Паучья Королева

– Теперь всё изменилось, – сказала Грейс преувеличенно ровным тоном. – Изменилась я.

Кара презрительно фыркнула.

– Слушайте, а давайте об этом потом? – перебил Тафф, нервно поглядывая в окно. – А где Риготт? Я её не вижу.

– Риготт здесь нет, – сказала Грейс, подталкивая их к дверям. – Да и какая разница? Давайте запрыгнем на эту вашу летающую гусеницу и уберёмся отсюда.

Тафф подбоченился и развернулся к Каре.

– Отличная идея! – воскликнул он. – Давайте так и сделаем, а?

– А в чём проблема? – насторожилась Грейс.

– Отпустила я Погремушку, – созналась Кара. – Она ж не сказать чтобы неприметная, я и подумала – после того как она столько времени томилась в Колодце Ведьм, она заслуживает погулять на воле…

– Ну, кто говорил, что фиговая это идея, а? – осведомился Тафф, стукнув себя в грудь кулачком. – Кто говорил, что Погремушку надо держать под рукой, на всякий случай?

– Ну до того ли сейчас? – вздохнула Кара.

За окном ведьмы собрались в тесный кружок – чёрное пятно на белом снегу. Они принялись читать заклинания из своих гримуаров. Кара не слышала их слов, однако почувствовала, как они напряглись в предвкушении за мгновение до того, как фиолетовая вспышка озарила ночное небо. Весь дом тряхануло так, словно гигантская рука сорвала его с фундамента и подняла в небо – подняла и уронила. Окна чердака разлетелись вдребезги. Стропила треснули. Колонны ящиков развалились, точно башни, разбитые выстрелом из катапульты, всё их содержимое раскидало по полу.

Кара помогла Таффу подняться на ноги. Прикрываясь рукой от снега, который теперь кружился по чердаку, выглянула в разбитое окно. Дом и приближающиеся к нему ведьмы были окружены стеной фиолетового сияния.

– Это что ещё такое? – спросил Тафф.

– Точно не знаю, – ответила Кара, – но догадываюсь.

Она быстро выстроила мысленный мостик к ближайшей стае волков и отдала приказ: «Окружите ведьм и нападите на них сзади». Волки были только рады послушаться – животы у них подводило от голода, – но жажда крови сменилась жестоким разочарованием: звери врезались в фиолетовую стену.

– Магический барьер, – заключила Кара: её первоначальные подозрения подтвердились. – Они меня отрезали от лесных зверей. Животные нам не помогут.

– А как насчёт тех, кто очутился под куполом? – спросил Тафф.

Кара пожала плечами.

– Овцы да куры? И Тенепляска. Что они могут сделать?

– А как же крысы? – спросил Тафф. – Всегда же есть крысы.

Кара кивнула.

– Ну да, ещё крысы в подвале. Я пошлю их. Может, они помогут нам выиграть несколько минут.

«И я!» – подумал Дарно.

– Нет! – начала было Кара. – Их слишком мно…

Но Дарно уже выскочил за дверь. Кара могла бы заставить его вернуться силой, но после подобного вмешательства их отношения уже никогда не стали бы прежними.

«И к тому же Дарно способен о себе позаботиться».

– Давай всё-таки ещё раз испробуем заклинание, останавливающее время, – предложил Тафф. – Это наш единственный шанс.

Кара покачала головой.

– Слишком рискованно! Должен быть другой выход…

– А давайте вы просто сдадитесь и скажете всем, что это я вас схватила, чтобы меня выгородить? – предложила Грейс. – Так хоть кто-то из нас выживет!

Кара с Таффом не обратили на неё внимания.

– У нас получится! – воскликнул Тафф, схватив Кару за руки. – Я стану рассказывать, а ты колдовать. На этот раз точно подействует! Я чувствую!

– Но ведь если не получится…

– Получится! – оборвал её Тафф. – Ну ты что, не веришь, что ли?

Если бы Тафф задал этот вопрос несколько месяцев назад, Кара ответила бы «нет». Но теперь всё было иначе. Она преодолела квет-нондру и вернула своё могущество. Она сразилась с Риготт и выжила!

– Давай, читай сказку, – решилась она.

– Какую ещё сказку? – переспросила Грейс. – Что вы несёте?

– Мне нужно сосредоточиться, – сказала Кара. – Это значит, что сдерживать близняшек в ближайшие несколько минут придётся тебе. Сумеешь, как думаешь?

