Север

– А вы, случайно, не собираетесь тут все взорвать?

– 14 июля, Селин! 14 июля[76]! не раньше!

– Но 14 июля уже прошло!

– В таком случае, в день рождения Адольфа!

С ним можно было не стесняться!.. наоборот!.. он видел нас насквозь и считал пораженцами… однако мы говорили по-французски, и это было самым главным, за это нам прощалось все!.. с нас нельзя было спрашивать как с обычных людей, так как ненормальность была заложена в самой нашей природе! он был из числа тех бошей, что совершенно теряют голову, млеют от восторга и радости, как дети, от соприкосновения со всем, что хоть как-то связано с Францией… ни наши задвиги, ни наше пылкое вранье их не смущают! так, пустяки, ребячество!.. а наша животная изворотливость? плутовская традиция!.. к тому же, у нас замечательное «историческое чутье»!.. ach, was nun[77]?.. мы все еще не утратили «вкус к жизни»!.. в общем, нам есть чем гордиться… и тевтоны – чуть ли не единственные наши поклонники на планете, которые смотрят на нас с неподдельным обожанием… не сомневаюсь, что когда-нибудь именно их солдаты с радостью отдадут за нас свои жизни… за наши прекрасные натуры! вы скажете, что мы-то уж этого точно не дождемся! ну тогда за тех, кто придет нам на смену!.. пускай за них, какая разница!.. Харрас, бош и стопроцентный нацист, вовсе не требовал, чтобы мы разделяли взгляды Гитлера! отнюдь!.. ему было достаточно того, что с ним говорили по-французски!.. были бы мы немного евреями, немного неграми, немножко испанцами… о, о-ля-ля! тогда конечно! хотя возьмите те же Соединенные Штаты! ну и что?.. этот Харрас вовсе не был зашоренным придурком, иначе он бы не обращался ко мне сейчас: тсс! я слышу, как над парком пролетают самолеты…

– Это не немецкие! точно не немецкие!.. Селин, вслушайтесь!

– Мы вслушиваемся…

– Musik!

Ласкающее слух мурлыканье!.. не то что их Heinkel[78]! тяжелая медь!.. уж в этом-то мы немного разбирались! но может быть, он наконец-то объяснит мне, чем он сейчас занимается?

– Я путешествую, коллега! путешествую!.. наведываюсь дважды в месяц в Лиссабон, чтобы встретиться там с людьми, узнать их настроение… обмен мнениями… не проморгали ли они тиф?.. у нас на Востоке ведь ничего нет?.. нет!.. и не будет!.. все пушечное мясо провакцинировано!.. и у них!.. и у нас! o-ах-ха-ха!

Да уж, весело, ничего не скажешь!

– А как вы считаете, коллега, что сейчас могло бы остановить войны?

– Новый вирус!

– Но у нас его нет!.. и у них тоже! ооах-ха-ха!

Я смотрю, он довольно неплохо во все врубается…

Где я познакомился с этим Харрасом?.. выкладываю все начистоту!.. на Елисейских Полях, во время просмотра фильма!.. сугубо технического фильма о тифе в Польше… моя специальность – это тиф… правда, теперь я с этим тифом завязал!.. после того, как меня засыпали гробами!.. никогда не показывайте что-либо серьезное обывателям!.. задницы, пожалуйста! сиськи во весь экран!.. еще лучше! великолепные пирушки! супертачки! состязания суператлетов!.. самое то!.. а серьезное выйдет вам боком!

Но больше всего мне нравилось в Харрасе то, что он не только отличался от других ничтожных стукачей, но, ко всему прочему, был еще и важным начальником… а раз уж мы очутились в расположении его Подразделения, пусть он нам тут все покажет!.. не только этот кратер финской бани! и шародром с головами статуй!.. кое-что, вероятно, находилось и под землей?.. да!.. да!.. да!.. я хотел видеть все!

