Чернобыль. Страницы жизни и любви

– Приходи завтра, ты нужна ему, но необходимо держать себя в руках.

– Я буду держаться, буду.

Ребята повезли меня в кафе, я плакала. Мы долго разговаривали. Нам не хотелось верить в смертный приговор, правда была слишком жестокой. Мы надеялись, что наш Сережа будет жить. Он любит жить и должен жить. Другого и быть не может. Боль душила меня, но я знала, что завтра должна быть сильной.

К нему я пришла с утра. Он не спал. Я принесла ему корзину роз. 33 бордовые розы. Очень красивые. Я так хотела, чтобы ему было хорошо! Он должен быть счастливым и чувствовать себя нужным и любимым.

– Зачем ты тратишь деньги, дурочка?

Но ему было очень приятно, глаза улыбались. Мы поздоровались. Я его поцеловала.

– Как дела, мой хороший?

Он начал с вопроса:

– Что это за крестик?

Я улыбалась.

– Ты знаешь, я чувствовал, что ты рядом. Я не видел и не слышал тебя, но я ощущал твой запах, и твои слезы текли по моей щеке. Хорошая моя, ты плакала… Утром, когда проснулся – на моей шее веревка, смотрю – крестик, значит, ты была рядом. Ведь только ты могла его мне надеть.

Он был счастлив и доволен. Я говорила, что операция прошла успешно, теперь долгий период восстановления – и все у нас будет хорошо. У него все болело. Тяжело было даже сходить в туалет. Я старалась ему помочь: поднять кровать, как ему удобно, укрыть, дать попить… Когда я выходила из палаты, то слезы душили меня, я бежала к девочкам‑медсестрам и просила успокоительного. Наступил вечер, я уходила домой, поцеловала его. Он сказал:

– Завтра у тебя день рождения.

– Да, я приду к тебе, и мы будем вместе.

Утром я надела желтый костюм, который очень ему нравился, привела себя в порядок и пошла к нему. Он ждал меня, поздравил, поцеловал.

– Хоть бы конфетку принесла.

Я побежала к доктору, спросила, можно ли ему конфеты. Доктор ответил: «Да, сосульки». Я пообещала принести завтра.

– А я знал, что ты наденешь этот костюм. – Он улыбался.

Время текло незаметно. Нам было так хорошо вместе, мы болтали, разгадывали кроссворды, он отдыхал, а я рядом наслаждалась его присутствием. Мы были вместе, и ничего не могло нам помешать. Вынося за ним судно, идя по длинному больничному коридору, я думала: «О боже, какая я счастливая, да, счастливая, я любима, я люблю, могу быть рядом со своим любимым и быть ему необходимой, как воздух».

Он все повторял:

– Иди, иди домой, к тебе гости придут.

– Сережа, я никого не приглашала, я буду с тобой, мне хорошо.

Уходила я от него поздно, в восьмом часу. Впервые за много дней я не плакала – мне было очень хорошо. Мы так замечательно провели этот день вместе, и я была счастлива. Приехав домой, обнаружила сюрприз. Наши друзья накрыли стол и ждали меня – пришли поздравить и поддержать. Мои добрые, милые, дорогие. Они дарили мне подарки, поздравляли меня, и каждый из них старался меня поддержать

Сережа на 25‑летие подарил мне букет из 25 алых роз. Год спустя друзья подарили букет из 27 алых роз. Эти розы я буду помнить всегда – розы дружбы, уважения и любви. Мне было хорошо среди друзей, лишь то, что Сережи не было рядом, тяготило и угнетало меня. Мысль, что ему осталось жить всего чуть‑чуть, неотступно сидела в моей голове.

Нет, мой Сережа будет жить. Я готова была бороться за него, искала необходимую литературу, чтобы найти ту соломинку, за которую можно было бы уцепиться. А рядом со мной были его друзья и врачи – я верила им и верила в них.

Мне подарили деньги, а я знала Сережину заветную детскую мечту. Утром я поехала в магазин и купила ему бинокль, который мы выбрали вместе с его институтскими друзьями. Его упаковали в блестящую бумагу, завязали красивый бантик.

Когда мы вошли, он сразу похвалился, что утром доктор дал ему конфетку. Пройдя в палату, я положила на кровать коробку и сказала:

– Это тебе.

– Что же ты опять тратишь деньги… – он ворчал, но мило, по‑доброму.

Когда открыл коробку, ему было так приятно – я видела, как на глаза навернулись слезинки. Он отвернулся на секундочку, а потом позвал меня к себе:

– Наклонись.

Я наклонилась.

– Ты лучшая в мире женщина. Я люблю тебя. Спасибо, родная.

Сердце мое сжалось. Слезы душили меня. «Я не могу его потерять», – стучало у меня в голове.

Сережа не был бы самим собой, если бы тотчас не начал шутить: дескать, бинокль я купила не тот, надо было морской.… А я радовалась, что он прикалывается: говори, говори что угодно, только говори, мой родной.

Дни шли своим чередом, по‑прежнему мы много времени проводили вместе. Сережа стал потихоньку вставать. Шов медленно зарастал. Я постоянно подходила с вопросами к доктору: что ни прочитаю, что ни услышу – бегу к нем за консультацией. Он меня всегда выслушает, всегда поддержит, а я так нуждалась в этой поддержке.