Грейс с трудом сдержала смех.

– Да ты никак помощи моей просишь?

– Ну, если ты хочешь выжить, – ответила Кара, – я не вижу для тебя другого выхода. Я уверена, что Риготт точно знает, кто снял проклятие с моего отца и помог пленнику бежать. Ты в самом деле думаешь, будто она оставит такое безнаказанным?

– Ты что, до сих пор так ничего и не заметила? – спросила Грейс, кривя губы. – Хотя да, ты никогда наблюдательностью не отличалась.

Кара не сразу сообразила, чего же тут не хватает.

– А где твой гримуар? – спросила она.

Новая вспышка. Дом тряхнуло ещё раз. Двумя этажами ниже что-то повалилось с грохотом. Грейс пошатнулась, но Кара подхватила её, не дав упасть.

– Выкинула я эту дрянь на дно старого колодца, – сказала Грейс. – С магией покончено. Всё!

Она горестно вздохнула.

– Но я, конечно, попробую загородить дверь. Видишь, я всегда готова помочь!

Грейс захромала прочь, стуча палкой по деревянному полу, и принялась ворочать ящики, перегораживая вход на чердак.

«К чему всё это было?» – спросила себя Кара.

Но размышлять над этим было некогда: Тафф уже принялся читать историю. Кара уселась на пол – стараясь не замечать трещин, назойливо змеящихся по полу, – и устремила взгляд на самое свежее изображение йонстаффа.

«И не какого-нибудь йонстаффа, – поправилась она, – а Врестоя! Раз у него есть имя, значит, он точно существует».

– Давным-давно, так давно, что и самые древние старики не упомнят, – нараспев читал Тафф то, что было написано на стене, – Время был розовощёким младенцем и ещё не очень-то умел управлять своими владеньями. День боролся с ночью, а ночь с днём, часы забывали, в каком порядке они следуют друг за другом, а иная минута, случалось, своё дежурство и вовсе проспит. Нет нужды говорить, что от этого люди терпели немало бед и невзгод. И тогда, чтобы помочь юному Времени, пока он не овладеет своим ремеслом, боги сотворили существ, которых назвали – йонстаффы. Йонстаффы усердно взялись за дело и быстро уладили раздоры между днём и ночью, а часы научили разным хорошим способам не забывать, кто за кем следует. Но, конечно, труднее всего было с минутами. Минуты оказались такими лентяйками! День за днём йонстаффам приходилось тормошить каждую из них, чтобы те были готовы, когда настанет их черёд. Сами понимаете, это была прорва работы. Иной раз йонстаффы запаздывали, и тогда им ничего не оставалось, кроме как совсем останавливать шестерёнки времени, чтобы успеть выполнить свои обязанности и разбудить все минутки до последней. И когда доходило до остановки времени, эту задачу взваливали на самого младшего из йонстаффов, которого звали Врестой.

Кара зажмурилась, мысленно переводя Таффовы слова в образы. Ведь услышать историю было мало. Чтобы заклинание сработало, её надо было прожить!

– Разумеется, – продолжал Тафф, – для людей йонстаффы были невидимы, однако те, кто не чужд магии, могли ощутить их присутствие – будто тёплый ветерок или покалывание в кончиках пальцев. Сами же йонстаффы, наоборот, людей видели прекрасно, и в своё свободное время – хоть его почти и не было – немало потешались над странными привычками и обычаями двуногих. Все, кроме Врестоя. Маленькому йонстаффу эти существа казались замечательными – особенно один бедный мальчик по имени Рузен. Рузену, сыну кожевника, было восемь лет. Он не был ни особенно красив, ни особенно умён. Зато смеялся он охотно и часто и любил животных. Каждый вечер Рузен собирал всех деревенских собак и играл с ними в кожаный мячик, который изготовил собственными руками. Врестой мог часами наблюдать за ними, греясь в лучах их беспечной радости, как черепаха греется на солнышке. И больше всего на свете ему хотелось тоже поиграть с мальчиком: чтоб он ловил мячик пастью, а Рузен чесал его между ушами. Ему хотелось слышать смех мальчика, не приглушённый стеной, что разделяла их миры, а совсем рядом, совсем близко.

