Ловушка для траппера

За годы скитаний по планете Ланжерон насмотрелся всяких чудес. Но самым удивительным оставался для него уклад жизни аборигенов. Он назвал бы их дикарями, но что-то мешало… Было в этих существах что-то такое… непонятное что-то… И речь даже не о том, что они могут по своему желанию изменять форму тела…

И все же обычно эбрайлы только изощренно мешали. Нередко случалось, что уже почти состоявшаяся выгодная сделка проваливалась в тартарары из-за какого-нибудь полоумного урода. А порой они становились настоящей проблемой, от которой приходилось избавляться физически… Отъявленные головорезы, в которых не сразу узнаешь разумное существо. Бандиты – больше никак их не назовешь, просто и метко. Бандитов он уничтожал безжалостно, обычно они не принадлежали ни к какому Клану. Не говоря уж о Ксирибонах. Эти маньяки занимались исключительно тем, что кочевали небольшими отрядами по всему Иднишу и убивали всех, с кем могли справиться без разбору.

А некоторых клановиков Ланжерон, пожалуй, и уважал даже. Все-таки они поддерживают внутри своих кланов какие-то связи, наподобие родственных. Впрочем, если бродяга посягал на его, Ланжерона, трапперскую добычу – страсть и гордость любого охотника, – принадлежность к Клану уже не имела значения в его глазах.

Кстати, за вырезанный талан какого-нибудь разыскиваемого «живым или мертвым, лучше – мертвым» можно было при случае получить от местного удельного князька неплохие деньги. Впрочем, Ланжерону не особенно нравилась роль охотника за головами.

Теперь же, спустя столько лет, другая крайность – бардак и анархия стали утомлять Ланжерона. Всю свою жизнь он нарушал чужие установления, но никогда не думал, что свободы может быть слишком много.

Не один месяц траппер вынашивал свою идею. Приглядывался к местам, заводил знакомства, прикидывал варианты. Порядок и жесткая рука – вот чего не хватало этому треклятому миру. Да, жесткая рука и порядок.

Течение мыслей Ланжерона прервало шумное появление нового посетителя. Черноусый мужчина лет тридцати пяти на вид с темными глазами в присыпанном желтоватой пылью плаще до колен и приспущенных ботфортах еще у порога прищурившись осмотрел зал.

Заметив Ланжерона, он широко улыбнулся и, грохоча каблуками, направился к нему.

– Крис, дружище! Ха-ха-ха! – он широко расставил руки, готовясь сграбастать друга в объятия.

Они не виделись около месяца и, судя по одежде, Каприо только что вернулся из последней вылазки.

– Здорово, старина! – произнес Ланжерон, поднимаясь навстречу другу.

Друзья крепко обнялись и уселись за столик.

– Да, дружище, чертовски рад видеть тебя в целости и сохранности.

– Ла-адно тебе, мерзавец, пургу-то мести! Давай колись, чего задумал? – хитро улыбнулся Каприо, показывая крепкие желтые зубы.

Ланжерон еще медлил, прихлебывая ледяной напиток.

– Ты, смотрю, опять только с полей? Добыл чего?

– А… ни хрена, – Каприо сделал большой глоток из запотевшей кружки. – Нашел след челюбука. Неделю тащился по нему. След затерялся в долбаных горах. Ловушки все как одна не тронуты! – Каприо грохнул по столу небольшим, но твердым кулаком; на среднем пальце тускло блеснул полированный черный камень в старинном серебряном перстне.

– Челюбук – зверь осторожный, – ради утешения сказал Ланжерон. – Сам знаешь.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – воскликнул Каприо, – что для меня он слишком осторожный?

– Да что ты, Фа!

– У меня все не выходит из головы тот зверюга, которого ты добыл в третьем году, – продолжал Каприо.

– Фа, мы добыли его вместе. Да и моложе мы были.

– Черта с два – вместе! Это твоя заслуга. Я-то был на страховке только.

– А в седьмом? Вспомни-ка того бешеного ночного фудайза, что забрел к нам пока мы спали! Я до сих пор не понимаю, как ты его изловил.

– Да чего там, – скромно отмахнулся Каприо.

– За тебя, мерзавец! – Ланжерон поднял свою кружку.

– За тебя, мерзавец! – отозвался Каприо. Они чокнулись и осушили кружки до дна.

