочкой?

Глава 2

Пихомор засиделся в кабинете за полночь. Его работоспособность поражала даже самых выносливых советников, он считал, что годы не властны над ним, хотя в черных как смоль волосах появились седые пряди, а время подсушило когда-то великолепные мускулы. Из окна веяло особой свежестью, какая бывает в самом начале осени, из сада поднимался аромат ночных цветов. По приказу Митверхала садовники высаживали множество растений, которые днем погружались в сон, являя миру красоту лишь в темное время. Особой любовью Пихомора пользовались мракилии – длинные лианы с ланцетными листьями и крупными полупрозрачными, излучающими мягкое свечение цветами. На столе митверхала в широкой золотой вазе всегда плавали несколько цветов – он считал, их аромат придает ясность мысли.

Расследование убийства Шираиши не принесло плодов, он устроил разнос главе тайной канцелярии и посулил подыскать занятие под стать способностям – например, конюхи всегда нужны, пырларлы с завидным постоянством калечат своих прислужников. Казначей заботливо заложил счетную книгу на том месте, где надлежало проверить и подписать, хитрец давно оставил попытки скрыть от господина хоть крупицу. Доклад лазутчиков с границы настораживал, но сведения требовали проверки, не стоило пока созывать Совет Пятерых. Все эти вопросы были слишком обыденны, чтобы увлечь, и мысли митверхала то и дело возвращались к сегодняшней церемонии. В мечтах он много раз скидывал Ксайлана с трибуны и объявлял народу, что отныне Маадандом правят Ар-Раары.

Двум сильным кланам давно удалось подмять под себя остальных. Но не высказанный вопрос – кто главный в Мааданде – невидимой дымкой висел между дворцами повелителей. По завету Основателей правил светлый верхал. Ар-Раарам приходилось кланяться, хотя они давно превзошли «божественных» и в мудрости, и в мощи. Из поколения в поколение напряжение росло, Ар-Раары неуклонно двигались вперед. Теперь и последнему забулдыге было ясно, что род Пахтыхтамаев чахнет, бездетный Ксайлан до сих пор не решил, кто станет верхалом после него. Пихомор улыбнулся: близок час, когда соперники канут в небытие. Он вынул из вазы цветок и втянул любимый аромат.

Около двух ночи к отцу заглянул Бикир. Когда близнецы были маленькими, отец частенько путал их, да и сейчас различал с трудом, по прическе – Бикир носил длинный хвост, Бакар стригся коротко. В остальном братья были совершенно одинаковы: жгучие брюнеты с черными глазами, гибкие и сильные, завораживающие настоящей мужской красотой и грацией молодых жеребцов. Ночное посещение не удивило Пихомора, не спать по ночам было для Ар-Рааров делом обычным.

– Проходи, сынок – Пихомор отложил перо и испытующе уставился на сына. На его открытом доброжелательном лице лисьи глаза жили как бы собственной жизнью, никогда не позволяя узнать истинных намерений митверхала.

Бикир терпеть не мог этот мрачный кабинет со стенами, увешанными топорами предков, по большей части церемониальными – неподъемными и совершенно бесполезными в бою, зато жуткого вида. Правда, за спиной отца висело прекрасное боевое оружие, включая любимый арбалет, которым он неоднократно размахивал перед носом близнецов.

– Почему я? – Бикир счел предисловия лишними, – В Мааде полно Ар-Рааров, способных управлять упряжкой! Мне надоело веселить сброд!

– Народу нужны зрелища, – ответил ему отец, – тебя затрудняет почетная обязанность?

– Да еще как, – в черных глазах Бикира сверкнул гнев, резко очерченный подбородок угрожающе выдвинулся вперед, – ты знаешь, я ненавижу это!

– Ты сын митверхала, а не бакалейщика, – произнес Пихомор, – вы – опора авторитета дома Ар-Рааров. Бакар, в отличие от тебя, это понимает.

– Да Бакар просто стоит рядом с тобой! А из меня сделали циркача! Я не хочу!

Мнение сыновей всегда было последним, что интересовало митверхала. Бикиру приходилось отдуваться за двоих, пока Бакар сопровождал отца и осваивал стезю правителя. Бикир же отвечал за «зрелища» вроде проезда на пырларлах и показных боев. Им восхищался весь Мааданд, но это не радовало. Зря он, похоже, отказался стать преемником. Семь лет назад отец предоставил близнецам самим решить, кто унаследует его титул. Бикир не отличался красноречием и властолюбием, предпочитая состязания и военное дело, поэтому справедливо рассудил, что «болтун» Бакар справится лучше. Он рассчитывал, что будет обучать молодых воинов и тренировать пырларлов. Все так и было, но Пихомор заставлял его «трюкачить», не слушая никаких возражений. От глупой ликующей толпы Бикира выворачивало. Ничто в жизни не способно было вывести его из равновесия, кроме тысячи горящих азартом глаз без проблеска здравой мысли. И хуже всего, что отец давил именно на это, самое больное место.

– Ведешь себя, как глупый подросток, а не представитель ответственного за весь клан семейства, – голос митверхала посуровел, – «хочу-не хочу» – не твой случай.

– У меня нет времени на подготовку к играм!

– Отбери время у винных бочек и девок! Думаешь, не знаю, чем вы заняты? – заорал Пихомор, – еще один подобный взбрык, на год поедешь на Древнее море, командовать охраной каторжников! А я-то уши развесил, думал, важный разговор! Пшел! Некогда мне!

Бикир до хруста сжал кулаки, но не посмел возражать. Отец запросто мог отправить его убирать навоз вместо подготовки к Всенародным играм, таким важным для близнецов. Он поклонился и почти бегом покинул кабинет, насилу подавив желание как следует хлопнуть дверью.

Опасаясь убить кого-нибудь в гневе, Бикир отправился в конюшню. Там был тот, кто понимал его лучше всех – после брата, конечно – пырларл Малыш. Со времен основания кланов эти изменённые магией кони были спутниками Ар-Рааров: с ядовитым дыханием, злобные и рогатые, с шипами на ногах и голове, вдвое крупнее не магических собратьев. На редкость свирепые и упрямые существа, но необычайно умные и умелые бойцы. Эти гордецы признавали лишь одного хозяина, за которого готовы были отдать жизнь. Если с ним что-то случалось, осиротевшие пырларлы обычно умирали от тоски в течение полугода.

На страницу:
1 из 7