Тафф читал, а Кара старалась вообразить историю во всех подробностях, в мельчайших деталях. Непослушный вихор на макушке Рузена – как будто корова лизнула. Кожаный мячик, чуть кособокий, с расползающимися швами – сразу видно, что делал его ребёнок, ещё не овладевший отцовским мастерством. А главное, Кара мысленно сосредоточилась на образе Врестоя, пока йонстафф не предстал перед нею отчётливо, подобно свежему воспоминанию. «Когда он запыхается, язык у него свисает влево. Россыпь пятнышек у него на груди напоминает созвездие на северном небосклоне. И из пасти у него пахнет утренней росой».

– И вот наконец желание Врестоя сделалось настолько невыносимым, что он отправился к богам и стал молить, чтобы те позволили ему выскользнуть в трещинку во времени и побродить по миру смертных. Боги поначалу были против, но преданный йонстафф так просил, так умолял, что они, в конце концов, согласились. Однако же предупредили, что своё могущество он должен хранить в секрете, ибо мир ещё не готов к магии и последствия могут быть ужасающими. Врестой согласился. Не прошло и нескольких дней, как он отыскал себе место среди прочих деревенских собак, а ещё через несколько – сделался любимцем Рузена. Говорить йонстафф не мог – ведь его магия была настолько могущественной, что даже одного звука хватило бы, чтобы выпустить её на волю, – но это не имело значения. Мальчик любил его, и это было главное.

Снаружи доносилась какофония звуков. Рык, встревоженные голоса, болезненный возглас… Ветер превратился в вихрь, носивший по комнате всё, что не приколочено. Кара почувствовала, как что-то стеклянное ударилось о её затылок и разлетелось вдребезги. Она не обратила на это внимания, только плотнее зажмурилась и придавила веки ладонями.

«История! Думай только об истории!»

– В один прекрасный день, – провозгласил Тафф – теперь он почти орал, стараясь перекрыть вой ветра, – Рузен, как обычно, полез на дерево, но когда он забрался на самую макушку, ветка под ним обломилась, и он полетел вниз. Врестой забыл о том, что говорили ему боги и, издав один-единственный звук, остановил время за миг до того, как Рузен ударился о землю. Когда йонстафф дотронулся до Рузена, мальчик увидел, что всё вокруг застыло. Хоть он и был ошеломлён произошедшим, но Врестоя полюбил больше прежнего: ведь тот спас ему жизнь. Вскоре всё вернулось на круги своя. То были счастливейшие дни в жизни Врестоя!

Кара почувствовала, как в мир вошло новое создание.

То был ещё не Врестой – всего лишь смутная мешанина мыслей и идей. Нет, нужно придать ему более осязаемую форму, если Кара действительно хочет сделать его реальностью…

– Давай, Тафф, давай дальше! – вскричала она.

– В течение нескольких лет Рузен хранил дар Врестоя в тайне, – затараторил Тафф. – Однако по мере того, как он становился старше, бедность его семьи всё больше казалась несправедливостью, перекрывающей путь ко всему хорошему. Рузену хотелось знать, каково это – ложиться спать сытым, ходить в новой шёлковой одежде, а не в латаной-перелатаной. Он стал смотреть на талант своего питомца как на способ оставить свой след в этом мире. И вот Рузен, пустив в ход ремесло, которому научился, хотя так и не полюбил, изготовил из обрезков кожи мужчину и женщину и поставил их в центре деревни. Когда вокруг собралась толпа, Рузен объявил, что его бедным созданиям очень стыдно стоять на виду совершенно голыми и что они нуждаются в помощи деревенских жителей. Толпа расхохоталась, почуяв какую-то забаву, но тут Рузен кивнул Врестою. Йонстафф понимал, что зря он это делает, однако любовь к мальчику затмила его разум, и отказать ему он не смог. Он издал один-единственный звук. И пока время замерло, Рузен обошёл толпу и собрал кучу всякой всячины: шляпы, перчатки, башмаки, украшения, – и одел во всё это своих кожаных истуканов. Когда же время двинулось дальше, людям показалось, будто все эти предметы слетелись на новое место в мгновение ока. Ох, как же ему аплодировали! Народ желал видеть фокус ещё раз. И ещё. Рузен оставил у ног кожаного человека свою собственную шляпу, и к концу дня она доверху наполнилась монетами.

Кара услышала голоса на лестнице и удары в двери чердака… «Сосредоточься! История, история, история!» Врестой был уже близко. Она уловила его слабый шёпот внутри своего разума, непохожий ни на одно из животных, слышанных ею прежде. Кара протянула к нему мысленный мостик из воспоминаний о дружеских чувствах: «Вот Сафи с Таффом молотят ногами по воде, вот она раскатывает тесто вместе с тётей Эбби…» – но сколько бы воспоминаний она ни вложила, всё равно мостик казался недостаточно длинным, чтобы соединить берега реальности и её воображения.