– Так вот, Фа, – начал Кристофер, когда они заказали по второй. – Настала пора нам с тобой порастрясти жирок, наращенный мирной охотой… Ты не находишь?

– Карамба! Еще как нахожу! Только сегодня думал то же самое, веришь ли? Но что ты предлагаешь? Податься в наемники?

– Фи, Фабио! Ну какие наемники! Грязные жадные твари, только и способные, что убивать да грабить того, на кого укажет хозяин. Речь, Фа, о гораздо большем. Мне в этом деле просто необходим верный и опытный помощник.

Каприо глотнул из кружки и одобрительно крякнул.

– Итак, Фа, мы с тобой организуем свое государство. Свой маленький мир. Здесь, на Планете, полно ничейных или почти ничейных земель. Надо очистить их от бандитов и построить пять-шесть автоматических заводов-городов. Жителями с радостью станут бродяги и прочие местные. А мы – будем управлять своим миром, расширять и укреплять его границы, издавать свои законы…

Глаза Каприо возбужденно заблестели.

– Крис, черт возьми, у меня ведь тоже были подобные мысли!

– Ну, это естественно. Мы ведь не сидим на месте, исследуем территорию… Но вот что. Нам, конечно, пригодится финансовая и прочая поддержка со стороны. Ведь ты, кажется, неплохо ладишь с городскими и сельскими эбрайлами? У меня есть двадцать тысяч хултских зевсов, этого будет достаточно, чтобы раздобыть нескольких наемников и построить маленький завод. Я уже присмотрел одно подходящее местечко для первого поселения. На реке Фаал, недалеко от Алса. Вот, неплохо бы найти голов пять отборных рубак. На первое время, для защиты. У тебя как с Тидаром дела?

– Порядок!

– Ну вот, – Ланжерон помолчал, разглядывая трещинку на столе. – Что скажешь, Фа?

Каприо кашлянул и откинулся на спинку стула.

– Крис, это все, конечно, очень легко и просто с твоих слов, ноо… В чем секрет? Почему другие, как мы, не рискнули точно так же сколотить отряд и отправиться создавать собственную империю?

Ланжерон отпил коктейля.

– Ты прав, – сказал он коротко. – Мы, скорее всего, будем не одни.

Глава 4. Тёмный огонь

Необозримая травянистая равнина с редкими рощицами переходит южнее в почти безжизненную каменистую пустыню, покрытую чахлой растительностью. Но для неприхотливого врунепа, двуногого существа, силуэтом напоминающего страуса, и здесь вполне хватает пищи.

Через исхлестанный постоянными ветрами пустырь пробирался бродяга на поджаром врунепе. Не понукаемое хозяином, животное успевало на ходу срывать пучки бледно-зеленой травы, тонкой как волос. Всадника издали можно было бы принять за Хумана. Он был невысок ростом, но широк в плечах. Голова, покрытая шершавой, как у ящерицы круглоголовки кожей, была лишена волос, которые под палящим солнцем только мешали бы. Вместо них редко росли маленькие кожные отростки. Лицо путника выражало глубокую задумчивость. Вечно сощуренные широко посаженные глаза, казалось, совсем не следили за дорогой; большой рот с тонкими сухими губами был плотно закрыт. Носа и ушей на голове бродяги заметно не было.

Кле резко осадил врунепа. Тот недовольно заворчал, мотнув верблюжьей мордой. Вокруг стояла знойная тишина: солнце заливало ярким светом рыжую глинистую почву и такие же рыжие скальные выходы. Казалось бы, повода для беспокойства не было.

Боли-Ко был непростым врунепом. Только Вайтатэ выращивали эту породу. Врунеп отличался выносливостью, умом и чрезвычайно развитым инстинктивным чувством опасности. Вайтатэ говорили, что среди его отдаленных предков были Низшие. Но своему чутью Кле все-таки доверял больше. Вот и сейчас, когда врунеп недоуменно косился на хозяина, повернув голову на гибкой шее, Кле чувствовал подвох. Чувство было слабым, но вполне знакомым, ни с чем не спутаешь. А каждый, кто родился на этой планете, с детства знал, что в таком случае лучше прислушаться к голосу интуиции.

Кле развернул Боли-Ко влево от едва различимой тропы и поехал в обход невысокой скалы, громоздящейся вдоль неё. Воин, конечно, не боялся бандитов. Когда-то в далекой-далекой молодости Кле и сам пробовал промышлять этим нелегким ремеслом. Однако он знал, что бандиты могут быть опасны, если нападают из засады.