Вот, мы следуем за ним… в туннель… под развалины… ах, это вам не подвесной этаж-гамак Преториуса… снаружи вообще ничего не видно… Харрас идет впереди… какой-то грот… проблески света… еще один… с письменными столами вдоль стен… огромный зал, совсем как в Нью-Йорке, но, по меньшей мере, в двадцати метрах под землей… и машинистки точно такие же, как в Америке, симпатичные барышни в брюках…

– Ну что скажете, Селин?

– Настоящая новая Европа!

Оказывается, у него есть еще другие бюро! двумя этажами ниже… откуда доносится гул вентиляции… с такими же улыбающимися машинистками… Харрас обходит всех, как паша, отвечая на приветствия краткими heil!.. все в том же своем добротном халате, лимонно-желтом с небесно-голубым… вот еще небольшая лесенка… библиотека!.. целый этаж реестров… рядом под сводом, еще грот с картотеками… я думаю, что в Канцелярии все должно быть примерно так же… двадцать пять метров под землей… поэтому мы ничего и не заметили… у Адольфа, может быть, и еще глубже… однако, на самом деле, тот легавый с визами меня сейчас волновал куда больше…

– Харрас, коллега! тут кое-что! всего одна секунда! не могли бы взглянуть на наши фотографии?

Я протягиваю их ему…

– Можно нас узнать?

Он смотрит… затем поднимает глаза на нас…

– Конечно нет!.. я-то вас узнал… но вот человеку со стороны будет сложновато, особенно «polizei»…

– Как же нам быть с разрешением на пребывание?

– Ах, чертов Селин! вечно он о чем-то волнуется!.. но это ерунда! пустяки!.. я позвоню… после чая!.. они вам его принесут!

– И мне тоже?

Ля Вига был еще более недоверчив, чем я… теперь он совершенно не походил на «человека ниоткуда»…

– Ну конечно же, мой дорогой Ле Виган!.. и вы его получите!

Тем не менее, он замечает, что мы ему не слишком доверяем…

– Послушайте! я сейчас же позвоню!

Какая-то барышня… telefon! Polizei! он должен позвонить… heil Hitler!.. и потом сразу же… вполголоса, спокойно… все, что он хотел сказать!.. и наконец, наши имена… Ля Виги, Лили, мое…

– Ну вот и все!.. готово!

Он вешает трубку…

– Вы получите их через четверть часа!

Порой общение с власть имущими доставляет истинное наслаждение… черт! ни фига себе, предательство! если тебя преследуют по пятам гиены, то, прыгнув в пасть волку, ты хотя бы можешь им чуточку досадить… все лучше, чем быть разорванным крысами, родственниками, друзьями… возлюбленными… тут, под землей, в Reichsgesund нам, по крайней мере, позволили немного отдышаться, на улице Лепик у нас такой возможности не было… о, естественно, я понимал, что долго это не продлится!.. неделю-другую!.. а пока, скорее спать! однако Харрас хочет нас сначала покормить… благо есть чем… он отправляет двух молоденьких приветливых девушек за всем необходимым… и вскоре я вижу, как те же приветливые девушки возвращаются с целыми подносами сандвичей!.. а хлеб-то не черный!.. белый, и с маслом… ну, все!.. все! я вижу только их… сандвичи… сандвичи… сандвичи… и больше ничего…

* * *

Только проснувшись, понимаешь, что спал!.. «внимание!.. внимание! achtung!..» из громкоговорителей всех подвалов, бюро, коридоров… а акустика здесь такая, что может повредить и барабанные перепонки, и своды… но что там еще за внимание?.. Ля Вига едва начал засыпать в своем кресле… вот вам и «гарантии нашей безопасности»!.. вот вам и их комфорт!..

– Плохо дело, Фердина!

«Улююююю» доносилось до нас сверху, с поверхности, эхо сирен… о, и еще: ррр!.. ррр! очень похоже на пальбу… должно быть, там стреляли… но в кого?..

– Ля Вига!.. а Лили?.. где она?