«Приходи в мой мир, Врестой! – думала Кара. – Давай подружимся, а?»

Тафф рассказывал дальше. Кара старалась не замечать страха в его голосе, пытающемся перекричать треск ломающейся двери.

– В тот вечер мальчик, который на самом деле уже не был мальчиком, лёг спать с полным животом, а утром он пошёл и купил себе три новых костюма. Врестой надеялся, что на том всё и закончится. Но это было только начало. Весь следующий год Рузен и йонстафф обходили окрестные деревни и показывали свои фокусы. Вскоре пузо Рузена уже свисало поверх ремня, а одежды он себе накупил столько, что им пришлось обзавестись целым фургоном, чтобы возить её с собой. Он всё чаще бранился. Всё реже смеялся. И вот когда Рузен объявил, что они отправляются в город, где у людей водятся «настоящие деньги», Врестой понял – это плохая затея. Он и так уже стал замечать, что в последнее время в деревнях, что они посещают, люди смотрят на них не только с восхищением, но и со страхом и отвращением. Слухи о Рузеновом «фокусе» разошлись по округе, и иные уже поговаривали, что совсем это не фокус, а какая-то чёрная магия. В городе им грозила опасность, и Врестой попытался отказаться, заботясь только о безопасности мальчика. Рузен же посадил его в клетку.

Кара поднялась в воздух.

Она открыла глаза. Пол чердака остался далеко внизу. Голова упёрлась в деревянные стропила. Близнецы торжествующе смотрели на неё, в волосах у них таяли снежные хлопья. Прочие ведьмы разошлись по чердаку. Старая карга с ввалившимися щеками зажала в ладонях лицо Таффа, точно нелюбимая тётка, норовящая его расцеловать. Грейс лежала на полу, глаза у неё были открыты, но ничего не видели. Из раны на её голове струилась кровь.

– А ведь мы почти дочитали сказку! – воскликнул Тафф, бессильно стиснув кулаки. – Почти дочитали!

Близнецы, двигаясь абсолютно синхронно, приближались к Каре, держа между собой раскрытый гримуар. Щепки чердачной двери хрустели у них под ногами. Сёстры заговорили на понятном только им гортанном языке. От этих слов уши Кары зачесались, как от шерстяной шапки.

– Отпустите мою сестру! – заорал Тафф, пытаясь вырваться из рук старой ведьмы.

Близнецы ухмыльнулись и перевернули страницу гримуара. Они выдали поток непонятных слов, ни разу не заговорив в унисон, безукоризненно сплетая одно заклинание на двоих. Крыша дрогнула и загремела, будто клетка с бешеным зверем.

– Что происходит? – невнятно спросила Грейс, когда вокруг неё дождём посыпались щепки и железные скобы. Она обернулась к близнецам. – Вы что делаете?!

Кара почувствовала, как деревянные балки, к которым она прижималась спиной, потеплели, а потом и вовсе исчезли – взмыли в небо. Кара повернула лицо навстречу падающему снегу и увидела, что крыша зависла над ней, хлопая костлявыми стропилами, точно дракон-марионетка крыльями, и глядит вниз одиноким, пристальным глазом, возникшем на месте трубы. Невзирая на весь свой ужас, Кара поневоле восхитилась изяществом этого новорождённого создания: казалось, будто крыша до сих пор лишь дремала в своей неодушевлённой форме, а теперь возвратилась в своё естественное состояние. Кара попыталась проложить к ней мысленный мостик, но безуспешно, и напряглась, в полной уверенности, что драконокрыша сейчас спикирует на неё. Однако вместо этого тварь спланировала куда-то за дом и там рухнула, разлетевшись в щепки.

«Не могут близнецы создавать ничего по-настоящему живого, – подумала Кара. – Только уничтожать могут».

Теперь, когда её ничто не держало, она взлетела над домом.

Она слышала, как Тафф отчаянно зовёт её, но вскоре его крики заглушил свист ветра. Она тщетно крутилась и выворачивалась, но, как воздушный шарик без ниточки, была не в силах остановить свой подъём. Дом становился всё меньше и меньше. В тусклом свете ламп далеко внизу Кара разглядела, как близнецы одновременно хлопнули в ладоши.

И она полетела к земле.