Сережину операцию показывали по телевизору – я случайно увидела и подсознательно поняла, что несколько врачей действительно колдуют над ним, моим Сережей. Когда дело подошло к выписке, хирурги пообещали, что будут рядом. Они сдержали свое слово.

Мы выписались, мы снова дома. Начались тяжелые дни. У Сережи боли. Маленький ребенок. Дочка‑школьница. Обратились к народной медицине, стали лечиться по системе Шевченко. Держались на таблетках спазмалгона. Доктора приезжали, осматривали и успокаивали его: сейчас будет тяжелый этап, этап восстановления, но надо бороться.

Мы решили крестить детей, причастить Сережу и освятить квартиру. Батюшка приехал к нам домой, долго общался с Сережей. Крестины были замечательные, крестными были наши друзья. Вскоре мы уже собирались справлять день рождения сына – ему исполнялся ровно один год.

Священники говорили: надо сказать ему правду, нельзя на себя брать этот грех. К нам приехала Сережина подруга:

– Он должен знать.

– Но как найти слова?

– Ты должна! А он должен бороться, зная, за что сражается сам с собой.

Состояние Сережи ухудшилось. Были приступы и очень страшная ночь – тогда он впервые не смог сдержаться, так его ломало и мучило. Ночь боли, ночь, когда, оставшись один на один с его болезнью, я впервые ощутила рядом дыхание смерти. Она медленно дотрагивалась до нас, она не кралась, она неумолимо надвигалась.

Несмотря на испуг, страх, я не имела права уступать. Я вступила в борьбу, и назад дороги не было. Но как бороться, когда мир перевернулся? У меня было чувство опустошения, а в голове непрерывно стучал только один вопрос: как же правильно поступить? Душу тисками сдавила боль, против которой не существовало лекарств. Цепенея от ужаса, охватывающего все мое существо, задыхаясь от боли и чувства беспомощности, я искала правильное решение.

– Я обниму тебя, буду держать крепко‑крепко.

– Я не отдам тебя никому.

– Обними меня, держись за меня – мы вместе, и ничто не может нас разлучить.

Наша сила – только в нас самих, и это холодное, мертвящее прикосновение, делающее больно, ничего не сможет сделать с нашей любовью. Объятия двух любящих людей – это мощь, которая превращает нас в единое, неделимое целое – монолит Любви.

Начались новые приступы. Я испугалась, позвонила доктору:

– Надо ему сказать, что у него был рак, но его вырезали, и теперь все хорошо, главное – бороться.

Врач одобрил, сказал, что человек должен знать правду. Я позвонила его маме:

– Мама, родная, я должна сказать вам правду: у Сережи рак… Я не говорила раньше, я думала, что все обойдется… Мама, я прошу вас, держитесь!..

Этот диалог мне больно вспоминать. Я плакала, она тоже. Это была наша беда, наше общее горе. Беда двух женщин – матери и жены.

Я спросила маму о том, что нужно ему сказать.

– Не говори, он что‑нибудь сделает с собой.

– Мама, я скажу полуправду, что опухоль удалили и теперь все позади.

– Делай, как считаешь нужным.

Спасибо тебе, моя родная, за то, что поверила и поддержала меня. Я позвонила Сережиным друзьям. Они сказали, что приедут вечером.

Надо было найти такие слова, чтобы он поверил, что все плохое позади. Он видел мои заплаканные глаза, и у него стали появляться мысли, что он мне мешает, что мне плохо. Я должна была переубедить его, встряхнуть, заставить бороться. Но моих сил уже не хватало…

Я вошла к нему в комнату. Он лежал на диване в полумраке, горел только маленький светильник. Я села на диван, взяла его руки, прижала к своей груди.

– Сережа, мне надо с тобой поговорить.

– Что случилось, ты меня пугаешь.

– Сережа, я должна сказать тебе правду.… Когда ты видишь меня заплаканную или раздраженную – это не оттого, что я устала от тебя, нет. Наоборот, я люблю тебя еще сильнее, чем прежде.… У тебя была злокачественная опухоль, ее вовремя вырезали.… Сейчас все хорошо, но теперь ты должен помочь мне бороться, будет очень тяжело. Поверь, я все знала с самого начала. Мне было очень нелегко, может быть, даже тяжелее, чем тебе. Ты должен мне помочь и сейчас не можешь меня предать. Я боролась и борюсь за тебя. Ты знаешь, что ты излечен, что я рядом и буду рядом всегда, соберись теперь! Жизнь началась сначала…

Он прижал меня к себе, я плакала.

– Дурочка, ну что же ты плачешь, ведь теперь все хорошо.

Я видела его глаза, он все понял и оценил. Он смотрел на меня другими глазами, теперь для него все встало на свои места. Он гладил меня по голове и повторял:

– Ну все, все, хорошая моя.

Он держался, хотя внутри все клокотало. Ему было больно, но, глядя на меня, он знал, что мне было еще больнее. Он понимал, что жизнь продолжается, что он будет бороться, потому что у него есть я, его дети. И мы – вместе.

Приехали наши близкие друзья, и этот вечер мы провели как и раньше: шутили, смеялись. Но я понимала, как дорого доставалось Сереже это веселье. В нем шла борьба – его личная, известная только ему одному. Сергей держался, но я чувствовала, что он на грани. Он уходил в себя, у него начиналась депрессия. Я разговаривала с ним, мы возвращались к теме болезни, и нам становилось немного легче, ведь все недомолвки ушли. Он верил в меня, всем говорил: «Она все знает, она меня вытащит».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.