В кресле рядом ее не было…

– Она пошла с Бебером!

Боже мой, он ее отпустил!

– И ты ее не остановил?

– А ты?

Он прав, мне бы следовало быть повнимательней, хотя я и устал, но у Лили была какая-то маниакальная страсть к прогулкам, совершать которые ей не могли помешать никакие запреты… очевидно, ей даже нравилось их нарушать… в Сартрувиле, к примеру, она отправилась гулять с Бебером по берегу Сены в одиннадцать часов вечера… напротив, на противоположном берегу, появляется немецкий дозор… естественно, они ее засекли с ее фонариком… паф! паф!.. на следующий день мы уехали на машине «Скорой помощи» вместе с младенцами, пожарными насосами и муниципальными архивами… еще семь грузовиков… Сартрувиль… Сен-Жан-д’Анжели…[79] вспоминая о пальбе немцев… с противоположного берега… она потом долго смеялась… я же тогда высказал ей все, что я об этом думаю… все, черт возьми!.. и теперь я не сомневался, что она пошла с Бебером именно потому, что это было запрещено… я хватаю свои трости… Ля Вига идет за мной… лестница… коридор… поднимаемся наверх… туннель… ага, так я и думал!.. о, этого только не хватало! ужасный грохот! воздух раздирает вой сирен! уууууу! что это, бомбардировка?.. однако разрывов бомб совсем не слышно… только паф! и ррр! уличное сражение? наверное, парашютисты, но уже настоящие, не шуты вроде нас… стреляют, кажется, из винтовок… и совсем близко… я начинаю кричать…

– Лили!.. Лили!..

– Да вот я!.. вот!..

Ах, она жива!

– Ты ранена?

– Нет!.. только вот Бебер не хочет вылезать!

У меня прямо сердце упало:

– Вылезать… а где он?

– Там! там! в той дыре!

Я ковыляю туда… о, да Лили со своим фонариком!.. а светит-то как!.. настоящий прожектор! освещает весь перелесок… на свет сбежалось, по меньшей мере, человек десять… и все заглядывают в дыру между кирпичами под осколками… десять бородатых «ландштурмов»…[80] Лили не обращает на них внимания… она зовет своего Бебера… он должен быть там, в этой дыре под осколками… а вот и Харрас!.. собственной персоной!.. слава богу!.. к тому же в прекрасном настроении!.. и в новом халате, оранжевом с фиолетовым… он что, их коллекционирует?.. и все из Лиссабона!.. он мог бы открыть магазин! ну, как бы там ни было, а мы его ужасно развеселили!.. он показывает нам на шарящие по облакам лучи! какой там переполох! все небо в движении! серьезная тревога! и как это Лили и Volksturm удалось всех так расшевелить! как это все-таки забавно!.. и как по-французски!

– Ах дорогая мадам! дорогой Селин!.. мадам переполошила всю берлинскую flach[81] своим маленьким фонариком!.. оох!.. оох!.. сейчас они начнут палить из пушек! вот увидите!.. оох!.. оох!..

Мне ничего не остается, как посмеяться вместе с ним…

– Volksturm из парка тоже решили, что мадам – парашютистка! вы же слышали?.. они начали стрелять друг в друга! двое ранены!.. оох!.. ach!.. ну и идиоты же у нас в армии!.. испугались мадам!.. и кота!.. из-за них и flach всполошилась!..

И действительно, по облакам скользит уже не меньше ста лучей… на севере… юге… востоке… ищут эскадрилью…

– И во flach у нас тоже полные кретины! коллега!.. такие же болваны, как и Volksturm!.. лучше бы они осветили все дыры! тут!.. здесь!.. Бебер же не на небе!.. не правда ли? он под кирпичами!.. я им сейчас позвоню, туда во flach… они тут неподалеку!.. в Потсдаме! пусть поработают!.. у них ведь есть башня!.. и прожектор… для патрулей!.. ну, вы же знаете?.. в Сан-Суси[82]?