Сердце бешено колотилось у неё в груди – она стремительно проваливалась сквозь метель. Кара отчаянно дрыгала ногами, ища опору, но какая уж тут опора! Она ухитрилась развернуться в воздухе как раз перед тем, как увидела пол чердака, приближающийся с тошнотворной быстротой. Кара выставила руки и… замерла всего в нескольких дюймах над ним.

Задыхаясь, она повернула голову и увидела, как близнецы злорадно хлопают в ладоши, издавая отрывистое бульканье, похожее на смех, из которого выскребли всякую радость.

– Ну перестаньте же! – со слезами на глазах взмолился Тафф. – Отпустите её!

Близнецы вскинули руки.

Кара снова устремилась вверх, ещё выше и быстрее, чем прежде. Она использовала магию, призывая на помощь всех крылатых существ, до которых могла дотянуться. Стаи бывших поблизости птиц принялись биться в фиолетовый барьер, окружающий дом, пытаясь помочь, но не в силах до неё добраться.

Она рухнула. И взмыла снова.

«Они играют со мной, – думала Кара, пытаясь успокоиться. – Только и всего. Они не причинят мне вреда по-настоящему. Они не могут этого сделать. Риготт я нужна живой».

Однако когда Кара в очередной раз упала, – на этот раз почти коснувшись носом досок пола, – она заметила, как сёстры обменялись чуть заметными строптивыми кивками. Судя по всему, они намеревались воплотить заранее оговорённый ими план: мол, мало ли что нам приказали – эту девчонку мы в живых не оставим!

И то, что Кара нужна Риготт, уже не имело для них значения. Близнецы, снедаемые завистью, твёрдо решили её убить.

На этот раз она поднималась медленно-медленно, как будто сестрицам хотелось смаковать миг своего торжества как можно дольше. Кара обшаривала глазами чердак в поисках чего-нибудь, – хоть чего-то, – что могло бы ей помочь. Вдруг она заметила, что на неё смотрит кто-то ещё, кого тут раньше не было: средних размеров пёс с рыжим в чёрных пятнышках мехом. Вместо суставов у него были шестерёнки, а во взгляде – весёлое предвкушение, такое, будто у Кары в руке мячик и она выбирает подходящий момент, чтобы его бросить. Его хвост, равномерно ходивший из стороны в сторону, был похож на перевёрнутый маятник от часов.

– Врестой? – окликнула Кара.

Близнецы хлопнули в ладоши, и магия, что удерживала Кару в воздухе, испарилась. Она снова полетела вниз: на этот раз стремительнее прежнего, будто её тянули на незримой верёвке. Близнецы скрестили руки на груди, подтверждая то, о чём она и так догадывалась: на этот раз они её останавливать не собирались.

– Врестой! – заорала Кара. – Говори!

Йонстафф вздыбился на задних лапах, широко раскрыл рот и издал звук, вовсе не похожий на лай – скорее на удар гигантского колокола, отбивающего забытый час.

И мир замер.

4

За те недели, что Кара с Таффом провели, сочиняя историю про Врестоя, они немало спорили о том, что будет, если время и вправду остановится. Тафф, уверенный, что у всякой магии есть свои ограничения, полагал, будто природа станет заниматься своими делами, как ни в чём не бывало: всё так же будет дуть ветер, всё так же падать снег. И только люди – и, возможно, животные – замрут неподвижно, как статуи. Кара, со своей стороны, допускала, что вообще всё застынет на месте, словно картина, и лишь те, кто использовал заклинание, сохранят способность двигаться.

Оба они ошибались.

Окидывая взглядом чердак с высоты нескольких футов, повисшая в воздухе Кара видела, что текущий момент не то чтобы совершенно застыл, а словно бы запутался в сети, которая позволяла чуть-чуть шевелиться, но не давала вырваться на свободу. Муха зависла в воздухе, но крылышки у неё подёргивались. Снежинка вибрировала, точно задетый камертон. Тело Таффа застыло, но губы разинутого рта трепетали в немом крике. И воздух гудел от закольцованных звуков, повторяющихся снова и снова, сделавшихся неразличимыми, слившимися в единый гул, похожий на жужжание насекомых.

Врестой тихонько пыхтел, вывалив язык, и смотрел на Кару, слегка склонив голову набок. Хвост-маятник, видимо, регистрировавший движение времени, остановился и застыл.

– Хорооший мальчик! – произнесла Кара.