Подготовка заняла несколько минут: тело воина под потертой кожаной безрукавкой покрылось крепким роговым панцирем, третья рука медленно выросла из туловища под левой и сразу потянулась к четырехзарядному арбалету, притороченному к седлу. Кле решил не тратить патронов на пустынный сброд, но на всякий случай проверил, хорошо ли выходит из кобуры верный пистолет-пулемет. Правой рукой вытащил из-за спины чуть изогнутый меч, в то время как левой верхней продолжал править врунепом.

Наконец и Боли-Ко почуял неладное: маленькие уши прижались к голове, по коже прошла нервная дрожь. И все же врунеп был спокоен, потому что был спокоен его хозяин. А в случае опасности готов был умчать наездника в степь, даже если тот выпустит поводья.

Кле тихо и осторожно ехал вдоль скалы, круто уходящей вверх. Он уже мог представить себе место расположения врага. Его явно ждали. Хорошо, что он не поехал по дороге. Вот за этим поворотом…

Кле внезапно ударил тупыми шипами на сапогах в жесткое тело врунепа. Боли-Ко помчался вперед нетерпеливыми прыжками. Скала кончилась, и Кле мгновенно охватил взглядом компанию из четырех эбрайлов, засевших за валуном, который отгораживал их от дороги. Еще один мелькнул справа, но не успел увернуться: кривой меч со свистом прочертил дугу в воздухе, и уродливая голова полетела на камни. Кле не останавливался, Боли-Ко мчал его к остальным бандитам. Один из засадчиков поднял пращу, но, взвизгнув схватился за морду: в глазу торчал короткий арбалетный болт. Вторая стрела вошла в шею потрепанного рептилоида, и тот, выронив секиру, ткнулся спиной в шероховатый гранит. Двое оставшихся, опомнившись, с ревом бросились на врага. Остановив врунепа, Кле отбросил самострел и выхватил левыми руками длинный и короткий боевые ножи. Слишком просто было бы убить их с расстояния.

Кле прыгнул с Боли-Ко на ближайшего противника, махнув перед собой мечом. Подставленное навстречу зазубренное копье было отбито, и Кле оказался вплотную к бандиту. Короткий нож, зажатый в левой нижней руке вонзился в незащищенное брюхо, а длинный – в основание шеи противника.

Не тратя времени на вытаскивание ножей из плоти побежденного, Кле оттолкнул его и развернулся лицом к последнему бандиту. Тот уже опускал боевой топор на голову победителя. Кле ударил мечом снизу-вверх по древку топора и страшное оружие отскочило в сторону. Продолжая движение, полоснул по открывшейся груди нападавшего, но лишь оставил борозду на жестком роговом панцире. Бандит отпрыгнул, прикрываясь коротким мечом в правой руке. Однако Кле не дал ему перегруппироваться. Удар мечом и отрубленная рука с топором отлетела в сторону; еще удар и меч глубоко засел в боку жертвы. С этими всё.

Воин уже не смотрел на своего противника, он весь превратился в слух, зрение, обоняние и, замерев в одной позе, лихорадочно ощупывал своими чувствами окрестности. Здесь был кто-то еще. Кто-то Посторонний. Вот уже несколько лет он следует за Кле, где бы тот ни находился, и ни разу его не удалось обнаружить. Его не видно и не слышно, ни запахом, ни тепловым излучением он не выдает себя. Неясное ощущение присутствия, слабый намек – вот и все. Будто сама тень материализовалась и стоит у него за спиной. Через минуту и это ощущение рассеялось.

Когда обмякшее тело, истекая кровью, осело, Кле постоял немного, выравнивая дыхание. Поле боя, как всегда, осталось за ним. Оружие врага его не коснулось, это хорошо. Да, в общем, и противники оказались не слишком серьезные. Бой продолжался не больше минуты.

В который раз Кле с подспудной тоской обозрел себя изнутри. Не было ни гордости, ни удовольствия, как до стычки не было страха. Только пустота, совершенная пустота…

Сколько лет он прожил? Может, двести, может, пятьсот – у эбрайлов не принято считать годы. И всегда, сколько было памяти, повторялось одно и то же. Но теперь довольно скитаться без цели, довольно убегать от самого себя.