– Telefon, Otto!.. telefon!

Отто, это его адъютант… я вижу, как он тащит на плече огромную бобину… приносит… разворачивает… Харрас берет трубку…

– Hier!.. Hier Харрас!

Харрас говорит… и, видимо, о чем-то очень смешном… это он говорит о нас… с кем-то там из flach… ну просто обхохочешься!.. ach!.. ach! ooah!.. офицер СС снова уносит трубку и провод… и тут же лучи начинают перегруппировываться… от облаков к нам… на нас!.. вниз… сперва один… потом три!.. наконец все!.. вы не представляете, как вокруг стало светло! светлее, чем днем! сквозь кустарники… струится мертвенно-бледный свет… и военные, и кучи кирпичей, и Харрас становятся мертвенно-бледными… в своем халате он теперь напоминает огромного ослепительно-белого снеговика… только губы темные… я обращаюсь к нему:

– Теперь они начнут по нам стрелять?

– Пока нет, коллега! но только пока!

Шутить так шутить…

Однако его интересует Бебер… куда он подевался? проклятый котяра! да вот же он! за деревом!.. сидит себе как ни в чем не бывало… Лили держала его на поводке, а он – прыг, и исчез… еще один прыжок через обломки… теперь он перед нами… что это там еще у него?.. крыса!.. еще теплая… он держит ее за загривок… Харрас внимательно осматривает крысу со всех сторон…

– Ну, эта-то сдохла не от чумы!..

И предлагает:

– А может, нам наградить Бебера?

Ну а Бебер уже полностью поглощен своим туалетом!.. крыса его больше не интересует!.. он начинает с кончика своего хвоста… лижет!.. вылизывает!.. сначала одну лапу!.. потом другую…

А эти тупицы Volksturm, переполошившие всю flach!.. разумеется, из-за Лили и ее зажженного «фонарика»! теперь уставились на Бебера, на то, как он тщательно себя вылизывает… моет себе нос, ухо… в свете пронзительных лучей прожекторов flach, оторвавшихся ради него и его крысы от облаков…

– Сейчас он проведет лапой по уху! – объявляет один из них…

– Если он проведет по уху, то пойдет дождь!..

Так, внимание!.. очень ответственный момент! большинство Volksturm придерживаются того же мнения… и действительно, он проводит себе по уху!.. затем проводит еще раз!.. более того, он это ухо выворачивает! один раз!.. другой!.. сомнений быть не может! все ясно!

– Leutenant Otto! telefon!

Отто опять тащит бобину… Харрас по-прежнему в шутливом настроении… теперь он сообщает этим типам из flach, что скоро пойдет дождь, так как Бебер вывернул себе ухо, а что касается прожекторов, то достаточно, их можно уже и погасить! тут же все исполняют!.. мы опять остаемся с одним фонариком… и снова спускаемся в свои пещеры… к нашим сандвичам и креслам… там всех нас ждут еще и просторные халаты… такие же толстые и махровые, как у Харраса… и тоже красные с желтым, в цветах… мы снимаем свои куртки… уф! самое время съесть пару сандвичей… наконец-то мы можем немного поспать… и Бебер тоже…

Кстати, чуть не забыл, наши документы уже лежали в креслах, подписанные и с печатями…

* * *

Спать… спать… ну да!.. вы уже задремали… все заботы отступают… и вдруг какая-то мысль… еще одна… вы ворочаетесь…

– Ля Вига… Ля Вига… – шепчу я…

– А с тобой он вообще не говорил?

– Нет… но еще поговорит…

– Да ну… ты уверен?

– Зуб даю!..