Врестой горделиво напыжился. Кара слышала у себя в голове слабый шёпот, как будто йонстафф пытался с ней разговаривать, но слов не различала. Мысленный мостик оказался достаточно крепок, чтобы привести Врестоя в этот мир, и всё же их по-прежнему разделяло непреодолимое расстояние.

– И как же мне теперь отсюда выбраться? – пробормотала Кара себе под нос.

Она задрыгала ногами, замахала руками, пытаясь плыть в воздухе. Ей удалось развернуться на месте, но дотянуться до земли она так и не смогла.

Врестой смотрел, как она трепыхается. Собачья морда выглядела насмешливой.

Кара подумала, что, возможно, эти невидимые узы порвутся, если дёрнуть как следует. Она ухватилась за столб, который раньше поддерживал крышу, подтянулась поближе – и оттолкнулась что было сил. Она пролетела по воздуху – и остановилась рывком, будто собака на слишком коротком поводке. Спустя ещё несколько попыток, Кара обнаружила, что всякий раз у неё получается отлетать всё дальше, словно магия, удерживающая её на месте, начинала слабеть. И вот наконец на шестом толчке что-то где-то лопнуло, и Кара с размаху грохнулась на деревянный пол.

Девочка перевернулась на спину, потирая левый локоть, и обнаружила прямо перед собой карие глаза Врестоя.

– Привет! – улыбнулась ему Кара.

Йонстафф смотрел на неё – ему явно было интересно, что этот забавный человек станет делать теперь.

«Тафф!» – подумала Кара.

Тафф застыл на середине прыжка – за миг до того, как время остановилось, он всё же сумел вывернуться из рук старой карги. Бабка тянулась за ним, на её руках, оплетённых сизыми венами, виднелись глубокие царапины и несколько укусов.

– Тафф! – крикнула Кара, встряхнув его за плечи. – Тафф, очнись!

Но лицо Таффа по-прежнему оставалось искажённым всё тем же жутким воплем – пока Врестой не лизнул его руку.

Глаза у мальчика тут же открылись, и он упал на пол.

– Ой! – воскликнул он, поспешно сев и потирая затылок. – Что за фигня?!

– Сработало! – воскликнула Кара. – Заклинание сработало! Мы остановили время!

И указала на Врестоя, чтобы пояснить свою мысль.

Тафф разинул рот.

– Это он, что ли?..

Кара кивнула.

– Врестой, это Тафф. Тафф, это Врестой.

Тафф расплылся в ослепительной улыбке и крепко обнял йонстаффа.

– Ты мне жизнь спас! – воскликнул он.

Кара увидела, как хвост-маятник дрогнул, словно Врестой боролся с неудержимым желанием им повилять. «Но хвостом ему двигать нельзя, пока время не пошло». В сочинённой ими истории этого не было, но, как уже выяснила Кара, когда наколдовала Джейбенгука, во время магического перехода от воображения к реальности многие мелкие детали меняются.

Тафф встал и огляделся.

– Вот это да-а! – воскликнул он. Судя по тому, как восторженно он взмахнул руками, возможно, Тафф это даже крикнул, но его голос в этом подвешенном мире звучал как-то приглушённо, как будто через закрытую дверь. – Я хочу сказать, ты и раньше делала всякие невероятные штуки, но сейчас ты и в самом деле остановила время!

Он подошёл к одной из близняшек и заглянул ей в глаза. Колдунья так и стояла, насупившись и глядя исподлобья.

– Как ты думаешь, она меня видит? – спросил он.

– Сомневаюсь.

Но Тафф всё равно показал ей язык.

– Не надо баловаться с застывшими людьми, – сказала Кара. – И я же не в одиночку это сделала. Это заклинание мы создали вместе.

– Да, наверное… – Тафф пожал плечами. – Но без твоей магии это была бы просто сказка. Так что я-то, на самом деле, ничего особенного не сделал.

Тафф уже не в первый раз преуменьшал свои заслуги. Помощь брата была бесценна, но ему всё казалось, что то, что он делает, – это пустяки.

«Надо будет с ним поговорить, но позже, – подумала Кара. – А то, кто его знает, сколько ещё протянет это заклинание». Обычно, когда Кара строила мысленный мостик, он возникал навсегда, и она могла воспользоваться им снова в любое время. Но этот, что соединял её с Врестоем, казался непрочным, как полузабытый сон. В любой момент он мог окончательно рассеяться, разрешив времени продолжать свой бег.