Игра с огнем

По тону Денет понял, что у добрых людей совсем не добрые языки. Он остается служить мастеру – это его одновременно радовало и пугало. Но юноша был уверен в одном: скучно не будет.

***

Как и всем служащим правящей семьи, Денету полагалось место в жилой части цитадели мастеров. А имя Нейтеля позволило ему поселиться не в одной из общих комнат, а в отдельной, пусть и маленькой. Сидя на кровати в своей келье, Денет пытался привыкнуть к мысли, что и спать он сможет один, кажется, первый раз за всю его жизнь.

Дядя юноши вначале обрадовался, узнав о назначении. Но стоило Денету назвать своего мастера, тот недовольно поморщился.

– Будь внимателен. Одно только имя твоего шефа может свести тебя в могилу, – сказал он племяннику в ответ на длинную и пламенную речь в защиту.

И чем дальше, тем сильнее юноша хотел узнать, что такое сделал мастер, что поставило его особняком среди остальных той же должности и что заставляло и далеких от дворца людей меняться в лице.

Сгоряча Денет попытался разговорить Грату, но та лишь предложила ему печенья и научиться слушать, а не задавать глупые вопросы. А мальчишка, тоже служащий мастеру, проводивший юношу днём ранее и представившийся Ирмом, лишь выдал ни о чем не говорящую фразу, что господин Нейтель проявил себя ещё при старом главе правящей семьи и что все были уверены, что он когда-нибудь станет мастером.

Сам же Денет сложил вместе истории о смутных временах борьбы за власть Миритера Патриса и его сестры Эвии, добавил отношение к Нейтелю, которое он успел увидеть, и заключил, что либо его шеф отчаянно везуч, либо имеет какое-то секретное преимущество.

Мастер отбыл в неизвестном направлении ещё ранним утром и велел, по словам Граты, не искать его, пока не вернется сам. Юноше не сиделось на месте, ему хотелось знать, видеть и участвовать, но девушка, если и знала о местонахождении своего ринара, не говорила, но зато посоветовала юноше занять себя чем-нибудь полезным или приятным и ей не докучать.

Денет покорно покинул Грату, не став выяснять значение слова, которым она величает его шефа, и засел в библиотеке при Ордене Защитника, пытаясь выяснить хоть что-то про знак отличия, найденный на теле убитого. И он узнал, что произвело на Нейтеля такое впечатление.

Этот символ более не встречался в страже Таробана. Глава семьи Патрис распустил это отделение "за неблагонадежность", едва придя к власти. Да и существовало оно только при его отце, в общей сложности менее дюжины лет. В народе служивших в нем звали тенями Кермина, по имени старого правителя, а собственным названием за всё время они так и не обзавелись. Впрочем, Миритер создал преемника и наследника теней – тайную стражу, которая приняла не только область дел, но и некоторых служащих.

К тому времени, когда Нейтель появился в цитадели, Денет уже придумал множество вариантов произошедшего, некоторые записал, другие, жуткие и маловероятные, постарался поскорее забыть. Увидев мастера в дверях, юноша соскочил с письменного стола, на котором до сих пор восседал в компании биографий служащих и конспектов с книг, и хотел сразу же рассказать о своих находках. Но посмотрев внимательно на уставшее и сердитое лицо шефа, промолчал, забрал из его рук куртку и жестом отправил Ирма на местную кухню. Однако мальчишка и сам знал, что делать.

Нейтель медленно опустился в потертое кресло, уставился в окно на внутренний двор цитадели и замер, подперев голову рукой. От созерцания его не отвлекли ни звуки громыхающей посуды, ни посетитель, попытавшийся ворваться в кабинет. Денет вернулся к изучению документов, и так обследованных вдоль и поперек и только что не препарированных.

– Ты нашел всех, кто еще служит? – юноша вздрогнул от звука голоса.

– Да. Большинство или мертвы, или на рудниках. Несколько в тайной страже или у других мастеров.

– Знаю. Это вряд ли нас куда-то приведет, но собери по возможности все оставшиеся знаки отличия.

– Оставшиеся? – юноша нахмурился.