Но как бы там ни было, а в этом Reichsgesund, под землей мы не так уж плохо устроились… пещеры, конечно, но зато душевые кабины, кондиционированный воздух, неоновое освещение… и с халявой полный порядок, тут вам и сандвичи, и салат из свеклы, и овсянка, и еще сандвичи… из питья, правда, только вода и фруктовый сок… пива не было… о, но нас это вполне устраивало!.. учитывая все обстоятельства, в которых мы оказались, я бы с удовольствием провел так еще лет двадцать… жить под землей – это все равно что путешествовать в подводной лодке: миновал полюс, и готово!.. остается только удачно всплыть!.. хотя вот насчет нашего удачного всплытия у меня были большие сомнения… я себе его очень плохо представлял… Харраса я старался ни о чем не спрашивать… я заметил, что он поместил нас в самые нижние, резервные помещения… кроватей у нас не было, только громадные софы, вероятно, тоже из Лиссабона… ему же от нас было нужно, чтобы мы просто говорили с ним по-французски и еще исправляли его ошибки… в сущности, он и так говорил неплохо, но он хотел усовершенствоваться, совсем как Фридрих[83]…

– Друзья мои, я уже слишком стар, а эта война все длится и длится… больше всего на свете я люблю Версаль! именно там мне бы и хотелось закончить свои дни…

Около полудня мы поднимались подышать воздухом, снова наверх, к дневному свету, правда, ненадолго, и в сопровождении лейтенанта Отто… вместе с Бебером… небольшая прогулка, лавирование между мотками колючей проволоки… до бассейна у финской бани, откуда наши немецкие друзья радостно машут нам руками… граната не омрачила наших отношений… разве они могли нас в чем-то заподозрить?.. потом по тропинке обратно, след в след за лейтенантом Отто… памятуя о его предупреждении: всюду мины!.. славный парк!.. и flach не нужна! мы сами, своими силами тут такой трам-тарарам устроим!.. мало не покажется!.. завершив лавирование по парку, мы возвращаемся в подземелье, по дороге обмениваясь любезностями с барышнями-секретаршами… причем про фронт, самолеты или политику никто даже и не заикался!.. только о Бебере и его причудах… поймал ли он еще крыс?.. барышни, в свою очередь, рассказывают нам о людях, живших там, наверху, до войны… никого не осталось… из тех больших грюнвальдских семей… бомбардировки, разруха… стараясь изобразить хоть какую-то деятельность, я изъявил готовность просматривать телеграммы… Харрас не возражал… в соседнем подвале… телетайп работал круглые сутки… два случая тифа у Тцара-Плово… одна желтуха в Саламине!.. в общем, ничего серьезного… особенно в сравнении с эпидемиями 17-го!.. примерно та же картина, по словам Харраса, наблюдалась и в противоположном лагере, в стане врагов!.. а ведь с ними были и Индия, и весь Ближний Восток!.. и тем не менее, они тоже кусали себе локти!.. подумать только, долины Евфрата!.. да там еще во времена Моисея, стоило только начаться какой-нибудь крупной заварушке, как тут же жуткая зараза обрушивалась на войска! а теперь и там, как я видел, «telescript: ноль»!.. а сколько злобы, первобытной всепожирающей ненависти и жажды мести скопилось к 18-му году, но всего три-четыре залпа, и все успокоилось! жажда порой бывает очень полезна… три бидончика воды!.. и все