Давно, когда Кле был еще молодым наемником в Кулаке какого-то князька, один отшельник, мнемон – хранитель истории – поведал ему о могущественной цивилизации, существовавшей на планете много тысячелетий назад. Смутная мысль, и не мысль, а неосознаваемая тяга, осталась в его душе от той встречи. Возродить былую мощь эбрайлов, объединить их одним общим стремлением. Теперь он был готов начать свой великий поход. Заполнить сосущую пустоту бытия.

За эту жизнь Кле успел послужить наемником у многих хозяев. Участвовал и в захватнических княжеских походах в качестве простого бойца. Он не понаслышке знал, что жизнь – это война. Но у каждого должна быть своя война! Значит он победит, или…

Кле всегда выделялся среди других наемников. Бился всегда с неистовостью берсерка, казалось, он отдает битве всего себя, свою душу. Редкого противника не пугал какой-то особенный мрачный огонь, горящий в его глазах во время боя. Недаром его прозвали Ау-Манс – «Тёмный огонь». Для Кле это имя было прочно связано с отчаянием. Всё бессмысленно и бесполезно. Только риск и опасность могли хотя бы ненадолго заглушить это чувство. Разумеется, никто не догадывался о причинах, бросающих его тело в бой…

Вначале он сам станет князем. Со временем – может быть – Исатарой нового клана. Он обоснует настоящее крепкое государство на месте голых никому не нужных пустынь. Такое делали до него и другие. Княжества появлялись и исчезали, как будто сами по себе. Земли меняли владельцев периодически, и порой это случалось так часто, что трава не успевала вырасти и пожелтеть, находясь во владении одного завоевателя.

Неподалеку паслись две вьючные гомусэры, они пригодятся для перевозки трофеев. Особенно ценно, конечно, стальное оружие.

Через полчаса Кле мог продолжать путь. Впереди среди желтых песков лежал городок Алс – следующий шаг Кле к его великой цели. До Алса оставалось всего около четырех часов пути.

Глава 5. Твердое слово и пара мечей

Роман Стрельни бросил старенький помятый флаэр вниз, на город. Талайза – нетипично развитый для эбрайлов населенный пункт. Семьдесят процентов жителей города – смертные, может быть, именно поэтому поселение и не думает увядать. Работу городских служб и производство обеспечивают гильдии, обосновавшиеся каждая в своем районе. Районы живут в симбиозе друг с другом, обмениваясь товарами, услугами и информацией. Романа этот город привлекал, прежде всего, тем, что здесь вне зависимости от сезона всегда можно было найти всё, что нужно для операции.

На экране бортового компьютера отобразилось требование включить автопилот. Стрельни повиновался. Флаэр, направляемый радиолучом с земли, мягко спланировал и приземлился. Стрельни вылез и оглядел аэропорт, залитый летним ласковым солнцем. Вокруг царила деловая суматоха, в которой никто никому не мешает. Новоприбывшие спешили зарегистрироваться, убывающие – отметиться и получить разрешение на вылет. Всё эффективно и целесообразно, заслуга Портовой Гильдии.

Возле автоматов-регистраторов прибывшие надолго не задерживались. Голос из динамика потребовал от агента предъявить талан и назвать свое имя.

– Роман Стрельни Хуман, – назвался агент.

Стрельни давно уж подумывал обзавестись таланом, да все было недосуг, ведь это, мягко говоря, посложнее, чем татуировку выжечь. Автомат был обучен ключевому слову «Хуман» и, сголографировав Стрельни со всех сторон, выдал ему медальон гостя. Насколько знал Стрельни, больше нигде на Планете не было такой системы контроля.

Регистрация была окончена, Стрельни внесен в электронную базу Гильдии Учёта, и теперь каждый район мог при необходимости получить его данные.

Сперва, конечно, в местечко под символическим названием "Зевс". В этом теперь уже большом и процветающем салуне ему всегда были рады.

Эта история произошла четыре года назад, когда он в первый раз приехал в Талайзу. Стрельни искал тогда себе помощников в этом городе. Конечно, начал он с человеческого населения. «Резиденты» – так он называл про себя людей, поселившихся на Планете.

Предприниматель Сальвадор Хасар мог стать идеальным союзником. Он был энергичен, умен, целеустремлен. Кроме того, не чужд авантюризма, так как, по сути, являлся первым колонистом, решившим основать автономное предприятие в обществе, с совершенно отличными от человеческих устоями. Но главное – Хасар поддерживал контакт с Кораблем и УДК. На «Протее» у него осталось много родственников и сеть магазинов.

В первый же год Хасар столкнулся с проблемами социального характера. Местные жители проявили живейший интерес к его заведению. Началось с угроз, поступающих от группы эбрайлов, представляющей «районную власть», а закончилось откровенным налетом, в результате которого погибли люди из охраны. В Талайзе имелись силовики – Гильдия Гарнизона – но они не вмешивались в дела района, пока тот не угрожал другим районам и выполнял свои обязательства перед ними. Значит, рассчитывать приходилось только на себя. Однако Хасар не сдался окончательно, хотя уже и подумывал об этом.

Стрельни понял, что это его шанс. Вряд ли переговоры между противоборствующими сторонами могли к чему-либо привести, поэтому он решил урегулировать вопрос при помощи силы. Взяв с собой несколько добровольцев, Стрельни заявился в ставку местных авторитетов и разъяснил им требования дона Хасара. В последующем поединке с главарем «структуры» он зарубил последнего и этим заставил эбрайлов серьезно уважать Клан Хуманов. До этого дня побежденный «патрон» всегда выходил неизменным победителем из такого рода стычек. Отрубив пару конечностей самым горячим сподвижникам усопшего, пожелавшим продолжать бой, Стрельни ясно дал понять, кто здесь теперь сильнейший.

После случившегося салун Сальвадора Хасара обрел, наконец, долгожданное признание, а Рому Стрельни эбрайлы предложили почетный пост главы местного самоуправления. Разумеется, агент отказался, однако получил то, чего и добивался: уважение с обеих сторон, любовь со стороны людей, страх со стороны эбрайлов.

Стеклянные двери плавно разъехались в стороны, впуская Стрельни в просторное помещение с мягким светом, негромкой музыкой и уютным интерьером. Благодаря величине салона казалось, что посетителей мало: за симпатичными деревянными столиками сидело несколько людей и эбрайлов. Некоторые тихо разговаривали. Большинство гостей были одеты в спецформу сотрудников Первого межрасового научно-исследовательского центра.

Роман на секунду задержался в дверях, осматривая зал. Последний раз, когда он здесь гостил, зал был поменьше. Значит, заведение продолжает расти. «Конечно, – отметил Стрельни. – Рачковскому выгодно держать здесь Хасара. Людям из НИЦ нужно место, где можно расслабиться».

Стрельни подошел к стойке, небрежно бросил сумку на пол и элегантно оперся локтями о чистую деревянную поверхность.

– Можно мне «Боевой Врунеп», пожалуйста? – улыбнулся он бармену. Смугловатый парень, не глядя на заказчика, ловко выхватил из-под стойки стакан и подставил под краник.

– Специй? – он наконец взглянул на посетителя. И тут же замер, а через секунду расплылся в широкой улыбке: – Дон Стрельни! Боже, неужто это вы?! Эй, Пауло! Бегом позови дона Хасара! Скажи, у нас большой гость!

– Как продвигается бизнес, дон Хасар? – спросил Стрельни, когда приветствия остались позади, и приятели расположились в мягких креслах просторного кабинета.

– Дела идут, Рома! – ответил бурокожий дон Хасар, попыхивая сигарой. – Наш НИЦ потихоньку разрастается. И сюда перебирается все больше колонистов. Да и эбрайлы стали заглядывать в «Зевс». Ты надолго к нам, я надеюсь?

– На пару дней, не больше. Хочу набрать из эбрайлов охранный отряд для каравана, – здесь Стрельни знали как специалиста по делам грузоперевозок УДК. – Можно у вас переночевать?

Сигара во рту дона Хасара разочарованно заплясала.

– Эээ, совсем не щадишь старика Хасара. Приехал бы как-нибудь хоть на недельку. И Кара бы обрадовалась.

Кара Новалес – внучка дона Хасара, – насколько помнил Стрельни, вот уж года три как работала в НИЦ то ли социологом, то ли психологом. Не то, чтобы Романа сильно интересовали особенности менталитета местных, но иногда ему казалось, что из рассказов Кары он мог бы извлечь практическую пользу.

– Пожалуй, – согласился Стрельни.

– Наверное, ты недавно был на Корабле? – спросил дон Хасар, переходя к интересной для него теме. – Расскажи, как там дела?

Стрельни эта тема напротив интересовала меньше всего. Но ради удовольствия своего «резидента» он изобразил энтузиазм и с жаром стал рассказывать о новом смехотворном законопроекте, формально легализирующем автономные исследовательские центры на Планете.