– Да. Их всего было двадцать. Ровно столько же, сколько и теней. Когда-то обладание таким знаком означало, что ты можешь все. Ну, почти все, – мастер прошелся по комнате, отпил чай, поморщился и поставил чашку обратно. – Насколько я знаю, трое сейчас в тайной страже, двое – служат у мастера-дипломата, один подался в Орден Защитника. Остальные у Миритера Патриса в зале Славы висят как боевой трофей. Я имею в виду знаки отличия, а не сами тени.

Денет нахмурился – его смущала эта слишком простая арифметика:

– Их всего двадцать?

– Да, как самих теней Кермина. Точнее людей было больше, но мест всего столько. Ходили слухи, что они прокляты возвращаться домой в отличие от своих хозяев. Даже если и так, все равно они все были собраны.

– А если кто-то сделал копию? Это же не так сложно, нужны… Я так понимаю, вы и сами это подозреваете.

– Ты молодец, но все не так просто. Или слишком просто, – мастер пожал плечами. Только сейчас юноша заметил у него на щеке след, как будто оставленный чьим-то несильным ударов или ногтем.

– Мастер, простите за вопрос…

– Прощу, когда задашь.

– Вы ни с кем не дрались?

Нейтель не ответил. Он молча взял со шкафа зеркало, протер его поверхность рукавом и посмотрел на свое отражение.

– Так бывает, юноша, когда успокаиваешь женщину, – мастер поставил зеркало на место. – Итак, мы имеем тело сына мятежной сестры Патрис, знак отличия тайной стражи на нем…

– Так он сын Эвии Патрис… Почему Тайной стражи? – Денет понял, что мастер сделал какие-то выводы.

– Да, он сын Эвии. И да, я ставлю пригоршню золотых монет на то, что подозрение падет на кого-нибудь из тайной стражи. И это как-то грубо и некрасиво, но, пожалуй, это представление не для нас, а для матери в отчаянии, – мастер задумчиво потер расцарапанную щеку.

– Так вы ей рассказали.

Нейтель молча кивнул. Он вновь погрузился в себя, как будто одна мысль о встрече с этой женщиной и ее горем притягивала его внимание и поглощала рассудок.

Денет мысленно собрал все, что знал о мятежной сестре, воедино. Он видел ее дважды в своей жизни. Когда хоронили ее отца, она, одетая в церемониальные одежды, следовала за телом Кермина вместе с братом. Она выглядела отстраненной, и глядя на нее, юноша видел скорбящую женщину. Это и отличало ее от остальной, как будто праздной толпы.

Другой раз был за несколько дней до того, как ее отправили в поместье Мерсинель, ее роскошную тюрьму. Она проехала верхом, галопом посреди оживленного торгового квартала, окруженная верными ей стражниками. Пожалуй, ее сложно было назвать красивой, в народе не говорили о ее уме или навыках обращаться с оружием. Как будто всего в ней было в меру.

Но только глядя на своего шефа, быть может переживавшего за Эвию Патрис или за те новости, что пришлось ей принести, юноша ощутил, как сжалось сердце. Денету и правда казалось, что он понимает мастера и сочувствует. Он бы поразился, если бы узнал насколько далеки были его соображения от настоящих мыслей Нейтеля.

Тот хоть и делал вид, что внимательно рассматривает повседневную жизнь цитадели за окнами. Но сам он уже переправился через южные моря и вернулся обратно; обратно – к прошлому. Нейтель вспомнил, как уезжал из ставшей родной Мариды на юг, в Таробан, где правило, а с его точки зрения, устраивало бардак и смертоубийство, семейство Патрис. Они вдруг вынырнули из местной деревушки со своей бандой и вот уже правят землями. Его передергивало от одной мысли о том, чтобы служить необразованным бандитам. Теперь же, спустя годы, он не только завоевал расположение семьи, но и поменял отношение к ним. Хотя не ко всему, ведь кое-что из его мнения о Патрисах было меньше, чем действительностью.

3.

Тем временем, в Маридабан

«Кто-то скажет тебе, что все его дни похожи на один. У меня иначе – каждый мой вдох отличен от предыдущего» – Тейго Маридасати.

Ветер вновь поднялся и на этот раз был совсем уже прохладным. Тея поерзала, лежа на скамье. Вставать, а уж тем более идти в дом ей не хотелось, она предпочла потерпеть небольшие неудобства, нежели покидать свое уютное убежище. Впрочем, ее одиночеству было не суждено продлиться долго. Послышались уверенные шаги по деревянному настилу, а потом на женщину аккуратно опустилась накидка. Тея сдвинула шляпу с глаз, сощурилась на свет и хмыкнула, увидев брата.