тут же покрываются гноем!.. а теперь хрен!.. шакалы вцепились друг в друга мертвой хваткой!.. миллионы солдат в пустыне, и ни у кого ни в одном глазу! ни одного случая даже в смрадных оазисах и гнилых болотах! знаете, к какому неутешительному выводу пришли в «высших эшелонах власти» Лиссабона… эти американо-русские англо-боши… «мы слишком много сделали прививок, эта война никогда не кончится»… и, к сожалению, они правы! иначе Харрас не тратил бы все свое время на путешествия и покупку всех этих соф, подушек, одеял и добротных халатов! а также этой снеди, ветчины, риетов, цыплят в желе, которых хватило бы, чтобы продержаться в подвалах Gesundt еще сто лет… он любил порассуждать о тонкостях своей профессии… наши взгляды на природу эпидемий во многом совпадали… просто не стало настоящих вирусоносителей!.. в этом все дело! войны разрушительны, спору нет, но, в сущности, они ничего не решают!.. микробы утратили к вам интерес?.. горе вашим бедным батальонам! многочисленные конфликты обречены на полный провал… без микробов даже атомная бомба, уверяю вас, не сможет повлиять на исход войны… вирус тихонько подкрадывается к грозной армии, и вы лишаетесь своего командного состава, две-три недели, и все уже блюют, всех пробрало! души и кишки взывают к Миру! вот так все на самом деле и решается! это-то и имели в виду в Лиссабоне… а как еще развязаться с этим предприятием?.. напалм, газ, сера, – так, мелкие неприятности! по-настоящему крупной инфекции нигде не наблюдается! так что же остановит эту гнуснейшую из войн в 44-м?.. все накопленные тысячелетиями вирусы куда-то подевались! маршалы способны еще больше разжечь пламя войны, ввергнуть в нее весь мир, но ни один микроб им не подчиняется… всесильные правители могут сговариваться, подносить друг другу тонны пушечного мяса, целые города, провинции, колыбели, больницы, пленных, горы трупов, действуя с неслыханными доселе размахом и жестокостью, но и они не в состоянии остановить ни одну войну! без вмешательства микробов войну не остановить! миллионы и миллионы под ружьем, ждут приказа… а миллиарды блох бездействуют! два тифозника в Загребе!.. одна ветрянка в Чикаго!.. есть от чего прийти в отчаяние! даже в долине Вардара[84], где последние двадцать веков не мог долго продержаться ни один завоеватель, теперь все спокойно, ни одной дохлой крысы!.. ни одного комитаджи[85], заболевшего лихорадкой… человечество здорово вляпалось… не маршалы и дипломаты диктуют условия мира, а вши и крысы… но они устранились!.. ну а мы-то, я, Лили, Бебер и Ля Вига, тоже сюда попали не просто так, наверняка все уже было согласовано на самом верху! если и не в Париже, то уж в Берлине точно!.. так что напрасно Харрас ходил вокруг да около, я видел, что он хочет мне сказать что-то еще… но все как-то не решается… тем не менее, три дня, проведенные в этих катакомбах, снова вдохнули в нас жизнь, и плевать мы хотели на telescript! сандвичи в избытке, минеральная вода, комфорт, мягкие софы, у каждого – по махровому халату и, что самое главное, полный покой… но вечно так продолжаться не могло… как-то, воспользовавшись минутой, когда из громкоговорителя доносились фанфары и «новости», Харрас шепнул мне…