Однако время, выделенное на разговор, истекало. Они еще немного поговорили о местных порядках, о перспективах Хуманов на Планете, о бизнесе и прочих отвлеченных вещах. Наконец, Стрельни поднялся.

– Мне действительно пора идти, дон Хасар. У меня много дел, а времени как всегда гораздо меньше. Спасибо, что разрешили остаться на ночь у вас.

– Рома! – вставая, дон Хасар рассеянно развел руками. – Это тебе спасибо, что согласился остаться! Как закончишь с делами, приходи поскорей.

Стрельни вежливо улыбнулся, пожимая хозяину руку.

В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге появилась Кара. По лицу агента пробежала мимолетная тень. Но сознание мгновенно подстроилось под новую обстановку. В свои двадцать семь девушка выглядела настолько свежо и привлекательно и при этом настолько живо, что негативные эмоции полностью покинули его. Увидев Романа, Кара издала восторженный писк и с детской непринужденностью бросилась ему на шею.

– Хеей, хеей! – протянул Стрельни, невольно обнимая ее. – Привет, милашка.

– Ром! – упоенно воскликнула Кара, прижавшись щекой к его груди, – неужели это ты!..

– Кара, мне…

Она прижала ладошку к его губам:

– Только не говори, как всегда, что тебе надо идти!

Стрельни мягко убрал ее руку. Затем подхватил ее под мышки и аккуратно переставил в сторону. Прежде чем перешагнуть порог, он быстро приблизил свои губы к ее уху и тихо шепнул:

– Увидимся вечером, – и ловко увернувшись от рук девушки, скрылся за дверью.

Глава 6. Жалость – удел слабых

Обшарпанный танк со стальной заплатой на боку, оставляя за собой столб пыли, скрежетал по неровной поверхности пустыни. Следом ехал видавший виды колесный внедорожник. Замыкал процессию длинный фургон, похожий на длинную черепаху.

На броне за куполом башни разместились двое. Зеленокожий верзила с вытянутым лицом, на котором застыло глуповатое выражение, нежно поглаживал лежащий на его коленях новенький ручной пулемет. Маленькие тупые рожки надо лбом тускло отсвечивали в лучах заходящего солнца.

Вторая фигура выглядела собранней и потому опасней. Согнув змеиную шею так, что голова лежала на ее основании, эбрайл смотрел на вечерний пейзаж, неторопливо протекающий мимо. Оголенные руки с рельефной мускулатурой машинально протирали тряпицей длинный стальной тесак. Салил Краст обдумывала, что было сделано за минувшие восемь дней. Немало. Вот что значит – иметь деньги! Взять напрокат в ближайшем городке вертолет было делом нехитрым. Больше времени и сил потребовалось, чтобы загрузить его оружием со складов завода. Зато вырученных от его продажи средств оказалось более, чем достаточно. На врунепе Салил добралась до поселка Фраслу, где ей уже доводилось нанимать воинов и проводников. Встреча со старыми знакомыми прошла чисто по-деловому. Так и должно быть – когда есть деньги, подкрепленные недвусмысленным имиджем, – есть дело, если ни того, ни другого нет, то и дела нет.

Салил удалось нанять трех наемников из Клана Гравр, славившегося лучшими знатоками здешних пустынь и гор. Троица передвигалась на вполне кондиционном внедорожнике с пулеметной турелью. Патронов к ней, правда, не было, но Салил все равно выложила клановикам круглую сумму, в кои-то веки не заботясь о том, где раздобыть боезапас.

В поселении южнее Салил нашла нужного ей эбрайла и его танк, который он гордо называл «Эва Бараду», что можно перевести с инци как «Пустынный бог». Сам хозяин танка – Пэли Крек не верил ни в каких богов кроме «Эвы Бараду». Пэли оценил свое оружие во столько же, за сколько можно нанять пятерых опытных воинов. Получив деньги, он не обнаружил никаких эмоций и молча пошел готовить машину к отправлению.

Фургон, плетущийся в хвосте колонны, и все его содержимое принадлежали конторе, более-менее заслуживающей доверия. Все, что было нужно для постройки небольшого горнодобывающего завода – полевой формирователь, четверо рабочих да несколько строительных роботов различной конфигурации – размещалось в фургоне, остальное не имело значения. Стройматериалами будут служить горные породы, добытые на месте.