– Тебе скучно?

– Общества твоего не хватает, – в тон ей ответил мужчина и сел напротив нее.

Небольшая заброшенная беседка в старой части имения явно требовала руки плотника. Узорчатая деревянная сетка, некогда украшенная гербом семьи, навевала мысли о прошедших военных действиях, хотя ни одна стрела здесь не пролетала уже много столетий. Под потолком висела крепкая и изящная паутина, какой позавидовали бы многие архитекторы. Брат смахнул со стола прошлогодние листья, чем скорее поднял клубы пыли, нежели очистил поверхность, закашлялся и положил вскрытый конверт.

– Как ты тут можешь отдыхать? Более заброшенного места на всех болотах не найдешь.

– Здесь, знаешь ли, было просто волшебно, пока тебе прийти не приспичило, – Тея села на скамье, облокотившись на стол. – Чего принес, Арок?

– Письмо издалека, – названный Ароком явно не торопился выкладывать все, что знал.

Женщина пожала плечами, откинулась на спинку скамьи и протянула руку, чтобы надвинуть шляпу обратно на глаза, когда услышала миролюбивое:

– Нейтель пишет.

– И что же он пишет? – усмехнулась Тея. Брат давно не приносил ей вестей с юга, но показывать, что ей интересно, она не стала бы никогда.

– Ничего особенного, как будто там ничего и не происходит. А почему ты не получаешь от него писем? Вы же были дружны? Или я что-то путаю?

– Потому что он обещал, – женщина пожала плечами.

– Что обещал?

– Не писать мне.

Арок с сомнением посмотрел на сестру:

– И за все время ни одной строчки? Он всё адресует отцу, но там передает пару слов и мне, и матери, и… кому только не передает. Ты никогда не говорила, что между вами произошло.

– Да ничего не произошло, – Тея помолчала, задумавшись, покачала головой и добавила: – Всё было как было, но мы договорились не писать писем.

Она поднялась и встала возле выхода, прислонившись к арке. Ветер трепал выбившуюся из строгой прически рыжую прядь. Женщина сжимала в руках черную шляпу, мужскую – дамские ее не устраивали ни размерами, ни удобством.

– А знаешь что, милая моя Теннатея, а поехали сами в Таробан.

– Зачем? – сестра искренне удивилась неожиданному предложению.

– А почему нет? – Арок пожал плечами. – Увидим своими глазами, что там происходит. Узнаем и доложим отцу. Какая-то дюжина дней пути, а может и того меньше. Привезем местному правителю подарков с севера. Посланники и дипломаты, давно мы ими не были!

– Как будто у нас когда-то хорошо получалось, – усмехнулась Тея. – Вот устроить переворот или небольшой конфликт, это запросто, а дипломатия совсем не наше, братец.

– Да и пусть, хоть весело будет, – Арок махнул рукой.

Женщина помолчала, размышляя над предложением и медленно кивнула. В конце концов и правда, что они теряли, кроме скуки в родном краю?

Уходя Арок оставил ей письмо с юга. В конверте был лишь один плотный лист коричневатой бумаги. Лёгкий почерк и неровные линии – как будто он писал второпях. С их последней встречи прошли годы, и Тее было интересно, что изменилось за это время в нем и в их отношении друг к другу. Они начались с дружбы, продолжились спорами и противостоянием и завершились еще до его отъезда. Ней отстранился, целиком посвятив себя учебе и практике, а она не стремилась вернуть его поддержку и вечера, заполненные разговорами, хотя и скучала намного больше, чем была готова признать.

Приближался вечер – его власть уже ощущалась в особом аромате воздуха. Поместье и деревня затихали. Дела были сделаны, а те, что нет, – и не следовало. Наступало время покоя и уюта в лоне семьи. Утро уже правило умами людей.

На крыше беседки проснулся и от души потянул изящное тело черно-белый кот. Он сел, обернув лапы грязным хвостом и сощурился от солнца. Тея хорошо знала его, и когда приходила сюда, не чувствовала себя одинокой. Может, он спускался от того, что женщина приносила ему еду, но ей хотелось верить, что кот ощущал родство их душ.

***

Вечером того же дня, к северу от Таробана.

По аллее, укрытой от любопытного неба широкой кроной старых деревьев, неторопливо катилась карета. Внимательный наблюдатель заметил бы на двери следы от снятого герба, основательно затертые, но все же видимые. И они говорили больше о человеке за плотной шторой, чем ему бы хотелось. Может, оттого он и хотел скорее пересесть в удобное кресло у камина, а вовсе не потому, что занемела спина от долгой дороги и застыли руки.

За каретой следовали четверо всадников, одеждой и оружием стремившихся походить на наемников. Однако выдавали их сбруя и посадка. Первая была слишком нова и хороша, а вторая – знакома тому же внимательному наблюдателю, но для этого у него должны были быть уже как минимум дети.

Знаменитые Мессимские всадники – про них говорили, что они сидят в седле так, словно готовы в любой момент вскочить на нем на ноги. Что, впрочем, было бы преуменьшением. Они были последним оплотом старой правящей семьи Таробана и они же ушли с последними из нее, хоть и не были обязаны, когда стало понятно, что падение крепости под натиском Патрисов вопрос даже не времени, а решения: потерять на штурме сто человек или меньше. И сын казненного правителя не стал губить жизни оставшихся ему преданными подданных. Они ушли подземными тоннелями к реке, где их уже ждали суда. Они ушли на север, туда, где лазутчики новых хозяев города не могли найти их.

И школа Мессимских всадников возродилась, старые учителя передали свои навыки новому поколению отчаянных и отважных бойцов.

А карета плавно повернула, объезжая большой молчаливый фонтан белого мрамора, замедлила ход и остановилась перед входом в дом. На несколько секунд все замерло и в воздухе повисла тишина. Лишь пыль, поднятая копытами и колесами вновь осела, и птица на последнем дереве в аллее выразила своё недовольство.

Всадники единым движением спешились. Из дверей дома вышел немолодой мужчина. Он остановился у кареты, опершись на деревянную трость, и поклоном поприветствовал прибывшего. Тот же спустился на землю, размял затекшие ноги и улыбнулся:

– Хорошо, что ты уже здесь, Мейстен.

– Спокойная дорога, господин?

Мужчина в ответ пожал плечами.

Одеждой он смог бы сойти за купца средней руки, если бы не вооруженная охрана. И не его лицо – годы превратили несдержанного юнца во взрослого и сильного человека, но и теперь в нем можно было запросто узнать Джанара Тарогэна.

4.

Таробан, полдень

«Этот город проклят, друг мой. И Патрисы не завоевали его. Он сам их породил и возвел на трон» – Ивир.

Здание, после войны доставшееся Ордену Защитника, когда-то принадлежало известной и за южными морями школе магии. О тех временах напоминали теперь лишь городские легенды о пропавших в бесконечных коридорах служителях. Те и правда пропадали, но не во вполне измеримых коридорах, а в неисчислимых городских тавернах и борделях, где позже и находились. Если, конечно, не перекочевывали оттуда напрямую к служащим мастера мертвых.

Денет восторженно осматривал внутреннее убранство бывшей школы. Её он раньше видел только снаружи и всегда гадал, настолько ли же великолепны комнаты.

С улицы мастер и его помощник попали в огромный холл. После дневной духоты Таробана воздух внутри казался холодным и свежим, в нем не было запаха благовоний, как в других приютах Защитника. Стены и ряды высоких колонн были завешаны полотнами темной ткани с золотой символикой ордена. Юноша осторожно ступал по гладкому каменному полу, на котором расположилась гигантская карта мира. Пока Денет старательно обходил небольшую группу островов, сопровождавший гостей служитель гордо пояснил, что изображение под ногами гостей свидетельствует о важности Ордена в жизни всего мира, его вечности и непоколебимости. Юноша бросил взгляд на шедшего в полушаге позади шефа. Тот закатил глаза и жестом велел молчать. И Денет молчал и делал вид, что ни разу еще не слышал истории Ордена Защитника, особенно повторенной слово в слово с официальной летописи.

Витраж на противоположной от входа стене холла, казалось, светился сам по себе. Он отбрасывал на пол причудливый узор со множеством ярких пятен, формой напоминавших пламя свечей. Юноша невольно залюбовался. Его не покидало ощущение, что еще немного и эти огоньки оторвутся от пола и, кружась, медленно поднимутся вверх, к теряющемуся в темноте потолку.

Незамолкавший служитель прошел мимо лестницы наверх к небольшой комнате. Дверь в нее сложно было найти случайному посетителю. Здесь он перестал говорить, чем немало порадовал гостей, оправил одежду и аккуратно постучал.

Магистр был увлечен бумагой в руках и на голос служителя отреагировал жестом, означавшим “Дайте мне чуток времени”. В первый момент Денету показалось, что именно так мог выглядеть лет через двадцать Нейтель, если бы выбрал службу в Ордене.

Высокий и худощавый мужчина в черной сутане отложил в сторону документ и поднялся навстречу вошедшим. Свет из окна скользнул по коротко остриженным светлым волосам, указал на морщины на лице и заставил сверкнуть медальон на груди настоятеля.

– Мастер Нейтель.

– Магистр Адриан.

Они не пожали друг другу рук – никто не сделал и намека на движение. Но между ними не наблюдалось враждебности, скорее напротив – казалось, что они давно и хорошо знакомы.

– Я надеялся, что ты придешь, – магистр указал на кресла перед столом.

– Не нужно было надеяться. Стоило направить пару слов, – мастер расстегнул куртку и опустился на диван у окна, вопреки пожеланию хозяина. Тот лишь улыбнулся и спросил:

– Ты теперь со свитой ходишь?

– Это мой помощник, он запишет нашу беседу.

– На свою память ты уже не надеешься?

Нейтель усмехнулся и велел Денету достать писчие принадлежности.

– Ты знаешь правила, Адриан. Патрис любит, когда ему приносят информацию на подносе. Иначе он задается разными неприятными вопросами.

Магистр рассмеялся.

– Ты теперь к нему с подносом ходишь? И с каких это пор гибель юноши – повод для официальных писем, а не искренних соболезнований? Их я матери Дешона принес уже, а прочее пустозвонство оставь кому-нибудь еще.

Нейтель молча слушал, а магистр откинулся на спинку кресла и продолжил:

– Но мою позицию ты и так знаешь, и до сих пор тебя она устраивала. Выкладывай.

Мастер медленно кивнул и заговорил:

– Я узнал, что ты был последним, кто говорил с погибшим. Зачем он приходил?

– А зачем приходят к служителям Защитника? Он искал наставлений.

– И нашел?

– Безусловно. И отправился размышлять над ними, кажется, в какой-то кабак. Во всяком случае так он заявил: “Хочу напиться и подумать”. Что за наставления? Я сказал ему завершить дела и не торопить события. Он спросил, может ли он поступить на службу ко мне, что значит…

– Что он хотел служить Ордену, – закончил за магистра Нейтель.

– Именно. Потом спросил, может ли он уехать как можно дальше, дам ли я ему рекомендации. И ушел. Остаться на ночь отказался, хотя даже привратника пришлось будить, чтоб ворота отпер. Я успел порадоваться за него. После стольких лет бессмысленных возлияний и блуда взялся за ум, и тут…

Магистр сокрушенно махнул рукой и вдруг нахмурился. Нейтель немного подождал и окликнул его.

– Да-да, я сейчас вспоминаю, что он сказал нечто странное. Погоди, скажу точно. Он многое мне поведал, как будто всю жизнь молчал. Вспоминал своего отца, ругал и себя, и его за то, что не поддерживали мать, а занимались не пойми чем. Говорил, что хотел бы учиться магии, но не у кого, что хотел бы сместить дядю и чтобы правила его матушка, что ошибся в людях, которым доверял. “Над домом Синиза поднимется солнце”.

Денет вздрогнул, услышав эти слова и лишь выразительный взгляд шефа заставил его вернуться к своим записям, а не высказать все то, что вихрем пронеслось в голове. Магистр тем временем продолжал:

– После этого он осекся и заговорил о вещах совсем далеких. Нейтель, позволь попросить тебя. Его мать, Эвия, остается совсем одна. Да, с ней дочь, но малышка не будет опорой. А она потеряла и мужа, и отца, и сына. Я знаю, что, несмотря на твою преданность, ее брату, она доверяет тебе. А мне нет – я олицетворяю Орден…

– Эвия ненавидит Орден, – Нейтель кивнул, – Постараюсь поддержать ее. Хотя она уже потребовала найти виновных и доставить их к ней живыми.

Магистр покачал головой. Мятежная сестра порой казалась сильной, как будто причиняемая боль порождала ярость, а та дарила неиссякаемый источник энергии. Но Нейтель знал, может быть, лучше, чем большинство, что и Эвии нужно чувствовать, что кто-то в этом сумасшедшем мире на ее стороне.

От внимательного Денета не ускользнуло, как шеф поморщился на словах о его преданности. Едва заметно, но этого хватило, чтобы юноша поставил заметку на полях мысленных записей. Чем больше он узнавал о Нейтеле, тем более любопытно становилось. Ему хотелось учиться у мастера, стать таким, как он. Но одновременно юноша чувствовал, что под внешним образом скрывается кто-то еще. И Денет не был уверен, что ему хочется познакомиться с этим кем-то поближе.

***

Когда они вышли на улицу, мастер огляделся. Прохожих в этой части города немного в любое время суток. Только мальчишка-курьер пробежал мимо, да девушка в длинном заляпанном плаще, небрежно наброшенном на плечи, глянула на Нейтеля и свернула на широкую улицу.

Дома состоятельных горожан окружили земли Ордена Защитника, некогда принадлежавшие школе магии и школе Мессимских всадников, от которых они старались держаться подальше. Магии люди опасались во все времена, а всадники были столь же умелы и преданны правящей семье, сколь и безбашенны.

Здесь, среди уютных и роскошных домов было не меньше укромных углов и потайных ходов, чем в более бедных припортовых районах. В одном из них и сумел скрыться от слежки погибший Дешон Патрис.

Мастер покачал головой:

– Отсюда он пошел на юг.

– Но на юге – целый город, – добавил юноша.

– Целый город, – эхом отозвался Нейтель. – Ты что-то хотел мне сказать.

– Да. Мастер, дом Синиза это же Цитадель…

– Это Цитадель, – вновь эхом повторить шеф. – А рассвет?

Юноша беспомощно посмотрел:

– Рассвет это рассвет?

– Так тоже можно, – мастер улыбнулся. – Но это символ. Из тех же времен. Над домом Синиза, первого из Тарогэнов в этих землях, развевалось знамя с драконом и восходящим солнцем. И откуда Дешон взял эти слова? Опасно такое даже думать, будь он хоть четырежды Патрис.

– О тех временах мало вспоминают…

– Но вспомнят, если потребуется. Дядя его, может, и не силен в истории, да охотников просветить на целую деревню хватит. Сомневаюсь, что Дешон связался бы со сторонниками старой власти, не настолько он был туп, – мастер рассуждал вслух. – Да и где он мог столкнуться с ними?

– У Тарогэнов в городе остались верные люди? – Денет нахмурился.

– И не только в городе. Патрисы постарались на славу, вырезая несогласных. Вот только руки все же короче, чем они готовы признать. Даже наследник оказался не по зубам, хотя ему должна была быть оказана особая честь. Так что да, сторонники у них есть.

– А почему раньше никто не проявился, ничего не предпринял?

– С чего ты так решил? – мастер улыбнулся, по сути так и не ответив. Юноше оставалось лишь гадать, что хотел этим сказать Нейтель.

От Ордена в разных направлениях уходили три улицы. Одна, короткая и прямая, спускалась к реке. Вторая, небольшая и извилистая, поворачивала на запад вдоль ограды бывшей школы магии и исчезала в тесных кварталах. Дорога на юг, по которой и ушел Дешон, тянулась мимо жилых домов, магазинов платьев и ювелирных украшений и оканчивалась Кабачным развилком. На нем располагались четыре самых известных и приличных питейных заведения города. Все они принадлежали разным хозяевам, но разительно отличались друг от друга, а потому споров за посетителей не вели.

Нейтель медленно двинулся по улице на юг, осматривая окрестные строения. Переулков пока было всего несколько, но у каждого из них, куда бы он ни вел, Денет представлял, как выскакивают похитители, хватают Дешона и утаскивают его во тьму.

Однако все это были не более, чем его фантазии. В своем отчете Артик, следивший за погибшим, указал, что потерял его в кабаке “Веселая бутылка” на том самом развилке. А значит, весь этот путь он еще проделал на своих двоих.

Небольшая площадь перед заведениями сильно отличалась от кварталов возле Ордена. Хотя вечер еще не наступил, она была полна праздношатающегося народа, обеспеченного и не очень. Все жаждали расслабления и веселья.