– Завтра, Селин, мы съездим в одну деревню, тут неподалеку…

Я предпочел не уточнять у него, зачем… мы опять спустились в свою камеру… и я сообщил Лили и Ля Виге, что завтра мы едем на экскурсию… мы были готовы ко всему… однако нам оставалось только гадать, что ему могло от нас понадобиться… может, решил избавиться?..

На следующий день к семи часам мы были уже на ногах… он же сказал в семь… он собирался нас куда-то везти… хотя мы предпочли бы еще поспать… эта прогулка нас не особо прельщала…

А вот и Харрас, ровно в семь, при полном параде, в форме, с кортиком, ордена, аксельбанты, сапоги…

– Вероятно, я смешон, коллега?.. но там, куда мы едем, это необходимо! оооах!

Ему-то смешно!

– Вы что, собираетесь нас расстрелять?

– Нет! нет!.. пока нет!

Ладно! поживем – увидим!.. машина очень большая… не газогенераторная… на бензине!.. он сам садится за руль… на дворе сентябрь… прекрасная погода… в сентябре у них за городом все окрашивается в красный цвет, все листья… и похолодало уже основательно… едет он не так быстро… мы пересекаем Грюнвальд, повсюду вдоль аллеи – развалины вилл… потом еще один парк… затем луга… и наконец, бескрайнее серое поле… на котором, естественно, ничего не растет… оно все покрыто чем-то вроде пепла… не слишком привлекательный пейзаж!.. два… три дерева… какая-то ферма вдалеке… рядом с ней крестьянин, который, как мне кажется, пашет землю… Харрас замедляет ход и останавливается, он хочет нам что-то сказать…

Друзья мои, сейчас я покажу вам древнее гугенотское селение… Felixruhe! это там по дороге, налево… вы не слишком устали?.. пять километров! не больше!..

– Нет!.. нет!.. нет!

Мы полны энтузиазма!.. вперед к Felixruhe!.. дорога очень узкая!.. его «мерседес» едва помещается!.. однако добираемся мы стремительно… представьте себе нормандскую деревушку, вроде Маркувиля, но пришедшую в полное запустение, на стенах и крышах не осталось живого места… все окна и двери заросли мхом и колючками… повсюду труха от соломы…

– Вот оно, гугенотское селение!

Путь дальше нам преграждает маленькая речушка, перебраться через которую невозможно… мост слишком ветхий и явно не предназначен для машины… мы останавливаемся… и сразу же оказываемся в окружении толпы… люди повылезали изо всех щелей, с крыш, из хижин, с полей… старики, преимущественно старухи, и множество ребятни… остальные, должно быть, в поле или же мобилизованы… все босиком… а сколько эмоций!.. подходят… ощупывают машину… стекла… Харрасу это не нравится… pfoui! pfoui! он предлагает им разойтись!.. и вылезает из машины… мы все уже на земле… зачем он нас сюда привез?.. не на экскурсию же?..

Знаете, гугенотов теперь уже не осталось!.. это все поляки!.. вслушайтесь в их речь!.. славяне тут все заполонили! как у вас берберы в Марселе!.. еще бы!.. теперь и в Берлине одни поляки! и неудивительно!.. переселение народов!.. оттуда! туда!

Он показывает нам сначала на восток, а потом на запад!

– А вы вот так!.. с юга!.. на север!..

В Грюнвальде на подобные обобщения он бы не решился… даже в шутку… а здесь, судя по всему, он чувствовал себя куда раскованнее… как будто скинул с плеч какую-то тяжесть… но какую?..

– А теперь, дорогие мадам и мсье, будьте так любезны, подождите нас немного… мне нужно кое-что сказать вашему мужу… эти поляки воры, но, к счастью, очень пугливы!.. ждите нас в машине, и они не подойдут… а мы с вашим мужем немного побеседуем, пять минут, не больше!..

Я вынужден следовать за ним… с этими политиками всегда так: я должен сказать вам пару слов с глазу на глаз… прогуляемся!.. а нравится вам это или нет… вас никто не спрашивает…

– Ну и?

Я невольно смотрю на его огромный «маузер»… хотя эта пушка и является обычным атрибутом его наряда…

– Нет! нет! пока нет, Селин! ооах!.. мы только поговорим!.. в Грюнвальде это невозможно! в Грюнвальде всюду шпики! наверное, и вы заметили?

– Барышни, что ли?

– А как же! и микрофоны! не находили?

– Да я и не искал…

– Там всюду микрофоны! под столами!.. подо всеми столами!.. и подо всеми креслами!

Мы не говорили ничего предосудительного, ни я, ни Лили, ни Ля Вига… а они-то все могли слышать!.. но если уж на то пошло, что мы вообще могли говорить?.. да ничего! разве что спрашивать друг друга, что они с нами сделают?.. ничего особенного! абсолютно ничего… здорово мы все-таки вляпались!.. ну а сейчас куда он меня вел?.. узкая дорога становилась все шире… почти проспект… таких в наших деревнях не найдешь… чувствуется размах!.. а по бокам все те же полуразвалившиеся лачуги, ветхие и перекошенные… в окнах и трубах полно крапивы… очевидно, в них никто не жил… я спрашиваю у Харраса: